Глава 24
ВСЕГО ЛИШЬ
— Я рассказал все!
Граф попятился, взгляд его заметался по каюте, ища путь к побегу. Глупец! Куда он денется с корабля?
— Господа! Я поведал все, что мне известно.
— Еще один вопрос, — произнес я. — Почему галеон напал на «Благословенную на волнах»?
Имперец замолк. Оглядывает нас, обдумывая ответ. Велдон, который сидел прямо напротив огсбургца, несколько раз стукнул указательным пальцем по столешнице. Мирбах поморщился и коснулся кирасы напротив сердца.
— Говори, — молвил инквизитор, — и не вздумай врать!
— Мы подумали, что на корабле бунт.
— Поэтому решили перебить весь экипаж? — спросил я.
— Все так.
— Зачем тогда твои люди ломились в запертый ют? Получается, что в юте закрылись те, против кого взбунтовались матросы. Экипаж вы расстреляли и пошли на абордаж. Добивать последних выживших?
Клос фон Мирбах замялся, боясь отвечать, однако невидимые тиски все еще сдавливали его сердце.
— Мы были единственным кораблем рядом с вами. На целый день пути — что вниз по течению, что вверх.
— Поэтому решили немного пограбить, — хмыкнул Бран.
Он не спрашивал, предвестник утверждал. Впрочем, граф не думал отнекиваться.
— Судно без флага — законная добыча в любых водах. Тем паче в Запустении!
— В самом деле. — Я принял объяснение имперца. — Очень удобно. Никого нет. По обоим берегам проклятые эльфийские леса, где свидетели точно не сыщутся. Когда в каком-нибудь порту хватятся корабля, концов уже не найдут.
Однако на всякий случай я спросил у Велдона:
— Он врет?
Монах мотнул головой:
— Нет. Сам не видишь?
Клос фон Мирбах держался молодцом. Магия не сдавливает его сердце, а значит, он не лжет.
— Неужели императорский посол нуждается в деньгах? — Я презрительно усмехнулся. Никогда не испытывал добрых чувств к высокородным и порой обворовывал их, просто чтобы насолить да раздать часть их денег голодным.
— Деньги нужны каждому благородному! — с пафосом воскликнул граф. — Особенно офицерам!
Что верно, то верно — деньги дворянам всегда необходимы, а флейт — легкая добыча для имперского галеона. Но интересовал еще один вопрос.
— На том корабле вместе с нами путешествовала сиятельная. Маркиза Даон ди Регель.
— Сия дама мне не знакома.
— Она была магом.
Мирбах понял, к чему я клоню.
— Наши чародеи не чувствовали никого из своих, — сказал он.
Велдон и я переглянулись. Когда нас заметили, маркиза была уже мертва. Однако маги на галеоне не признали колдовство инквизитора за силу, дарованную Возвратившимся богом, и это очень странно. Все познания монаха в черной магии позаимствованы у Неакра, а мертвый чародей был слугой Низверженного.
Но гораздо важней иное. На галеоне не знали о нас. Поэтому я по-прежнему мертв для Возвратившегося бога, либо колдуны Низверженного не умеют общаться на расстоянии. Я помню портал, который перенес в Черный замок из леса, где первый бог нашего мира и его присные взяли в плен меня, Томаса Велдона и орка Нурогга.
Кровь и песок! Казалось, что с тех пор минула целая вечность!
— Кто они? — потребовал ответа Велдон.
Колдунов на галеоне сразил я. Седого старца и его внешне полную противоположность — похожую на ангела девушку с золотистыми волосами.
— Я не знаю! Они хранили свое имя в прошлом. Появились у меня за два дня до отплытия с письмом. Бумага приказала доставить их в Запустение, и это они сообщили о бунте на торговом корабле, с которым шли на встречных курсах. — Граф замер, вспомнив о магах. — Они сообщили о вашем флейте.
Мирбах закивал сам себе.
— Да, да, — продолжил он. — Именно они! Старик требовал уничтожить ваш корабль и всех, кто был на его борту!
Я выругался про себя. Проклятый пепел! Не все так хорошо, как мнилось еще несколько мгновений назад. Чернокнижники на имперском галеоне требовали уничтожить наш корабль. Почему? Вопрос, который останется без ответа. Я встретил поникший взор Велдона. Теперь мы не понимаем, мертв ли Николас Гард для Возвратившегося бога либо нет.
— Снимай кирасу.
Граф, чьи страхи притупились, вдруг побледнел, его руки задрожали.
— Господа!..
— Снимай! — Я снова был зол. Мысли о Низверженном не способствовали поднятию духа.
