Как корабль, обремененный множеством сокровищ, тихо приближается к доброму пристанищу, так богоносный Сергий приближался к исходу из сей временной жизни. Вид смерти не страшил его, потому что он готовился к ней подвигами всей своей жизни. Ему было уже за 70 лет. Непрестанные труды изнурили его старческие силы, но он никогда не опускал ни одной службы Божией, и «чем больше состаривался возрастом, тем больше обновлялся сердцем», подавая собой юным поучительный пример.

За полгода до кончины великий подвижник удостоился откровения о времени своего отшествия к Богу. Он созвал к себе братию и в присутствии всех передал управление обителью присному ученику своему преподобному Никону, а сам начал безмолвствовать. Наступил сентябрь 1391 года, и преподобный старец тяжко заболел… Еще раз собрал он вокруг своего смертного ложа всех учеников своих и еще раз простер к ним свое последнее отеческое поучение. Сколько простоты и силы в этом предсмертном поучении умирающего отца иноков! Сколько любви к тем, которых оставляет! Он желает и заповедует, чтобы его духовные дети шли тем же путем к Царству Небесному, каким шествовал он сам в продолжение всей своей жизни. Прежде всего он учит их пребывать в Православии. «Высокая черта духа апостольского в преподающем завещание!» — замечает один учитель церковный. «Основанием всякого доброго дела, всякого доброго намерения, по учению Слова Божьего, должна быть вера: без веры угодить Богу невозможно. Но вера должна быть Православная, основанная на учении апостолов и святых Отцов, чуждая высокомудрствования, которое часто ведет к маловерию и неверию и сбивает с пути спасения». Далее преподобный завещавает братии хранить единомыслие, блюсти чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, советует удаляться от злых похотей, предписывает умеренность в пище и питье, смирение, страннолюбие («страннолюбия не забывайте!» — эти слова апостола, кажется, особенно любил повторять угодник Божий, и мы читаем их на многих древних иконах его в развернутой хартии начертанные) и всецелое искание горнего, небесного, с презрением суеты житейской. Вот достолюбезный венец добродетелей, которыми украшал себя сам Сергий и которые он, как безценное сокровище, завещавал своим возлюбленным ученикам! В своей последней прощальной беседе умирающий старец со всей силой отеческой любви заботился напечатлеть в детски преданных ему сердцах спасительные правила иноческой жизни; он многое напомнил им из того, что говорил прежде, и, наконец, заповедал не погребать его в церкви, а положить на общем кладбище, вместе с прочими усопшими отцами и братиями…

Безмолвно стояли с поникшими главами скорбящие чада Сергиевы и с болью сердечной внимали последним наставлениям любимого старца. О, как тяжело было им расставаться со своим отцом, под молитвенным кровом которого им так тепло и уютно жилось! Кто без него утешит их в монашеской скорби так, как он умел утешать? Кто понесет их немощи так, как носил любвеобильный их авва? Кто с такой горячей любовью будет пещись о спасении душ их? Нежнее матери был для них Сергий, и кто ж в состоянии его заменить?

Особенно грустно было им слышать последнюю волю своего смиренного игумена относительно места его последнего покоя. Один вид могилы его в храме Божием, среди собора молящихся братий, мог бы служить для них некоторым утешением: «Нет, он не покинул нас — духом он с нами, вот и залог его незримого присутствия между нас, вот тут покоится его многотрудное тело…» Так могли бы утешать себя осиротевшие дети. Но старец не желал быть погребенным в храме, и ученики лишались сего утешения. Не хотели они огорчать его смирения своим противоречием, а может быть, и боялись, чтобы это противоречие не побудило старца сделать более строгое (например — с заклятием, как делали некоторые подвижники) распоряжение относительно места его погребения, и вот, всякое слово замирало невольно на их дрожащих устах…

А старец между тем с любовью смотрел на них; он видел их горе сердечное, и тихим, изнемогающим голосом утешал их: «Не скорбите, чада мои! Я отхожу к Богу, меня призывающему и вас поручаю Всемогущему Господу и Пречистой Его Матери, Она будет вам прибежищем и стеной от стрел вражьих!..»

Перед самым исходом души своей старец пожелал в последний раз приобщиться Пречистого Тела и Крови Христовой. Руки учеников поддерживали его ослабевшие члены; с помощью их он приподнялся со своей убогой постели, чтобы встретить грядущего во Святых Тайнах Господа. С глубоким благоговением вкусил он от Чаши Христовой и в изнеможении опустился на смертное ложе…

Весь исполненный благодатного утешения, он возвел горе свои слезящиеся от радости очи и еще раз, при помощи учеников, простер к Богу свои преподобные руки. «В руце Твои предаю дух мой, Господи!» — тихо произнес святой старец и, в дыхании сей молитвы, отошел чистой своей душой ко Господу, Которого от юности возлюбил…

Это было 25 сентября 1391 года.

Лишь только преподобный Сергий испустил последний вздох, несказанное благоухание разлилось по его келлии. Лицо усопшего праведника сияло небесным блаженством, и смерть не посмела наложить свою мрачную печать на святолепный лик новопреставленного старца Божьего…

Немедленно старейшие из братии отправились в Москву со скорбной вестью к Митрополиту Киприану.

Они сообщили ему как завещание старца о месте погребения, так и усердное желание всей братии положить его в церкви Пресвятой Троицы, им самим созданной, и просили его архипастырского о том распоряжения. И святитель не затруднился благословить их на погребение смиренного игумена в церкви, хотя сам он не желал того. И вот, с горькими слезами и рыданиями, которые заглушали псалмопения, братия понесли честное и многотрудное тело своего великого отца и наставника в храм Живоначальной Троицы. Весть о его преставлении привлекла в обитель множество народа не только из окрестных селений, но и из ближайших городов; каждому хотелось приблизиться и прикоснуться если не к самому телу богоносного старца, то, по крайней мере, ко гробу его или же взять себе на память и на благословение что-нибудь из его одежды и келейных вещей. Тут были и князья, и бояре, и почтенные старцы-игумены, и честные иереи столицы, и множество иноков, кто со свечами, кто с кадилами и святыми иконами провожал святые останки блаженного старца к месту последнего их упокоения. и похоронили его у правого клироса в церкви Пресвятой Троицы.

Трогательными чертами изображает скорбь осиротевших учеников Сергиевых блаженный списатель жития его, сам свидетель и участник этой скорби. «Все сетовали, — говорит он, — все плакали, воздыхали, ходили с поникшей головой… Встречаясь друг с другом, братия обливалась слезами, и в умилении скорбящего сердца изливали друг перед другом свои печальные чувства. “Прости, отче, благослови, возлюбленный о Господе брат! — так говорили они. — Вот, добрый и блаженный старец наш покинул нас… Он ушел туда, где ждет его великая награда и воздаяние за все его труды и подвиги, ушел с миром ко Господу, Которого возлюбил! Он уснул сном вечным и почил от трудов своих, а мы осиротели, мы вот оплакиваем его, нет его больше с нами, остались мы как овцы без пастыря, как корабль без кормчего, сад без сторожа, больной без врача! О, горе нам бедным, сиротам безутешным!”

И в горести души своей часто приходили они на могилу старца, и здесь, в слезной молитве, припадали к его мощам святым, и беседовали с ним как бы с живым, поверяя ему скорбь свою. “О, Святче Божий, угодниче Спасов, избранниче Христов! — говорили они. — О, священная главо, преблаженный авво Сергие великий! Не забуди нас, убогих рабов твоих, не забуди нас, сирот своих, поминай нас всегда во святых твоих и благоприятных молитвах ко Господу, поминай стадо, тобой собранное, молись за нас, отче священный, за детей твоих: ты имеешь дерзновение у Царя Небесного, не премолчи же, вопия за нас ко Господу! Тебе дана благодать за нас молитися… Мы не считаем тебя умершим, нет: хотя телом ты и преставился от нас, но дух твой с нами; не отступай же от нас, пастырь наш добрый!”»

Так оплакивали святые ученики святого старца, так крепко веровали они в его благодатное сопребывание духом с ними. И по вере их угодник Божий не оставлял их без утешения: так однажды благочестивый инок Игнатий видел наяву, во время всенощного бдения, что преподобный Сергий стоит на своем месте игуменском и поет вместе с братией. Это видение было как бы ответом любвеобильного старца своим присным ученикам из загробного мира, ответом на их сердечный молитвенный плач над гробом его… И поныне слышится этот трогательный плач у гроба Сергиева каждый раз после молебного пения.

И много говорит этот плач душе богомольца, и каждый внимательный читатель жития Сергиева не может не согласиться с блаженным Епифанием, который говорит: «Покажите мне жизнеописания древле — прославленных угодников Божиих, и мы увидим, что воистину ничем не уступал Сергий божественным мужам, в древности просиявшим; ибо и сам он был великим подвижником на пути к Царствию Небесному, и пустыню населил добродетельными иноками. Похваляем его не потому, как будто он требует от нас похвал; нет, мы только просим, чтобы помолился за нас сей истинный подражатель Христов!»

Заключим наше сказание о житии и подвигах преподобного и Богоносного Отца нашего Сергия словами святителя Платона, обращенными к самому угоднику Божьему:

«Святый муж, ныне и присно нами прославляемый! Скончався вмале, ты исполнил лета долга (Прем. С. 4, 13). Се уже около 400 (теперь уже 300) лет Церковь празднует память твою: но пройдут и тысячи лет, а имя твое останется незабвенно. Да хотя бы люди и дошли до такого развращения, что имя твое предали бы забвению; но оно у Бога вечно, в блаженной вечности записано в книгах животных и из оных никогда не будет изглаждено… Хотя бы чудесные силы, от тебя текущие, по судьбам Божиим, и иссякли, но истина Евангельская пребывает вовеки, а она говорит: не радуйтесь, яко беси вам повинуются, радуйтеся же, яко имена ваша написана суть на небесех! (Лк. 10, 20)».