Тихоокеанский центр фертильности на бульваре Уилшир в Лос-Анджелесе — это место, где люди, у которых есть все, делают себе детей. Стены приемной обиты кремовой кожей, диваны — жатым бархатом цвета норки и слоновой кости, под хрустальными люстрами стоят горшки с белыми орхидеями. Это место можно легко принять за примерочную в элитном свадебном салоне, но всё выдают изображения на плоском экране на одной из стен: фотографии новорожденных в рукавичках-антицарапках, благодарственные записки, постановочные семейные рождественские открытки, маленькие головки в благодарных руках. Снимки младенцев поднимаются вверх по экрану и исчезают, как пузырьки шампанского.

Слева от меня сидит высокая хрупкая женщина в синих легинсах и беговых кроссовках. Ей не больше 25. Укороченный свитшот открывает загорелую кожу, невозможно плоский живот и тонкую талию; короткие обесцвеченные волосы, темные ресницы и деликатный подбородок могут принадлежать лишь модели. Лебединая шея согнулась над айфоном, тонкие пальцы прокручивают инстаграм, длинные ногти время от времени что-то нажимают. Справа от меня сидит другая женщина: немного старше, но столь же эффектная. На ней вязаная шапка соломенного цвета и никакого макияжа, а ладони такие миниатюрные, что айфон в чехле с инкрустацией приходится держать сразу обеими руками.

Наконец меня готов принять доктор Викен Саакян. Я иду по коридору, увешанному фотоколлажами в черных рамках. На одном из них новорожденный в колпаке Санта-Клауса сидит в красном рождественском чулке. На другом — двое мужчин со слезами на глазах, каждый баюкает на руках спеленатого младенца-близнеца.

За 25 лет работы специалистом по фертильности доктор Саакян помог создать семьи тысячам самых привилегированных людей со всего мира. Его клиенты — натуралы и геи, стар и млад — съезжаются со всего земного шара, особенно из Китая, а также из Великобритании и других частей Европы, где суррогатное материнство запрещено или находится под очень строгим контролем. В Калифорнии суррогатным матерям разрешается зарабатывать на вынашивании чужих детей, а правовая система ставит права потенциальных родителей выше прав любых третьих сторон, которые могут участвовать в создании их детей. Именно из-за этого штат приобрел репутацию одного из лучших мест в мире для суррогатного материнства.

Какими бы разными ни были клиенты Саакяна, у них есть кое-что общее: им по карману его услуги. Если вы готовы использовать чужую яйцеклетку, сперму или матку и можете себе это позволить, с Саакяном возможно все.

— Деньги решают все. Если у вас есть деньги, то будет и ребенок, — говорит он мне меньше чем через пять минут после того, как я усаживаюсь напротив него за огромным черным столом в монохромном угловом кабинете. Рядом с клавиатурой лежит подстаканник со словами «Дети — такой хороший способ делать людей», пластмассовые фаллопиевы трубы и матка и стеклянное пресс-папье с лазерной гравировкой в виде младенца.

— Грустно, но такова жизнь, — поправляется он. — Хотя вообще-то не грустно, а довольно радостно. Во время интернатуры я чуть не ушел из этой области, потому что было слишком печально. Девяти из десяти наших пациентов приходилось звонить и говорить: «Вы не беременны». Теперь же ситуация повернулась на 180 градусов: когда я начинал, у этой технологии был ничтожный шанс на успех, теперь же она эффективна практически во всех случаях. Я верю в такую науку. Я верю в баланс семьи и карьеры, выбор пола будущего ребенка, выбраковку аномальных эмбрионов, использование донорских яйцеклеток, донорской спермы — все это моя работа. Я люблю свою работу. Наша главная цель — приносить людям радость.

