Глава 5. Бьет значит видит
Я ахнул.
— Как полторы недели?
Мне стало не по себе, и я с беспокойством осмотрел себя в лунном свете. Ну, как был дрищом, так и остался, но фатальной дистрофии я не наблюдал.
— Кормили тебя, Ноль.
Я поднял голову и посмотрел на знахаря. Что ему надо от меня? Почему, несмотря на то, что я в этом мире типа отброса, Зеленые Скорпионы помогли мне?
– Жизнь мне спас, вот я и отплатил.
Я нахмурил брови.
– Ты мысли читаешь?
– Когда обращаешься к зверю, Ноль, говори господин зверь или мастер зверь. Если знаешь полную меру, обращаешься по мере.
– Мера?
Знахарь обошел меня, опираясь на свой посох, на него упал свет из открытой двери. Одет в зеленую тунику, под ней какая-то серая хламида до самого пола. Кольчуги видно не было.
— Ты задаешь странные вопросы, Просветленный.
Я ухмыльнулся. А не странно, что они так носятся со мной, хотя я полный ноль?
— Память, думаю, отбило там… — я махнул рукой куда-то за спину. Где именно та деревня, в которой я висел на столбе, я не знал.
— Господин четвертое жало, – требовательно добавил Старый.
– Ну, а ко мне как надо обращаться? Господин Ноль? — съязвил я.
Выросший на родной свободной Земле, я не мог вот так вот выдавить из себя «господин». Естественно, у нас там было полно своего неравенства, и часто людей, не заслуживавших этого, я должен был называть по званию или по имени-отчеству.
К людям же, которых я действительно уважал, мне самому хотелось относиться с уважением. А, быть может, оно и лучше, что здесь безо всякого лицемерия тебе указывали твое место. Впрочем, Старому я симпатизировал, но мой язык жил своей жизнью.
– Ты дерзкий, Ноль, — Старый покачал головой, -- В нашем мире тебе долго не выжить.
– Ну, я уж постараюсь, – твердо сказал я.
– Значит, все же не из нашего мира? – с хитрым прищуром спросил знахарь.
Я поджал губы. Чуть не развел меня, я хожу по краю бритвы. Что им тут небо говорит про пришельцев? Привязать к столбу и оставить умирать?
– Что такое мера, мастер четвертое жало? – наконец спросил я.
Старый улыбнулся, снова обошел меня, разглядывая, потом ткнул посохом в сторону площадки, окруженной странными конструкциями, и двинулся туда.
Я пошел за ним следом, чувствуя, что этому человеку я доверяю. Как говорила моя невидимая соседка в голове, Зеленые Скорпионы немногие, кто сохранил понятие о чести, и этот знахарь это доказывал.
Мы прошли в центр двора, и я, наконец, разглядел, что площадку окружали тренировочные конструкции. Я вспомнил многочисленные китайские боевики – примерно на таких отрабатывали удары ученики, постигающие боевые искусства.
Правда, тут были механизмы посложнее и намного крупнее, и, судя по измочаленным бревнам, работали тут не только руками.
Старый остановился в центре утоптанной площадки, повернулся и посмотрел на небо. Свет луны серебрился в его бороде и сверкал на серебряном обруче.
– Я не знаю, кто ты. Не вижу тебя.
Я усмехнулся.
– Вот он я.
Знахарь покачал головой. Потом обвел все вокруг посохом:
– Это Инфериор, нижний мир Регнума.
Я оглянулся. Деревня мирно спала в свете луны, где-то далеко возвышались тени величавых гор. Красота.
– Я так понял, тут живут Зеленые Скорпионы…
Мне по голове вдруг прилетело посохом, и тишину разрезал пустой звук.
– Ау! – я схватился за макушку, растирая место удара.
– Ведро нулячье! Эта деревня – просто дом Зеленых Скорпионов. Я тебе про мир говорю.
– Да понял я…
Старый нахмурил брови, выжидательно посмотрев на меня.
– …мастер четвертое жало, – скривившись, добавил я.
– Так-то лучше, дольше проживешь, – снисходительно улыбнулся Старый.
Он обошел площадку кругом по краю, сложив руки с посохом сзади спины. Посох задевал деревянные стойки, оглашая стуком округу, но знахаря это, кажется, не беспокоило.
У нас бы в Москве уже в полицию звонили, или раздались бы крики…
– Старый! – донеслось из какого-то дома, – Потише нельзя?
Знахарь оглянулся, виновато почесал затылок, потом снова прошел в центр площадки. Посмотрел наверх.
– Небо возносится над каждым из нас, – начал он.
– Все мы равны перед небом, – задумчиво перефразировал я известную на земле фразу.
