12
Дикий ребенок

В день их приезда на Фоллен Оукс обрушилась буря. Двери школы дребезжали, и ветка дуба разбила окно во время урока по углубленному изучению биологии. Затем туман рассеялся и из него вышли два незнакомых человека. Тощие ноги и потрепанная одежда. Бледная кожа и иссиня-черные волосы.

В десять часов, третьего декабря, они вошли в огромную красную дверь школы и принесли с собой дождь. Все повернулись и уставились на них. И нельзя было их винить, правда; Феррики завораживали. Словно они были призраками, проскользнувшими на время в мир смертных, а потом превратившимися в пар.

А после – в ветер.

Руби Валентайн доставала из своего шкафчика книгу, когда это произошло. Позднее она придала этому смысл, словно вселенная была великой колдуньей, плетущей заговор, и все, что она делала, она делала с улыбкой, подмигивая, позволяя на мгновение увидеть фрагмент своего великого плана. «Химия, действительно», – подумала Руби, и жар заполнил ее грудную клетку. Но в то время она не посмотрела на название книги. Она отличала ее по обложке, и, кроме того, ее мысли витали где-то далеко. Она смотрела внутрь себя, поглощенная своими мыслями, когда мимо прошел Шейн Феррик.

Наверное, с ним была его сестра. Тогда они всегда были вместе. Но Руби запомнила присутствие Брианны так же, как запомнила книгу: она имела значение в ретроспективе, но в тот момент не играла никакой роли. Шепот во время бури. Имело значение то, что учебник по химии выпал из рук Руби в ту минуту, когда она встретилась взглядом с Шейном Ферриком. Находящиеся вокруг мальчики наблюдали, они вполне могли поднять ту книгу, совершить такой джентльменский поступок. Но ни один не двинулся с места, то ли потому, что Руби была девочкой Паркера, то ли потому, что им хотелось увидеть ложбинку между ее грудями, когда она нагнется. Руби точно не знала. В конце концов, это не имело значения, потому что Шейн махнул сестре рукой, чтобы она шла дальше, опустился на одно колено и поднял ее книгу.

Руби застыла. Она уже достаточно долго встречалась с Паркером и знала, в какие игры играют мальчики, и она расправила плечи, готовясь сражаться с Шейном за свою книгу. Сначала он сунет ее под мышку и встанет на ноги. Затем сделает шаг назад, держа ее над головой. И она тут же встанет на цыпочки и начнет подпрыгивать, тянуться к ней и выглядеть полной дурой.

Шейн смотрел на нее снизу, не поднимаясь с пола. Руби дрожала, обхватив себя руками. Она была одета в бледно-розовый кардиган, усыпанный маленькими ягодками клубники, и короткую розовую юбку из шуршащей ткани. Она знала, что выглядит восхитительно. Но Шейн смотрел на нее не так, будто она милая или даже красавица. Он смотрел на нее так, будто видел самую суть ее существа, и суть эта вызывала у него благоговение.

Смиренно.

– Вы это уронили, – сказал он, протягивая ей книгу. Руби взяла ее, не успев передумать. А он все продолжал стоять, преклонив колено, глядя на нее снизу вверх, и ей перестало быть холодно. Тепло растекалось от головы до кончиков ступней. Она поджала пальцы ног, ей хотелось танцевать. Кружиться. Вращаться.

В этот момент зазвонил чей-то телефон. Звонок мог заставить Руби подскочить, мог разрушить очарование Шейна, но этого не произошло. Улыбка расплылась по его лицу. Все в нем было небесным – кожа, бледная, как луна, улыбка, яркая, как сверкающие звезды, и эти синие, как сумрак, глаза – и Руби почувствовала, что готова на все ради того, чтобы войти в его вселенную, хоть на секунду.

Под сентиментальную, легкомысленную песенку о любви, несущуюся из телефона рядом с ними, он протянул ей руку.

– Разрешите пригласить вас на этот танец?

