Глава 12

Но самое интересное состояло в том, что в тот вечер Колосов никуда не уехал. Катя увидела его около восьми часов, когда они с Красновой, припозднившись, запирали дверь кабинета…

Никита вместе с Лизуновым и каким-то незнакомцем, явно стилизовавшимся под мачо, о чем-то тихо, но весьма зло спорили.

Катя и Варвара взяли курс на автобусную остановку с явным намерением ехать домой. Как же получилось, что ноги привели их…

- Варь, а ты веришь в то, что в словах психов порой может быть скрыта довольно любопытная информация? - Катя несколько переиначила свой вопрос, который уже задавала Колосову.

Тут подошел автобус семнадцатый номер Варя секунду сосредоточенно смотрела на приятельницу, еще секунду колебалась, потом кивнула: залезай, трогаемся.

- Новосельский упоминал о том, что Андрей Славин не раз посещал каменоломни - вроде бы еще мальчишкой и когда студентом был, то есть не так уж и давно. - Катя смотрела, как за окном автобуса мелькают дома и переулки, заросшие липами, бузиной и сиренью. - Сестренка Коровиной сказала, что Швед хотел на Маше Коровиной жениться, гулял с ней. А ее мать, хоть рассудок ее и явно нездоров, твердит о том, что Съяны посещала и Вера Островских. Связывать мы эти факты пока не будем, пусть так и остаются обрывками, однако… Вот, например, если верить матери Коровиной, что Вера спускалась в подземелье, то… Как тогда отнестись к другим ее словам, о том, что она "таскалась к бесам"?

Краснова не ответила. В руках она держала увесистую спортивную сумку, которую перед уходом с работы вытащила из шкафа в кабинете. Там были ее вещи для занятий в фитнесс-клубе.

- Конечно, насчет бесов все это мура, бред, - продолжала Катя задумчиво. - И весь этот домашний декор - церковные свечи, ладан, запись молитв на пленке - просто причуда раненного горем рассудка, но… Я вот все гадала: почему эти трое вдруг отправились ночью в Съяны? Точного ответа нет и до сих пор. Но по показаниям трех свидетелей косвенно установлено, что все трое пропавших имели-таки к Съянам некоторое отношение: Славин там бывал, Вера вроде бы тоже, а Маша Коровина… Ну, та близко общалась с человеком, который служит у спелеологов проводником.

- Да, если только Новосельский сказал правду и если мать Коровиной не окончательно помешалась, - заметила Краснова.

- Но устами младенца глаголет истина. У нас остаются показания Машиной сестренки насчет Шведа. И еще, - Катя посмотрела на подругу. - Самое-то интересное - подошел семнадцатый, и мы с тобой, совершенно не сговариваясь, взяли и…

- Не могу же я отпустить тебя, авантюристку несчастную, к этому чокнутому Шведу одну на ночь глядя, - хмыкнула Краснова. - Меня Вадичка твой потом со свету сживет.

- Не звонит совсем, - Катя загрустила о муже. - Загуляли там, наверное, в дым с Сережкой Мещерским. А может, дуется, что я в командировку уехала?

- Позвонит, никуда не денется, - отмахнулась Краснова. Было видно, что упоминание про Мещерского, которого ей так неуклюже сватали, ей неприятно. - А вот и лодочная станция, выходим.

Конечная… Это называлось - идти туда, не зная куда и зачем. Причем на ночь глядя. Было уже без четверти девять. Но еще совсем светло. Однако на лес, реку, поле для гольфа уже наползал туман. Поле было пустым. В гольф в этот вечер здесь не играли.

Они дошли по шоссе до придорожного кафе. На веранде было полно посетителей, на стоянке ждали машины. В основном пыльные подержанные иномарки.

- Надо чего-нибудь перекусить, - объявила Краснова. - И потом, тут тубрик есть, там и переоденемся.

Вторую часть фразы Катя поняла не очень четко. Переодеваться-то зачем? Они сели за свободный столик, взяв у стойки по большой чашке кофе и по гигантскому черствому бутерброду с ветчиной, сыром, салатом и помидорами. Катя рассматривала посетителей. В основном все местные и почти все молодежь. Приехали на машинах, чтобы скоротать вечерок на веранде под черепичной крышей, где из динамиков стонет Земфира, где пахнет жареным кофе и льется рекой разливное пиво.

Поев, они расплатились (не так уж и дорого оказалось), и Краснова потащила ее в туалет. Там она раскрыла сумку и достала джинсовые линялые бриджи, спортивный костюм, ветровку, бейсболку, майку-топ, кроссовки и белые теннисные тапки.