По мере того как расширялся спектр доступных клиентам возможностей деторождения, расширялись и запросы. Все больше женщин идут к Саакяну для «социального суррогатного материнства»: они хотят генетически «своих» детей, но не хотят беременеть и рожать. Медицинских противопоказаний у них нет, просто они предпочли бы обратиться к суррогатной матери. Они зачинают детей с помощью ЭКО, а для вынашивания и родов нанимают другую женщину. Это предельный уровень аутсорсинга.

«К ним у меня претензий нет», — говорит он откровенно, откинувшись в кресле. На серой хирургической форме вышито его имя, волосы зализаны назад, на висках видна седина. «Вы 28-летняя модель или актриса, вы забеременели — и значит, потеряете работу. Если хотите найти суррогатную мать, я помогу». Такая помощь стоит около 150 тысяч долларов, и сейчас больше женщин, чем когда-либо, готовы за нее заплатить.

— Пять лет назад я принимал несколько человек в год. Сейчас, наверное, 20 в год. И поблизости работают еще столько репродуктивных эндокринологов, очень компетентных специалистов по фертильности, и все они, я уверен, видят то же самое.

— Как вы считаете, если бы больше женщин могли позволить себе выбрать социальное суррогатное материнство, они бы его выбирали? — спрашиваю я.

— Определенно. В беременности есть свои преимущества, связь с ребенком; я это понимаю, хотя как мужчина не могу понять до конца. По своему опыту могу сказать, что большинство женщин обожают беременность. Но многие не хотят быть беременными и терять год карьеры.

У Саакяна нет типичного клиента, он «работает со всеми». Но у него были голливудские звезды, известные люди, чью конфиденциальность он не нарушает: «От меня вы о них не услышите, но вообще вы о них, конечно, слышали». Он говорит, что женщины, которые обращаются к нему по поводу социального суррогатного материнства, не самые большие звезды; если у тебя в Голливуде реальный вес, то за тобой и последнее слово в составлении графиков съемок, и можно не сомневаться, что работа тебя дождется, если ты уйдешь в декрет. Типичные кандидаты пока только начинают карьеру в развлекательной индустрии, но еще не заработали себе имя.

— Они говорят в лоб: «Если я забеременею, то потеряю роль», «Я работаю, у меня нет времени», «Я модель, актриса, сейчас я хорошо выгляжу и не хочу обезобразить тело».

Я кривлюсь.

— Разве беременность обезображивает тело?

— Я беременным никогда не был, — не теряясь, отвечает он с ослепительной ухмылкой, и может, мне мерещится, но готова поклясться, что он бросает быстрый взгляд на мое тело, будто прикидывая, не задает ли этот вопрос рожавшая женщина. — Тело явно обезображено на ее протяжении, а потом трудно вернуться к норме, если не выполнять необходимых упражнений. Какая-то правда в том, что беременность меняет тело, определенно есть. Расходятся кости таза, накапливается жир, теряется цвет кожи, чего уже не исправишь. Что-то меняется. Я не говорю, что это повод обращаться к суррогатным матерям, но для кого-то — да.

Он меняет позу в большом кожаном офисном кресле и пробует другой подход.

— Приведу аналогию с пластической хирургией. Если вы критикуете того, кто ложится на операцию по увеличению груди, то явно будете критиковать и тех, кто обращается к суррогатным матерям. Одна говорит: «Мне неприятно мое тело, для меня это психологическая проблема, которую я хочу исправить». Другая говорит: «Я не хочу себя обезображивать».

Не все его клиентки по социальному суррогатному материнству — модели и актрисы; у кого-то просто есть престижная карьера, которой сильно помешает беременность.

— Многие мои клиентки говорят: «Я не могу, мне нужно ездить, я не хочу больше ждать, я старею, а следующие два-три года в моей карьере критические, я все время в разъездах». Честный довод.

— Женщины чаще обращаются к вам по эстетическим или профессиональным причинам?

— Я бы сказал, по профессиональным. «У меня нет времени из-за работы» — самый частый аргумент, внешность на втором месте.

