Дивен Бог во святых Своих! Прославляя Своих избранников, Он через них же устрояет и наше спасение. В истории Церкви Божией мы постоянно видим примеры такого попечительного промышления Божьего, а в трудные для Церкви времена, когда благотребна была особенная помощь Божья к укреплению веры православной в сердцах людских или когда нечестие людское грозило подавить собой благочестие и веру Православную, — в такие трудные времена Бог нарочито посылал особых избранников Своих, которые, будучи преисполнены благодати Божией, своей дивной жизнью, своим смирением привлекали к себе сердца людей и делались наставниками и руководителями в духовной жизни для всех, кто искал очищения от страстей и спасения души своей. Целые тысячи монашествующих воспитывались под их духовным руководством и потом расходились в разные стороны, основывали свои обители. В свою очередь делались также наставниками других в иноческой жизни, делились добрым советом духовного опыта и с мирянами, были избираемы в сан святительский или же выходили на проповедь Евангелия к неверующим в истинного Бога. Каково же было их смирение, когда им и на мысль не приходило, что они совершают великое дело Божие, что из их уединения, из их пустынь обильным потоком разливается свет благодатный по лицу их родной земли! А между тем именно через них-то благодать Божия и отбирала чистую пшеницу от плевел, выделяя и привлекая ко Христу Спасителю всех, способных восприять в свое сердце благодатное семя Слова Божьего и соделаться сынами Церкви Божьей.

Одним из таких великих избранников Божиих был и преподобный отец наш Сергий. Ему суждено было обновить дух подвижничества на земле русской, зажечь благодатный огонек во многих отдаленных пределах Русской земли и через то соделаться духовным родоначальником безчисленного лика монашествующих. Справедливо поэтому говорят, что он был для северной Московской Руси тем же, чем были для южной Киевской Руси преподобные Антоний и Феодосий.

И Богу угодно было утешить еще при жизни смиренного подвижника радонежского пророческим откровением о будущем многочисленном духовном его потомстве. Это было незадолго до введения в его обители устава общежительного, который справедливо почитается образом совершеннейшего иноческого жития во всех православных обителях.

Святому игумену было уже за пятьдесят лет. Около тридцати лет он уже подвизался на Маковице. Отовсюду стекались к нему искатели безмолвия под его кров, и монашествующие, покидая свои прежние обители, считали для себя более полезным жить в послушании у такого аввы. Таков был Смоленский архимандрит Симон, таков был и брат преподобного Стефан, который оставил игуменство в Богоявленском монастыре и жил теперь в обители Сергиевой вместе со своим сыном Феодором. И преподобный Сергий, видя над своей обителью благословение Божие, еще с большим усердием и дерзновением молился о преуспеянии братии. И вот однажды, в глубокий вечер, когда он совершал свое обычное молитвенное правило и весь был погружен в сердечную молитву за духовных чад своих, вдруг он слышит голос, который звал его по имени: «Сергий!» Удивился преподобный столь необычному зову в тишине ночной. Сотворив молитву, он открывает оконцу своей келлии и видит дивное видение: в высоте небес сияет чудный свет и разгоняет тьму ночную так, что стало светлее дня, а неведомый голос говорит ему: «Сергий! Ты молишься о детях твоих духовных. Господь принял твою молитву. Посмотри кругом — видишь, какое множество иноков собрано тобой под твое руководство во имя Живоначальной Троицы!»

И Сергий видит перед собой множество прекрасных птиц, никогда дотоле им невиданных; они летают не только по всему монастырю, но и вокруг ограды его, летают и поют несказанно-сладостно…

А он опять слышит таинственный голос с высоты небес: «Так умножится стадо учеников твоих, и после тебя не оскудеют они; так чудно они будут украшены разными добродетелями, если только захотят последовать стопам твоим!»

Небесная радость наполнила сердце смиренного Сергия, пророческое видение касалось не его одного, но и всего возлюбленного его братства, всех дорогих чад его по духу, и он пожелал разделить свою духовную радость с кем-нибудь из присных учеников своих. В соседней с ним келлии жил Смоленский архимандрит Симон, его и пригласил преподобный быть участником чудного видения.