- Эти твои спасатели, они же там как цыгане в шатрах. По-простому, без церемоний. Походный стиль. А мы заявимся на каблуках, в белом пиджаке с перламутровыми пуговицами. - Она любовно погладила свой новенький жакет. - И получится отчуждение, потому что везде встречают по одежке. Маскируйся под туриста. Что налезет - твое, а я остатки возьму.

Катя облюбовала бриджи, топ, ветровку. Из обуви ей достались белые тапочки. В душе она дивилась, сколько тряпок таскает Краснова в свой клуб, на целый отпуск хватило бы. И не лень ей! Варвара оделась в спортивный костюм "найк", кроссовки и лихо сдвинула назад козырьком бейсболку. "Городскую" одежду они спрятали в сумку. Получилось очень даже ничего. Но барменша проводила их пристальным взглядом, когда они, обновленные, вышли из кафе.

Стемнело. На шоссе и на поле для гольфа зажигались фонари. Они дошли до указателя "Медвежий дуб", свернули на тропу в березовую рощу. До лагеря было уже рукой подать. На прозрачном серо-зеленом небе, словно прибитый гвоздем, висел бледный серпик месяца. Катя посмотрела в небо, и на душе ее вдруг ни с того ни с сего стало смутно, тревожно. Но вместе с тем она испытывала облегчение: как хорошо, что Варвара с ней, рядом. Одна бы она в этих июньских сумерках, в этом тихом березовом лесу, покрытом молодой зеленью, давно бы уже, наверное, повернула назад, к полю для гольфа, к автобусной остановке.

Однако дошли они без приключений, на ходу обсуждая, как бы объяснить спелеологам свой поздний визит в лагерь.

- Ты молчи, Кать, я сама что-нибудь совру, - сказала Краснова и вздохнула:

- А Катьку снова мама из садика забрала. Наверное, решила - я на свидание помчалась. Знаешь, после развода она как-то ко мне изменилась, что ли… Не знаю, что она думает, но… У меня сейчас никого нет. Не везет мне что-то. А мама… вдруг среди ночи позвонит: ты одна? Или рано-рано утром, когда мы с Катюш кой еще спим, вдруг нагрянет. Вроде бы по пути на базар, а сама… Такое ощущение, что она меня контролирует, что ей неприятно, если у меня вдруг кто-то появится.

- Она просто беспокоится за тебя.

- Да, конечно, но… Мне двадцать восемь лет, жизнь уходи г. Катька растет, а я… Мама не понимает, что уходит, улетучивается моя жизнь. Ей же все кажется, что мне шестнадцать. А при слове "презерватив", когда она но телевизору его слышит, ее всю коробит.

Катя помалкивала. Краснова редко изливала душу. Если откровенничала, то в основном о своем бывшем муже. О своих непростых отношениях с матерью не говорила никогда. Словно чувствовала: в этом Катя не судья и не советчик.

Сквозь деревья они увидели яркие отблески костра. Так Кате и запомнилась эта ночь: стволы сосен, блики багрового пламени на коре, костер, в который то и дело кто-то из спасательниц подбрасывал хворост. Искры взлетали в небо ярким снопом, валил густой белый дым.

- Нет, главную роль тут все же играет страх. Парализуется сама возможность искать выход из положения. А физическое состояние тут вообще ни при чем. Страх всему причина, - громко говорил кто-то из сидевших вокруг костра.

Катя увидела Полный Сбор: вокруг огня сидели человек двадцать - на лапнике, на пнях, на спальных мешках, на "пенках". Все это были молодые девицы. "Воительницы", - отчего-то подумалось Кате. Свет пламени ложился на их лица. Почти все были одеты по-походному - в спортивные костюмы, джинсы. Но от жара костра многие сняли куртки и сидели в лифчиках от купальников. Загорелые, гибкие, сильные, молодые тела.

Катя увидала Гордееву. Да, теперь, без каски, без уродливого комбинезона, она бесспорно признала в ней ту, которая, как заправская нудистка, загорала на лесной поляне. Гордеева курила сигарету, щурилась на огонь. Слушала болтавших у костра. Загорелая ее рука покоилась на плече темноволосой девушки. Катя уже встречалась с ней и помнила, что ее имя Женя.

А в самом центре этого девичьего цветника на пне восседал единственный мужчина. Швед, в джинсах, тельняшке, с початой бутылкой пива в руке. Именно тельняшка бросилась Кате в глаза. Ну, как же, она уже видела ее на снимке. За тем, собственно, и приехала сюда. Этот Швед, христианского имени которого она до сих пор не знает…

Швед был пьян. В траве рядом с ним валялось много пустых пивных бутылок. Навеселе были и некоторые из спасательниц И от этого Кате стало неприятно Как? Ведь слова "спелеолог", "спасатель" всегда ассоциировались у нее с неустанным подвигом - самоотверженным, напряженным, бесконечным. Ей казалось: спасатели на месте ЧП работают как заводные, как роботы, без сна и отдыха. Так, по крайней мере, о них говорили. А тут… Пустые бутылки, посиделки. Словно обычные заезжие туристы. Пьяницы!

