Глава 29

– Почему? – спросил Харк, сбитый с толку настойчивостью Квеста. – Разве боги могут вернуться?

– Каждый раз, когда эта штука бьется… – Квест, лицо которого было пугающе спокойным, кивнул в сторону сердца, – она немного меняет окружающий мир.

– Сердце исцеляет! – возразил Харк, чувствуя, как прежние сомнения теснят грудь. – Оно спасло жизнь моего друга, он нуждается в нем! Без него он начинает болеть!

– И это все, на что оно способно? – спросил Квест; от его сочувственного взгляда становилось еще хуже. – Как поживает твой друг? Тебе он не кажется… изменившимся?

Харк стиснул зубы и ничего не сказал, чувствуя, что злится и его видно насквозь.

– Говоришь, сердце исцеляет, – продолжал Квест. – Да, уверен, что это так. Уверен, что оно склеивает, перекраивает, придает силу. Этот предмет из Подморья. Сердце преобразует и калечит, в точности как преобразует и калечит само Подморье. Но сердцу нет дела до твоего друга. Это пульсирующая сущность бога. Все, чего оно хочет, если оно вообще способно чего-либо хотеть, – это пожирать, поглощать и расти. С каждым импульсом оно пытается создать себе новое тело. Часть за частью, орган за органом. Люди – его любимая глина.

– Новое тело? – ахнул Харк. – Хотите сказать, нового бога?

– Да. Не удивлюсь, если оно переделывает твоего друга снаружи и изнутри. Превращает его в сосуд, который сможет использовать.

Харк вспомнил кровавую бойню, учиненную существом, которое некогда было Джелтом. И все же оно по-прежнему оставалось Джелтом. Джелтом! Как ни удивительно, но существо переняло ворчливость Джелта, юмор Джелта и все их совместные воспоминания.

– Я этого не допущу! – яростно объявил Харк. – Не позволю, чтобы сердце им завладело!

– Тогда оно найдет еще что-то или кого-то, – серьезно объяснил Квест. – Ты не можешь вечно прятать эту штуку. Ее пульсацию почувствуют, заметят, как она действует на людей. Когда другие узнают о существовании сердца, они захотят заполучить его. Мы должны уничтожить сердце сейчас, прежде чем его у тебя отнимут!

Пылкую речь Квеста прервал приступ кашля. Старик дрожал. Очевидно, азарт в нем постепенно угасал. Харку хотелось протянуть ему теплое одеяние из тех, что висели на стене. Но теперь они стали почти врагами, и Квест уже преподнес ему сюрприз. Раздираемый противоречиями, Харк наблюдал за стариком. Постепенно тот отдышался.

– Если эта мерзость попадет в ненадежные руки, – продолжал он, – она всегда найдет способ создать себе тело. А как только сумеет двигаться самостоятельно, возможно, захочет вернуться домой. В Подморье.

– Допустим, оно вернется, и что дальше? – воскликнул Харк, вспомнив, как сам в гневе порывался швырнуть сердце в море. – Вы же как раз хотите, чтобы его не было, верно?

– Нет! Послушай меня, Харк! Если сердцу это удастся, если оно вернется в Подморье, все мы лишимся будущего. Как только оно окажется в Подморье, оно станет сильнее. Сможет питаться, наращивать плоть, расти. Здесь, на земле, оно может быть вялым и медлительным, но там, внизу, станет другим. Весь людской страх стекает в Подморье, как ручьи и реки впадают в море. Человеческий страх обладает ужасающей силой. Меняет все, искажает все, сводит с ума. Страх – темное чрево, рождающее чудовищ.

Боги дышат страхом. Это не поэтическая метафора. Они нуждаются в страхе, как мы в воздухе. Чем они больше, тем больше им нужно страха. Без него они слабеют и впадают в оцепенение. Если страха много, они могут стать гигантскими. Воды Подморья кишат нашими страхами. Бог сможет расти, расти и расти в тишине глубин, оставаясь для нас недосягаемым.

