21
Потерявшие дар речи

«Ты мне нужен». Руби дрожащими руками сунула записку в шкафчик Шейна. Он был ей крайне необходим. Они провели вместе двенадцать замечательных ночей до того, как мать заметила ее отсутствие и вызвала копов.

Руби испытала унижение, когда ранним утром подошла к дому нетвердой походкой, а там ее встретили вспышки огней полицейской машины и гогот парней в синей форме. «Это настоящий “путь позора”, – подумала она, запуская пальцы в волосы. Конечно, они с Шейном не «спали», не спали вместе («Пока», – подумала она и покраснела), но все же ее волосы были растрепаны, и она была одета в ту одежду, в которой была вчера.

Это рисовало определенную картину.

Но не для миссис Валентайн. Мать Руби пробежала по двору и заключила дочь в объятия. Она разрыдалась раньше, чем Руби успела произнести хоть одно слово. Потребовалось добрых двадцать минут, чтобы убедить маму (и копов, и группу «озабоченных граждан»), что она не была похищена серийным убийцей и он не подвергал ее пыткам ради забавы. Она просто тайком ходила к подруге, чтобы поддержать ее после недавнего нервного срыва.

– Но кто-то позвонил к нам домой, – бормотала мать, брызгая слюной и вцепившись покрытыми веснушками руками в плечи Руби. – Он сказал, что ты в опасности.

У Руби сжалось сердце. Был только один человек, который способен выкинуть такую штуку, но она не могла объяснить это матери, не объяснив все остальное.

– Мама, это был розыгрыш. Я была у Джунипер. – В конце концов, они были лучшими подругами. Они вместе выросли, рассказывали друг другу свои секреты, все эти милые девчоночьи тайны. Но все осложнилось, когда Руби начала встречаться с Паркером, и в то время она считала, что Джунипер к нему несправедлива.

Паркер вовсе не собственник. Он внимательный. Преданный.

Вот в чем проблема, когда встречаешься с таким мальчиком, как он. Сначала его замашки собственника очень похожи на проявления любви, словно он не может вынести расставания с ней. Когда она наконец осознала, каков он в действительности, она уже оттолкнула всех, кто мог помочь ей вырваться от него.

Вот почему Шейн стал просто подарком свыше. И Руби не собиралась позволить ему выскользнуть из ее рук только потому, что ее мать превратилась в комок нервов. Да, Руби сочувствовала этой женщине, и да, иногда людей похищают ночью, но боже правый! Если она не сможет украдкой выбираться к Шейну, как им спланировать ее побег?

Взгляд Руби упал на окно ее спальни. Оно выходило на боковой фасад дома и скрывалось в тени, даже когда солнце стояло высоко. Если Руби в ту ночь будет «трудно уснуть», Шарлотта уйдет спать в комнату матери, и никто не увидит, как Шейн залезет к ней в окно.

Поэтому утром в четверг она сунула записку в его шкафчик. «Ты мне нужен», – говорилось в ней, и только, никаких инструкций и подписи. Руби не могла рисковать, посылая текстовое сообщение. Сообщение можно перехватить, а эта записка могла быть от кого угодно. И позднее в тот день, когда Шейн проходил мимо нее в школьном парке, она подошла к нему и прошептала: «Песчинка отомстила. Придешь ко мне?»

Он явился ровно в полночь, как и следовало прекрасному, таинственному мальчику. Руби открыла окно и втащила его в комнату. Сначала он ничего не сказал, только поднес ее пальцы к губам и поцеловал их, один за другим. Десять крохотных поцелуев. Она представила себе, как он снимает с нее кружевную ажурную ночную сорочку, медленно, чтобы ощутить каждый дюйм ее тела. Затем она представила себе, как делает то же самое с его одеждой, впитывая ощущение его тела. Каждый его дюйм. Да.

Она вспыхнула и опустила глаза.

– Нам необходимо… – «Придумать план», – подумала она, когда его пальцы скользнули по верхней части ее бедер. Ночная сорочка была не очень длинной. Она вздохнула, подалась навстречу его прикосновению. – Шейн.

– Все в порядке, – сказал он, легонько касаясь губами ее щеки. Она таяла, таяла. – Я решил нашу проблему.

– Что? Как? – Она предвкушала несколько недель планирования, возможно, какие-то хитроумные приспособления. Мышеловку размером со взрослого человека, куда поместится Паркер. Сложный план, который привел бы к его аресту.