- Девчонки! Привет! - с ними, увидев их первой, поздоровалась спасательница Женя. Гордеева убрала с ее плеча руку, расслабленно и вместе с тем стремительно поднялась.

- Добрый вечер, какими судьбами так поздно к нам?

Варвара сильно покраснела и забормотала что-то про лодочную прогулку до Черного леса, про ребят на моторке, про сломанный лодочный мотор.

- Немного до яхт-клуба не дотянули, заглох, они нас высадили, сами лодку ремонтируют, а мы на автобус, да вот костер ваш увидели.

"А еще хвалилась, что умеет врать", - с досадой подумала Катя.

- Я знала, что это ваш лагерь, - сказала она.

- Садитесь, - Гордеева пригласила их как гостеприимная хозяйка. - Чаю с малиной хотите?

- Они ж с реки, замерзли, промокли, наверное. - Швед, покачиваясь, поднялся. - А ты, Алечка, им чай… Им спирту надо дать. - Он наклонился, явно намеренно задев при этом Краснову, и извлек откуда-то бутылку водки. - Евгения, подай гостям наши фирменные фужеры.

Женя ушла в одну из палаток и принесла две огромные алюминиевые кружки. Швед щедро налил из бутылки при гробовом ехидном молчании спасательниц.

- Речной русалочий коктейль. - Он галантно поднес "фужер" сначала Красновой, а потом и Кате. Краснова спокойно взяла кружку.

- Ваше здоровье, - пискнула она тоненько и залпом выпила. Не закашлялась даже. - Водка, - констатировала она. - Или самогон?

- А ты что, солнышко, тоже из милиции? - Швед смерил ее взглядом, она доходила ему лишь до плеча. - Нет, вот кто у нас лицо официальное, при погонах. - Он отвесил Кате шутовской поклон.

- Выпейте, это водка, вы согреетесь. А ты, Пашка, прекрати трепаться.

Гордеева сказала как отрезала. Голос у нее был приятный, мелодичный, грудной, но все же очень даже командирский. Катя глотнула из кружки. Ничего, не умерла. Спирт огнем ожег горло, а по телу сразу разлилось тепло.

- Садитесь к огню. - Кто-то из спасательниц притащил "пенку".

Они сели в круг. Несколько минут царило неловкое молчание, как бывает, когда в сплоченной компании появляются чужие. Потом потихоньку разговор возобновился. Швед открыл еще одну бутылку пива.

- Алина, новости какие-нибудь есть? - спросила Катя.

Гордеева отрицательно покачала головой.

- А сегодня вы туда спускались? Гордеева кивнула.

- Все по тому же маршруту шли?

Гордеева снова молча кивнула. Лицо ее стало задумчивым, почти угрюмым. Она наклонилась к Жене, что-то тихо сказала. Та снова встала, направилась в палатку и вернулась с тремя крошечными пузырьками в руках. Подошла вплотную к костру и вылила по несколько капель из каждого пузырька в пламя.

В воздухе тут же разлился свежий терпкий аромат.

- Ароматерапия, - сказала Женя, поймав вопросительный Катин взгляд. - Пять капель бергамота, три базилика, пять мелиссы. На сегодняшний вечер это оптимальное сочетание.

- А на другой вечер сочетание масел будет другим? - спросила Краснова. Женя улыбнулась.

- Она настоящий травник, - сказала Гордеева. - Целую коробку экстрактов с собой всюду возит.

Видимо, ароматерапия возымела действие: разговор оживился. Спасательницы и Швед заговорили о дне предстоящем. Швед настаивал на том, что надо проверить какой-то девятый маршрут. А часть спасательниц, среди которых громче всех говорила уже знакомая Кате Майя, возражали: на девятом, мол, осыпи, опасные участки. И уровень прохода настолько сложен, что трудно поверить, что новички (Катя поняла, что под этим словом подразумевались пропавшие) сунулись бы именно туда.

- Я не понимаю, почему ты так упорно избегаешь седьмого маршрута, - воскликнула Майя. - То есть понимаю, конечно, но все это глупости, Пашка, дикость! С кем не бывает случайностей!

Швед смотрел в огонь. Катя видела: он пьян.

- Алина, ну скажи хоть ты ему!

- Он наш проводник, он и решает, - устало откликнулась Гордеева.