Десять или двадцать лет назад я бы не волновался. Люди только оправлялись от жуткого благоговения перед богами, которое длилось многие столетия. Стали смелыми и любопытными, рискнули искать сокровища на морском дне. Молодой бог не нашел бы в Подморье достаточно страха, чтобы выжить. Но теперь времена меняются слишком быстро, и люди снова учатся страху. Заметил? Страх перед иностранцами и их большими судами, страх перемен. Да, в такие времена бог мог бы выжить, напитавшись страхом.

И тогда эта громада покажется у берега, подобно блестящему острову. Прибрежные скалы растрескаются, гигантские волны раздавят наши домишки, как гороховые стручки. В бухтах и на пляжах, заваленных дохлой рыбой и телами дельфинов, будет стоять трупный смрад, небо потемнеет от туч насекомых и наступит новая эра ужаса. Мы снова станем рабами.

Харк моргнул. Перед его мысленным взором встала нарисованная Квестом картина. Живая и ужасная.

– Этого не произойдет, – услышал он собственный голос. – Теперь мы другие. Все стало другим.

– Разве? Хотелось бы верить этому, только я не верю. Я надеялся, что новые поколения вырастут без нашего малодушного благоговения перед богами, но я вижу его следы повсюду. Даже в тебе. Стремление к прежней жизни, отравляющая всё ностальгия. Нет, повсюду на Мириеде люди будут падать ниц и предаваться древнему суеверному ужасу.

Ладони Харка вспотели. Сердце в руках казалось холодным.

– Почему вы такое говорите? – спросил он осуждающе. – Вы же были священником. Служили богам!

– Верно. Потому и знаю, что такое истинный ужас. – Квест подался вперед. – Скажи, Харк, какими ты представляешь богов в глубине души? Втайне считаешь их величественными? Жуткими, но непостижимо прекрасными? Возможно, все их действия показались бы нам разумными, если наше сознание могло бы подняться до достаточно высокого уровня?

Харк затряс головой. Нет-нет, это старый, безумный образ мыслей, он так не думал, так думали только старики. Тем не менее он почувствовал, что у него покраснела шея.

– Конечно, именно так ты и считаешь в глубине души, – с горечью сказал старик, покачав головой. – И все считают. Это наша вина, вина священников. Блажь, которую мы скормили жителям Мириеда, чтобы было легче переносить порабощение. Мы заставили всех людей поверить в то, что боги наблюдают за ними, не было и речи, что их терроризируют чудовища. Мы убеждали их, что духовенство все держит под контролем. У священников якобы были соглашения с богами. Якобы мы знали, как с ними договариваться.

Но все это было ложью. У богов не было особых планов на нас. Не было и никаких соглашений. Мы так и не научились урезонивать их, потому что они были безрассудны. Даже те, с которыми мы могли говорить, были безумны. А у самых больших и могущественных разума было не больше, чем у зверей.

У Харка схватило горло. Квест, похоже, тоже выдохся и сидел с полузакрытыми глазами, осторожно втягивая воздух. «Гигантские злобные рыбы», как сказала Вайн. Харк никогда не поклонялся богам. По крайней мере, он так думал. И сейчас не мог объяснить, почему от услышанного почувствовал себя больным, почему злился так, будто у него что-то отняли. Он всегда жил в безбожном мире, однако… все, кого он знал, втайне гордились богом – «покровителем» их острова. Память о могуществе богов передавалась младшему поколению. Даже пугающая натура богов обладала величием, к которому хотелось быть причастным. Иногда драка между парнями с соседних островов могла начаться из-за спора, чей бог могущественнее.

– Я вам не верю, – сказал Харк.

Если бы он не боялся других священников, наводнивших коридор, он убрался бы из комнаты, прежде чем Квест успел бы сказать хоть что-то еще.

– Я тоже с трудом поверил, – кивнул старик, сочувственно наблюдая за Харком. – Послушникам и священникам помоложе не говорили правды. Только когда я стал рангом выше, старшие священники отвели меня в маленькую темную комнатку и рассказали правду. После этого они четыре дня держали меня там, чтобы дать время остыть.