Мужчины могут стать отцами без особых помех для своей жизни, какой бы престижной или ответственной ни была их работа. Часто им не приходится задумываться о влиянии ребенка на карьеру даже в самые критические периоды: Дональд, сын бывшего лидера либерал-демократов Чарльза Кеннеди, родился во время парламентских выборов 2005 года. Жена Мо Фары Таня Нелл родила близнецов через три недели после того, как он выиграл две золотые медали на Олимпиаде 2012 года.

— А что думают партнеры тех женщин, которые обращаются ради социального суррогатного материнства?

Саакян явно впервые задумывается над этим вопросом.

— Знаете, никогда это с ними не обсуждал! Никогда не спрашивал.

— Но приходят они вместе с партнерами?

— Да-да, конечно.

Саакян рассказывает, что годы работы в репродуктивной медицине сделали из него феминиста.

— Я такой феминист, ведь я каждый день вижу предубеждения общества, вижу весь этот мужской шовинизм. Вас, женщин, постоянно судят. Я всячески поддерживаю женщин и уверен, что двойные стандарты действительно существуют.

— Вы имеете в виду, что мужчины могут заводить детей, не теряя карьеру, а женщины зачастую лишены такой возможности?

— О, больше того. Если вы 62-летний мужчина и приходите с 38-летней женщиной, никто не спрашивает, зачем вам ребенок в таком возрасте. Если вы 55-летняя женщина и хотите завести ребенка, вам говорят, что вы старая, вы бабушка, вы с ума сошли. Сколько было Ларри Кингу — 75, когда у него родились дети? — На самом деле Кингу было 65, но он прав. Самому Саакяну 56, его жена на 20 лет моложе, их двум детям меньше шести лет — эта троица смотрит на нас с фотографий на стенах, демонстрируя идеальные улыбки.

Согласно руководству Американского общества репродуктивной медицины, к гестационным курьерам — суррогатным матерям, которые вынашивают детей, зачатых с помощью ЭКО с чужими яйцеклетками, — следует обращаться только в случае медицинской потребности. Но Саакян с легкостью пренебрегает этими рекомендациями.

— Медицинские причины можно очень широко трактовать, — говорит он небрежно. — К тому же я понимаю, что это противоречивый вопрос — иначе бы вас здесь не было. Для кого-то это на грани этичности, но и что с того? Что с того. Поставьте себя на место 26-летней модели, которая зарабатывает на жизнь показом купальников. Ответьте мне на один вопрос, разве неэтично сказать: «Давайте не будем ломать этой женщине карьеру»?

— Она не могла подождать с ребенком, пока не станет старше?

— Могла. Но что, если хочется завести ребенка сейчас, а не когда тебе будет под 40? Не думаю, что совершаю что-то неэтичное, когда помогаю таким парам. В Лос-Анджелесе невозможно судить таких клиентов. Это Дикий Запад. 20 лет назад подобная помощь гей-парам была запрещена — а в Арканзасе до сих пор. По уровню развития эта сфера еще находится в младенчестве.

— И вас не беспокоит этическая сторона вопроса?

— Вы говорите не с тем человеком, — усмехается он. — Я, знаете ли, хожу по краю.

Да, я знаю. У Саакяна репутация человека, преступающего границы, и он ей явно наслаждается, она придает ему легкий налет дурной славы, что идет на пользу бизнесу. В 2001 году он помог Жанин Саломон забеременеть с помощью донорской яйцеклетки и родить в 62 года. Она стала самой старой французской роженицей в истории. Во Франции, где искусственное осеменение постклимактерических женщин находится под запретом, разразился скандал, когда выяснилось, что биологический отец ребенка — ее брат Роберт. Возможно, он был недостаточно дееспособен, чтобы дать согласие на зачатие ребенка с его спермой: он жил с травмой мозга; за несколько лет до этого он выстрелил себе в подбородок при неудачной попытке самоубийства. Французские журналисты предполагали, что их сын, Бенуа-Давид, мог быть зачат, чтобы Жанин и Роберт могли гарантировать себе наследство обеспеченной матери. Пресса смилостивилась над Саакяном, заявившим, что в кабинете брат и сестра представились женатой парой, а Жанин солгала о своем возрасте.

