Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Разведка боем и уход в никуда. Внутренний Павлик Морозов. Обесценивание. Анти-Пигмалион. Что такое посттравматический рост. Почему не стоит прятать радиацию в подвале. Плохие вещи случаются с хорошими людьми. Выход есть
«Меня позвали в пиар-отдел сети магазинов, я пошла на интересные задачи и личность руководителя. Один из специалистов, на замену кому меня и брали, Лариса, неожиданно попала в больницу в день моего выхода на работу. Она была беременна и должна была уйти в декрет как раз к концу испытательного срока. Руководитель сказал, что у меня будет проверка боем, возможность проявить себя сразу на старте. Если бы я знала, чем все закончится, я бы никогда не согласилась.
Проверка боем была связана с открытием нескольких магазинов, где я должна была на лету подхватить все внешние коммуникации: пресс-релизы, приглашения на открытие и пр. Команде сообщили, что я вместо Ларисы. Дальше начался кошмар. Я работала почти круглосуточно, в выходные тоже, но каждый день слышала: “А Лариса сделала бы то, а Лариса это, а Лариса бы договорилась, она знала бы, кому позвонить” — и все в таком духе. Я чувствовала себя никем, неумеющей, незнающей, не имеющей нужных связей. И при этом задающей вопросы, которые не должна задавать (как сказала сотрудница ниже меня по должности, к которой я подошла, чтобы разобраться с формами).
В итоге от недосыпа и стресса я допустила ошибку — и пошла сообщить об этом руководителю. Каким-то образом он узнал обо всем еще до того. Я извинилась, что не прошла разведку боем; он сказал, что Лариса уже на связи и все разгребет, она же профессионал. Меня не уволили, я ушла сама, ушла в никуда, ничего делать не хотела. Через пару месяцев друзья начали подкидывать заказы. Прошел год, но до сих пор обхожу стороной эти магазины, видеть их — как напоминание, что я никто и мне не дано».
В этой истории описано то, что я называю карьерной травмой, — связанное с работой событие, которое сказалось на профессиональной самооценке, уверенности, на представлении о себе и своих возможностях.
Почему я решила об этом написать?
Во-первых, такие ситуации не просто неприятное воспоминание. Незажившая карьерная травма мешает нам двигаться дальше, мечтать, видеть новые возможности, ставить цели. Мы выбираем то, что ниже нашего потенциала. Травмы устанавливают лимиты, вызывают блоки, сомнения, страхи. Иногда последствия очень сильные — вплоть до ухода из профессии.
Во-вторых, начав изучать эту тему, я была потрясена количеством историй, скрытой боли и грузом воспоминаний, которые люди несут молча. С карьерными травмами не всегда обращаются за помощью, они болят годами. Незаметные для других, но глубокие раны.
«Когда в инвестбанке, где я работала в далеком 2012-м, сменился владелец, около трети сотрудников сократили одним днем, меня в том числе. Я тогда занималась внутренними коммуникациями, одна на всю группу компаний. Мне было 29 лет, я по молодости не очень расстроилась (к тому же полагалась трехмесячная компенсация), хоть это и стало первым (и последним) разом, когда меня уволили, а не я сама ушла. Задело другое: я спросила, кому передавать дела, а в ответ услышала: “Никому, просто оставь компьютер”. И вот тут стало очень обидно, что несколько лет я делала что-то, что по факту оказалось никому не нужно».
«Моя история — сначала 11 лет очень мощной карьеры, без провалов, движение “наверх, к звездам”, общение практически все время на уровне топ-менеджмента, деньги, статус, должности, влияние. Во всем этом я полностью потеряла себя, точнее, я и не знала до запуска собственного бизнеса, где мой личный ресурс, а где ресурс компании, за счет которого я справляюсь с задачами. В итоге я ломанулась в бизнес с очень суровыми первоначальными инвестициями и ежемесячными большими костами. И тут я обнаружила, что не столь могущественна, как казалось. В общем, со всей этой махиной я не справилась, еще и бизнес оказался не мой и бизнес-модель не моя (в общем, все как в вашей книге — грезы надо сначала тестить).