Граф Мирбах подчинился. Избавившись от доспеха, он с вызовом посмотрел на нас. Нашел-таки в себе мужество, вспомнив о древности рода и дворянском происхождении.
— Что с ним? За борт или пусть живет? — Бран говорил при огсбургце, будто его не было. — Может, Ирму позвать?
— Отведем к офицерам, — сказал я, — пусть плывет вместе с ними.
Предвестник вызвался проводить графа в трюм к выжившим офицерам из команды галеона и свиты имперского посланника. Велдон и я остались наедине.
— Мирбах нужен нам, — заговорил я.
— Полагаю, что да. — Монах глубже натянул капюшон рясы.
Облик инквизитора выдавал усталость. Он сидел за столом, подперев голову кулаком.
— Мы обязаны доставить его к арнийскому королю. Во что бы то ни стало! — Я смотрел на бумаги, которые лежали рядом. — И эти письма тоже.
— Если собираемся противостоять Низверженному, — произнес Томас Велдон, — король Герард и его доверие нужны нам.
— А мы — ему. Он не представляет, что готовится против него. Огсбургское вторжение в Загорье — только цветочки.
Я задумался. Мне нужна Алиса, но она связана с Низверженным. Чтоб освободить мою любовь, нужно одолеть Возвратившегося бога — уничтожить его либо изгнать из нашего мира. Но я всего лишь человек.
Признаюсь, я поддался слабости. Всего лишь человек… Не человек. Я не вполне человек. Связан с дьяволом. Я его ключ к Орнору. Кровь и песок! Я слуга Люцифера! Почти бессмертен, но могу ли тягаться с божеством, которое собралось вернуть себе целый мир?
— Готовы ли мы противостоять Низверженному? — молвил Велдон.
Я с изумлением уставился на монаха. Наши раздумья совпали.
— Помнишь, пытал тебя вопросом, как обмануть дьявола?
— Было, и не единожды, — ответил инквизитор.
— Как разорвать сделку с сатаной?
Томас Велдон покачал головой, опустив взор. Как будто прятал его от меня.
— Обмануть Отца лжи? — спросил монах. — Нужно стать еще большим лжецом, чем он.
— Дьявол еще не обманул меня.
— Если это твой выбор…
— Не начинай! — Я тоже почувствовал усталость и раздражение. — Никогда раньше я не задумывался о Спасении и Прощении, но сейчас все иначе.
— Что же сейчас?
— Кровь и песок! Ты издеваешься надо мной?
Монах отвернулся и встал из-за стола.
— Стой!
Инквизитор обернулся.
— Мы должны решить! Раз и навсегда! Сражаемся с Низверженным или спасаем только Лилит и Алису?
Томас Велдон уселся обратно и неожиданно обхватил голову руками. Что с ним?
— Черная магия меняет меня. Я становлюсь другим, — вдруг признался инквизитор.
— Другим?
— Каждый день я молюсь за Лилит и Алису. Более всего на свете хочу спасти дочь. А мир?.. Мир… Мир для меня не важен. Ничто не важно! Хочу лишь вырвать дочь из лап Низверженного!
Монах воззрился на меня. В его взгляде вновь горел огонь, только не от костров инквизиции, а пожирающее изнутри, уничтожающее Томаса Велдона пламя.
— Ты слышишь меня, Гард? Я готов отринуть все ради спасения Лилит!
— Даже бросить к ногам Возвратившегося бога наш мир?
Велдон опустил голову.
— Даже это, — сказал он. — Не ведаю, буду ли сражаться с Низверженным, когда вырву у него Лилит.
Велдон поразил меня. Он в самом деле изменился. Больше не железный инквизитор, больше не истово верующее чадо Матери Церкви. Он… такой, как все. Лишь бы заполучить свое, и пусть мир пропадает пропадом.
— А вера? Отказываешься от Бога Отца и Бога Сына!
— Нет! — Инквизитор стал прежним, но лишь на несколько ударов сердца. Скоро его взгляд погас.
— Не ты ли говорил, — продолжил я, — что только рядом со мной исчезает власть Низверженного над Лилит?
Монах кивнул. Взор его затуманился.
— Раз так, — молвил я, — то обрекаешь себя и дочь следовать за мной всю оставшуюся жизнь?
— Коль так…
— Да что с тобой! — разъярился я. — Сам твердил, что мы должны уничтожить Низверженного! Дабы избавить Лилит и Алису от его власти!
Мне хотелось схватить монаха за плечи и хорошенько встряхнуть.
— Да! — воскликнул Велдон. — Чтобы спасти их и заслужить надежду на Спасение и Прощение, ибо души наши прокляты!