Ко мне метнулся посох, и я все же успел отскочить, отмахнувшись рукой, но деревяшка больно задела мизинец. Я замычал и приложил палец к губам, высасывая боль. Да, с насилием в этом мире проблемы.
– За такую ересь вы, просва, и гоняетесь по всему Регнуму, – недовольно сказал Старый и приложил ко лбу два пальца, глядя на небо.
– А разве не так?
– Небо каждому определяет свою меру, – твердо сказал знахарь, – Ты – нулевая мера, следом стихушники – первая мера. И мы – звери…
– Вторая мера.
– Да, вторая.
Я покачал головой. Мне такая правда совсем не нравилась. Это жестоко, очень жестоко. Совсем как у нас в древности, деление на сословия. Мы же ушли от этого давно.
– Ну, а если я вот захочу, и скажу, что я вторая мера. Соберу таких, как я, возьмем оружие…
У Старого подлетели брови, и он едва сдержался, чтобы не засмеяться.
– Нули с оружием? Ты, кажется, путаешь положение в обществе, и меру.
Я почесал затылок. А что, разве я неправильно думаю. Какие-то люди кличут себя зверями, объявили себя привилегированным обществом. Тыкнули в других и сказали: «Вы – нули!»
– А разве не так? Кхм… мастер зверь.
– Не так. Ноль ничем не обладает. Только зачатки стихии духа, но она пропитывает весь Регнум.
– А звери?
– А ты не заметил? – он усмехнулся, – Ты не заметил разницу между тобой и Торбуном?
– Ну, зарядку он точно делает.
– Он уже на третьей ступени второй меры. Мастер третье жало. А на пути воина он скоро овладеет силой тела.
Я слушал, но понял, что ничего не понял. Мера. Ступень. Жало. Я только догадался, что третья ступень и третье жало – одно и то же. Это когда на лекции кажется, что все усвоил, и тут лектор тебе – БАЦ! – еще и «путь воина с силой тела».
Учить надо было вчера, а сдавать уже сегодня…
– Сложно все… – задумчиво сказал я, – Так зачем тебе я, мастер зверь? Нулевая мера, я так понял.
– Да. Я не знаю, честно. Я тебя не вижу, и еще этот знак Жизни на небе. Ты ведешь себя не как ноль, и спас мне жизнь. Кстати, спасибо, – Старый приложил руку к груди.
– Ну, ты тоже спас меня, – я пожал плечами, – Два раза. Когда одобрил поединок, и вот это… – я тронул пальцем перебинтованную грудь.
– Мастер зверь, – напомнил мне знахарь.
– Мастер зверь.
– Так почему я не вижу тебя, Ноль?
Я вздохнул. Что ему от меня надо?
– Вижу, не понимаешь. Я – ясновидящий, это мой дар на личном пути мага.
– Ага, – только и сказал я. Сил удивляться уже не было, и я только кивал. Предположим, что все это правда.
– В каждом жителе видно его меру. Я вижу в Торбуне его третье жало, в Кроммале второе жало. В моем учителе пятое жало. Я даже вижу личный путь, и у тебя откуда-то его зачатки.
– Та-а-ак, – протянул я, – Личный путь…
– Потом, – отмахнулся Старый, – Так вот, закрыться от меня может только более сильный. Шестое жало, например. Или… – знахарь чуть понизил голос, – …третья мера.
Тут у меня подпрыгнули брови. Сюрпризы еще не закончились. А в этом мире, получается, звери-то и сами не в лучшем положении. Значит, и над ними начальники есть.
– Так есть еще и третья мера? – взволнованно спросил я.
– Тише ты, – Старый замахнулся посохом, – Конечно, есть. Это человек.
Тут я не то, чтобы удивился. Названия сословий в этом Регнуме были чудными, оставалось только принять это. Я теперь просто понял, почему Торбун и остальные звери тогда так разозлились на меня. Им самим, кажется, до человека, как до луны, а тут какой-то ноль о себе заявил.
– Хорошо. А вот челов… – начал было я, но посох снова взметнулся вверх, и я замолчал.
– Здесь опасны такие разговоры, – предупредил Старый, – Потом.
Я поджал губы. Это, наверное, вообще самый важный вопрос, который я хотел задать. Мне, конечно, еще очень хотелось узнать, кто такие Абсолют и тринадцатый, но я решил с этим повременить. Лучше подожду, когда очнется моя спутница в голове. Надеюсь, она все же очнется.
– Что значит, ты не видишь меня, мастер четвертое жало? – наконец решил я хотя бы с чего-то начать разговор, – Как же вы поняли, что я ноль.