Все это я знала еще до приезда в Лос-Анджелес, но Саакян первым заводит этот разговор. Более того, он поднимает тему, когда я спрашиваю, почему к нему обращаются клиенты.

— Я помог выносить и родить ребенка самой пожилой француженке в истории. Можете погуглить и узнать подробности. Если вкратце, эту историю окружает социальная стигма.

— Они были братом и сестрой.

Он кивает.

— Они были братом и сестрой. После этого меня заметили, главный посыл был: «Эй, у этого парня забеременела 62-летняя женщина». Так что в 2000-х все клиенты старше 50 обращались именно ко мне.

Затем, в 2006-м, благодаря Саакяну родила самая пожилая женщина в мире. Мария дель Кармен Бусада, вышедшая на пенсию продавщица из Испании, родила близнецов, Кристиана и Пау, за неделю до 67-го дня рождения. Меньше чем через год Бусаде диагностировали рак, и в 2009 году она умерла, оставив сыновей сиротами в возрасте всего двух с половиной лет.

— Эта женщина из Барселоны даже попала в Книгу рекордов Гиннесса как самая пожилая роженица в истории, — говорит он с гордостью, которая кажется гротескной.

— Вам нравится репутация человека, преступающего границы? — спрашиваю я.

— С испанкой я границ не преступал. Она солгала о возрасте — мне сказала, что ей 57. Ей было 67, она подделала документы, подделала медицинскую карту. Французы пришли как муж и жена с одной фамилией, мы видели их паспорта. Мы не просим свидетельство о браке, мы не просим свидетельство о рождении. Какой врач просит свидетельство о рождении?

— Та 67-летняя женщина скончалась, и дети остались без матери, — говорю я. — Что насчет них?

— Потому-то я и не стал бы заниматься 67-летней, — отвечает он без запинки. — Она была совершенно здоровой 57-летней женщиной. Она умерла от рака, то есть это было не хроническое заболевание. Раком можно заболеть и в 28. — Сейчас он опустил верхнюю возрастную планку пациенток до 55 лет, но по-прежнему не просит у них неоспоримых доказательств даты рождения.

Саакян утверждает, что никто из его клиенток, воспользовавшихся услугой социального суррогатного материнства, не будет со мной разговаривать: «Они ничего от этого не выиграют». Они идут на это, чтобы спасти карьеру, и им неинтересно становиться символами нового способа получить от жизни все и сразу. Говорить, что хочешь ребенка, но не готова его вынашивать, — это табу; доходило до того, что некоторые его клиентки даже притворялись беременными и могли спать спокойно, зная, что их тела останутся прежними, когда родится ребенок. «Можно купить искусственные животы-протезы, знаете ли. Причем разных размеров. Они продаются неспроста».

Некоторые женщины хотят детей, но не хотят беременеть. Это редко обсуждаемый, но неоспоримый факт. Желание иметь детей без беременности считается неестественным — даже еретическим, но это не мешает некоторым об этом думать и даже озвучивать под защитой анонимности. В 2018 году на сайте для родителей Mumsnet в разделе «Я не права?» в треде под названием «Если бы у вас были лишние деньги, обратились бы вы к суррогатной матери?» пользовательницам задали вопрос: «Заплатили бы вы суррогатной матери-американке, если просто не хочется ждать / переживать беременность?» По крайней мере семь женщин сказали, что заплатили бы.

— О боже, да. У меня при обеих беременностях был ужасный гипермезис , но даже без него — это не тот опыт, который я бы хотела повторить, — сказала одна.

— Да, заплатила бы. Беременность — это ужасно! — сказала вторая.

— Глазом не моргнув, — сказала третья.