- Я почти треть седьмого маршрута одна прошла, почти до самой камеры добралась, а он…

- Дура, - процедил Швед и швырнул пустую бутылку из-под пива через костер. Она со звоном разбилась о ствол сосны.

- Камера… надо же какое название. - Катя усмехнулась. - Я думала, только у нас такие в ходу, но никак уж не в спелеологии. Что за камера?

- Камера Царицы, - ответил Швед.

- Не слушайте его. - Женя снова капнула на хворост в костре ароматные масла. - Он просто пьян. И просто болтает. Рад каждому свежему слушателю повторять свои сказки.

- Обожаю сказки, - призналась Катя, улыбнувшись Шведу.

- Ну, знаете, подобные места всегда полны слухов, легенд. Заброшенные шахты, катакомбы, усадьбы, замки, старые дома - все это со временем обрастает разной фантастической шелухой. - Гордеева говорила негромко, хорошо поставленным голосом, словно лекцию студентам читала. - И в пещерах так же. Кто занимается спелеологией, частенько с этим сталкивается. И в каждом месте придумывают про пещеры что-то свое. Не бывали в Новоафонской, нет?

Катя и Варвара в один голос ответили "нет".

- Туда туристов раньше возили, очень популярно было. И все там внутри оборудовали: маршруты, электричество, подсветка. Но и там каждый гид обязательно рассказал бы вам историю о местных духах, привидениях О святом отшельнике, о замурованных в горе влюбленных, которые до сих пор не находят покоя.

- А в Саблинских катакомбах рассказывают о Белом Дьяволе, - сказала Майя.

И до Кати дошло: они присутствуют на классическом вечере отдыха и сказок под названием БАЙКИ У КОСТРА.

- Саблинские катакомбы, где же это? - поинтересовалась Краснова.

- Под Питером у нас, мы там стажируемся каждый год. А про Белого Дьявола говорят, что встреча с ним под землей к неминуемому обвалу и затоплению шахты. И перед тем, как идти вниз, надо ему жертву принести - оставить на камне хлеб, сигареты, водку, если есть, или значок. Значки он очень уважает, коллекционирует, наверное. - Майя фыркнула.

- Но ты ведь сама, сама ему пачку сигарет на камень однажды положила, - усмехнулась Женя. - Я видела.

- Господи боже, девки, да это ж традиция! Ну, это как бросить монетку в фонтан, чтобы вернуться в город на следующий год, - Майя всплеснула руками. - Ну скажите, что дурного в том, чтобы свято соблюсти традицию?

- Порой это не только традиция.

- А какой он - Белый Дьявол? Они произнесли это в один голос: Гордеева и Катя. Но Катин вопрос прозвучал громче.

- Белый весь, белый, в саван закутан призрак ужасный, с глазами как плошки, горящими во тьме. С клыками и когтями, завывающий, рычащий. Кровожадное чудовище, - просвистела Женя.

- Знаете, девочки, что там, под землей, самое страшное? - спросила вдруг Катю Гордеева. - Темнота. Даже когда у тебя надежный, мощный источник света, она… Ну, когда в двух шагах от тебя ни зги не видно, когда на стенах колышутся тени от твоей лампы, поневоле в голову лезет разная чушь.

- А у меня там трижды без видимой причины гас свет, - сказал громко Швед.

- Где там? - спросила Краснова.

- В камере Царицы. Сначала погасла карбидная лампа. Новая, исправная, которую я осматривал как раз перед спуском. Я зажег карманный фонарь, через две минуты погас и он, хотя батарейки были новые Я зажег спичку, погасла и она. Я остался один в темноте. Мне потребовалось три дня, чтобы вслепую выбраться наружу.

- Из Съян? - Катя невольно похолодела. - Значит, и вы, проводник, там однажды заблудились?

- Если б я там заблудился, наружу бы не вышел. Направление я не терял. Инстинкт подводника, - Швед невесело усмехнулся. - Но у меня без видимой причины три раза гас свет. На одном и том же месте. Возле ее камеры.

- На вашем месте я бы ни за что больше в катакомбы не пошла, - Краснова испуганно смотрела на Шведа. - Значит, вы там остались без света? Один?

- Один.

- А зачем вы туда пошли один?

- Да потому что идиот. Из любопытства.

- Павел… Вас Павел зовут? - спросила Краснова, и он кивнул. - Расскажите, пожалуйста, что это за Царица… Я здесь живу, но никогда…

- Где живешь? - быстро спросил Швед.

- На проспекте Космонавтов, новые дома знаете? Но я никогда ничего раньше не слышала о призраках Съян.

- Потому что это тебя не касалось. Потому и не слышала. Тебя-то как зовут?

- Варвара, Варя.

- Расскажите, Павел, - попросила и Катя.