У меня началась жесткая психосоматика, проблемы в разных сферах жизни и в финале — больничная койка. Лучшее, что я смогла сделать тогда, — принять решение закрыть это все. Мы и правда вышли с минимальными потерями, в целом молодцы. Но мой внутренний перфекционист и Павлик Морозов сказал: ты полное чмо. Мне потребовалось много лет, чтобы откопать себя из-под этих завалов».
«Мне было 23 года, когда я работала менеджером по маркетингу. Моего руководителя, директора по маркетингу, повысили, и меня резко назначили и. о., а через пару дней мне нужно было выступить с отчетом за полгода работы отдела перед генеральным директором и руководителями других отделов. На тот момент опыта таких публичных выступлений я не имела, не была в курсе всех проектов отдела, которые вел мой руководитель. Я набросала основную, на мой взгляд, информацию, которую необходимо было озвучить, и подготовила ответы на вопросы. Напутственных слов от своего руководителя я не получала, не было организовано никакой передачи дел, но на тот момент я этого не понимала и не придавала этому значения. Конечно же, это выступление прошло ужасно. Я волновалась, говорила тихо, генеральный делал кучу замечаний, задавал сложные вопросы. Меня поправлял мой же бывший руководитель. Например, когда я говорила: “Мы провели исследование, мы сделали проект…” и т. д., мой бывший руководитель возражал: “Позвольте прокомментировать, раз уж я делал этот проект…” В тот день и мне, и сидящим в аудитории было очевидно, что до должности директора мне еще как до звезды. Я вышла из аудитории с таким чувством, как будто унизилась перед всей компанией, — да, наверно, так и было. Это очень сильно ударило по моей самооценке, и я долго еще боялась таких мероприятий. Да до сих пор, наверно, боюсь».
«Удар по самооценке, мотивации и уверенности в себе — для меня это связано с бывшим шефом. Мы бизнес-партнеры, но его слово оставалось решающим всегда, все-таки он меня нанимал. Для меня он был авторитетом. В какой-то момент всю ответственную работу он повесил на меня (токены и торги на онлайн-аукционах), потому что сам часто отвлекался и мог забыть. Понимал, что я из тех, кто перепроверит и не забудет важное.
Первые два года успешного тандема вознесли меня на пьедестал. Но однажды в 2013-м я провалила контракт, не помню, как точно, — забыла файл, что ли, какой-то важный прицепить… И все предыдущие сто раз, сделанные успешно, были моментально забыты. Этим эпизодом шеф давил на меня до самого ухода. Неуважительное отношение, высмеивание в присутствии других, напоминание “не забыла ли я и не сделаю ли как тогда” каждый раз, как заходил разговор о торгах… И какое-то время спустя у меня появилось даже чувство долга перед ним, потому что я такая идиотка и никому не нужна и я должна быть благодарна, что он хоть какую-то работу мне дает…»
«В середине 2014 года, когда кризис еще был не настолько ого-го, меня переместили на новое направление, более “спокойное”. Шеф-иностранец уехал в другую страну. На его место пришел местный и в период подготовки бюджета сократил меня и все новое направление за один день. К тому времени я проработала в компании восемь лет, и вполне успешно. На фоне всего этого у меня еще личная драма происходила… Все вместе привело к депрессии (официального диагноза нет). Полтора года вообще не работала. Потом устроилась рядовым сотрудником».
«Я была координатором проектов в крупной международной компании, но поняла, что это не мое: много бюрократии, бумажной работы, планирования, бюджетов и т. д. Мне хотелось больше работать с людьми — помогать им развиваться, адаптироваться в компании. Я выложила свое резюме и указала позицию HR в качестве желаемой. У меня был опыт в этой сфере, поэтому я была в себе уверена. Меня пригласили на собеседование в одну достаточно большую компанию, сначала все шло дружелюбно и хорошо. Но на собеседовании присутствовал директор, и он был настроен агрессивно: говорил, что проектные менеджеры круче, чем какие-то HR, они зарабатывают больше, у них крутая карьера и мне стоит лучше подумать над выбором. В конце он сказал, что я требую слишком много денег за эту незначительную должность и не подхожу им. Было еще много негатива на собеседовании, и вышла я оттуда совсем без сил, полностью раздавленной. Скрыла свое резюме и решила, что правда надо работать и перестать мечтать. Я помню это время: тяжело вставала по утрам, всю неделю жила в ожидании выходных, воскресенье казалось самым ужасным днем, потому что в понедельник на работу. Спустя полгода подвернулся случай сменить профессию: в HR-департаменте моей компании открылась вакансия, и я перешла туда, наполнив профессиональную жизнь потерянным смыслом. Но то собеседование до сих пор вспоминаю с ужасом».