Но когда Шейн смотрел в нее – всегда в нее, никогда не на нее, – она чувствовала себя так, будто кончики холодных пальцев щекочут ее кожу. Что бы он ни придумал, это был не пустяк. Это был серьезный план.

– Мы не можем рассказать ему о нас. Не можем подвергать тебя риску, он способен навредить тебе.

– Или тебе.

– Это меня не волнует, – ответил Шейн так небрежно. – Но я не позволю ему обидеть тебя. И не позволю ему нанести вред моей семье, чтобы добраться до меня. Бри достаточно пришлось пережить, и если он начнет впутывать ее…

Руби сглотнула и стиснула ладони рук.

– Что мы сделаем? – На мгновение ей показалось, что он предложит совершить убийство, и ее испугало то, что она осталась совершенно спокойной. Может быть, это было несогласие, а может, она решила, что он не сможет это осуществить. Но она тут же подумала: «Устранить проблему и избавиться от тела. Никогда больше о нем не думать. Да».

Но Шейн не казался сердитым, когда смотрел ей в глаза, а он должен был чувствовать гнев, предлагая такое. Он выглядел скорее смирившимся.

– Нам надо убежать.

– Убежать? – Руби села прямо, это предложение возмутило ее больше, чем тот вариант, который она только что сама вообразила. – А как же наши родные?

– Им придется кормить меньше ртов.

– Они… – Но она не могла возразить. Он был прав. С тремя детьми вместо четырех ее матери, возможно, удастся удержаться на плаву. А что касается родных Шейна, ну, Брианна сойдет с ума, но ее отцу придется содержать только их двоих. Это может сработать.

– Ты не будешь скучать по ним? – в конце концов спросила Руби, закладывая прядку его волос за ухо. Она опять высвободилась, и Руби снова постаралась ее поймать. Боже, как ей нравилось играть в эту игру. Как она могла сказать ему «нет»?

Шейн наклонился и поцеловал ее один раз, два, три раза.

– Я буду ужасно скучать по ним, – произнес он прямо ей в губы, и Руби приоткрыла рот, чтобы притянуть его еще ближе к себе. – Но без тебя я умру.

Вот он. Точный, идеальный ответ идеального мальчика. Руби чувствовала, что падает. Она действительно падала, мягко приземлилась на кровать, смеясь при этом, и он заполз на нее сверху. Тоже со смехом.

Его руки скользнули вверх по ее ногам, и внезапно сердце Руби забилось слишком быстро. Она переступила порог возбуждения и вошла прямо в страх. Все ее тело свело судорогой. Должно быть, Шейн это почувствовал, потому что лицо его помрачнело, и он лег на бок.

– Эй, все в порядке. Нам не обязательно это делать.

– Я хочу, – услышала Руби свои слова, и в первый раз ей не казалось, что она произносит заученную реплику. Играет какую-то роль. – Правда, хочу, – повторила она, поднимаясь на колени. Но вместо того, чтобы отстраниться, как ей всегда хотелось с Паркером, она легла на Шейна сверху, оседлав его. – Только… не так. – Она вспомнила, что чувствовала, когда Паркер залезал на нее. Вспомнила свой страх и тяжесть его тела. Она чувствовала себя под ним, как бабочка на булавке.

– Руби? Мне необходимо знать, что ты думаешь. Давай, открой мне свои мысли.

Руби рассмеялась. Шейн затеял эту игру «открой мне свои мысли» неделю назад, после особенно долгого периода молчания. Руби так хорошо научилась держать свои мысли при себе, что ей даже не приходило в голову, что кто-то хочет, чтобы она заговорила, объяснила.

Но Шейн хотел. Неделю назад он заставил ее рассказать о прерванной дружбе с Джунипер Торрес, а сегодня он хотел снова заставить ее открыться. Возможно, не в одном смысле, подумала Руби с усмешкой, расстегивая его рубашку, чтобы добраться до его груди. Она наклонилась и прошлась по его грудной клетке языком от живота до горла.

Шейн застонал. Его пальцы вцепились в ее волосы, и на мгновение ей показалось, что он забудет о своей просьбе. Она бы не возражала. Ей все равно не хотелось разговаривать. Но она понимала, что ее молчание заставляет его нервничать, учитывая все те секреты, которые она хранила, и спустя минуту поцелуев он приподнялся на локтях.

– Ты знаешь правила, – сказал он ей.

– Я не хочу, чтобы у нас были какие-то правила, – ответила она, надувая губки. Ей пришлось напомнить себе, что она может вести себя с ним нормально, а потом ей пришлось напомнить себе, что нормального поведения для нее не существует. Слишком уж долго она скрывалась.