- Лучше я расскажу, - сказала Женя. - А то он заведет сейчас свою шарманку. До утра не закончит. А я коротко, конспективно. Значит, так: камень здесь добывали чуть ли не со времен Ивана Калиты, нарыли ходов, шахт, штолен под землей. Говорят, даже проложили подземный ход из городища Спас-Испольска до самой реки и дальше под дном на тот берег, в деревню Кисели. Якобы для того жители это сделали, чтобы во время татарских набегов спасаться. Так вот, при Грозном во время набега на Москву один большой татарский отряд прошел с юга, взял Спас-Испольск приступом, городище сжег, разграбил окрестные села. И хотел двинуться дальше. Но тут начались сильные дожди, и река разлилась, затопив луга. И орда застряла в здешних краях. И вот хан, возглавлявший отряд…

- Темир-Кутлуй. В нашем краеведческом музее я спрашивал, мне сказали, что так его звали, - вмешался Швед.

- И вот хан с таким именем впал в хандру по причине дождя и бездействия. Делать ему было абсолютно нечего, только развлекаться с гаремом. И когда он перетрахал всех своих жен и наложниц, то положил глаз на свою старшую сестру. - Женя подбросила в костер хвороста. - Ну, мол, люблю, не могу, умираю и все такое. Сестра была ему ровня, из рода самого Чингисхана, да к тому же был у нее уже жених - тоже хан из Золотой Орды, к нему, кстати, ее и везли. Она должна была стать ему главной женой и царицей. Братец после ее категорического "нет" впал в пьяное буйство и публично на пиру сестру изнасиловал. Она была в ярости. Когда ее отпустили стражники, которые ее держали, она бросилась на брата с ножом и ранила его. Он думал, смертельно, кровь текла рекой, и он перепугался, что ему конец. Закричал, что пусть она не радуется, потому что не доедет до Золотой Орды, а умрет раньше его. И ее казнили у него на глазах.

- С живой содрали кожу, - деловито уточнил Швед.

- Да. Но перед смертью она прокляла брата и весь мужской род и обещала мстить из гроба. Тогда тело ее, без кожи, окровавленное, забросили в здешние каменоломни. Хан-насильник вроде бы начал оправляться от раны, скомандовал орде трогаться в поход на Москву, но наутро его нашли в шатре мертвым. Все кругом было в крови - подушки, ковры. С него же была словно чулок содрана кожа. Орда в испуге снялась с места и повернула назад в степь. А в здешних местах в подземелье с тех пор бродит призрак женщины с содранной кожей, которая кричит жутким голосом. И говорят, что встреча с ней там, внизу, влечет мучительную смерть.

- А как звали татарскую княжну? - спросила Катя.

- Луноликая, - ответил Швед. - Но иногда ее зовут Царица. Кстати, легенда эта здесь ходит давным-давно. Там, внизу, есть подземная камера, а посреди нее камень, грубо обтесанный под фигуру женщины. Вместо лица красной краской намалеван круг - намек на содранную кожу. В камеру ведет узкий коридор. Так вот там, наверху на камнях, копотью нарисовано множество крестов, причем самые старые выбиты на камне и по виду похожи на кресты староверов. Это те, кто спускался в Съяны за камнем, пытались таким способом запереть Луноликую в камере, чтобы она не нападала на них из тьмы.

- Вы так это говорите… серьезно. - Катя смотрела на Шведа.

- Между прочим, кресты я сам видел, своими глазами, прежде чем у меня свет погас, - ответил Швед.

- Ну вот ты там пробыл три дня. Разорвали там тебя черти на клочки? - спросила Майя. - А что лампа погасла и фонарь… Швед, ну что говорить. Положа руку-то на сердце - ты трезвый туда спускался, а?

- Если бы пьяный был, наверх бы не поднялся. А я вышел. А про свет я правду говорю: три раза без всякой причины. Раз - и погасло, словно задул кто. Помню, была кромешная темнота и вода где-то капала - кап, кап…

- Ну и нервы у тебя, естественно, сдали. - Майя встала и потянулась, как кошка.

Катя наблюдала за Гордеевой. Она почти не участвовала в разговоре. Слушала сказку о Луноликой, курила.

- Это не первый случай, когда здесь, в Съянах, люди пропадали, - не сдавался Швед, видимо, решив доконать гостей страшилками. - Мне дед рассказывал: и до войны такое случалось, и позже, в шестидесятых, семидесятых. Да когда я в третьем классе учился, у нас в доме был мужик, так он…

- Так ты сам говорил: по катакомбам всякая пьянь и бомжи табунами бродят, бутылки ищут, что туристы оставляют. И туристы тоже туда, как видишь, забредают, - возразила Майя. - Всякое с непрофессионалами может случиться, на то это и лабиринт.