Руби не думала. Не дышала. Она сунула книгу в свой рюкзак, потом потянула мальчика за руку и подняла его на ноги. Ее руки обвили его шею, его руки скользнули на ее бедра, и несколько коротких мгновений они танцевали.

Потом Руби помнила точно только то, что он не отрывал глаз от ее лица. Она чувствовала, как ее щеки покрываются румянцем. Но когда она попыталась спрятаться от его взгляда, положив голову ему на плечо, он прошептал:

– Тебе не нужно делать этого со мной.

– Что делать? – Она посмотрела на него.

– Тебе не нужно прятаться.

В глазах Руби блеснули слезы. С тех пор, как пропал отец и люди начали смотреть на нее с жалостью, она заколотила досками окна своей души и надела маску.

Никто не мог пробраться в ее душу.

А теперь этот чужак смотрел на нее, и печаль в его глазах отражала ее собственную. Неужели он понимал, что она пережила? Может, он тоже это пережил? Руби отчаянно хотелось узнать о нем больше, и она открыла рот, чтобы спросить, как его зовут.

Когда прозвенел звонок на урок, она чуть было из кожи не выпрыгнула. Мальчик шагнул назад, низко поклонился, будто это происходило на каком-то грандиозном бале-маскараде и она сама выбрала его своим партнером. Будто он был польщен, что она выбрала его. И, когда он смотрел на нее, она почувствовала, что они оба носят маски и только он видит ее истинное лицо. И только она может посмотреть в его глаза и понять его душу.

Они отступила от него, потрясенная. Звонок перестал звенеть, но она все еще слышала его эхо, и этот звук был гораздо менее приятным, чем даже сентиментальная, легкомысленная любовная песенка. Руби съежилась при мысли о том, что сейчас надо будет с ним попрощаться. Она раньше не заметила, во что одет этот мальчик, но теперь увидела, что его джинсы выцвели, а на майке виднеется пара дыр. Он был диким ребенком, попавшим на землю домашних, послушных людей, и Руби захотелось убежать вместе с ним в лес.

Ей хотелось продолжить танец.

Он выпрямился после поклона, его щеки порозовели, а волосы упали на глаза.

– До следующего раза, Клубничка.

Она нахмурилась.

– Клубничка?

Он кивнул, глядя на ее кофточку. На глупый розовый кардиган, усыпанный ягодами. Внезапно в этом наряде она почувствовала себя ребенком. Но он приблизил к ней лицо, будто хотел прикоснуться губами к ее щеке, и прошептал:

– Это мои самые любимые ягоды. Как ты узнала?

– Мне рассказала вселенная, – ответила она, больше не желая играть роль сбитой с толку, краснеющей девочки. Это была не она. Не настоящая она. – Только она была похожа на морщинистую злую колдунью, и она обещала, что моя жизнь изменится, если я сегодня это надену.

Его брови взлетели вверх. Они были черные и выразительные, и Руби хотелось провести по ним пальцами, ощутить, как он прижмется к ее пальцам, прикасающимся к нему.

– Она была права? – спросил он.

Руби пожала плечами, она вдруг осознала, что вокруг них собираются люди.

– Посмотрим, – ответила она и исчезла в толпе.

K началу четвертой перемены на ланч все говорили об этой беседе в коридоре младших классов. Руби понимала, что совершила ошибку. Когда Паркер нашел ее на школьном дворе, он сел рядом с ней так резко, что скамейка задрожала под его тяжестью. А он посмотрел на нее своим испепеляющим взглядом, который, казалось, говорил: «Ты можешь что-то сказать в свое оправдание?»

Руби не могла. Так действовала мельница школьных слухов, и, если бы она не поддалась давлению взгляда Паркера, он бы никогда не узнал правду. Не узнал бы наверняка. И все же, позднее, она подумала: «Может быть, больше ничего бы и не понадобилось». Один танец в коридоре, и Паркер начал готовить свою месть. В конце концов, Руби была его девушкой, и все в Фоллен Оукс это знали.

А Шейну Феррику очень скоро предстояло это узнать.