Но большинство ответов в треде были отрицательными и возмущенными. Существует негласное предположение, что женщина, которая хочет растить ребенка, но не хочет его рожать, не годится в матери, потому что если она не готова принести первую жертву — отдать тело ребенку, то никогда не сможет ставить ребенка превыше всего. На первый взгляд, в этом есть смысл, пока не вспомнишь, что отцы как-то умеют ставить детей превыше всего, не жертвуя своими телами; им это приходится делать по умолчанию. Физическая жертва вынашивания ребенка еще не делает из тебя заботливую родительницу, и предполагать это — все равно что говорить, что мужчины не могут быть так же преданы детям, как матери. К тому же в мире хватает матерей, которые только рады пережить беременность и роды, но не готовы ставить ребенка превыше всего, когда он появляется на свет.

Есть множество серьезных причин, по которым женщины могут не захотеть проходить через беременность. И если некоторые клиентки Саакяна готовы покупать животы-протезы и притворяться беременными, обратившись к суррогатной матери, многие женщины поступают ровно наоборот: они скрывают свое положение как можно дольше, зная, что оно им дорого обойдется. Несмотря на распространенные законодательные запреты, сегодня дискриминация из-за беременности — реальность для женщин по всему миру. Исследование британской Комиссии по равенству и правам человека выявило, что одна из пяти матерей-британок сталкивалась с харассментом или негативными репликами, когда признавалась на работе в беременности, и 54 тысячи женщин ежегодно вынуждают уволиться из-за беременности или декретного отпуска . В США Национальное партнерство для женщин и семей утверждает, что в период с 2010-го по 2015 год в Комиссию по равным возможностям в сфере трудоустройства по этому поводу подали 31 тысячу исков . Дискриминацию из-за беременности на рабочем месте переживали женщины всех рас, во всех отраслях и во всех штатах.

Только крошечное меньшинство женщин могут позволить себе нанять суррогатную мать, зато у многих есть уважительные причины дважды подумать насчет вынашивания собственных детей. В США некоторые технологические гиганты уже оплачивают сотрудницам заморозку яйцеклеток, чтобы они могли не волноваться, что, пока они работают, их биологические часы продолжают тикать. Ждет ли нас будущее, в котором компании поддержат матерей в поисках кого-нибудь другого, кто будет вынашивать их детей, чтобы беременность не повредила работе?

Вчитайтесь в формулировки на сайте любой калифорнийской клиники репродуктивной медицины, и вы увидите, что суррогатное материнство без медицинских показаний предлагается везде. «Пары и одиночки, которые не могут иметь детей либо по биологическим причинам, либо по собственному решению, все же могут создать семью благодаря суррогатному материнству», — говорится на сайте Growing Generations (акцент поставила я). «От медицинских до эмоциональных, логистических и каких-либо других — показания к гестационному суррогатному материнству могут сильно разниться», — говорится в соответствующем разделе сайта Репродуктивного центра Лос-Анджелеса.

Я обзваниваю как минимум десяток разных калифорнийских клиник репродуктивной медицины и спрашиваю, не готовы ли их клиенты поговорить со мной о том, почему они выбрали социальное суррогатное материнство. Везде повторяли вариации фразы Саакяна: здесь речь не о тщеславии, речь о давлении, которое испытывают женщины, желая одновременно сохранить карьеру и стать родительницей, и женщины знают, что признаваться в обращении к суррогатной матери по немедицинским причинам неприемлемо, так что говорить никто не будет.

