Вся наша жизнь в рефлексах

Однажды моя коллега из соседнего отделения рассказала, что была на занятиях по биоэнергетике. Говорит, что непонятно, что это такое, но очень интересно. И сейчас набиралась новая группа на трехмесячные курсы только для врачей со стажем. Я не очень понимал, что это такое, но согласился – вдруг узнаю что-нибудь новенькое? А мне всегда нравилось получать новые знания. Наша группа состояла из двенадцати врачей. Руководитель группы – яркий, колоритный мужчина, который в первый же вечер решил продиагностировать нас – руками. Вначале было непонятно, зачем он водит руками вдоль нашего тела. Называл, чем мы все болели в разное время. Просто в деталях разобрал наши организмы. Потом он с завязанными глазами находил предметы, разложенные на столе: часы, расческу, авторучку и т. д.

Честно говоря, меня все это увлекло сразу. И я с удовольствием на протяжении трех месяцев ходил на занятия. Тем более что наш преподаватель говорил, что у меня к этому есть способности. И вот между руководством хирургическим отделением и операциями я осваивал тайны биоэнергетики.

Однажды у нас было занятие – диагностика по фотографии. И я решил принести на занятие фотографию моего давно умершего родственника. Фотография была довоенная еще. А вообще, наш родственник вернулся с войны с высокой ампутацией ноги. Потом он стал доцентом на кафедре марксизма-ленинизма. А еще через какое-то время он лежал в неврологическом отделении 1-й градской больницы. Его близким сообщили, что у него был инсульт. А мне, поскольку я врач, сказали правду: на самом деле у него сифилитическая гумма. Это запущенная форма сифилиса, когда появляется опухоль в любом органе. А у него она развилась в мозге, от чего он и умер в итоге.

И вот я показываю эту фотографию нашему руководителю. Фотография – это просто бумага, которая никаких сигналов не выдает. Но знающий человек будет настраиваться на энергетический образ персонажа, на его астральное тело. Наш преподаватель посмотрел, помолчал, а потом и говорит: «У него нет ноги, и умер он от сифилиса в голове». Я, честно признаться, онемел. Как человек, не будучи медиком, может знать про «сифилис в голове»? Как он узнал про ногу: на фотографии наш родственник изображен с обеими ногами. Простыми словами этого не объяснить. После этого эпизода моя вера в биоэнергетику только укрепилась.

Было занятие, посвященное проблеме заикания. В то время с моей женой работала лаборантка, которая очень сильно заикалась. И я пригласил ее на занятие. Наш руководитель с ней позанимался и снял заикание. Буквально на глазах произошли изменения: она прочитала текст без заикания. Она пришла на работу, разговаривала нормально, не заикаясь. Люди, работающие с ней, вначале не могли понять, что же такое с ней. Потом только поняли, что она очень чисто говорит.

Первый месяц мы занимались тренировочными упражнениями. В частности, по определению биополя. Например, пациент протягивает руки, ты определяешь величину его биополя. Потом «заряжаешь» – спереди, сзади. И смотришь еще раз – выросло биополе или нет?

Второй – диагностикой. И только на третьем месяце – лечением. Руководитель нам говорил, что пока не научитесь, не лечите! Это может быть опасно!

…У меня тогда была мама жива. Она часто мучилась гипертонией. Однажды вижу – ей плохо, давление высокое. Ну, я тогда подумал, что уже могу сам снизить ей давление. Когда проводишь рукой от затылка вниз – снижаешь. А чтобы поднять – надо идти вверх по позвоночнику. Вот я и начал – то вверх, то вниз. Смотрю, мама у меня поплыла! Я ее схватил на руки и донес до кровати. Уже обычными лекарствами нормализовал давление. Потом рассказал нашему преподавателю. Он ужаснулся, ни в коем случае нельзя этого делать! Вы то снижали, то повышали давление, поэтому ей стало так плохо. Больше я ни на ком не экспериментировал, пока не закончил обучение.

Я очень этим увлекся. Меня всегда спрашивают: а не внушение ли это? Конечно, какой-то элемент внушения есть. Но есть целый ряд наблюдений, когда человек выздоравливал, не зная, что им занимаются.

В рефлексотерапии есть место эффекту плацебо. Однако многолетние опыты показывают, что и без веры в чудо эта система оздоровления организма отлично работает.