– Вы лжете! – взорвался Харк. – Как насчет ваших бесед с Сокрытой Девой? Она не была… просто большой рыбой!

– Разумеется, не была, – согласился Квест. – Сокрытая Дева всегда была аномалией. Она была умна. Но пойми, это не был человеческий разум. С ней было легче разговаривать, чем с другими, но даже ее мозги работали… иначе. Говорить с ней было все равно что принять приглашение в чей-то дом, а придя туда, обнаружить, что все стены сделаны из зубов, а двери ведут на луну. Неожиданно понимаешь, что вы оба говорите об одном, но договориться не можете. Интеллект огромных богов становился подобен интеллекту зверей. Но даже они никогда не были всего лишь рыбами. – Квест прищурился, словно всматриваясь в прошлое. – Эти гигантские боги были сама тайна. Они гипнотизировали. Непонятные, колоссальных размеров… – Он покачал головой. – Глядя на них, цепенеешь от трепета. Но куда больше тепла и сходства я видел, глядя в черные глаза акулы. Да и ума тоже.

Что-то происходило с богами, когда они увеличивались в размерах и могуществе. Их ум притуплялся. Они начинали многое забывать, даже себя. Становились более непредсказуемыми и неспособными на общение. Они догадывались, что с ними происходит. Чувствовали, как сознание постепенно утекало из них. Но не знали, что делать.

Поэтому духовенство было вынуждено спускаться в темные воды и напоминать этим жутким хищным громадинам, почему не стоит нас всех убивать. Мы старались довести до их сознания, почему нас следует пощадить. Сообщения были очень простыми. Если они выползут на острова и прикончат всех, никакого страха больше не прольется в Подморье. Если они уничтожат наши суда и города, они вырастут слишком сильно, и тогда разум их померкнет. У нас были большие цветные доски, чтобы общаться со Скорбящей, и гирлянды ламп, чтобы в экстренных случаях отвлекать Кардинала.

– Все равно, что разговаривали с детьми, – горько сказал Харк.

– Нет, – возразил Квест. – Дети не крушат города. Дети усваивают уроки, если часто их повторять. Всемогущие боги забывали все, что мы повторяли им снова и снова, и каждый раз было все труднее заставить их хоть что-то понять.

Но часто нам не удавалось предотвратить катастрофу. Однажды Сестра Рассвета уничтожила рыбачьи флотилии и оставила десятки безглазых голов болтаться в полосе прибоя. Серебряный Поток вызвал приливную волну, утопившую половину жителей Хиллбрейка. Каждые десять лет Серая Мантия выползала на берег и сотнями убивала людей. Нам всегда приходилось придумывать объяснения этим «наказаниям».

Мы жили в страхе, что они вырастут до невероятных размеров и больше вообще не смогут нас понимать. А если мы не будем договариваться с ними, то не сможем помешать им убить всех нас. Их рост следовало контролировать любыми средствами. Поверь, ты не знаешь, что такое настоящий страх, если не спускался на сорок фатомов с целью убедить призрачного гиганта позволить тебе сдержать его рост, отрезав куски его плоти. Мы применяли всю силу убеждения, чтобы заставить богов понять, что делаем это для их же блага. Но даже тогда их поведение было непредсказуемым. Иногда они забывали, почему мы вырезаем из них целые куски. Иногда они просто могли передумать.

Скорбящая порой позволяла нам оторвать одну из ее ног, хотя не то чтобы это было приятно: кости были полыми, их наполняли крошечные светящиеся, похожие на пчел создания, которые кружились вокруг нас и кусались. Калмаддот отдавал нам лишние глаза, подобные жирным, жемчужного цвета арбузам. Бронированный Принц всякий раз содрогался, пока одна из его клешней не сбрасывала твердый панцирь, обнажая гладкую розовую…

– Представляю, – резко перебил Харк. Ему не хотелось думать о гигантских богах, с ужасающей покорностью позволяющих отрезать части своих тел, толком не понимая истинную причину происходившего.