«Я искала работу, хотела уйти из глобальной IT-компании, где управляла командой тренеров по продукту и онлайн-порталом для обучения. Но на рынке все было глухо. Искала около года, все хотели в одном лице тренера — разработчика — управленца процессом и желательно за 50 тысяч рублей в Москве. Пришла на собеседование, HR-директор говорит: все у вас нам подходит, и уровень английского как надо, и опыт, но я не вижу ничего такого в вашей работе, что не может делать администратор обучения за 30 тысяч рублей. И, так как никто меня на рынке не отрывал с руками, я ей поверила. Хотя у меня команда шесть человек, бюджет в десятки миллионов, свобода в принятии решений, но разве для того, чтобы этим управлять, нужно что-то особенное? Почему я считаю, что мне должны платить в разы больше? Да любой с радостью за это возьмется и легко справится, ну какая проблема продумать цели, организовать работу и спланировать бюджет, оценить проделанное — это элементарно. Прошло года четыре, я вроде оправилась, но и до сих пор иногда заваливаюсь в обесценивание, мол, мою работу может делать любой человек с улицы, студент, оператор с линии, да хоть уборщица, так как на ней нужны только софт-скилы, никаких специфических умений, которые дает только опыт работы или серьезное образование…»
Как видите, контексты разные, но болезненный эффект один — обесценивание, удар по профессиональной уверенности.
Почему так больно, ведь это всего лишь слова? Обесценивание бьет по нашей важнейшей потребности — по ощущению компетентности, по самоценности.
Обесценивают как авторитетные для нас люди, так и случайные (вспомните ситуации на собеседованиях), но эффект оказывается сходным.
Обесценивание, идущее от руководителя, — особая травма. На мой взгляд, ее характер может объяснить один психологический феномен, который называется «эффект Пигмалиона». Его открыл американский психолог Роберт Розенталь в 1966 году. Он провел ряд экспериментов, особенно интересен следующий: психологи протестировали интеллектуальные способности учеников одной школы в Сан-Франциско, затем сообщили учителям, что некоторые дети имеют особый потенциал и его можно раскрыть. Учителям не рекомендовали выделять этих детей, просто иметь это в виду. В конце года тестирование было проведено еще раз, и указанные дети действительно показали лучшие результаты. В чем подвох: эти дети были выбраны совершенно случайно. Учителя, знавшие об их «способностях», невербально транслировали детям особые ожидания, у тех возникало другое качество поддержки, другой уровень внимания — и это работало.
Позитивные ожидания важных для нас людей, то есть их вера в нас, — это мощная созидательная сила, а если наоборот — такая же по мощности разрушительная. Я называю это антиэффектом Пигмалиона.
Читая истории, вы заметили, что происходит из-за карьерной травмы? Возникает особый внутренний нарратив, то есть внутренняя история. И эта история не в вашу пользу. С вами, главным ее героем, что-то не так. Случившееся — не просто факт. Это подтверждение установки «со мной что-то не так».
Вместо «ехал по дороге, наехал на гвоздь, пробил колесо, бывает» вы говорите себе: «Ехал по дороге, наехал на гвоздь, пробил колесо, потому что я плохой водитель».
Давайте посмотрим еще на несколько историй.