Удивленный нечаянным зовом игумена в ночное время, Симон поспешил на его голос, но не сподобился полного видения и только успел видеть некую часть чудного света. Тогда преподобный поведал ему все, что сам видел и слышал, и оба они, по слову Псалмопевца, возрадовались о Господе с трепетом…

Читая этот рассказ, невольно оглянешься на теперешние окрестности Лавры: вот Вифания, вот Гефсимания, Пещеры, Киновия, а там, в чаще лесной — уединенная пустынь Святого Духа Утешителя. Все эти обители, как дети, на виду у своей матери — славной Лавры Сергиевой. Но не забудем, что это дети младшие, сто лет назад их еще не было, а сколько обителей было основано в течение 500 лет сынами обители Сергиевой! Ниже мы увидим, что еще при жизни угодника Божьего его учениками было основано до 25 монастырей, а потом число их возросло до 70-ти.

Но для высшего духовного преуспеяния самих учеников Сергиевых их святому наставнику нужно было сделать нечто очень важное в устройстве монастырской жизни. До сего времени каждый брат сам заботился о всем необходимом для жизни, а потому каждый имел свою собственность, и, может быть, некоторые, подобно архимандриту Симону и схимникам-воинам Пересвету и Ослябе, приносили из мира средства для жизни. Такой порядок открывал путь зависти, любостяжанию и превозношению одних перед другими. Чтобы устранить все поводы к усилению в среде братии таких пороков, нужно было ввести в обители общежитие. Впервые в русских обителях было введено общежитие преподобным Феодосием Печерским, но ко времени преподобного Сергия мало-помалу общежительные порядки в наших обителях ослабели и забылись. Иноки того времени, по недостаточному рассуждению духовному, не любили общежития. Много стоило трудов пастырям Церкви и после того устроять жизнь апостольской общины в обителях. Вот, может быть, причина, почему преподобный Сергий, всегда кроткий и смиренный сердцем, всегда склонный снизойти немощам братии, сколько можно это сделать без ущерба основным требованиям иноческой жизни, не решался сам, своей личной волей, без особенного указания свыше, ввести общежитие в своей обители. Тем не менее именно ему, а не кому другому, судил Господь восстановить строгие общежительные уставы в монастырях северной Руси. И действительно, мы видим, что в тех обителях, которые основаны были его учениками, как то: Пешношской, Андрониковой, Симоновской, общежитие было введено при самом учреждении сих обителей, и это сделано, конечно, по заповеди преподобного Сергия. Промысл Божий помог ему ввести общежительный устав и в его Лавре, помог совсем неожиданным образом.

Около 1372 года в его обитель прибыл один греческий митрополит в сопровождении нескольких греков из Царьграда. Они объявили святому игумену, что «Вселенский Патриарх Константинопольский Кир Филофей благословляет его и посылает ему поминки: крест, параманд и схиму вместе со своим писанием».

Смутился смиренный Сергий; думал ли он, чтобы имя его было известно Вселенскому Первосвятителю? Целые три тысячи верст отделяли его скромную пустыню от Царьграда; да и кто он, чтобы удостоиться такой великой чести от Патриарха Вселенского?

— Смотрите, — сказал он патриаршим посланцам, — не к другому ли кому вы посланы? Кто я, грешный, чтобы мне получать поминки от святейшего Патриарха?

— Нет, отче святый, — отвечали они, — мы не ошиблись. Мы хорошо знаем, что к тебе посланы, а не к иному кому, ведь ты — Сергий Радонежский?

— Да, я — грешный чернец Сергий, — сказал он.

— Тебя-то вот и благословляет святейший Филофей, Вселенский Патриарх, — подтвердили пришельцы.