Более подробная картина начинает вырисовываться, когда я общаюсь с представителями отрасли за пределами Голливуда. Ассистент в клинике в Сан-Диего говорит, что их клиентки по части социального суррогатного материнства — одинокие женщины на высоких корпоративных должностях, которые могли потерять работу из-за токсикоза или вынужденного постельного режима; вынашивая ребенка самостоятельно, они бы рискнули не только телом и здоровьем, но и средствами к существованию и доходом, который в конце концов пойдет на воспитание ребенка. Специалист по фертильности говорит мне, что 80% их клиенток — китаянки, из-за «культурной особенности»: в Китае матка считается «старой» после одной беременности. Психолог в области фертильности, у которой было собственное агентство, рассказывает, что работала с женщиной, баллотировавшейся на политическую должность и отчаянно хотевшей ребенка; ей нужно было либо участвовать в предвыборной гонке, либо поставить под угрозу все, ради чего она трудилась, так что она наняла другую женщину для вынашивания ребенка.

Но что насчет суррогатных матерей, тех обладательниц маток, которым приходится «обезображивать» свои тела за кого-то другого? Как они относятся к потенциальному риску для жизни ради того, чтобы подарить ребенка женщине, у которой нет медицинских причин не вынашивать его самостоятельно? Обычно они понятия не имеют, на что подписываются. Лори Арнольд, специалист по фертильности из Сан-Диего с собственной клиникой и агентством, где клиенткам предоставляют суррогатов, рассказывает, что «суррогатным матерям на самом деле неизвестна медицинская причина, по которой обращаются потенциальные родители. Если бы они спросили и у нас было бы разрешение потенциального родителя, мы бы сказали. Но это личное медицинское решение, которое я не разглашаю из-за конфиденциальности».

Суррогатное материнство — всегда непростой выбор. Даже с самым ответственным суррогатом, самым профессиональным специалистом по фертильности и самой скрупулезной документацией это самая физически, эмоционально и юридически хлопотная репродуктивная технология. Но это единственное решение проблемы вынашивания детей, которое когда-либо было у человечества.

Традиционное суррогатное материнство — когда ребенка вынашивает генетическая мать, но отказывается от родительских прав, — существует с самой Книги Бытия до «Рассказа служанки» . Шестнадцатая глава Книги Бытия рассказывает о том, как Сара и Авраам испытывали трудности с зачатием наследника. Сара велела Аврааму пойти к ее рабыне-египтянке Агари: «Я буду иметь детей от нее». Кончилось все плохо: как только Агарь узнала, что беременна сыном Измаилом, «она стала презирать госпожу свою» , и, когда 14 лет спустя у Сары родился собственный, биологический сын Исаак, она прогнала Агарь и Измаила в пустыню.

Хотя в той или иной форме традиционное суррогатное материнство практикуется тысячелетиями, обычно оно было окутано тайнами из-за табу на тему бесплодия, стигмы незаконности и самой механики рождения ребенка таким образом. Искусственное оплодотворение отчасти избавилось от проблем традиционного суррогатного материнства, но у него есть и своя мрачная история: первый зарегистрированный случай произошел в Филадельфии в 1884 году, когда профессор Уильям Панкоуст помог зачать бесплодному мужчине и его жене. Панкоуст ввел резиновым шприцом сперму одного из своих «самых красивых» студентов в шейку матки женщины после анестезии хлороформом . Через девять месяцев она родила. Ей так и не сказали, как она зачала и что ее муж не биологический отец ребенка.

Техника, которую представил Панкоуст, изменила суть заведения детей: для беременности больше необязательно было полагаться на гетеросексуальный половой акт. Это прекрасно для пар лесбиянок и геев, хотя, понятно, геям для вынашивания ребенка по-прежнему требуется женщина. Традиционный вариант (в противоположность гестационному) сохраняется по сей день, потому что это самый дешевый способ родить ребенка с помощью суррогатной матери, а если она еще и родственница одного из потенциальных родителей, это позволяет сохранить генетическую связь с ребенком.