— Но в мыслях ты уже отказался от борьбы!
Монах замотал головой.
— Я буду сражаться с Возвратившимся богом и его приспешниками! Не откажусь от черной магии и… — Томас Велдон замялся на мгновение, — и от всего остального тоже не откажусь.
Инквизитору все так же трудно произнести вслух, что он вместе со мной, вампиром и предвестником конца времен.
— Но все, что мне нужно, — это жизнь и свобода Лилит.
— А что потом?
— Право слово, не знаю! Пока не вырву дочь из оков Низверженного, буду противостоять и ему, и его приспешникам! Только не пытай меня о том, что будет после!
Проклятый пепел! Что ему сказать?
— Моя душа проклята, — Томас Велдон был необычайно бледен, — и ты видишь, в какую бездну падения я погружаюсь по собственной воле! Но все мое существо, вся моя душа жаждут лишь спасения Лилит!
Что случилось с Велдоном? Что сломало его? Я не мог ответить на эти вопросы, но должен понять, на что готов инквизитор.
— Мы спасли твою дочь и Алису? — спросил я.
— Пока еще нет.
— До тех пор будем мы сражаемся с Низверженным и его приспешниками?
— Будем. Рассчитывай на меня и черную магию Неакра. Я уже говорил об этом.
— Мы вместе? Ты, я, Бран и Ирма?
— Вместе, — сказал Велдон и, вздохнув, добавил: — Своих не бросаем.
Он произносил эти же слова перед боем с имперским галеоном. Тогда и сейчас короткая фраза далась инквизитору с большим трудом. Высший вампир, всадник апокалипсиса и вор, который привел в мир сатану и призвал предвестников конца времен, стали для Томаса Велдона своими.
Самыми ближними людьми, кроме Лилит, которую он должен спасти. Мы обязательно спасем! Лилит и Алису!
— Я проклят, Гард, и ты тоже проклят!
— Души наши прокляты, но ты сам твердил, что даже я могу надеяться на Спасение и Прощение. Но как?
— Ты уже спрашивал, и мне нечего было сказать, но после вспомнилось Священное Писание! В нем есть ответ для тебя.
— Что же это?
— Только молитва и вера спасут нас!
Я шумно выдохнул и встретился с гневным взглядом монаха. Это был взор инквизитора, которого я знал.
— Чего ухмыляешься? — в голосе монаха зазвучал гнев. — Или сомневаешься в Писании?
— Нисколько, — я в самом деле осклабился, — просто рад видеть прежнего Томаса Велдона. Кровь и песок! Не сказать ли богохульство? Чтобы ты стал как прежде!
— Замолчи! Ни слова больше о вере! Я сын нашей Матери Церкви, и ты чадо ее. Не отягощай наши грехи оскорблением веры! — Инквизитор выставил в мою сторону указующий перст: — Молись и веруй!
— Молиться и веровать, — произнес я после секундного молчания. — Обманет ли это дьявола? Разорвет ли мою сделку с ним?
— Молитва и вера не обманывают, однако они даруют тебе надежду. Но лишь при условии, что ты, Николас, явишь неподдельную искренность.
Инквизитор сел за стол и уставился на меня левым оком. Велдон больше не выглядел сломленным.
— Более мне нечего тебе сказать, а когда найдем Лилит и Алису, поймем, как поступать дальше. Моя совесть…
— Погоди! — Я перебил Томаса Велдона. — Лилит для тебя важнее целого мира и твоей собственной души вместе с совестью! Вера и молитва — это тоже хорошо. Я тоже буду молиться и верить! Это я все уже понял. Только раскаяния не всегда достаточно для Спасения и Прощения. Ведь так?
Монах помрачнел и смотрел на меня тяжелым взглядом. Матерь Церковь учит, что покаяние превыше греха, лишь бы не опоздать с раскаянием. Но есть прегрешения, которые могут быть прощены только во время Страшного суда и после очищения грехов в Преисподней. Не зря ее часть зовется Чистилищем.
— Бог Отец отдаст Сыну суд, и Бог Сын призовет к себе падшие души, которые искупили грехи в очищающем пламени. — Велдон вновь вспомнил строчки из священных текстов.
Он почувствовал, к чему я веду. Но не понимал, что именно сейчас скажу. Монах сидел предо мной, сжав кулаки. Так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он был необычайно напряжен, и трудно представить, какую реакцию вызовет то, что я собирался сейчас сказать.
— Ты можешь умереть, — я старался говорить, обдумывая каждое слово, дабы не произнести святотатство, — и совершенно точно, что однажды умрешь. Но прежде раскаешься. Ты будешь верить и молиться и даже не свершишь ни единого нового прегрешения. Но прежние грехи все одно отправят тебя в ад.