Например, жену моего товарища мучили частые головные боли. Она когда-то попала в автомобильную аварию. Из-за травмы черепа ее беспокоили очень сильные головные боли. Как-то во время очередного телефонного разговора она пожаловалась на головную боль. Поговорили, я положил трубку. И решил помочь. Поскольку я ее очень хорошо знаю, то мысленно поставил перед собой и стал снимать головную боль: водил руками вдоль ее туловища.

В руках получается ощущение, как будто у тебя в них что-то появляется. Ты стряхиваешь руки, затем моешь их холодной водой. И снова проводишь над объектом необходимые манипуляции. И снова встряхиваешь и моешь руки. Через некоторое время звоню им. Трубку берет муж. «Как там Зоя?» – спрашиваю. «Утром было плохо, болела голова. Но потом она чайку попила, и все прошло». – «Хорошо», – отвечаю. «А ты почему интересуешься? Ты ею занимался?» – «Да», – говорю.

Однажды я снимал боли, человек был в Америке. Но он не знал об этом. Если человек не знает, что с ним работают, и это помогает, то тут нельзя говорить, что это обычное внушение.

Очень быстро я освоил биоэнергетику и даже потихоньку начал лечить людей.

И на этой почве мне посчастливилось познакомиться с Аркадием Исаакиевичем Райкиным.

Однажды мне звонит моя знакомая и спрашивает: «Ты не мог бы полечить Райкина? У него ужасный бронхит, сильнейший кашель. Лежит в Кремлевке. Но ему там не могут помочь, хотя чего только с ним не делают. Приезжай, посмотри!» Я, конечно, согласился. То, что я увидел в больнице, удивило меня очень сильно. Лежит в палате ослабленный пожилой человек с обмотанным горлом и потухшими глазами. Он не говорит – шелестит. Это был не тот красивый, блестящий, уверенный в себе Райкин, к которому мы привыкли. Я провел вокруг него несколько манипуляций, почистил его поле, что-то снял. И уехал.

Вечером моя знакомая перезванивает мне. Говорит, что после моего ухода Аркадий Исаакиевич ни разу не кашлянул. Стал гораздо бодрее и просит, чтобы я приехал еще раз. Я пришел к нему через день. Он уже был на ногах. Бодрый, со светящимися глазами, одетый в элегантный костюм. Я еще раз провел с ним сеанс, после чего он абсолютно поправился.

С тех пор мы встречались с этим необыкновенным артистом много раз. Он как-то уверовал в мои способности и часто приглашал меня, когда ему нужна была помощь. Но и он мне как-то очень помог.

Я еще тогда работал в хирургии. И вот в моем отделении произошла большая неприятность. У меня были два интерна, которые вместе с одной моей сестричкой попались на краже наркотиков. Когда медсестра кому-то колет промедол, то ампулу обязана мне сдать по описи. А я должен уничтожить эти ампулы, отметив это в журнале. Моей обязанностью, как заведующего отделением, было проследить, чтобы запись о том, что ампула уничтожена, была в журнале.

Но когда у тебя на 70 койках лежит 90 больных, ты, придя на работу, думаешь, как бы кого быстрее выписать, чтобы освободить места для следующего дежурства. Ну, и поэтому я доверил уничтожение ампул и запись в журнале старшей медицинской сестре. И все было хорошо до тех пор, пока не заметил, как эта парочка продала наркотик. Результат: против меня и старшей сестры заводят отдельное дело – нарушение документации, а против интернов – уголовное.

В это время я ездил к Райкину – проводил сеансы. Приехал и говорю: «Аркадий Исаакович, наше с вами общение скоро прервется» – «Почему?» – «Меня, наверное, посадят, так как произошла очень неприятная история». И я рассказал ему, что случилось. Через пару дней звонит начальник отделения милиции и спрашивает: «Виктор Михайлович, вас уже наказали в больнице?» – «Да, мне влепили выговор с занесением в личное дело». – «Ну и хорошо! Мы считаем, что вы достаточно наказаны. Занимайтесь лечением больных и передайте привет Аркадию Исааковичу». Вот так мне помог Райкин.

Мы регулярно с ним общались, когда он уже переехал в Москву. Однажды звонит и говорит: «Виктор Михайлович, у меня спектакль в 16:00, а вечером должен выступать на дне рождения Брежнева. Я хотел бы, чтобы после спектакля вы меня немного подзарядили. Я буду очень утомленный». В антракте захожу к нему в гримерную. Смотрю: лежит совершенный труп, серое лицо, еле-еле шелестит. Туфли рядом стоят. Я его немного подзаряжаю.