Шейн посмотрел на нее, сидящую на нем верхом.

– Я тоже не хочу никаких правил, – сказал он. – Но я никогда не приму твое молчание за ответ «да».

У Руби сжалось сердце. На глаза навернулись слезы. И Шейн сказал:

– Малышка, – он смахнул слезы, покрывая поцелуями ее щеки. – Почему тебе стало от этого грустно? – Он снова смотрел в нее, в самую глубину ее души. Никто так не смотрел на Руби с тех пор, как у нее появилась грудь. О ней писали песенки, о ее «молочно-белых подушечках, покрытых веснушками и прекрасных», будто сейчас Средневековье, и она должна была быть польщена, что они не называют их «куколками в свитере». Но Руби терпеть не могла, когда на нее так смотрели. Это было похоже…

– Будто, когда тебя хотят трахнуть, – это своего рода комплимент, – неразборчиво пробормотала она Паркеру на одной особенно буйной вечеринке, где они сильно напились и она полночи отбивалась от приставаний Натана Молберри.

А Паркер, этот тупой идиот, повернулся к ней и сказал: «Это и есть комплимент», думая, что она говорит о нем. Потом, поймав усмешку Натана, они с Бретом избили того парня до полусмерти.

После этого случая Руби молчала о своих неприятностях.

Но сейчас, под проницательным взглядом Шейна, она рассказала ему, что произошло позже в ту ночь. Как она переспала с Паркером не потому, что хотела, а потому что знала в глубине души, что он не остановится, хочет она того или нет. Он много месяцев выжидал. И в ту ночь, после беспрерывного лапанья Натана, случившееся выглядело так, будто Паркер нуждался в подтверждении, что она действительно принадлежит ему.

Руби просто хотела уехать домой. Она устала, так устала, и мысль о Натане, который скорчился на полу, вызывала у нее тошноту. Но Паркер все время смотрел на нее так, будто оказал ей большую услугу, и она начала чувствовать себя ужасно, словно то, что произошло с Натаном, – ее вина. Поэтому, когда Паркер отвез ее домой и заполз на нее сверху в постели, ухмыляясь точно так же, как Натан, Руби, в конце концов, сказала: «Ладно». Не сказала: «Да, пожалуйста, я хочу тебя». Или: «Теперь я готова».

Просто: «Ладно». Сейчас, шепотом рассказывая об этом у себя в спальне, Руби была рада, что уже почти стемнело. Она чувствовала себя глупо, потому что позволила событиям зайти так далеко. Чувствовала себя глупо, рассказывая об этом. Будет ли Шейн хотеть ее теперь, когда он все знает?

Он спрыгнул с кровати. Подошел к окну. Открыл его и выглянул наружу.

– Куда ты? – На какое-то мгновение ей показалось, что он собирается выследить Паркера. Затем она осознала, что именно так среагировал бы Паркер, и сердце у нее ушло в пятки.

– Ты меня собираешься бросить?

– Никогда. – Шейн оглянулся на нее с ласковой улыбкой. – У меня просто возникла одна идея. Подожди здесь. – Он перелез через подоконник. Его не было меньше минуты. Когда он вернулся в ее спальню, со странным предметом, обмотанным вокруг руки, Руби побледнела. Она это почувствовала, даже не видя свое отражение в зеркале. Только что она обливалась потом, горела от желания, а теперь ее сковал холод.

– Зачем это? – Она показала рукой на веревку.

– Мой папа попросил меня срубить елку, и мне нужно было ее связать. Но сначала… – Он бросил веревку на кровать, туго свернутую и растрепанную на концах.

– Сначала что? – Руби отползла назад, подальше от него.

– Ты меня свяжешь.

– Я… что? – Она смотрела на него так, будто он потерял всякое представление о реальности, будто его мозг вывалился у него из головы.

– Это идеальное решение, – сказал он, протягивая ей запястья.

– Почему?

– Потому что я не смогу сделать тебе больно. Тебе не придется даже беспокоиться об этом.

В груди Руби разлилось тепло. Ей захотелось обнять его. Ей захотелось сделать не только это. И все-таки что-то ее тревожило.

– Я не хочу сделать больно твоим запястьям.

– Рукава их защитят. – Он показал на рубашку с воротником на пуговицах, идеально сочетающуюся с цветом его глаз.

– Нам придется оставить рубашку на тебе.