«Переезд в Москву, поиск работы. Через три месяца устраиваюсь в банк по моему направлению, счастлива очень. А потом начинается полгода дедовщины. По-другому не знаю, как назвать. Ни одна идея или совсем не принимается, или принимается со скрипом, никаких крупных задач и проектов не дают, постоянно тыкают “да кто ты такая из провинции, в каком-то мелком региональном банке работала”. И весь мой опыт, экспертность, уверенность разбиваются вдребезги. А ощущения как у студента, который только устроился на работу: все шпыняют, дают бесполезные задачи. Помню, я уволиться хотела чуть ли не каждый день, была на двух или трех собеседованиях. В мае взяла плюс три дня отпуска к праздникам и уехала в свой город. Там ни с кем не общалась (друзья даже обиделись), взяла курс по акварели и с преподавателем рисовала все дни. В общем, была на дне. А многие же думали, что у меня все супер.
Я спасалась в кругу людей, которые были со мной на одной волне, бежала к ним после работы, если была в силах, на выходных много гуляла. Только в августе (а устроилась в декабре), когда моя начальница ушла в отпуск, я запустила новый проект. Заново знакомилась с коллегами, всем звонила, писала (я даже этого не могла раньше сделать, не поставив начальство в известность). Тогда решила, что в таком разбитом состоянии увольняться не буду, а если уходить, то только сильной. Начала потихоньку подниматься. Потом сменилось руководство департамента, и все кардинально поменялось. Ровно через два дня мне дали проекты на самостоятельную работу. До сих пор рада, что тогда не наломала дров, а заняла выжидательную позицию и поменяла настрой».
«У меня был очень сильный коллапс, вызванный работой. Я заняла большую для себя должность, и меня просто придавило со всех сторон ответственностью. Девочка, прежде выполнявшая этот функционал, сводила меня с ума замечаниями, как НАДО делать и как у нее хорошо все получалось. За год я переболела тремя бронхитами и была абсолютно уверена, что я последний лох на планете. Я в том моменте была настолько загнана желанием доказать всем, что я не верблюд, что не видела и не слышала ничего. В итоге чуть не развелась, движимая сильнейшим желанием все поменять. Мне повезло уйти из той команды, но я пообещала слушать себя лучше и не доводить до таких экстремумов.
Теперь я понимаю: это был очень важный этап, я бы никогда не узнала границ своих возможностей без него. Спустя три года точно знаю: я пропустила 155 сигналов от тела о том, что пора делать остановку. Но если бы я не прожила все это, не знаю, смогла бы я считать себя сильной».
«Я дизайн-исследователь (это антрополог-этнограф целевой аудитории и дизайн-консультант в одном флаконе). Очень классный дизайн-исследователь. И однажды из-за того, что мы не смогли найти контакт с моим руководителем, меня попросили больше не работать в проекте. И я очень расстроилась. Потому что любила свою работу, любила тот проект и делала его сильнее, лучше. После того случая я целых два месяца не могла в руки взять маркер и стикер, а это главные мои инструменты. Но время прошло, появились новые проекты, и я сейчас продолжаю развиваться в этом направлении. Я думаю, вылечило время, а еще знание, что я классный исследователь. Но я задумалась о том, как сделать свои отношения с заказчиками более гармоничными, с кем работать, с кем нет. Из того случая я попыталась выжать знания и опыт именно в вопросах отношений».
«Эта история выбила почву у меня из-под ног на три года. Я работала в головной компании большого холдинга, возглавляла отдел договорной и претензионно-исковой работы. Я юрист, теперь уже в прошлом. В огромной компании многие процессы шли просто ради процессов и иногда не приводили к результатам. А проблемы были налицо. Я тогда верила, что компании нужны результаты, и многое инициировала сама. В том числе и то, что не входило в мои служебные обязанности. И меня ужасно расстраивало, что я никак не могу пройти все препоны: мои наработки неизменно блокировались на уровне “генералитета”. Но вот пришел новый генеральный директор, который начал перетряхивать все дела, и — о чудо — заинтересовался моими наработками. Он предложил мне (а я согласилась) перейти в другое юрлицо с повышением. Далее был год тяжелой работы, что называется от зари и до зари. Решили многие задачи. А потом этого гендиректора просто убрали. И всю его команду тоже. Просто ликвидировали юрлицо, где мы все были оформлены. На меня навалилась тяжелейшая депрессия. Год просто был вычеркнут из жизни. Следующие два года уже была терапия. Постепенно я нашла себя, новое занятие, новые перспективы. И сейчас благодарю судьбу, что так случилось. В обычной рутине вряд ли бы я остановилась для того, чтобы обдумать и изменить свою жизнь.