Швед вяло кивнул, словно ему надоело и пугать, и препираться. Демонстративно зевнул. Где-то в роще совсем близко раздался громкий, заунывный и протяжный крик. И все невольно вздрогнули.

- Так воет Луноликая, когда выбирается из земли наружу и выходит на охоту. - Женя подняла голову, обратила лицо к яркому месяцу и вдруг издала протяжный волчий вой:

- А-у-у!

Он эхом прокатился по полю до самой опушки леса.

Тот звук снова повторился. Но уже дальше Катя посмотрела в темноту. Ночная птица, черт бы ее побрал, пугает… В костре багровели угли, словно чьи-то злые красные зенки стерегли, таращились. Она невольно подумала: как они с Варварой будут домой возвращаться? Не ночевать же тут, в лагере? Или… Гордеевой в ножки поклониться?

Вдали на шоссе послышался шум одинокой машины. Гордеева вздрогнула, прислушалась.

- Кажется, к нам еще гости, - сказала она.

- Олег Георгич, - Женя вздохнула. - Не спится ему.

В ночи мелькнули желтые фары. Автомобиль остановился под дубом: большая квадратная иномарка, похожая на катафалк. Джип.

Швед вскочил, поднялась и Гордеева. Они направились к машине. Все сидящие у костра задвигались. Кто дремал в пивной нирване, и тот проснулся.

Негромкие голоса.

Швед:

- Добрый вечер, Олег Георгич. Так и подумали, что это вы. Да сегодня… Прошли от и до… По плану, конечно… Лариса Дмитриевна, осторожнее, тут споткнуться можно.

Женский голос ответил ему:

- Мы из Москвы, припозднились. Олега задержали дела. Ехали мимо, он сказал, надо заглянуть, узнать. Он дважды звонил вам. Что-то с телефоном?

- Батарея разрядилась. - Катя услышала голос Гордеевой.

В полосу света от костра вступили Швед, Гордеева, Женя. Следом шел, как уже Катя догадалась, Олег Островских, а с ним темноволосая женщина в темно-синем деловом платье и черном пиджаке. Катя и ее видела раньше. Это она приезжала сюда с Островских и матерью Маши Коровиной.

Лариса Дмитриевна… Приятно познакомиться… Катя молча разглядывала женщину. "Тетя Лариса", "новая мама" Веры Островских.

- Ну, как дела? - хрипло, тревожно спросил Островских.

Он был на этот раз без очков, и Кате удалось рассмотреть его. У Островских с женой была довольно значительная разница в возрасте. И это сейчас особенно сильно бросалось в глаза: грузный, стареющий, сраженный страшным ударом судьбы мужчина и рядом с ним стильная, хорошо выглядящая (даже после такого несчастья), дорого одетая, искусно накрашенная, эффектно причесанная, энергичная женщина.

Гордеева начала излагать им ситуацию. Откуда-то появилась карта. Ее расстелили прямо у костра на спальном мешке. Островских, не жалея дорогого черного костюма, сел на запачканный сажей чурбак. Лариса Дмитриевна наклонилась, уперев руки в колени. Они внимательно рассматривали карту. Катя отметила, что карта спелеологов разительно отличается от карты капитана Лизунова. Это была не настоящая типографская карта, а пачка наложенных друг на друга больших листов кальки. На каждом пестрели нанесенные разными фломастерами пунктиры, круги, кривые, сплошные линии. Впечатление было такое, что по бумаге водил фломастером слепой или пьяный.

- Мы прошли здесь, здесь и здесь, - рассказывала Гордеева, листая кальку. - Сегодня начали отработку вот этого участка. Ориентировочно по поверхности от шоссе во-он до того поля.

- Ну хоть что-нибудь есть? - умоляюще спросила Лариса Дмитриевна. - Хоть что-нибудь?

- Пока больше ничего. Как выяснилось, этот участок Съян весьма посещаемый. К нему от Большого провала ведут сразу два тоннеля. И люди туда не однажды забредали. Женя множество бутылок из-под пива нашла. Но каких-либо следов пребывания там… - Гордеева запнулась на секунду, глянула на Островских, - вашей дочери и ее друзей мы не нашли.

- А сколько там еще ходов не обследовано? - Островских оторвался от карты.

- От Большого провала ведут еще пять.

- Я сам, лично хочу участвовать. - Он смотрел на Гордееву. - Я вас прошу, Алина Борисовна… Я не могу больше так… Ради бога, прошу вас, позвольте мне пойти туда с вами.

- Олег Георгич, дорогой, вы не сможете. Там… - Гордеева с сожалением покачала головой. - Я все, все понимаю, но это невозможно. Там вы ничем не сможете помочь ни нам, ни Вере.