Тогда игумен поклонился им до земли. Он угостил их пустынным обедом и, пригласив отдохнуть в их обители, приказал братии успокоить дальних гостей, а сам, не раскрывая послания патриаршего, поспешил в Москву, к Святителю Алексию. Смиренный пустынник не решился принять даров Патриарха без благословения своего святого друга и Архипастыря. Явившись к нему, преподобный рассказал о пришельцах и подал ему Патриаршую грамоту. Митрополит велел прочитать ее, и было читано следующее:

«Божией милостью Архиепископ Константинов града Вселенский Патриарх Кир Филофей, о Святем Дусе сыну и сослужебнику нашего смирения Сергию: благодать и мир, и наше благословение да будет с вами. Слышахом убо еже по Бозе житие твое добродетельно, и зело похвалихом, и прославихом Бога, якоже рече Господь: да воссияет свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославлят Отца вашего, Иже на небесех. Но едина главизна (правило) еще не достаточествует ти: яко не общее житие стяжаете. Понеже веси, преподобие, и самый Богоотец Пророк Давид, иже вся обсязавый (исследовавший) разумом, ничтоже ино возможе тако похвалити, точию: се ныне что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. Потому же и аз совет благ даю вам: послушайте убо смирения нашего, яко да составите общее житие, и милость Божия на вас и Пречистыя Богородицы, и всех святых, и наше благословение и молитва да есть с вами».

— Ты что повелишь, владыко святый? — спросил преподобный Сергий святителя Алексия, когда было прочтено это послание.

— Сам Бог прославляет славящих Его, — отвечал митрополит. — Он сподобил и тебя такого блага, что имя твое и твоя святая жизнь стали известны в такой далекой стране, и даже сам Вселенский Патриарх шлет тебе советы на общую пользу. Можем ли мы предложить тебе лучший совет? Мы очень благодарны Святейшему Патриарху за такой совет, и что он повелевает и благословляет, то благословляем и мы.

Для смиренного игумена этих слов было довольно, чтобы знать волю Божию. Возвратившись из Москвы, он объявил братии желания Патриарха и митрополита. Пустынники с радостью согласились на введение в обители общежития. Правда, и между ними нашлись недовольные, но они не стали возражать потому, что невозможно же было идти против воли Патриарха и митрополита. Их было немного, и некоторые из них вскоре оставили обитель.

Теперь преподобный Сергий со всем усердием занялся устройством полного общежития в своем монастыре. Немало новых трудов и забот легло на него при введении новых порядков в обители. До сего времени он мог не заботиться о житейских потребностях всего братства, потому что каждый заботился сам для себя; к нему приходили больше за духовным советом, для откровения ему своих помыслов, своих скорбей и нужд духовных. Теперь приходилось заботиться и о пище, и об одежде, и обо всем, необходимом для братии. Иметь свою собственность или называть что-нибудь своим было строго запрещено, и потому каждый шел со своей нуждой к игумену. Трудиться должны были все способные к труду, исключая, конечно, престарелых и больных, к которым были приставлены послушники. Но пример трудолюбия подавал всем святой игумен.

Общежитие потребовало устройства особых помещений для трапезы, хлебопекарни, амбаров, кладовых и под. И все это было построено.

Соответственно общежительному уставу распределены были и должности между старейшей братию. Самый почтенный из братии, пользовавшийся всеобщим уважением, был поставлен келарем. Эта должность известна с самого основания монашества в России: она учреждена преподобным Феодосием Печерским. Келарь в наших древних монастырях исполнял должности казначея, эконома и благочинного; он был в монастыре вторым лицом после настоятеля, а в то время, когда монастырь имел вотчины, келарь заведывал оными, и всем хозяйством, и судебными делами. Одним из первых келарей в обители преподобного Сергия был преподобный Никон. Списатель жития его говорит: «И умысли Сергий сего пастыря обители оныя поставити вместо себе, еже и бысть, и устрояет его в служении, яко быти ему вторым по настоятели. Блаженный же Никон милосердие на всех просто имея, и еже до конца тихо и человеколюбиво; о всех бо всегда печашеся, благоразумие же и великодушие тем служа, и премудре их утешая, и кого-же лишение подаянием исполняя. Никтоже им от братии презираем бываше, и толико, яко ни от родитель неким удобно таковая к чадам сотворити, елика он к братии творяше». Такое усердие преподобного Никона много радовало его великого старца-игумена.