С чего начались перемены к лучшему? Мне назначили серьезные медикаменты, на которые организм отреагировал жутко: космическое давление под двести, температура под сорок. И так четыре дня. Я просто очень испугалась, что могу умереть, и так захотелось жить! Вот с этого, пожалуй, я и начала выздоравливать. Убрала все медикаменты. Стала налаживать питание. Начала осознанно выбирать, чем дальше заниматься в жизни».
Как видите, травмы помогли переосмыслить, осознать собственные силы. Кроме того, благодаря им герои этих историй увидели, что могут опереться на себя, или вышли на другой уровень контакта с собой. Этот феномен называется посттравматическим ростом. Его смысл можно выразить в одной простой фразе: то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Хотите увидеть его в действии? Спросите людей, которые для вас олицетворение успеха, что на них максимально повлияло в прошлом, что их сделало такими, какими они стали. С большой вероятностью они расскажут о тяжелых и плохих событиях, которые в момент проживания совсем не казались позитивными, но потом благодаря им запустились правильные процессы.
«Посттравматический рост не предполагает, что трудности и страдания отскакивают от людей, подобно мячику. То, что они способны видеть положительные изменения в себе или своей жизни, не означает, что они не испытывают боли».
Келли Макгонигал, автор этого высказывания, предлагает вспомнить поворотные моменты, которые привели к позитивным переменам в вашей жизни, и признаться, испытывали ли вы в тот период стресс. И скорее всего, ответ будет положительным.
Можно ли помочь себе пережить травму и стать сильнее? Можно. Именно об этом мы поговорим дальше.
Обращаться к специалисту или помочь себе самостоятельно — решать вам. Ниже варианты самостоятельной работы над карьерной травмой. Этот раздел мне помогла написать психолог Ольга Порфирьева.
Начнем с того, что не сработает.
Комментарий Ольги Порфирьевой (далее везде курсивом): Эти переживания все равно будут фонить, как радиация, спрятанная в подвале психики, и производить то, на что люди потом жалуются; например, «я потерял уверенность в себе», «все работодатели такие» — это и есть производные непроработанного переживания.
Психика едина. Она не разделяется на части: «вы на работе, вы с друзьями» — для нее мы одни. «Я не состоялся на работе, значит, я недостоин хорошего партнера» — так это может генерализироваться на всю вашу жизнь. Причем чаще всего мы не осознаем подобные установки. Чем больше времени проходит, тем плотнее сплетается клубок, и иногда только на приеме у психолога человек понимает, что его проблемы в браке связаны с тем, что десять лет назад его уволили.
У человека может случиться генерализация типа «я вообще не умею работать с людьми», «я не профессионал» и т. д. Причем эту установку он выведет из одного частного случая. Не просто «я ошибся», а «я неудачник», «я неспособный». Одна ошибка — «я неудачник».
Кто в зоне риска? У кого есть только работа, кто живет по формуле «я = эта работа».
Действительно, больше всего рискуют получить такую травму те, у кого высокий «полюс важности» работы, когда это главная или даже единственная опора личности. И если подламывается эта главная опора, человек себя чувствует намного хуже, чем тот, у кого таких опор несколько. Риск опасен последствиями — вплоть до тяжелой психосоматики, нервных срывов и депрессии…
Опасность в том, что ошибочные выводы могут быть экстраполированы на всю сферу, профессию или карьеру в целом: «это не мое», «мне больше это не нравится» — или на какие-то занятия, например писательство, работу с людьми и т. д.
Если вы решили, будто вы неудачник и, например, не способны к публичным выступлениям, то станете отказываться от них в будущем, чтобы не проходить через страх, не создавать новую потенциально травмирующую ситуацию. Вы перестанете пытаться и тем самым лишите себя новых возможностей.
Самое важное — признать, что какие-то события из прошлого болезненно сказываются на вас сейчас.
Объясните произошедшее, не заваливаясь в самобичевание и негативные выводы о себе. Вспомните: иногда плохие вещи случаются с хорошими людьми не потому, что мы их заслужили, а потому, что они происходят: в компаниях бывают несправедливые ситуации, обесценивание (намеренное или нет), конфликты, сокращения и т. д.