– Но усерднее всего, – продолжал Квест, – духовенство старалось держать больших богов на расстоянии друг от друга. Если два бога слышали чужое сердцебиение, их инстинкты тут же брали верх над разумом. Они бросались в драку и бились до тех пор, пока один не погибал и не оказывался в желудке соперника. Победитель вырастал вдвое больше побежденного: слепая гора инстинктов, голодная, не поддающаяся нашему контролю. Приходилось приучать каждого к своей территории. Каждому богу мы отдали свой остров.

– Вы давали им острова? – опешил Харк.

– Если зверю отвести хорошее пастбище, он остается в его пределах, чтобы защищать свою территорию.

Квест, казалось, немного погрузился в себя, стал более холодным и отчужденным.

– Мы сделали все, чтобы воды, окружавшие каждый остров, были особенно богаты страхом, чтобы бог-«покровитель» оставался на месте. Духовенство было вынуждено приносить жертвы.

– Духовенство приносило жертвы?! – воскликнул потрясенный Харк. – Но… я думал, это боги требовали жертв. Думал, что они их едят!

– Осмелюсь предположить, что некоторые, возможно, были съедены проплывавшими мимо богами, – холодно заметил Квест. – Но приносили мы жертвы не по этой причине. Каждый год мы убивали людей из всех социальных слоев, лишали жизни, не давая надежды вымолить помилование, – и все для того, чтобы держать в страхе остальных.

– Вы убивали людей, чтобы держать остальных в страхе?

Харк невольно подумал, что скармливать несчастных голодным богам было бы и то лучше.

– Мы держали всех в страхе, чтобы сохранить как можно больше жизней, – ответил Квест спокойно.

– Наверняка был способ получше защитить всех, – возразил Харк.

– Духовенство знало только тот способ, который практиковался сотни лет. Поставь себя на место священников. Можно было попробовать новую стратегию, и, вероятно, это спасло бы больше жизней. Но еще более вероятно, что левиафан с мордой миноги и размером с армаду заполз бы на мелководье и стал откусывать кусок за куском от поселений в гавани. Ты действительно был бы готов взять на себя ответственность за катастрофу? Понимаешь, о чем я? Объясняю тебе, мы, священники, веками рисковали жизнью и рассудком, но никогда не держали ситуацию под контролем. Все живущие на Мириеде всегда находились в одном вдохе от полного истребления.

Харк смотрел на сердце. Оно, казалось, стало еще тяжелее, чем раньше. Неужели внутри свернулся бог, подобно тому как дуб спит внутри желудя?

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать, – добавил Квест. – То, что я узнал от Сокрытой Девы. Как я и говорил, она была… особенной. Ей удалось сдержать свой рост, поэтому ее разум оставался ясным, но за это она платила высокую цену. Можешь вообразить, как одиноко должно чувствовать себя единственное разумное создание в этой бездонной мгле? К тому времени как я познакомился с богиней, тяжесть одиночества чуть ее не раздавила. Ненасытная потребность пожирать, расти и наконец забыться постепенно одолевала ее. Поэтому она с такой радостью разговаривала со мной. Я не был богом, но все же такой собеседник был лучше, чем никакой, я дал ей возможность рассказывать свои истории, чтобы они сохранились в моей памяти. Даже если она сама их позабудет.

Она углубилась в свои самые ранние воспоминания. К тому времени они стали отрывочными, подобно сточенным водой, бесформенным камешкам. Она вспоминала озеро под водопадом в солнечный день. Она была не одна. Возможно, с ней был ее возлюбленный. А может, она видела его однажды и позже вспомнила. Все, что она действительно помнила, – загорелая кожа, сверкающая вода и чей-то смех.

Она вспомнила занозу, впившуюся в большой палец ноги. Сокрытая Дева не могла вытащить занозу так долго, что палец распух и пожелтел. Она спросила меня, вытащили ли в итоге ту занозу, но ответа у меня, конечно, не нашлось. Она вспомнила, как видела альбатроса, врезавшегося в скалу, или, возможно, скалу, врезавшуюся в альбатроса. Она пыталась понять, кто из них – альбатрос или скала – рассердился и почему.

