В незабываемый день 27 декабря 1860 года Матерь Божия удостоила наш монастырь особенного Своего благословения, посетив видимым образом иночествующих, хотя невидимо Она пребывает неотлучно с подвизающимися в Ее Святом Жребии. Один брат передал мне как великую тайну бывшее ему откровение, которое хочу здесь сообщить любви вашей. Встав с постели перед утренею за двенадцать минут, брат сей ожидал удара в било на утреню, как вдруг, по действию благодати Божией быв в восторге, увидел себя стоящим посреди трапезной, где в простые дни читают жития святых и поучения. Все братия сидели по местам, сам игумен — на своем месте в архиерейской мантии, надеваемой только в большие праздники; все священнодействующие были вокруг него, как обыкновенно садятся в праздники по обе стороны за особым столом; никто ничего не кушал, никуда не озирался, а сидели поникнув долу, как бы в каком-то ожидании. Между тем упомянутый инок пересматривал книгу о чудесах Божией Матери, а кто-то, стоя сзади, смотрел через его плечо и как бы наблюдал за его чтением. Вдруг подходит к нему Владычица наша Богородица и, смотря в книгу сбоку, прочла ему некоторые слова, написанные под Ее изображением, бывшим в книге.

Бог знает почему, брат принял Ее за родную свою мать и, даже не посмотрев на лицо читавшей, повторил за Нею подписанные слова. В это время Богоматерь (это действительно была Она) положила ему в руку принесенную Ею некую манну, похожую на бело-желтую алву, густую по составу, но удобно отделяющуюся при раздроблении. Это, однако же, не удивило брата; но так как из данной ему небесной пищи верхняя часть немного оттаяла, то он решился ее скушать, и, когда взял в рот, манна мгновенно растаяла, дав только ощутить свойство необыкновенно сладкого вкуса. Владычица, переступив несколько, стала против него и, повторив прежние Свои слова, направилась к игуменскому столу. Теперь только монах взглянул и увидел, что это не мать, за которую он принял Ее, ибо родная его мать стара и мала ростом, а эта — молодая, высокая, со светлым лицом и притом в мантии и во всем монашеском одеянии. Но и это по действию благодати нисколько не удивило монаха, а показалось ему обыкновенным явлением, и он опять стал смотреть в книгу. Богоматерь, пройдя немного, обернулась к нему и, повторив одно слово из сказанных Ею прежде, прибавила повелительно, но кротко и приятно: «Так всегда читай!» — и пошла оделять принесенною Ею манною сидевших за игуменским столом. Когда Она говорила последние слова, монах внимательно посмотрел на Нее и не отводил от Ее лица глаз до тех пор, пока Благодатная не подала манны двум сидевшим за игуменским столом, затем опять углубился в рассматривание книги. Черты лица Небесной Посетительницы дышали такой Божественною красотою, которую не может уловить кисть самого великого художника, и столь глубоко врезались в душу и память инока, что и после он никогда не мог без слез умиления вспомнить видение.

Всё показывало, что явившаяся была Начальница или, судя по одежде Ее, Игумения сему месту, но брат, удостоенный сего видения, принял это за самое обыкновенное явление, чему потом сам удивлялся. Одно только обстоятельство казалось ему странным: когда Царица Небесная пошла от игуменского стола к другому, следующему за ним, то сидевшие там братия как будто не замечали Ее присутствия; не замечали и тогда, как Она с истинно материнскою заботливостью и участием наклонялась, чтобы посмотреть на кого из них. Даже и тот, кому Она, Матерь щедрот и утешения, отделяла от принесенной Ею манны и полагала в руку, — и тот, приняв небесный дар, сидел по-прежнему — наклонившись к столу. Владычица раздавала этот дар не всем, а через два человека, иногда через пять, а иногда и двум рядом сидевшим. В это время брат, так внимательно смотревший на Владычицу Игумению, заметил, что тот самый, который прежде смотрел ему через плечо и рассматривал вместе с ним чудеса Богоматери (и которого он признавал потом за святого великомученика Пантелеимона), теперь уже ходит за Нею в отдалении и благоговейной почтительности, как бы не дерзая приблизиться к Ней — всех Святых Святейшей! Сим кончилось видение.

Монах, пришед в себя, чувствовал нечто чудное, невыразимое, его душу наполняло тихое восхищение и умиление, но, подумав, что долго пробыл в этом безотчетном, неизъяснимом состоянии и что опоздал к утрене, стал скорбеть. В этих размышлениях подходит к окну, и в ту же минуту ударили первый раз в току; следовательно, все видение продолжалось не более десяти минут. Святые старцы, углубляясь в духовное значение описанного посещения Богоматери, видят в сказанных Ею словах, как приятно Владычице трехсоставное дружество или соединение в нашей обители трех обществ: греческого, русского и болгарского в одно целое, ибо в словах Ее заключалось указание на это, что, конечно, и привлекает особенное Ее Матернее благоволение, утешает Ее — Владычицу.

В частности, для меня в этом видении всего поразительнее, что Владычица Неба и земли явилась в монашеском одеянии; Она называется Игумениею Афона, то в приличной сему званию одежде и благоволила посетить Своих послушников мира. Сколько смирения! Сколько в то же время Матернего Ее попечения о птенцах Своих и любви к ним! Этим чудесным посещениям Она показала, что неотступно пребывает с подвизающимися в Ее земном уделе и матерински воспитывает их для вечной жизни. Судите теперь, сколь высоко достоинство монашеского ангельского образа, когда Сама Царица горнего и дальнего мира приняла этот образ и пришла в таком виде посетить обитателей избранного Ею из всей земли жребия.