Увы, получив психологическую травму, мы часто ведем себя как человек, который, порезав руку, начинает бить по ней молотком, вместо того чтобы наклеить пластырь.
Письмо работает за счет того, что мы «вызываем на помощь» будущего себя — сильного, успешного и обладающего мудростью — и на какое-то время погружаемся в это ресурсное состояние, буквально становимся такими. Например, я себе пишу письмо, как будто бы прошло десять лет: «Дорогая Оля, я знаю, что сегодня ты очень расстроена. Я из будущего хочу тебе рассказать, что это не остановит тебя на пути к твоим целям. Ты все равно станешь классным психологом. Сейчас сложно и хочется бросить все, я понимаю, но ты все равно найдешь в себе силы. Я могу дать себе поддержку, пообещать себе, что я справлюсь».
Когда вы только переживаете травму, когда внутри бушуют очень сильные эмоции и сходит лавина чувств, выводы лучше отложить. Пока «горячо», вы не способны адекватно оценить, чему же вас научила ситуация. Должно пройти время: минимум месяц, а чаще больше, например полгода.
Это называется «выйти в метапозицию» (то есть в позицию наблюдателя) — например, описать ситуацию в третьем лице, как будто она произошла не с вами, а с вашим другом или с кем-то значимым для вас, к кому вы хорошо относитесь. Можно рассказать ситуацию как сказку, где вы — главный герой, борющийся с чудовищами и проходящий череду испытаний. Это помогает, потому что, создавая историю, вы выходите из позиции жертвы в роль героя. Техника дает хорошие результаты, даже если после травмирующей ситуации прошло совсем немного времени.
Как себе помочь, когда все только случилось?
Рассказать кому-то, кто готов услышать все детали и поддержать без обесценивающих фраз «просто забудь», «забей», «двигайся дальше», «они сами идиоты», «это ерунда».
Все начинается с принятия. Вернулись вы с работы в тот день, когда это произошло. Если есть кто-то, кому вы можете об этом рассказать, — это лучше сделать. При этом желательно человека изначально попросить просто выслушать, не говорить ничего вроде «просто твой начальник идиот», потому что это обесценивание, ведущее к проблемам.
«Да, на работе случилась неприятность. Зато у меня есть классные друзья, семья, мой спорт, увлечения и т. д., и это тоже мои достижения». Это важно сделать: таким образом вы разбиваете возникшее ощущение «я неудачник».
В мы уже говорили о списках побед, и это как раз один из тех случаев, когда частичная потеря / пробоина в ощущении компетентности может быть восполнена максимально быстро.
Когда вы напоминаете себе о своих победах, возвращается опора на себя. Большинству людей это поможет, но есть и риск увидеть все свои предыдущие достижения в другом свете — например, «мне просто везло», «ко мне просто хорошо относились». То есть человек оказывается неспособным «присвоить» свои победы и достижения. Если вам кажется, что в прошлом нет ничего, чем можно хотя бы немного гордиться, имеет смысл обратиться к человеку, чье мнение для вас безусловно авторитетно, и попросить рассказать о ваших сильных сторонах и о прошлых заслугах.
Карьерная травма — связанное с работой событие, которое сказалось на профессиональной самооценке, уверенности, оценке себя и своих возможностей.
Такие ситуации не просто неприятное воспоминание. Незажившая карьерная травма мешает нам двигаться, мечтать, видеть новые возможности, ставить цели. Мы выбираем то, что ниже нашего потенциала. Травмы устанавливают лимиты, вызывают блоки, сомнения, страхи.
Самый болезненный эффект травм — обесценивание, удар по профессиональной уверенности. Обесценивание может запустить даже случайный человек, но в значимой для нас ситуации. Когда же человек важен нам (например, руководитель), это похоже на эффект Пигмалиона, только наоборот.
Способы самопомощи:
Скорая помощь:
Самое важное — не застрять в этом состоянии, потому что оно разрушительно для нашего роста и реализации возможностей.
В следующей главе мы поговорим как раз об этом — о дальнейшем пути.
Войти с помощью соц. сетей: