Глава 6
Прошло уже больше полутора недель с того момента, когда я узнал, что ключи находятся в маленьком отделении за боковой дверцей шкафа. Два раза я успел прогуляться до НИВПР и обратно. Рядом с институтом разбит сквер – единственный в городе. Пышные кроны ясеней скрывают прогуливающихся в тени от дневного палящего солнца. Именно в густоте ясеней я спрятался, когда через щель в заборе наблюдал за сотрудниками.
Все строго по расписанию покидают территорию института до половины одиннадцатого вечера. Сверху хорошо прослеживается форма главного здания в виде буквы «Н». Со стороны сквера можно видеть лишь боковые атриумы. Отсюда здание предстаёт в виде римской цифры «I». Два корпуса соединены галереей. С обеих сторон галереи в боковых атриумах курсируют охранники. Но не всегда. У них пересменка в 22:35. Вообще, я заметил, они жутко ленивые и нерасторопные. Это не буйволы-проверяльщики в поезде.
Прорабатывая детали плана, я решил, что мне потребуются очки ночного видения со встроенным двойным инвертоскопом. В таких очках перед глазами три картинки. Ты видишь всё перед собой, а специальная система линз и зеркал демонстрирует тебе, что происходит с боков. Это полезно, чтобы не крутить головой лишний раз. Я рад, что теперь такие очки есть и у меня. Они же мне заменят маску, если я попаду под датчики наблюдения. Это, конечно, не самая последняя модель с новым типом электронно-оптического преобразователя, но всё же вполне мощный инструмент. Жаль только, что с ручным переключением режима. Лавочник мистер Феликс долго и подозрительно приглядывался ко мне, прежде чем согласился их продать.
Когда я был совсем маленьким, мы бегали с ребятами из начальной школы и глазели на бинокли, маскировочные костюмы, ружья и диковинные приборы для разведки и военных действий. Многие из них сохранились у мистера Феликса ещё со времён до глобального затопления. Люди тогда воевали друг с другом. Сейчас Корпорация воюет со своими же гражданами, но уже на другом фронте. Иногда в моей голове не вяжется цепь произошедших во время затопления событий, но заваленный миллионом учебных и рабочих задач, я всё меньше об этом думаю. Мысли вновь и вновь возвращаются к моей экстравагантной затее. Я сижу за кухонным столом и думаю, что теперь мой план практически идеален.
В пятницу, воскресенье и вторник я выбирался поездом на окраину. Целью моих поездок было приобретение нужного оборудования, в том числе и очков. На полулегальном рынке «Всемогущая Афина»” можно раздобыть всё что угодно. Некогда дедушка там покупал себе запчасти и патроны для старого охотничьего ружья. Я раздобыл несколько кошек. Купил костюм из маскировочной ткани. Он чуть жмёт, но думаю, если походить в нём по дому несколько дней, он разносится. На вопросительные взгляды проверяющих в поезде я сказал, что теперь хожу в секцию скалолазания и мне нужны кошки для страховки. Буйволы хмуро кивнули и пошли дальше.
С очками я поступил острожное. Они разборные, состоят из трёх частей. Я купил футляр для обычных очков и перевозил каждую из частей по отдельности. Именно по этой причине мне пришлось совершить три поездки. К моему счастью, буйволы ни разу не обратили внимания на футляр. Вообще-то очки со встроенным инвертоскопом не являются запрещённой вещью, но я не хотел лишний раз попадать под подозрение. Неизвестно, какие трудности меня могут поджидать во время осуществления задуманного, но нейроны моего мозга беспрестанно трудятся, чтобы предусмотреть самые разные варианты событий.
Задачка не из лёгких, особенно для человека без особой боевой подготовки. Надеюсь, те месяцы, что я потратил на занятия рукопашным боем в спортивной секции, мне не пригодятся, а если и пригодятся, то лишь в самом крайнем случае. Тренер был так себе, он постоянно то отлучался на всё время занятий, то показывал из раза в раз одни и те же приёмы, а потом ставил нас в пары и заставлял драться. Мне повезло, что в секции меня ставили в паре с Крисом, который был на голову выше, да ещё и намного опытнее меня. Крису было поначалу скучно со мной бороться из-за того, что он быстро ушатывал меня, но затем он стал делиться мастерством в виде полезных советов.
Это он, а не тренер, научил меня правильно стоять во время атаки, закрывать шею, вкладывать силу тела в удар. Наши тренировки стали интереснее. Мне показалось, что в какой-то момент у Криса даже появился азарт в глазах, потому что я стал сильнее. Обычно он всё равно побеждал, но несколько раз мне всё же удалось ему смачно накатить в подбородок и по рёбрам. Потом Крис уехал на север к отцу, бывшему старому вояке. И я перестал посещать тренировки, не видя в них больше смысла. Последнюю неделю я особенно часто вспоминаю то, чему научился на борьбе.
За это время я был в кабинете Кристини ещё два раза. Мне удалось узнать, что цилиндрический ключ от хранилища – фиолетовый, с тремя белыми боковыми желобками вдоль всей поверхности. Я нашёл почти такой же ключ в лавке мистера Феликса на рынке «Всемогущая Афина». Его отличие в том, что один из желобков немного не доходит до края. Мне кажется, что с виду ключи практически не отличить. Даже магнитная цепочка, на которую он крепится, один в один.
Кристини в один из дней доставала все ключи и для своих нужд записывала в протокол их коды на нижней стороне. Мне кажется, Кристини хотела просто щегольнуть своей властью, поэтому демонстративно разложила передо мной все ключи. В любом случае, это оказалось мне на руку. Так я и узнал, как выглядит нужный мне ключ. Теперь мне останется лишь подменить на время ключ от хранилища на ключ из магазинчика мистера Феликса. Это будет непросто, но выбора нет.
Сегодня завершающий этап моего плана. Поздно вечером я отправлюсь в НИВПР, чтобы вернуть себе и людям то, что некогда подарила им сама природа. Конечно, вряд ли кто-то сможет сейчас воспользоваться семенами, но по крайней мере я попробую помочь своей сестре. Вчера я лёг чуть раньше обычного, чтобы хорошенько отоспаться. Этой ночью меня даже не преследовал назойливый сон с захлёбыванием в пузыре.
Выхожу из дома. Я переступаю через тонюсенькие швы между плитками, стараясь не наступить ни на один из них, и ещё раз прокручиваю в голове последовательность действий. Подменить ключ, вывести из ангара беспилотник, отключить всю иллюминацию, долететь до института, спрыгнуть на крышу, там через вентиляционную шахту на второй этаж первого корпуса, оттуда спуститься в галерею, пробежать…
Внезапно меня отвлекает проносящаяся в нескольких метрах машина. Я дошёл уже почти до края выстеленного плиткой пространства и стою у самой дороги. В Мингалосе мало машин. В основном служебные или такси. Лишь самые состоятельные горожане владеют автомобилями. У тех же, что денег куры не клюют, есть специальные квадромобили, способные летать по воздуху за счёт четырёх двигателей на воздушной тяге. Таких автомобилей я видел в городе всего десятка два. Власти Мингалоса не любят видеть технику в руках горожан, особенно в центре. Три года назад они даже запустили серию плакатов, пропагандирующих пешие прогулки и сохранение чистоты города. Тогда я это воспринимал как экологическую акцию, даже радовался такой инициативе, поскольку сам ходил пешком.
Автомобиль, промчавшийся мимо меня, принадлежит Альбертине Инваритте, матери Кристини. Несколько раз я видел её мельком. Она показалась мне строгой, но справедливой. Мать Кристини как-то обмолвилась при нас, что люди в регионах живут пассивно, не желая делать что-либо для своего же благополучия. Корпорация и государство посылают дотации в самые удалённые регионы, но стоящие на местах начальники лишь разворовывают поступающие средства. За это их сажают в тюрьму или казнят публично. Она поддерживает такую политику.
Не успел я подумать о матери Кристини, разворачиваясь и идя вдоль пешеходной части дороги, как мимо проскочил полугрузовой автомобиль телевидения. «Вероятно, снимают какой-то сюжет с шишками “Плазмиды”», – подумал я.
Автомобиль Альбертине Инваритте направил мои мысли в сторону Кристини. Что она во мне нашла? Нужен ли я ей на самом деле, симпатичен, или же она просто считает меня своим питомцем и таскает повсюду как аксессуар? В последние дни мы словно бы сблизились. Она даже не шлёт тонну бесконечных сообщений с упрёками. Мы видимся на обедах, в прошлую субботу провели почти весь вечер вместе. Мне несколько паршиво на душе, потому что я играю, а она делает всё по-настоящему. Ощущаю себя манипулятором. Мне бы уже нужно порвать с ней, но никак не решаюсь. Да ещё такое стечение обстоятельств. Может, я узнаю её с какой-то другой стороны и мне станет рядом с Кристини комфортнее?
«Эй, парень, у Кристини такая мамаша, – вдруг одёргиваю я себя, – а твоя сестра и мать живут в нищете. Может, Инваритте потом и подсуетится как-то для Никсы». Кристини несколько раз заикалась про то, что любит детей, но с Никсой почти ни разу сама так и не заговорила, а с моей мамой и вовсе чуть не разругалась. «Да уж, вот получится семейка, если мы поженимся», – смеюсь я про себя. Несколько минут я ещё думаю о возможности будущей семьи с Кристини, но эти мысли быстро улетучиваются, как только я приближаюсь ко входу в Центр исследований «Плазмиды».
Внезапно меня с пят до макушки прошибает тревога. Пальцы рук начинают трястись. Шея сама втягивается в плечи, а между лопатками неприятно потягивает. Сегодня я совершу преступление. Или не совершу – и останусь неудачником. По собственным ощущениям, решимости довести дело до конца всё же больше. Я кидаю робкий взгляд в сторону проходной, затем оглядываюсь назад. Жизнь человека, ни разу ни у кого ничего не укравшего, останется в прошлом, как только я переступлю порог здания, всё переменится. Это абсолютно точно. Я выйду отсюда другим, более сумасшедшим и бесстрашным. С прошлым Трэем Коулманом будет покончено.
Я прохожу через входной проём. Мои глаза бегают, ладони вымокли от нервного пота, бледное лицо отражается в стекле. Мне кажется, что самый полный охранник подозрительно смотрит на меня. Он здоровается, я едва киваю. Зубы сводит от дрожи. Приказываю своим нервам успокоиться. Опускаю цилиндр, прохожу в лифт. Тело немного отпускает, оно неохотно расслабляется. Понимаю, что всё как обычно. Охранник всего лишь поздоровался. У него нет повода меня в чём-то подозревать.
Агафия сегодня принесла пирог в честь своего дня рождения. Я взял кусок, но почти ничего не съел. В горло еда не лезет, а в живот словно залили бетон, туда ничего не протолкнёшь. Пришлось покрошить куски в тарелку, чтобы создать видимость, будто я попробовал. После обеда я иду к лифту, где меня ждёт скучающая Кристини. Моя рука скользит по правому боковому карману пиджака. Внутри спрятан поддельный ключ.
– Привет, утёночек.
– Привет, Кристи, – едва произношу я с болезненной улыбкой на лице.
– Ты какой-то белый совсем. У тебя всё хорошо? – спрашивает она, глядя на мой лоб.
– Да, всё нормально. Аппетита просто нет.
– А, у меня тоже такое бывает.
– Ага.
– Трэй, сегодня моя мама в здании, – едва слышно произносит она, когда мы заходим в лифт.
– Да? Она по какому-то важному вопросу? –искренне интересуюсь я. Напряжение вновь ощущается в теле.
– Я и не знаю на самом деле, – она пожимает плечами, – просто мне некомфортно. Я боюсь, как бы она не увидела, что я вожу тебя в своей кабинет. Мистеру Плантиксу всё равно, а вот она может потом развопиться. Ну, знаешь…
– Да, я понял. Тогда я могу спрятаться, если она придёт.
– Хм, а что, это мысль. Плантикс сегодня уехал на весь день куда-то. Если мама зайдёт, спрячешься за шкафом или под вторым столом. Ты же не толстый, поместишься. Вряд ли она будет обыскивать кабинет, – она смеётся.
– Годиться, – отвечаю я, в этот момент прикидывая, как поступить с ключом.
Мы по уже отработанной схеме заходим в кабинет, садимся по разные стороны стола, и я вновь слушаю Кристини. Внезапно раздаётся звонок из её коммуникатора. Про себя завидую, что у неё, вернее у её мамы, есть деньги на звонки.
– Это мама, – шепчет Кристини, глядя на внешнюю поверхность коммуникатора, где красно-синие точки то слетаются вместе, превращаясь в «МАМА», то разлетаются хаотично в разные стороны.
– Я понял, – киваю я.
– Да, мам, привет… Ага, да, я в своём кабинете. Ну где же мне ещё быть? – наигранно весёлым голосом произносит Кристини.
Ни я, ни Никса таким голосом с мамой никогда не говорим. Я даже вообразить себе не могу подобной театральности. У них, видимо, так принято.
– Да, конечно. Разумеется, смогу, – продолжает Кристини. – Заходи, я тебе покажу проект практики.
Я настораживаюсь. Ладони сейчас мокнут, кажется, больше, чем перед входом в здание.
– Она будет здесь через две минуты, – с досадой произносит Кристини, завершив разговор.
– Эээ, и что мне делать? Уходить? – спрашиваю я (хотя это не входит в мои планы).
– Нет, ты можешь не успеть до лифта. Прячься за шкаф, я немного с ней поговорю и выведу.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Меньше чем через две минуты в комнату входит Альбертине Инваритте. Я уже за шкафом. «Правильно, что не побежал к лифту», – с облегчением думаю я.
– Ну что тут у вас, мисс Инваритте? – дружелюбно, но властно произносит она.
– Работаем, миссис Инваритте, – бодрым тоном, не теряясь, отвечает Кристини.
Альбертине садится на то место, где ещё совсем недавно сидел я. Несколько минут они говорят о планах «Плазмиды» по изменению программ в колледже. Какие-то части разговора я вообще не могу разобрать. Вероятно, многое из этого они уже обсуждали, сейчас, скорее, сплетничают. В конце их короткого разговора Альбертине Инваритте прощается и просит её не провожать. «Ну же, Кристини, иди с ней. Проводи», – думаю я.
Альбертине встаёт и уходит, Кристини остаётся в кабинете. План разваливается. Мне нужен ключ. Рассказать Кристини про свою идею – исключено. Она тут же доложит матери. Вряд ли она вообще способна понять мою ситуацию. Я выглядываю из-за шкафа. Взгляд Кристини мечется то в мою сторону, то в сторону двери. Тут мне на ум приходит шальная мысль уговорить Кристине посмотреть, ушла ли её мать.
– Ты можешь проверить, она точно ушла с этажа? – спрашиваю я, вылезая из узкого промежутка между шкафом и стеной.
– Эээ, ну давай. Схожу в общую комнату, возьму что-нибудь тебе перекусить, а то ты совсем бледный. Там, может, ещё что-то осталось после обеда.
– Ага, давай, аппетит вроде просыпается, – говорю я, потирая живот и садясь на свой стул.
Как только Кристини уходит, я считаю до пятнадцати, вскакиваю со стула и решительно направляюсь к шкафу. Боковая створка проворачивается туго, но я надавливаю сильнее. Вижу четыре ключа. Один из них мой. Крепко держу левой руке поддельный ключ, заливая его потом. Аккуратно снимаю с магнитной застёжки заветный фиолетовый цилиндр. Тут же раздаётся оглушающе-высокий звук сирены. «Это что ещё такое?! Так мы не договаривались!» – кричит внутри меня. Я запихиваю ключ мистера Плантикса в карман. Рука сама автоматически вешает поддельный цилиндр из лавки мистера Феликса на место настоящего ключа. Сирена замолкает. Едва я закрываю трясущимися руками створку, как слышу шаги за дверью. Сирена кричала так сильно, что весь этаж уже мог давно сбежаться сюда. Я столбенею от ужаса с явно перекошенным от испуга лицом. Надо что-то придумать. Срочно.
В дверь вваливается Кристини с распахнутыми от удивления глазами. Я рад, что это она, а не кто-то другой.
– Ты ничего не трогал в шкафу?! – спрашивает она, держа в руке кекс.
– Эээ, нет, – я завожу трясущиеся руки за спину. Ищу, что сказать. – Просто, просто, – от волнения глаза хотят сбежать с моего перекошенного лица, – я тут сделал пару гимнастических трюков, чтобы размяться, слегка шкаф задел.
– А, хм… Сильно задел? – спрашивает Кристини и быстрым шагом подходит к шкафу.
– Ну так, пнул слегка и локтем задел.
Стискивая зубы от напряжения, она открывает створку дверцы. Я знаю, что она проверяет там.
– Странно, все ключи на месте, – недоумевающе произносит она и закрывает хранилище с ключами обратно.
– Да я и сам удивился. С чего бы сирене так орать, – я резко вскидываю плечи вверх.
– У нас как-то барахлила магнитная застёжка, тоже пищала сигнализация. Предохранитель на месте, его никто не снимал.
«Болван, – в этот момент выругиваюсь про себя я. – Даже про предохранитель не узнал как следует».
– Ну, может, само там что-то отошло.
– Ну да, надо проверить застёжки.
– Может, угостишь кексом? – перевожу я тему разговора, играя бровями.
– А, да, прости. Вот, держи, – она протягивает мне пахнущую жареным изюмом формовую выпечку.
Через несколько минут, дожёвывая кусок кекса, я прощаюсь с Кристини и направляюсь к лифту. В лифте ещё раз себя корю за то, что не выяснил про предохранитель. В голове крутится вопрос: «Почему отключилась сигнализация, когда я повесил поддельный ключ?» На ум приходят предположения: либо сигнализация работает какое-то время, либо датчикам всё равно, магнит от какого ключа возвращается на место. Сейчас мне это уже не важно. Ключ доступа к хранилищу у меня в кармане. Вечером я приделаю к нему цепочку и повешу на шею.
До шести вечера, как и положено, зависаю на работе. Время бежит. Я ещё раз обдумываю свои действия. В кабинете Кристини я убедился, что план не совершенен, но назад дороги нет. Я уже украл ключ. Надо действовать дальше.
Покидаю здание исследовательского центра. Через полчаса ходьбы в быстром темпе достигаю ангара с беспилотниками. Сегодня седьмой день, как я получил разрешение на вылет за пределы ангара. Прошлым летом я прошёл курс подготовки пилота на летательном аппарате R.111e RinoPlan. За это в народе беспилотники называют носорогами. Их используют полиция, пожарные, экстренные службы и военные. Сперва мне хотели запретить покидать ангар. После того как я сказал, что интерфейс настроен под меня и для перекодирования под нового пилота могут уйти недели, мне разрешили летать в пределах с четвёртого по девятый периметр. Это как раз то, что мне нужно, именно в девятом периметре находится НИВПР. «Ну что, поехали», – говорю себе я, стягивая рюкзак, в котором у меня припрятано снаряжение.
Я вхожу в кабину через грузовой отсек, фиксирую своё тело, надеваю нейрошлем управления, соединяюсь с бортовым компьютером летательного аппарата. И вот мы сливаемся в единое целое – мозг и машина. Беспилотник дёргает, но не сильно. Начинаю вертикальный подъём. Когда махина зависает в воздухе над ангаром, я ощущаю, словно это я сам взлетаю. Границы между мной и машиной стёрты. Один мозг на двоих. Даже автопилот я ощущаю какой-то частью своей нервной системы.
Мы парим над городом. Беспилотник то ловко поднимается вверх, то стремительно падает вниз. Автопилот меня подстраховывает, мы с ним вступаем в противоборство. Сегодня мне придётся его победить. До этого я прислушивался к нему, сегодня он должен беспрекословно выполнять все мои команды. Некоторое время аппарат сопротивляется, но затем уступает. Биологический мозг берёт верх над искусственным.
Несколько часов пролетают незаметно. Над городом набрасывается звёздное покрывало ночного неба. Луна сегодня полная и яркая, крыши зданий бликуют. Всё видно почти так же хорошо, как и днём. Я летаю над разными частями города, стараясь не подлетать близко к крыше НИВПР. Силуэты чернеющих высоток местами озаряются крошечными огоньками зажжённого света. Башня корпорации величественно возвышается над Мингалосом. Почти во всех окнах есть дежурный синий или обычный бело-жёлтый свет, обрамляющие дуги крыш многих зданий горят ярким зелёным светом. Внизу по паутине артерий центральной части города проносятся немногочисленные машины. Их в городе не больше сорока тысяч, но этого достаточно, чтобы создать гирлянды из огней бегущего потока.
Время переваливает за отметку в двадцать два часа. Пора действовать. Остался час. У меня будет всего двадцать минут, чтобы пробраться в здание и осуществить задуманное. Десять минут останется, чтобы вернуться в ангар. Мой беспилотник зависает в густых кронах высоченных ясеней сквера рядом с НИВПР. Внешний и внутренний свет аппарата отключён. Современные технологии сделали его почти бесшумным, это только на пользу.
Я переодеваюсь, надеваю на глаза очки со встроенным инвертоскопом. На голову натягиваю плотно прилегающую шапочку, чтобы скрыть электроды нейрошлема. Проверяю ключ на шее. В одном кармане моего к этому моменту разношенного камуфляжного тёмного костюма припрятана универсальная отвёртка, в другом – баллончик с жидким замораживающим фризером. Я его обнаружил в бардачке беспилотника. Сегодня у него особая миссия. Жду, пока наступит 22:30, и подлетаю к крыше здания.
Спрыгиваю вниз и отдаю команду аппарату подняться в воздух, облететь круг и вернуться через девятнадцать минут. Иду по крыше института. Всё в точности как на снимках сверху, обнаруженных мной в университетской библиотеке. Ящик основной вентиляционной шахты влит в центр поверхности крыши первого корпуса здания. Решётка хилая, как я и ожидал. Замораживаю крепления. Отсчитываю десять секунд и отрываю решётку. Прикрепляю первую кошку на вакуумную присоску. Её длинная верёвка поможет мне спуститься. В голове засекается таймер. Есть всего три минуты, чтобы проскользнуть по вентиляционной шахте, расставив ноги и руки. Здесь очки как нельзя кстати. Без них не было бы видно ровным счётом ничего.
Добираюсь до нижнего выхода из шахты. Он ведёт прямо к лестнице. Закрепляю две кошки, прицепляю себя к ним. Отвёртка сама трансформирует своё жало, откручивая болты решётки. Спускаюсь вниз, и вот я уже стою на второй сверху ступени лестницы. На всех трёх экранах очков всё чисто.
Прохожу на первый этаж. Пробираюсь к галерее, на потолке тускло мерцают две лампы дежурного света. Переключаю очки в режим слабого освещения. За огромными стеклянными окнами галереи, соединяющей корпуса, лучи лунного отсвета выхватывают из темноты растения оранжереи, стройным рядом сидящие вдоль дорожек. Окна доходят не до самого конца, поэтому можно проскочить, пригнувшись или на корточках. Охранники точно где-то в оранжерее, охраняют самое уязвимое место НИВПР.
Осторожно спускаюсь по лестнице, осталось две ступеньки до пола первого этажа. Из-за угла слева раздаются цокающие шаги. Узнаю бьющие по полу набивки на пятках служебных ботинок. Такие же у буйволов, проверяющих поезд. Ранее примеченные мною охранники выглядели неуклюжими, этот вряд ли от них чем-то отличается. Несколько секунд на раздумье – атаковать или спрятаться. Я оглядываюсь по сторонам. Прятаться особо негде, сплошные белые стены отражают лунный свет, струящийся из окна над моей головой. Шаги становятся громче. Мое сердце стучит быстрее. Изнутри грудной клетки начинает жечь. В висках раздаётся гулкая пульсация.
Звон набивок совсем рядом. Из-за угла вырывается пучок света. Рука быстро переключает боковой рычажок смены режимов очков на смешенное освещение, и я отпрыгиваю в темноту. Два нагрудных фонарика и один в руке толстобрюхого охранника заливают лестницу светом. Я прижимаюсь к стене. Кисть сжимается, мой локоть взлетает вверх, и я применяю навыки борьбы, которым научился в этом году. Оглушённый ударом в висок охранник падает на пол. Бедняга от неожиданности даже не смог ничего предпринять. Вряд ли он понял, что вообще произошло. Вероятно, я первый человек, кто пробрался в НИВПР ночью за последние десять лет, а может, и за весь срок существования учреждения.
В кулаке пульсирует боль, отдающая в локоть. Охранник проснётся не раньше чем через час. Интересно, что бы сказал Крис насчёт моего удара? Хорошо, что я нейрофизиолог и даже немного знаю, куда и как правильно бить. Не хватало, чтобы ещё из-за поганой политики Корпорации страдали невинные люди. Охранник лишь выполняет свою работу, и за то, что он рискует, ему приплачивают. Выключаю тумблер чувства вины и осторожно, почти на корточках, выползаю в галерею, ведущую во второй корпус.
Пока всё тихо. Добираюсь до второго корпуса, не поднимаясь в полный рост. Прямо передо мной коридор, залитый чуть более ярким однотонным светом с синеватым оттенком. Вход в хранилище слева. Останавливаюсь. Обернувшись, кидаю взгляд в сторону галереи. Вокруг тишина. Слышу только своё собственное дыхание, выдавливаемое мускулатурой грудной клетки.
Разворачиваюсь и подскакиваю к массивным металлическим дверям в нескольких метрах от меня. Пальцы стаскивают цепочку с ключом, который я вставляю в плиту с углублением на стене справа от двери. Ключ вошёл почти полностью. Но ничего не происходит. Обычно такие ключи сами утопают и двери открываются. Здесь же тишина. «Какого лешего?!» – выругиваюсь я шёпотом. Время нещадно утекает. Осталось около десяти минут, чтобы всё закончить. Пытаюсь провернуть ключ сначала в одну сторону, затем в другую в надежде, что это сработает. Он словно врос в углубление. «Может, я всё-таки ошибся с ключом?» – внутри растёт паника.
Я считаю до трёх и беру себя в руки. Если бы ключ был не тот, он бы вообще не подошёл. Как бы меня тут не застали врасплох. Я вспоминаю заливающий уши высокий звук сирены в кабинете Кристини и тут меня осеняет: «Где-то должен быть предохранитель!» Прощупываю всю плитку по периметру и нахожу снизу малюсенький переключатель. Аккуратно отвожу его. Ключ выскакивает обратно больше чем на половину, и о чудо – двери начинают разъезжаться в разные стороны! Я выдёргиваю ключ и вхожу внутрь.
Под колпаками запрятаны выставочные образцы, но мне нужны самые чистые, природные линии культур. Некоторые из них были выведены естественными методами селекции без модифицирования, есть растения – совершенно дикие прародители культур. Быстро подхожу к первому огромному шкафу-сейфу, встроенному в стену рядом с колпаками, выстроенными в ряд. Вижу плитку, вставляю ключ, снимаю предохранитель. С шипением и валящим изнутри паром массивная дверь шкафа отходит. Выдвигается ручка, за которую я дёргаю.
Несколько секунд стою, ошарашенный и растерянный. «Неужели это оно? Святая святых истоков домашних растений». Передо мной расфасованные по стеклянным ящичкам семена и зародыши злаковых культур. Достаю несколько плотно свёрнутых пакетов и отсыпаю один из них – несколько сортов пшеницы, в другой ржи, в третий овса. Вряд ли я буду дома выращивать пшеницу, но кто его знает, что меня ждёт в жизни. Закрываю дверцу шкафа, жду, пока она заблокируется. Во втором шкафу оказываются различные сорта томатов, баклажанов, огурцов, сладкого перца. Я повторяю процедуру, отсыпая в пакетики уже чуть больше.
В третьем клубни различных сортов картофеля, разрезанные кубиками. Я беру совсем немного, так как не уверен, что раздобуду столько почвы. В четвёртом шкафу семена белокочанной капусты поколения F1, надпись на одном из ящичков указывает именно на это. Я вспоминаю бабушкин суп с капустой, наваристый и ароматный. В животе урчит, но я не обращаю внимания. Всплывают обрывки экскурсии Плантикса, рассказывавшего, что часть этих семян была каким-то чудом спасена из коллекции Вавилова. В голове рисуется образ седовласого мудрого старца с бородой. Про себя я ему признателен и ещё за то, что перевёз и сохранил семена. Мне становится совестно за то, что я так варварски единолично распоряжаюсь достоянием общечеловеческого масштаба, но мысли о ситуации с Никсой вновь помогают мне оправдать свой поступок.
Пора закругляться. Засыпаю семян капусты, хватаю немного из ящичка с укропом, закрываю дверцу. Плотно закрепляю пакетики внутри пояса вокруг моего живота. Теперь я похож на детскую игрушку – волчок. Выхожу, ещё раз быстро заглядываю и проверяю, ничего ли я не обронил, вставляю ключ в плитку. Створки дверей смыкаются, вытаскиваю ключ и мчусь в сторону галереи.
Странно, какой-то слишком яркий свет, неужели дежурное освещение стало более интенсивным? Спустя мгновенье осознаю, что свет мелькает и струится из оранжереи со стороны улицы. Это светят охранники, они что-то прочухали. Без раздумья переключаю очки в режим усиленного освещения и мчусь вдоль галереи.
– Вот он! Бежит к центральной лестнице! – раздаётся приглушённый крик одного из охранников.
Очки на экранах бокового вида показывают двоих слева и одного справа. Один из тех, что слева, целится в меня. Я едва успеваю пригнуть голову. Вряд ли этот олух в полутьме способен в меня попасть, но всё же надпочечники вбрасывают в кровь солидную дозу адреналина. Звон битого стекла. Сверкающие крохотные кусочки рассыпаются к моим ногам, но я не останавливаюсь и мчусь дальше. Что-то звонко ударяется об пол, и галерея начинает заполняться клубистыми облаками. «Зачем они применили газ?!» – успеваю подумать я.
Оглушённого мною охранника уже нет. Куда он подевался? Или его успели оттащить другие? Взбегая на лестницу, слышу топот неуклюжих ног. Охранники мешкают. Газ теперь явно играет против них самих. Они затормозили, а мне – дополнительное время. Цепляюсь за чёрную верёвку. В очках она выглядит зелено-жёлтой. Кошка втягивает меня в вентиляционную шахту. Не заморачиваюсь с кошкой, чтобы её отцепить. Отцепляюсь и пристёгиваю себя к двум другим верёвкам. Подъём занимает меньше двадцати секунд. Это пока самая приятная часть в моём плане. Техника отрабатывает затраченные на неё средства, почти одну пятую от моей заработной платы.
Выбираюсь на крышу. Она влажная. Видимо, конденсат покрыл её после тёплого дня. Мои прорезиненные мягкие кеды скользят, я старательно удерживаю равновесие. Жду беспилотник. Почти как по расписанию в небе над моей головой возникает тёмный массивный силуэт. Он подлетел, но не опускается ниже. Мне не дотянуться. Срываю с себя очки. Этого делать не стоит, но мне так лучше видно. Я отдаю аппарату приказ, но он не слушается моих команд.
В это время в десятке метрах от меня поднимается тяжёлая дверь, на крышу вылезает сперва один, затем второй охранник. Они вертятся, словно меня не замечая, видимо, ещё не отошли от воздействия газа. Беспилотник продолжает сопротивляться моим командам. Не понимаю, в чём дело. Потом соображаю: пока я лез, сбились датчики нейрошлема. Как могу, поправляю датчики. Беспилотник спускается ниже сперва почти надо мной, а затем вдруг начинает тащиться в сторону края крыши. «Да, технологию стоит ещё доработать, – думаю я. – А мне ещё с этой посудиной диплом защищать». Чувство юмора не помешает.
Охранники, наконец, меня заметили и двинулись в мою сторону. Беспилотник продолжает лететь к краю крыши. Я следую за ним, стараясь не оглядываться. Выстрел. Мимо. Ещё один. Я почти у самого края, тут невысоко, но если упасть, кости будут собирать долго. Мне немного страшно прыгать за аппаратом. Но позорнее – быть пойманным с поличным кучкой престарелых служак в форме. Раздаётся ещё один выстрел. Слышу звон рикошета от обшивки беспилотника. Разбегаюсь и прыгаю вперёд. Одной рукой цепляясь за выступ открытого грузового отсека, подтягиваю вторую руку. Напрягаю мышцы пресса, плечей, включаю в работу ноги – и вот я уже в грузовом отсеке. Тренировки с прыжками на стены не прошли даром.