– Меру видят все, – словно ребенку, сказал седой, – Все знают, что, начиная с первой, в каждой мере есть семь ступеней. Все чувствуют, когда кто-то сильнее. Но даже у нулей разная сила духа, и об этом мало кто знает.
Я устало потер лоб. Много, очень много информации.
– Ты достаточно окреп, чтобы биться? – вдруг спросил Старый.
– Что? – беспомощно спросил я, – Биться – в смысле, драться?
– Да, – знахарь прошел на другую сторону площадки и аккуратно отставил посох к одной из тренировочных стоек, – В бою постигается истинная сила противника, это закон Неба.
Вот неймется этому старику. На дворе ночь, спать надо.
– Я… не знаю, – сказал я, пытаясь двигать плечами.
Боли практически не было, только слабость, и неприятные тянущие ощущения в груди. Видимо, там все зажило, но новые ткани были непривычны к движениям. Так и порвать можно.
– Рана зажила, если ты об этом беспокоишься, – сказал Старый, – Выходи, Ноль. Мне нужно увидеть тебя.
Он стянул с себя тунику и серую хламиду, оставшись в одних штанах. Я не ожидал увидеть под одеждой крепко сбитое, подкачанное тело. Он не был таким огромным и внушительным, как Торбун и его воины. Скорее, Старый был жилистым, как породистая гончая собака.
Я понял, что он вполне серьезно вызывает меня на поединок, и сказал:
– Да, мастер зверь.
Я вышел на арену. Встал напротив седого и стал разминаться, будто заправский рукопашник. Покрутил ногами, уперев носки в пол, осторожно поднял и опустил руки. В принципе, за полторы недели все действительно будто зажило.
Даже ребра, как я боялся, не отдавали никакой боли. Я обхватил себя руками, чуть нажал. Нет, точно не сломаны. Я начал размахивать руками уже увереннее.
– Как бы не помять, – усмехнулся я, вставая в боксерскую боевую стойку.
– Дерзкий ноль, – Старый покачал головой.
И метнулся ко мне. Я едва успел поставить блок, но он уже поднырнул к моему животу и, подхватив под бедра, просто толкнул таранным ударом. Я не успел зацепиться за его спину и почувствовал, что лечу.
Удар! Я успел сгруппироваться, но все равно удар спиной о землю выбил воздух из легких, и я, мигом перекатившись на корточки, закашлялся.
Старый не дал мне передышки и снова прыгнул. Я перекатом ушел в сторону, попытался вскочить, но непривычное тело завалилось, и я запрыгал, пытаясь поймать равновесие.
Мигом прилетел удар кулаком в живот. Я едва успел повернуться, опустить локоть, но все равно получилось очень ощутимо. Все же мне удалось выкинуть другую руку, и я основанием ладони заехал Старому в ухо.
– А-а-а, – вырвалось у меня, когда я отпрыгнул, схватившись рукой за живот.
Знахарь стоял, даже не тронув ухо, куда я ударил. Он хоть почувствовал?
– Неплохо, – улыбнулся он.
– Моя очередь! – сказал я и метнулся вперед.
Я сделал небольшую раскачку вправо-влево, пытаясь обмануть, наметил удар снизу, и послал кулак ему в лицо. Старый небрежно шлепнул по обеим моим рукам, демонстрируя отличную реакцию, и резко приблизился, толкнув плечом в грудь.
– Х-ха! – с силой выдохнул Старый.
Вдобавок его лоб проехался по моей челюсти, я не успел толком отдернуть голову. Но я начал движение назад, и это оказалось моей ошибкой. Его толчок плечом добавил мне скорости, и мой дрищ-проповедник пролетел над ареной нехилые полтора метра.
Новый удар об землю, я перекатился, и влетел спиной в столб. Приложившись затылком о тренировочную стойку, я выругался. Неужели старик может так сильно толкнуть?
– Драная просва! – вырвалось у меня, а потом я закрыл рот ладонью. Сам же себя и обзываю.
Старый засмеялся, выпрямившись и сложив руки на груди.
– Кажется, ты уже начал понимать.
– А неплохо! – раздался третий голос.
Я повернул голову. Торбун-десятник в одних штанах стоял возле одной из стоек, прислонившись плечом, и посмеивался.
– Не зря я тебя пожалел тогда. Быть может, я впервые в жизни увижу, как ноль перескочит в первую меру, а, Старый?
– Бывало и такое, – кивнул знахарь, потом указал мне за спину, – Бери оружие.
У меня екнуло сердце. Ну, нафига оружие-то? Полторы недели меня выхаживать, и потом насадить на клинок ради того, чтобы что-то там увидеть во мне?