- Олег, пожалуйста. - Лариса Дмитриевна положила руку ему на плечо. - И я прошу тебя, тоже прошу… Подумай о своем сердце. Ты и так делаешь все, что можешь. Ребята стараются, смотри, какую территорию они уже обследовали. Это ведь адский труд. Под землей.

- Но если ее… Если Верочки там нет, если тела ее там нет, то, значит, мы ошибаемся! Значит, они туда вообще не спускались! Может быть…

- Но их машину нашли недалеко от входа туда. Где же они еще могли быть? Алина Борисовна, кстати, чуть не забыла. - Лариса Дмитриевна дала понять, что всплеск горьких эмоций мужа нужно решительно и быстро пресечь. - Мы привезли то, что вы в прошлый раз просили. Олег, скажи, чтобы Костя принес.

Островских позвал своего шофера. Катя, с любопытством следившая за происходящим, отметила: во-первых, все переговоры с четой Островских вела на этот раз лично Гордеева. Швед не вмешивался. Во-вторых, взаимоотношения у Островских и его жены со спасателями были гораздо ближе и теплее, чем это бывает обычно у работодателей и их подчиненных Видимо, их связывало несчастье, неожиданно обрушившееся на человека, которому прежде судьба щедро дарила многое из того, что принято называть в жизни счастьем, - удачу в делах, большие деньги, молодую жену.

Водитель принес из машины плоский чемоданчик-ноутбук.

- Хорошо, просто отлично. - Гордеева забрала у него компьютер. - Это как раз то, что нужно. А насчет программы?

- Как вы и сказали, Алина Борисовна, наши программисты звонили в ваш институт. Программа та самая, там на дискете они что-то передали для вас. - Островских говорил это вяло, сидел сгорбившись, смотрел на огонь.

- Ну, попытаемся обработать уже полученные данные, создать карту-макет уже пройденных участков, кое-что смоделируем. - Гордеева села на спальный мешок рядом с ним. Они были в центре освещенного круга. Вокруг стояли в полном молчании спасительницы.

- Здесь все приходится начинать с нуля, - подала голос Женя. - Поверьте, мы делаем что можем. Завтра снова вниз пойдем.

- Я понимаю. Я все понимаю, девочки. - Он тяже но, с усилием поднялся. - Остается только надеяться на бога.

- Завтра спуск начнется в семь тридцать утра. - Гордеева не выпускала из рук ноутбук. - Телефон зарядился, я вам позвоню, как наверх выйдем. Тут, правда, мобильник иногда не пашет. Река, низина.

- Буду ждать. Ладно, удачи. - Островских крепко пожал ей руку. Кивнул Шведу, остальным. Попрощалась со спасательницами и Лариса Дмитриевна.

- Олег Георгиевич, извините, не захватите нас с собой в город? - громко, неожиданно для самой себя выпалила Катя. Господи, не оставаться же тут, не топать обратно пешком в темноте!

Все замолчали. Островских обернулся.

- Это из милиции к нам, - коротко сказал Швед. - Она была, когда рубашку нашли. Оперов вызвала.

Островских недоверчиво смотрел на Катю, на Варвару. Джинсовые линялые бриджи и бейсболка козырьком назад, видимо, в его понимании с милицией не вязались. И Катя в который уж раз официально и чинно представилась, показала удостоверение. Показала удостоверение и Варя Краснова.

- Старший следователь? - Островских слабо улыбнулся. - Простите, сколько же вам лет?

- Ой, и не говорите, - Краснова тоже улыбнулась. - А что?

- А наврала-то… Яхт-клуб, моторка, пацаны, - хмыкнул Швед. - Ну, красотуля, ты и даешь.

- Заглохни ты, - цыкнула на него Женя.

- Пожалуйста, садитесь в машину. Конечно, мы вас подвезем. - Лариса Дмитриевна указала на джип:

- Прошу вас.

Внутри автомобиль совсем не напоминал катафалк. Катя констатировала это даже с некоторым разочарованием. Было очень удобно, мягко, высоко. Они сели на заднее сиденье вместе с Ларисой Дмитриевной. Островских сел впереди рядом с шофером.

- Таблетку дать? - спросила мужа Лариса Дмитриевна, когда они уже мчались по ночному шоссе.

- Нет, спасибо.

- Но ведь жмет же сердце. Жмет, я вижу.

- Ничего.

- Перемогать себя нельзя, Олег. - Она достала из сумки таблетки. - Прими сразу две. Только не глотай, соси.

Он послушно взял.

- Завтра мне в администрации надо быть, насчет участка за Александровкой вопрос решается. К девяти поеду, - сказал он. - Если оттуда в Москву к нотариусу, то не успею. Позвонишь Алине, узнаешь?