Когда в 1978 году в Олдеме родилась Луиза Браун — первый ребенок, появившийся на свет с помощью ЭКО, — вместе с ней родилась и новая эпоха возможностей в вынашивании детей. Теперь зачатие не только перестало зависеть от секса, но и могло произойти вне матки, а значит, одна женщина может забеременеть ребенком другой. Первый ребенок, зачатый благодаря донорству яйцеклеток, родился в 1982 году, а в 1985-м зафиксирован первый успешный случай гестационного суррогатного материнства. Теперь можно было различать генетическую мать и биологическую. С этого момента материнство разделилось.

С 1980-х мы постепенно стали все более охотно принимать тот факт, что биологическая и генетическая мать — это не обязательно один и тот же человек. Трудно с какой-либо точностью перевести в числа рост случаев гестационного суррогатного материнства, но в США в 2014 году, по оценке New York Times , с помощью него родилось в три раза больше детей, чем в прошлом десятилетии, а в Канаде, где разрешено только безвозмездное суррогатное материнство, его масштабы в 2018 году, по оценкам, возросли на 400% . Рост количества однополых браков во времена, когда детей после рождения реже отдают на усыновление, способствовал широкому принятию однополых родителей. Мужчины-одиночки начали искать суррогатных матерей точно так же, как женщины-одиночки задумываются насчет банков спермы. Люди, которые не могут или не хотят вынашивать собственных детей, все чаще выбирают для создания современной семьи суррогатное материнство, а гестационный способ стал куда популярнее традиционного: он безопаснее, ведь эмбрионы уже созданы к моменту попадания в матку, и многие специалисты в области фертильности говорят, что это легально и эмоционально проще, чем просить женщину, только что родившую генетически родного ребенка, немедленно передать его чужим людям.

Но все формы суррогатного материнства сталкиваются с серьезными юридическими и этическими препятствиями, будь оно традиционным, гестационным, коммерческим или безвозмездным. На первый взгляд, главной проблемой может показаться тот факт, что суррогатные матери иногда слишком привязываются к рожденным детям и отказываются с ними расставаться. Но на самом деле намного чаще потенциальные родители решают, что больше не хотят уже созревающего ребенка. Бывало такое, что матерей просили прервать беременность против воли, когда потенциальные родители расставались или когда у зародыша обнаруживались аномалии и дефекты, и даже просили абортировать «лишних» детей, когда успешно имплантировалось слишком много эмбрионов. Таких задокументированных случаев очень много.

В 2014 году разразился международный скандал, когда гестационная суррогатная мать из Таиланда Паттарамон Чанбуа пыталась собрать деньги, чтобы растить ребенка, от которого, по ее словам, отказались родители из Австралии из-за того, что он родился с синдромом Дауна. Паттарамон носила разнополых близнецов, и УЗИ на восьмом месяце показало, что у мальчика Гамми врожденный порок развития. Ее клиенты Дэвид Фарнелл и Венди Ли попросили провести аборт. Паттарамон отказалась и сообщила, что после родов Фарнеллы прилетели в Таиланд забрать девочку Пипу, но не Гамми. Позднее выяснилось, что Дэвид Фарнелл — осужденный педофил, отсидевший в тюрьме за нападение на двух девочек младше десяти лет. В 2016 году суды в Западной Австралии постановили, что Фарнеллы не бросали мальчика; они хотели сохранить обоих детей, но Паттарамон не захотела отдавать им Гамми. Пипе не разрешается быть наедине с отцом, но она живет с Фарнеллами, а Гамми остается у Паттарамон. Судья сказал, что дело «…также должно привлечь внимание к тому факту, что суррогатные матери не машины по выращиванию детей или “гестационные носители”… Это женщины из плоти и крови» . В 2015 году Таиланд запретил коммерческое суррогатное материнство для иностранных граждан.