В этот момент кто-то просовывает голову и говорит: «Аркадий Исаакович, на сцену». Он тут же вскакивает, и передо мной уже другой человек. Ноги – в туфли, пиджак – на себя. Глаза светятся, движения быстрые, молодые. Вот так мобилизуется артист. Просто феерическое превращение происходит. Потом, после спектакля, это уже опустошенный и очень уставший человек. Я его подзарядил, и он уехал на концерт у Брежнева.

Дважды он лежал в Кремлевке. И если первый раз я видел, что к нему постоянно приезжали какие-то люди – утрясали вопросы, привозили тексты, о чем-то спрашивали, то второй раз он лежал совершенно один, дряхлый, никто его не навещал. Помню, как он мне рассказывал, что вот скоро его будут выписывать. Через некоторое время поедет в санаторий, чтобы восстановиться. А пока ему надо будет побыть дома. И меня тогда удивило, с какой горечью он добавил: «Но как я буду жить дома один? За мной совершенно некому ухаживать». Такой известный человек на старости лет остался одиноким и беспомощным.

Его детей – Костю и Катю – я видел лишь пару раз, урывками. Как-то в очередной раз приехал на спектакль по вызову Райкина. Он был еще на сцене. Меня встретил Костя. Провел в артистическую, где попросил подождать до антракта. Я сижу, жду. Вдруг бежит Костя: «Скорее на сцену! Папе плохо». Вижу, сидит Райкин, абсолютно без сил, бледный. Вокруг него собрались артисты, чем-то на него машут. Я всех отодвинул, покрутил над ним руками. Смотрю, открывает глаза и говорит шепотом, что ему стало лучше.

Слух о том, что я лечу Райкина, распространился повсюду. Позвонили как-то из Госплана. Говорят, что они знают, насколько успешно я лечил известного артиста. Поэтому они просят меня посмотреть министра Щербину. Это человек, который строил газопровод «Уренгой – Ужгород». Сейчас министр лежит в кремлевской больнице с пневмонией. Я согласился.

И вот к подъезду приезжает черная «Чайка». Оказалось – за мной.

Отвезли меня к нему. Министр Щербина был очень азартным человеком. В дальнейшем, когда произошла чернобыльская авария, он возглавил государственную комиссию по ликвидации ее последствий. Везде ездил, во все вникал. И в итоге получил высокую дозу радиации, от которой и умер. У него была хроническая пневмония. Раз в году обязательно тяжело болел. Я занимался им три года. И могу с удовлетворением заметить, что за это время не было ни одного обострения.

Но и министр Щербина тоже помог мне.

Наступил момент, когда мне нужно было с работы уходить. Я понял, что сделал для этой больницы и в этой профессии практически все. И тут Щербина мне и говорит: «Виктор Михайлович, вы же говорили, что вам скучновато в хирургии. Я у себя в институте открываю лабораторию психологических исследований. Приходите сюда на должность старшего научного сотрудника. И занимайтесь тем, чем интересно».

Меня так порадовало его предложение, что я перешел к нему незамедлительно.

В жизни надо заниматься только тем, что тебе действительно интересно. Тогда вы будете расти, развиваться, достигать новых высот.

Ну, конечно, в институте на меня смотрели, как на человека от министра. Выделили мне просторный кабинет с телефоном. Я сел в этом кабинете, а чем заниматься – не знаю. Непривычная обстановка! В течение многих лет я крутился как белка в колесе: больные, операции, приемы, дежурства, снова операции, и так далее. А тут – ничего. Тишина, покой. Никто мне ничего не говорит. Я сам себе хозяин. Что хочу, то и делаю. Но что я делаю? По сути – ничего! Но получаю за это вполне приличные деньги. Лаборатории пока как таковой еще нет, но меня уже сделали ее заведующим. На самом деле, это оказалось очень неприятным. Я к такому не привык. Я всегда чувствовал ответственность за что-то, а здесь этого нет.

Тогда я решил окончить курсы иглоукалывания. Ну, чтобы хоть как-то дальше развиваться. Получив сертификат, я могу легально заниматься и иглоукалыванием, и биоэнергетикой. И вот в 1983 году я окончил трехмесячные курсы рефлексотерапии.

В конце концов, в этом институте мне стало скучновато. Мне не хватало медицинского общения. А здесь не было ни одного медика, кроме меня.