Я обернулся и облегченно выдохнул. За тренировочным столбом обнаружилась вертикальная стойка, и к ней были прислонены… деревянные мечи. Самых разных размеров, под любую руку.
Встав, я отряхнулся, потер затылок, и направился к стойке. Обилие разных плетеных рукоятей сначала обескуражило, но потом я все же нашел палку, которая мне подходила. Действительно, как меч. Длинная часть, уже изрядно побитая, изображает клинок, а короткая плетеная, с небольшой гардой – рукоять.
– Ха-ха-ха, – засмеялся Старый, – Торбун, любимый меч твоего сына.
Десятник что-то весело ему ответил, а я едва не залился краской. Надеюсь, сыну Торбуна лет двадцать.
Я повернулся. Десятник как раз в этот момент с другой стойки взял меч, чуть больше моего, и кинул его Старому. Знахарь ловко перехватил его и сделал пару круговых движений, держа двумя руками. Красиво, ну прямо самурай. А шашку казацкую ты видел, а?
И я выписал несколько красивых вензелей деревянным мечом, едва удерживая его пальцами. Я усмехнулся, вспомнив, что за такую фланкировку наш сержант нещадно бил по рукам, называя это дебилизмом. Но нам же было надо выпендриваться.
Впрочем, на Скорпионов это тоже не возымело должного впечатления.
– Что за идиотизм? – Торбун скривился, – Я б такого болвана мигом пришиб.
Старый усмехнулся, а я вышел на площадку и встал, держа меч нормальным хватом. Ладно, больше выпендриваться не буду.
Все закончилось буквально за секунду. Мы метнулись одновременно друг к другу, я рубанул мечом прямо в лоб Старому, но тот ушел вбок, прикрывая плечо клинком. Я посунулся вперед, мой клинок соскользнул вниз по его, а знахарь, продолжая круговое движение меча, рубанул мне по рукам, выбивая оружие.
– А-а-а!
Я заорал, а его деревянный клинок вдруг развернулся, и ощутимо проехался мне по горлу, оставляя занозы. Я отпрыгнул, захрипев, не зная, за что хвататься – болели и руки, и шея. Пришлось так и тереть горло больными запястьями.
Со злостью я следил за Старым, так и стоящим в центре арены. Ну, долго он еще будет меня «видеть»? Когда уже рассмотрит, что ему нужно?
– Странно, Торбун, – удивленно повернулся знахарь к десятнику.
– Что?
– У него будто есть сила тела, а силы оружия нет.
У десятника едва челюсть не отвалилась.
– А разве это возможно?
– Выходит, что так.
Сморщив нос, я растирал больные места, и слушал их болтовню. Что еще за сила тела? Это они рукопашку так называют, что ли? Ну, конечно, у нас по ней все время тренировки были. А еще с автоматом, со штык ножом…
С шашкой мы только от сержанта бегали. Ну, не видел я тогда смысла в этом оружии.
– Торбун, мы пройдемся к усыпальнице, – сказал вдруг Старый, кинув меч обратно десятнику.
Тот перехватил палку и, поставив ее аккуратно на стойку, спросил:
– Тебе нужна помощь?
Знахарь отмахнулся:
– Торбун, это же ноль!
Они вдвоем засмеялись, а я недовольно скривился. Трудно привыкнуть к новому положению.
Но Торбун, будто забыв про меня, спокойно пошел куда-то, а Старый, взяв свой посох, поманил за собой. Мы пошли мимо домов к краю деревни, и я невольно залюбовался окружающим ландшафтом. Горы отбрасывали причудливые тени в лунном свете, светились снежные шапки, а где-то, кажется, серебрилась река.
Снова мелькнули тени, двигающиеся с невероятной для птицы скоростью. Унеслись куда-то за горизонт.
– А что вы на самолетах не летаете, мастер зверь?
Старый удивленно обернулся:
– На чем?
– Ну, в небе все время у вас летают. Не знаю, как вы их называете, такие летательные аппараты, на которых люди летают.
Знахарь остановился, пораженно рассматривая меня. К моему удивлению, на кончике посоха засветился огонек, и Старый осветил им мое лицо.
– Люди не летают. Быть может, ты птиц видишь, Ноль?
– Ну, для птиц у них скорость просто невероятная. Я-то уж знаю толк в этом, у нас вэкаэсники рядом базировались. Каждый день летали.
– Не понимаю, о чем ты говоришь? Вэкаэсники?
– Будто я понимаю. Летают у вас тут, крылатые штуки. Длинные крылья…
Старый едва не схватился за сердце, еще более круглыми глазами рассматривая меня. Потом его обеспокоенный взгляд заерзал по небу.
– Не может быть, Ноль. Неужели ты видишь ангелов?