Кое-как прихожу в себя. Снимаю шлем. Автопилот берёт командование на себя. Я вижу, как слева вдалеке ко мне приближаются два дежурных полицейских управляемых аппарата. Их крыша мерцает синим, а нижняя подсветка включена на полную мощь. Это видно даже отсюда. Значит, ребята на вызове. Вероятно, по мою душу. Старпёры успели-таки вызвать полицию. Дело дрянь, но отступать не собираюсь. Пусть ещё попробуют поймать.
Пробираюсь к креслу пилота, снова быстро надеваю шлем. Отдаю команду – мчать на максимальной скорости вперёд. Липкая от пота, всё ещё напряжённая спина прижимается к креслу. Оно не очень удобное. В полицейских аппаратах оно должно быть комфортнее. Иначе как бы они целыми днями и ночами на них летали? Я чувствую, что оторвался. Меня это радует. Но расслабляться нельзя, мой мозг ведёт аппарат сам. Командую свернуть за высотку справа, облетев трубу городского водогрева. Я немного успокаиваюсь, но, вспоминая о времени, вновь начинаю нервничать. На часах беспилотника над широкими окнами табло высвечивает 22:54. Шесть минут до закрытия ангара. Если я не успею, всё пропало.
Я выныриваю из-за здания и вижу летящих слева два полицейский аппарата. Видимо, ребята знают, как срезать, чтоб летать быстрее. Один из них подлетает почти вплотную. Стук и скрежет металла. Слева от окна искры. В кабину просачивается запах палёной обшивки. Неужели где-то щель? Я ещё не так хорошо владею беспилотником, как они, но у меня есть преимущество – мои команды быстрее. Я приказываю аппарату нырнуть вниз, затем уйти влево. Полицейские не отстают, они позади, уверенно сидят на хвосте. Секунда, ещё одна, мозг выстраивает тактику. Через мгновенье я резко взмываю ввысь, почти вертикально. Мои позвонки сплющивает от перегруза, такого ещё никто никогда не делал с этими машинами. Полицейские так не умеют, пока не умеют. Возможно, скоро моя технология станет доступна и им.
Я смотрю вниз, два синих прямоугольных огонька проносятся вперёд. Я вижу, как они пытаются развернуться и начать движение обратно и наверх. Но мой беспилотник уже слишком высоко. Я отдаю приказ лететь за пирамиду здания конструкторского бюро. А за ним и ангар как на ладони. Меньше чем за минуту я достигаю башню-пирамиду и скрываюсь от полицейских за ней. На табло 22:58. Я спускаю аппарат вниз. Снимаю пояс, запихиваю в рюкзак, накидываю сверху пиджак и в таком виде мчусь на пропускную. Нет времени сегодня осматривать обшивку, завтра придумаю, как объяснить это начальнику технопарка. Пальцы дрожат от напряжения, спина ноет, а на лбу выступили капли холодного пота.
– Что-то вы сегодня долго, – говорит, слегка улыбаясь, начальник службы безопасности ангара, нажимая на заветную кнопку блокировки всего здания.
– Да, совсем немного осталось до представления технологии начальству, – тяжело дыша, стараюсь максимально небрежно ответить я.
– Да, точно. Когда у вас там?
– Эмм, через четыре дня, – выпаливаю я, хотя сам даже не могу вспомнить точно через сколько.
– Совсем немного.
– Ага.
–Удачи вам, мистер Коулман, и спокойной ночи.
– Спасибо. И вам.
Я выхожу на улицу и понимаю, что огни городского горизонта плывут по диагонали и слегка вращаются. Меня сейчас вот-вот вырвет. Из последних сил я сдерживаю позывы желудка и иду дальше. Не понимаю сам, от чего больше меня мутит – от нервного перенапряжения или от головокружительных трюков в воздухе, а может, от того и другого вместе.
Я почти дохожу до дома, но не выдерживаю. Меня выворачивает прямо на плитку, которая завтра в полдень должна сиять и переливаться разными цветами. Я не могу остановиться, падаю на четвереньки. Рюкзак бьёт меня по затылку. Изо рта уже лезет лишь кисло-горький пищеварительный сок, а я всё не могу остановиться. Спустя несколько минут приступ прекращается. Я поднимаюсь на ослабшие ноги, вытираю рукавом пиджака остатки содержимого желудка. Дохожу до квартиры, прохожу по коридору. Сегодня нежные шарики очищающего геля меня не успокаивают. Выпиваю на кухне воды и забираюсь в прохладный душ. Обсыхаю. И заваливаюсь спать после самого необычного дня в моей жизни.