– Но это какая-то бессмыслица! – воскликнул Харк, пытаясь распутать клубок путаных воспоминаний. – Как Сокрытая Дева могла оказаться в озерах с пресной водой или на солнечном свете? Как заноза могла пронзить ее бронированную крабью ногу? Ничего подобного не могло произойти! Это похоже на… человеческие воспоминания!

– Да, – согласился Квест. – Именно такими они и были.

– Что? – ахнул Харк.

– Она и была человеком, Харк, – пояснил старый священник. – Очень-очень давно. Все боги сначала были людьми. В груди каждого существовала искаженная сердцевина, которая раньше была человеком, и стенающие, обезумевшие останки человеческой души.

«Нет-нет, это не может быть правдой. Боги были богами, были богами…»

– Дева не могла вспомнить, как оказалась в Подморье, – продолжал Квест. – Она сказала, что «влилась» туда вместе с другими тонущими людьми, – полагаю, она описывала кораблекрушение. Оказавшись в Подморье, она перестала тонуть и начала менять форму. Другие изуродованные человеческие тела сначала двигались, но их сердца не выдерживали невыносимого напряжения и переставали биться.

Она не умерла, потому что ее сердце изменилось быстрее их сердец. Она чувствовала, как сердце твердело и искажалось. Ей пришлось терпеть жесточайшие муки, но сердце выдержало и продолжало биться. Однажды она почувствовала в воде страх и стала втягивать воду, ее жабры раскрылись и принялись высасывать из моря жизнь. Каждая пульсация прибавляла ей сил и исцеляла увечья. Каждый импульс совершенствовал ее, делал богом, позволял принимать в свое тело новые частицы.

Словно в ответ на его слова сердце в ладони Харка неожиданно запульсировало. Квест вздрогнул, но продолжал сурово смотреть в лицо Харка.

– Понимаешь, о чем я? – спросил он. – Я говорю, что в те страшные, давно прошедшие дни любой утопленник, попавший в Подморье, имел крошечный шанс стать богом. Знаешь, почему этого не случилось снова за тридцать лет, прошедших после Катаклизма? Только потому, что люди стали меньше бояться и воды Подморья теперь не так богаты страхом. Даже сейчас, в эти неспокойные времена, утопленники просто тонут. Не становятся богами. Но если появится хотя бы один бог и все погрязнут в древнем суеверном ужасе, тогда вода Подморья снова будет сверкать и переливаться страхом. Утопленники будут меняться. Появится больше богов. И еще больше. И еще. Цикл начнется снова, и мы не сможем его остановить. Ты этого хочешь?

Харк уставился на сердце. Все это было несправедливо. Почему решение зависит от него? Его пальцы покалывало, когда он воображал, как снова заворачивает сердце в тряпку, бросает на пол и наступает на него. Ему не придется видеть, как ломаются хрупкие, изящные отверстия. Ему не придется думать о раздавленных узорах цвета слоновой кости, о растоптанном в порошок таинственном одиноком сердце Сокрытой Девы…

Но на самом деле он будет топтать не ее сердце. Сердце Джелта. А заодно и собственное сердце: свое прошлое, некую часть себя, слишком ценную и важную, чтобы просто избавиться от нее.

– Нет, – тихо произнес Харк. – Я не хочу, чтобы боги возвращались. Я уничтожу его. Обязательно. Но… не сейчас. Нужно, чтобы мой друг оставался живым чуть дольше, до тех пор, пока я не найду другой способ спасти его и вернуть ему прежний облик…

– Каждый миг, пока живо сердце, подвергает опасности весь Мириед, – перебил Квест.

– Мне очень жаль, – вздохнул Харк, которого раздирали противоречия. – Я не могу оставить Джелта умирать. Просто не могу…

– Даже если это означает гибель всего Мириеда?

– Он бы сделал это ради меня, – устало пояснил Харк. – Квест… вы умны и многое знаете о богах. Помогите мне и моему другу сделать его прежним. Когда Джелт перестанет нуждаться в сердце, я уничтожу реликт. Обещаю.

Квест ничего не ответил, но, казалось, в душе смирился. Он выглядел очень старым и жутко усталым.