Международное коммерческое суррогатное материнство чревато особыми этическими проблемами. Как и с любым делегированным трудом, недостатки индустрии ложатся на плечи самых бедных и бесправных слоев. Родильный туризм из Великобритании был растущей индустрией Индии, где нищих и часто безграмотных гестационных суррогатных матерей заставляли на протяжении всех девяти месяцев беременности оставаться под тщательным наблюдением в клинике, а родителям позволялось диктовать, что им есть и можно ли заниматься сексом. Стоимость полного пакета, включая плату матери и все медицинские счета, начиналась с такой мелочи, как десять тысяч долларов. Когда в 2015 году Индия наконец объявила международное суррогатное материнство вне закона, эта индустрия, по оценкам, приносила уже 500 миллионов долларов в год.

С тех пор главным направлением для дешевого гестационного суррогатного материнства стала Украина. Но украинские матери часто остаются без оплаты в случае выкидыша и подвергаются кесареву сечению без медицинской необходимости. Им вводят по несколько эмбрионов для повышения шансов на успешную беременность — не заботясь о том, как мать будет вынашивать тройняшек или четверняшек.

Неважно, сколько счастливых суррогатных матерей по всему миру скажут, что вынашивают чужих детей, чтобы принести дар родительства тем, кто хочет этого больше всего, — суррогатное материнство по определению основано на использовании женщины в качестве сосуда, инкубатора и ожидании, что она откажется от любых прав на ребенка. Оно основано на эксплуатации репродуктивного потенциала женщин, даже если они сами этой эксплуатации не видят. В декабре 2015 года Европейский парламент осудил все формы суррогатного материнства на том основании, что оно «противоречит достоинству человека», и особенно выделил гестационное материнство, потому что в него входят «репродуктивная эксплуатация и использование человеческого тела» .

Но запрет суррогатного материнства не снимет спрос на него. Уже поздно: возможность получить генетически родственного ребенка без беременности открыла целый новый мир и для мужчин, и для женщин, и от него так просто не отмахнуться. А как показывает растущий список клиентов Саакяна, новые причины стать родителем, минуя беременность, появляются каждый год.

Нет сомнения в том, что специалисты, предлагающие услуги социального суррогатного материнства, находятся на самом радикальном конце спектра репродуктивной медицины. Но те же самые врачи проложили путь к созданию семьи для пожилых женщин, однополых пар или холостых мужчин и женщин. Возможно, они просто стирают очередную границу, через которую однажды перейдет весь мир?

Саакян придерживается именно такого мнения.

— Вы говорите, 20 лет назад Лос-Анджелес был Диким Западом в плане суррогатного материнства для геев, — говорю я. — Как вы считаете, еще через 20 лет люди так же будут думать и о социальном суррогатном материнстве?

— 20? Да нет, уже через несколько лет. Мы почти до этого дошли. Суррогатное материнство больше не табу. Вы в Великобритании сильно от нас отстаете. И слава богу — тем лучше для бизнеса! Но и это изменится.

Странное дело: благодаря секретности вокруг социального суррогатного материнства шансы, что еще больше людей захочет заводить детей именно так, становятся только выше. Женщины, обращающиеся в клинику Саакяна, — те, кого остальным ставят в пример.

— Разве вы не создаете иллюзию, что эти женщины могут сохранить и карьеру, и тело, и семью, получить все и сразу, хотя это не так?

Он только пожимает плечами.

— Не думаю, что это социальная проблема. Я вижу ее с обеих сторон, но судить не берусь. Если вы хотите завести ребенка и чтобы его вынашивал кто-то другой, вы помогаете сразу двум людям: у вас будет ребенок, а суррогатная мать заработает, помогая вам.

Мне что-то не верится. Уверена, будь у клиенток Саакяна выбор, они бы не стали проходить через хлопотный и сложный процесс суррогатного материнства, но сейчас если они хотят ребенка и не хотят вынашивать его сами, то придется с этим мириться.

Пока что.

Потому что желание усовершенствовать технологию, изменившую смысл материнства, не угасает. Сперва детей стало необязательно зачинать во время секса, затем им стало необязательно появляться в теле матери. А что, если нам вообще не нужно человеческое тело, чтобы вырастить ребенка? Что, если можно иметь детей, но беременеть никому не придется?