Монах прикрыл ладонью левую половину лица, что не была изуродована магией. Скрыл за пальцами левый глаз, словно пряча свой взор и думы, кои мог выдать этот взгляд.
— Верно ли я рассуждаю?
— Ты говоришь правильно, Гард.
— Но я не могу умереть! — Стянув перчатку с левой руки, я провел указательным пальцем правой по змеиной коже. — Вот вечное напоминание! Смерть не принесет мне ни избавления от нашего мира, ни страдания в ином. Если погибну, то просто проснусь живым. Только еще большим чудовищем, чем ныне.
Горько было говорить это. Раньше смерть казалась самым страшным, что рано или поздно постигнет любого. Сейчас смерть может статься даже желанной… Нет! Я не желаю ни покоя, ни ухода из мира живых, пока не спасу Алису!
— Но если умру, — я сомневался в необходимости озвучить терзавшую меня мысль, но высказал ее, — то не раскаюсь ни в чем! Потому что снова свершил бы содеянное!
Велдон отпрянул, как после удара хлыстом. Затем стянул с головы капюшон, явив обезображенную половину лица и око мертвого колдуна.
— Я тоже отмечен, и сия метка со мной тоже навсегда!.. — Монах перешел на шепот. Будто опасаясь быть подслушанным. Он даже оглянулся на дверь каюты. — Твои грехи, Гард, в прошлом! Ты их уже совершил!
Кончики пальцев кольнуло. Это Томас Велдон коснулся магии.
— Но я совершаю смертный грех всякий раз, когда творю колдовство! Не ждать мне прощения после покаяния! Когда вернемся в людские земли, я найду клятвенный крест и приму обет. Дам клятву, что не обращусь более к магии, когда спасу свою дочь!
— Не торопись…
— Замолчи! Я уже решил! Теперь ты понимаешь, отчего я не хочу войны ни с Низверженным, ни с кем другим? Хочу лишь найти Лилит и вырвать ее из черной длани!
Облик Велдона был ужасен. Безумства в его взоре не меньше, чем во взгляде чернокнижника Неакра.
— Я уйду в молитвы и покаяние. Я буду надеяться и молиться даже в геенне огненной, ибо верю, что в час Страшного суда получу Прощение и Спасение!
Одной рукой монах схватился за короткую белую бородку, а другую вскинул к лысине, проведя по ней скрюченными пальцами.
— Ты с ума сошел! — вскочив, я хлестко ударил Велдона по щеке.
Инквизитор уронил голову и сидел не шевелясь несколько ударов сердца. Но вот-вот поднимет взор. Я ожидал узреть в нем ненависть, однако взгляд Велдона был спокоен.
— Спасибо, — негромко произнес он, собираясь подняться из-за стола. — Это помогло.
— Погоди! — Я сел обратно. Натягивая перчатку, старался не смотреть на старика. Стыдно было за рукоприкладство.
— Что еще хочешь от меня? Я наговорил лишнего, но одно неизменно. Мне нужна только Лилит.
— Это все? Ты будешь сражаться, пока не найдем и не спасем твою дочь? — Я поднял взор.
Томас Велдон выглядел теперь смертельно уставшим.
— Покамест не спасу ее, я с тобой и… с тем, кто помогает и покровительствует тебе. Сделаю все, на что способен бедный инквизитор Томас Велдон и чернокнижник Неакр. — Монах горестно вздохнул: — Пора прекратить сей разговор…
— Нет!
Велдон с удивлением взглянул на меня.
— Есть еще один путь к Спасению и Прощению. Мы должны спасти мир от Низверженного. Тогда благодеяние перекроет наши грехи! Даже разорвет мою сделку с дьяволом!
— Так просто? Всего лишь спасти мир?
— Всего лишь это. — Теперь уже я говорил как сумасшедший. — Труднее обратить вспять конец времен! Но это уже моя ноша.
Инквизитор расхохотался. Искренне, по-детски. Он смеялся, то и дело повторяя одно и то же:
— Всего лишь… Всего лишь…
Я спокойно ждал, пока смех оставит монаха. Мы выговорились, и, кажется, на душе ныне гораздо легче.
Монах успокоился, натянул на голову капюшон рясы и пытливо взглянул на меня:
— Мы спокойно рассуждаем о высших силах, но не боишься ли ты, что нас услышат и придавят, как комаров?
— Кто?
— Хотя бы дьявол, — сказал Велдон.
Ответивший инквизитору голос принадлежал не мне.
— Я слушал вас, — сказал Люцифер.