– Ты ее уже расстегнула. – Знакомая лукавая улыбка расплылась по его лицу. Преобразила его. Он был созданием любви и света, мальчик, готовый сделать все что угодно, только бы быть с девочкой, которую он обожает.

– Ты в этом уверен?

В ответ Шейн набросил петлю из веревки на одно запястье, потом на второе.

– Тебе остается только завязать.

Она так и сделала, завязала большой, элегантный бант на его запястьях. Теперь он был похож скорее на подарок, чем на узника. И все же она была сплошным комком нервов и, глядя на него, чувствовала, что переходит черту.

– Шейн.

– Я тебе доверяю, – сказал он. – Полностью. В этом все дело.

– И я… – Доверяла ли она ему? Да. Она доверяла ему с того момента, как они встретились, но делать его беспомощным только для того, чтобы это доказать… Это было решением Паркера. Испорченность Паркера проникла во все аспекты их жизни, сделала ее более темной. Вызывала у них панику. И теперь они потеряют свои семьи из-за него?

Продев палец под веревку, Руби повела Шейна на кровать.

– Завтра вечером мы идем на вечеринку.

– У Далии Кейн? Ожидают, что она станет легендарной.

– Нечто грандиозное там всегда происходит, и люди обсуждают это весь остаток года, – сказала Руби, развязывая веревку. Для этого было достаточно только один раз дернуть за ее конец, и бант развязался. – Что, если в этом году я буду этим событием? Что, если я порву с Паркером при всех, а потом исчезну в лесу?

– Гм… разве Далия живет в лесной хижине?

Она рассмеялась, откинула веревку подальше от них. Веревка соскользнула с кровати и свернулась на полу.

– Ее дом стоит на двух акрах леса. Но по обе стороны от него проходит дорога, и, если ты оставишь там машину, я смогу тайком удрать и встретиться с тобой после того, как объявлю о разрыве.

– Нет, мне это не нравится. Что, если Паркер увидит, как ты идешь в лес одна? Что помешает ему пойти за тобой?

– В этом-то все дело. Если Паркер увидит, что я украдкой иду в лес одна, и он не пойдет за мной, ну, может быть, мы ошибаемся на его счет. Может, нам и не придется уезжать из города. Но если он пойдет за мной, не позволит мне бросить его, тогда правильнее будет сбежать. Надежнее. – Руби села на колени к Шейну. – Кроме того, как будет удобно, если он погонится за мной в ту ночь, когда я исчезну? Люди подумают, что это из-за него. Они сочтут, что это он виноват.

– Кармическая справедливость. – Шейн поцеловал ее в горло. Он поцеловал ее шею, скользнул губами вверх, к щеке. Когда добрался до ее губ, он спросил:

– Ты уверена? – Он мог спрашивать о вечеринке, или о веревке, или о том, что они сейчас найдут друг друга абсолютно по-новому.

– Совершенно уверена. Кроме того, я слышала, что когда мальчики пользуются руками, получается лучше.

После этого Руби ненадолго потеряла счет времени. Шейн стащил с нее ночную сорочку, медленно, точно так, как она это себе представляла, его руки скользили по ее коже. Она помогла ему снять джинсы. Наконец, когда они оба были уже раздеты и оба дрожали, он посмотрел на нее, и она произнесла: «Да!»

– Что?

– Да. Пожалуйста. Я хочу тебя.

Шейн обхватил ладонью ее лицо и снова поцеловал ее. Когда он поменял положение и оказался под ней, вся вселенная перевернулась. Она почти мгновенно перестала ощущать себя. Затем, так же быстро, Руби вернулась назад в свое тело. Но вместо кожи, мышц и костей она состояла из чистого, жидкого меда. Из чистого, сверкающего света. Из того света, который был способен сжечь воспоминание о покрытой шрамами, изломанной девочке и оставить лишь прекрасный скелет.

Потом он не мог остановиться, не прикасаться к ней. Несколько часов его пальцы плясали по изгибам ее бедер, кругами бродили по животу и поднимались выше, к лицу. Она улыбалась, целуя эти пальцы. Наверное, его руки устали от всего, что происходило раньше, но он не переставал изучать ее. Запоминать ее при помощи пальцев. Когда утром она поднялась, он покачал головой и снова притянул ее к себе.

Она рассмеялась, падая в его объятия.

У нее кружилась голова от любви, от планов побега. Она ничего не видела за окном. Не видела мигающего огонька камеры. Не видела телефона. Но несколько часов спустя, когда видео появилось у нее на ее экране телефона, у Руби не осталось сомнений в том, что ее снимали.

И все это увидели.