Я устроился в гомеопатическую поликлинику на должность рефлексотерапевта. Чуть позже в больнице открыли стационар, предложив мне организовать его работу. Я с удовольствием взялся за дело. Набрал штат врачей и медсестер. Сделал график работы. Каждый день начинал с пятиминутки. Но мои коллеги, не работавшие до этого в нормальных стационарах, спрашивали меня: зачем нам пятиминутки? Как зачем? Сестры докладывают о состоянии больного за ночь, врачи докладывают о своем. Вначале это было встречено с непониманием и нежеланием сидеть на утренних собраниях. Но я их к этому приучил. Правда, через год все закончилось. Больница оказалась нерентабельная. Деньги, которые платили больные, никак не покрывали расходов на содержание больницы. В общем, все довольно быстро закончилось.

И вскоре меня пригласили в центральную больницу Академии наук. Именно рефлексотерапевтом, а не хирургом.

Я пришел в отдел кадров устраиваться на работу. Меня спрашивают: «Есть ли у вас сертификат на иглоукалывание? Есть ли диссертации на эту тему? Нет? Значит, у вас только медицинский диплом и хирургическая категория? Как же мы будем вас оформлять?»

И тут я вспомнил историю с Александром Вертинским. После фильма «Заговор обреченных» он пришел получать Сталинскую премию. Девочка, регистрирующая лауреатов, спрашивает: «У вас есть звание народного артиста?» – «Нет». – «А заслуженного?» – «Нет». – «А как же мы дадим вам премию?» – «Деточка, кроме мировой известности, у меня ничего нет!»

Вот и я ответил в отделе кадров, что кроме 20-летнего врачебного опыта у меня нет никаких свидетельств! Меня все-таки оформили. Правда, потом пришлось получить сертификат по иглорефлексотерапии.

К сожалению, под видом специалистов биоэнергетики работает много жуликов. Они морочат голову доверчивым пациентам, не принося им никакой пользы. Поэтому я всегда говорю, что, прежде чем идти к специалисту, соберите о нем сведения, отзывы.

Звонят мне как-то из Госплана и говорят: с вами хотят встретиться ученые с физического факультета МГУ. Им интересно разобраться: в чем же природа этой самой биоэнергетики? Ну, мне тоже стало интересно: каким же образом они будут удовлетворять свой интерес? На физфаке увидел я ученых, лаборантов – в джинсах, лохматых. Всю жизнь, работая в медицине, я привык, что последнее слово всегда остается за профессором. Как он скажет, так и будет.

У физиков все по-другому. Здесь лаборант спорит со старшим научным сотрудником, а профессор спорит с заведующим кафедрой.

И это – норма.

Ну, посадили они меня перед собой. Спрашивают: «Есть ли у вас какая-то концепция по этому поводу?» А у меня к тому времени уже была концепция. Поэтому в течение двадцати минут я ее и рассказал. Это их, если не повергло в шок, то очень удивило. «Первый раз слышим связный рассказ от человека, который подобными вещами занимается. Нам все время присылают либо жуликов, либо сумасшедших». В общем, я их поразил. Они загорелись еще больше идеей исследовать меня. Мучили расспросами до позднего вечера. Но никакого конкретного мнения у них не сложилось в итоге. Они так и не поняли, что же такое биоэнергетика и как она работает. И, по-моему, до сих пор никто не изучил биоэнергетику.

В начале моего пути как доктора биоэнергетики я очень уставал после сеансов. Один-два больных – и я уже падаю без сил. Потом понял, что я делаю неправильно и как научиться подзаряжаться. Надо представить, что вокруг тебя – рассеянное биополе. Индийцы называют его прана. Эту прану на вдохе мы поглощаем, а на выдохе, наоборот, выпускаем. В этом и заключается лечение. Так и я на выдохе отдавал энергию, на вдохе – поглощал. Потом понял, что надо не отдавать свою энергию, а пропускать через себя энергию из атмосферы. Таким образом, ты свою энергию не отдаешь. После сеанса надо обязательно мыть руки. Ведь ты берешь на себя болезненные сигналы. Заканчиваешь сеанс тем, что ты окружаешь человека энергетическим коконом. И говоришь ему: «Вы два-три дня не принимайте душ. Водой это сразу смоется». Есть такой термин – закрутить человека в кокон, то есть защитить от неприятных внешних воздействий.