- Конечно. Если хочешь, возьму машину, сама сюда подъеду.

Островских кивнул. Катя видела: он благодарен жене.

Больше они почти не разговаривали и ни о чем ни Катю, ни старшего следователя Краснову не расспрашивали. Даже не спросили, зачем милиция явилась ночью в лагерь спелеологов. И про то, что милиция труп нашла, тоже ни слова. Не знают? Вряд ли. В городке все уже знают, скоро узнают и то, что труп опознан. "А он нас ни о чем не спрашивает. Выходит, мы слишком ничтожный для него источник информации", - ревниво размышляла Катя.

Подруг по их просьбе высадили на центральной площади Спас-Испольска. Катя глянула на часики: мамочка, четверть первого! Краснова рысью потащила ее к автобусу. На их счастье, желтый, пустой, последний рейсовый подруливал к остановке.

- Да, жалко мужика, - сказала она. - Почернел весь с лица. Похудел очень. Я его в прошлом году видела, когда приют городской открывали. Он один из его спонсоров был. Такой барин, все шутил… А сейчас словно привидение. Он вообще-то не жадный - на город, на благоустройство, на благотворительность много тратит.

- Что за приют? - машинально спросила Катя (думала она о другом).

- Приют, точнее, коррекционная школа для безнадзорных, брошенных детей с отклонениями. У меня по делам, ты же видела, в основном несовершеннолетки проходят. И таких тоже немало, ущербных. - Краснова вздохнула. - Мы с ОППН (отдел предупреждения преступности несовершеннолетних) надеялись, что приют хоть какие-то проблемы с безнадзорностью решит.

- Да, это хорошо, - Катя невпопад ответила. - И все-таки… Самого главного, за чем туда так авантюрно отправились, мы не сделали. Ни словом со Шведом о Коровиной не перекинулись! Зато услышали местные байки.

- Ты же сама видела, сколько там было народа, - Варвара пожала плечами. - Невозможно было его там допрашивать при всех. Да и пьяный он был. А между прочим, если чисто внешне, этот Швед вполне ничего. Жалко, что алкаш, а так - и мускулатура, и глаза красивые. И тельняшка. - Она усмехнулась:

- Десантник.

- Не знаешь его?

- Нет. По-твоему, у нас тут все друг друга знать должны?

- Ну мало ли. - Катя пожала плечами. - А поговорить с ним было бы довольно любопытно. Быть может, ему что-то известно о причине, толкнувшей Коровину и остальных в подземелье.

- Пока познаний своих он, даже если что-то ему и известно, не обнаружил. Иначе рассказал бы Гордеевой, и у них был бы какой-то план поиска. А пока, даже я это поняла сегодня, плана у них никакого нет. Ищут на авось, ходы обследуют. А ходов там этих тысячи. И не очень-то из кожи лезут. Ты видела? Костерок, пивко, ароматерапия, сказки на сон грядущий. Словно на природе отпуск проводят, отрываются вдали от цивилизации. Странно, что там совсем ребят нет. Впервые такой стройотряд студенческий вижу.

- Да, мне все это тоже бросилось в глаза. Правда, об их работе, возможно, мы судим как дилетанты.

Им же тоже отдых нужен. Ведь внизу так жутко, как в могиле. - Катя поежилась. - А насчет сказки, рассказанной на ночь…

- Это про Луноликую?

- Ну да. Знаешь, она совсем не производит впечатления старой легенды. - Катя оживленно повернулась к Красновой. - Старые сказки не содержат столько жестокости: брат публично изнасиловал сестру, она его едва не зарезала, он содрал с нее кожу, а потом кожу содрали и с него. Брр! Для русской православной былины про татарское нашествие это, знаешь ли, как-то чересчур. Сдается, это более позднее сочинение. Спелеологический фольклор?

- Татары в наших краях действительно проходили, и не раз. Мы же, Спас-Испольск, находимся в ожерелье ополья вокруг Москвы. Южные рубежи княжества городок наш из века в век защищал. И камень тут добывали. - Краснова встала и взяла сумку: пора было выходить из автобуса. - Мы это еще в школе на уроках краеведения учили. Господи, как поздно! Завтра точно на работу проспим.

- Это я, Варь, виновата, втянула тебя в авантюру. И все зря.

- Нет, почему же, было довольно занятно, - Краснова усмехнулась. - А знаешь, когда эта тварь, ну птица-то в лесу закричала и когда Женька завыла ей в ответ, у меня прямо мороз по коже… Что за птица, интересно?

- Сова? - неуверенно предположила Катя.

- Не-а, вряд ли. Совы ухают, а тут вой… Вообще на птицу непохоже. Совсем.