Бывает, что вам в присутствии какого-то человека становится неуютно. Хочется уйти. Убежать! Хотя ничего плохого он вам не делал. Просто человек тянет вашу энергию. И таких вокруг, увы, много. Но от него можно защититься тем, что мысленно поставить между вами щит. Представьте, что вас разделяет высокая и очень прочная стеклянная стена. И уже неприятный человек не сможет на вас плохо влиять.

Как это работает? Приведу пример лечения желудка. На вдохе ты улавливаешь сигнал, исходящий от желудка. Ты делаешь такое движение, как будто вытаскиваешь этот сигнал из желудка, наматываешь на руку и стряхиваешь. Потом идешь мыть руки. Потом еще раз повторяешь. И еще. Столько, сколько нужно, чтобы от желудка перестал идти сигнал. Значит, помог. Кстати, всегда можно по сигналам определить, что женщина беременная. Сколько ко мне таких приходило на прием – ни разу не ошибся. Особенно трогательно, когда женщина ко мне приходит с чем-то другим, а я чувствую, что от ее матки и молочных желез идет сигнал. «Вы беременны!» – говорю. Она либо пугается, либо радуется.

…Несколько раз с помощью биоэнергетики мне удавалось лечить опущение почки. Почка держится на окружающей жировой клетчатке. И поэтому, если человек худеет, то эта клетчатка уменьшается в объеме и почка может опуститься. Так случается у худеньких женщин. И вот однажды ко мне обратился мой коллега, доктор-анестезиолог, с просьбой посмотреть его жену. Она после родов сильно похудела, из-за чего почка опустилась в паховую область. Она постоянно носит на руках ребенка, отчего у нее болит эта почка. Во время опущения почки перегибается мочеточник. Из-за этого застаивается моча и в почке появляются боли. Это крайне неприятная вещь, которая может привести к осложнениям работы почки.

И вот я провожу с ней сеанс – воздействую биоэнергетически. Совершаю необходимые манипуляции руками, при этом обязательно посылаю мысленно команду. Во время сеанса женщина пожаловалась, что у нее появились ощущения, как будто передняя брюшная стенка прижимается к позвоночнику. Я понял почему: у нее повышалось внутрибрюшное давление, которое выдавливало эту почку на место. И в результате нескольких сеансов почка встала на место. Мы сделали рентгеновское исследование до и после наших занятий, на них была видна разница. И я сказал мужу у что его жене надо поправиться, чтобы было на чем лежать почке.

Вспоминаю еще интересный случай.

У моей знакомой была трехлетняя дочь с церебральным параличом. Девочка сильно отставала в развитии. Мать пригласила меня попробовать позаниматься с девочкой. Я увидел ребенка с застывшим пустым взглядом. У нее постоянно открыт рот, текут слюни. Руки, ноги, все тело настолько выпрямленное, что не гнется. Сердце сжалось от вида этой девочки. Конечно, очень захотелось ей помочь. Оказывается, во время родов были применены щипцы, из-за которых малышка получила кровоизлияние в мозг. Я «посмотрел» ее руками. Огромное количество сигналов шло именно от головы. Провел с ней два сеанса, честно говоря, ни на что не надеясь.

Когда я приехал в третий раз, то увидел, что глазки у нее стали живее. Она меня узнавала! И ротик уже был закрыт, и никаких текущих слюней. Меня это так поразило, что захотелось заниматься с ней еще и еще, чтобы улучшить результат. Еще через одно занятие девочка стала улыбаться.

Однажды я не успевал к ним на занятие и предупредил мать по телефону, что мне срочно надо на работу. Но еще через какое-то время понял, что успею. Забегаю к ним в квартиру и вижу – девочка ревет в голос. Громко и очень горько. Оказывается, мама ей сказала, что я не приду. Но когда она меня увидела, тут же перестала плакать, стала улыбаться, и глазки засветились счастьем. Ее тело стало мягче и гибче: ее уже сажали, ручки и ножки сгибались. Мама читала ей книги, и видно было, что она слушает и понимает. Но говорить она так и не стала. Последние полгода я уже не мог получить никаких улучшений. Какие-то части мозга взяли на себя все функции, но и это было до определенного предела. К сожалению, в десять лет девочка умерла.

Я приезжал к ней на похороны. В гробу лежала нормальная, внешне здоровая девочка. Личико было светлое и очень спокойное…

Вообще, таким лечением должен заниматься здоровый человек. Это огромная нагрузка на организм, как я уже говорил. А у меня два инфаркта было и операция на сердце. Мне стало тяжело. Поэтому я полностью перешел на иглоукалывание.