Наиболее опытный в духовной жизни, отличавшийся смиренномудрием и кротостью, старец был назначен духовником для всей братии. Из первых духовников Троицкой Лавры известен был преподобный Савва, впоследствии основатель Сторожевского Богородичного, близ города Звенигорода, монастыря. Позднее духовником был преподобный Епифаний, «премудрый» описатель жития Сергиева.

Для соблюдения порядка и благочиния в церкви во время Богослужения был избран экклесиарх. На его обязанности лежало наблюдение за точным выполнением церковного устава, он испрашивал у игумена благословение начинать благовест к Богослужению и вообще проходил послушание нынешнего уставщика и отчасти — ризничего. Таким экклесиархом был, например, преподобный Симон, один из приближенных учеников преподобного Сергия.

У экклесиарха под рукой был параэкклесиарх, или пономарь, который назывался также кадиловжигателем. На его обязанности лежало, как видно из самого названия, соблюдать в церкви безукоризненную чистоту; он зажигал и гасил лампады и свечи, приготовлял кадило, заведывал звоном по указанию экклесиарха и под.

В подчинении тому же экклесиарху был и канонарх, которому поручено было ведать клиросное послушание и хранить Богослужебные книги. Петь на клиросе обязаны были все, к тому способные.

Что касается до устава Богослужебного, то, вероятно, в начале употреблялся в обители Сергиевой устав Студийский, как более простой и несложный. Но с учреждением общежития в Троицкой обители введен был устав Иерусалимский (обители преподобного Саввы Освященного), так как в это время в ней было уже достаточное число священников, которые могли без нужды совершать Богослужение, хотя бы ежедневно, с большей торжественностью по Иерусалимскому уставу.

За исполнением правил общежития строго наблюдал сам преподобный Сергий. От начальствующих он требовал быть кроткими и милостивыми к подчиненным, а братии заповедовал быть в безпрекословном послушании у начальствующих. Поступь у всех должна быть тихая и спокойная, с наклонной головой, чтобы наружность соответствовала внутреннему смирению. В свободное время братия должны были находиться в своих келлиях, а чтобы руки их не были праздны, должны были заниматься рукоделием, или, как говорят иноки, «поделием», потому что настоящее «дело» инока — спасение своей души. Одним из важных келейных послушаний, судя по оставшимся в лаврской библиотеке и ризнице памятникам, было «списание книжное» и переплет рукописей в кожу. Жизнеописатель ученика Сергиева Афанасия, впоследствии основателя Высоцкого монастыря, говорит, что Сергий особенно любил Афанасия за его трудолюбие в переписывании книг. И теперь в лаврской ризнице можно видеть Евангелие преподобного Никона на пергамене, малой меры, с надписью на нем: «Евангелие четвертное, на харатее, Никона чудотворца. А не отдати его никому». Служебник, написанный, может быть, для преподобного Сергия, рукой преподобного Никона в 1381 году, на пергамене, в 12 долю. В библиотеке Лавры также сохранилось несколько драгоценных рукописей от времен преподобного Сергия. Некоторые из них принесены из Ростова, где в то время процветало книжное учение в обители Григория Богослова и откуда пришел к преподобному списатель жития его — Епифаний Премудрый, а другие рукописи писаны в самой обители Сергиевой или же относятся к более раннему времени и драгоценны для нас потому, что они бывали в руках угодника Божьего, по ним он молился, читал братии поучения и сам поучался в Слове Божьем. Таковы: на пергамене Пятокнижие Моисеево (№ 1), собрание некоторых книг Ветхого Завета (№ 2), «Паремейник» (№ 4), Евангелие (№ 5), Поучения Ефрема Сирина (№ 7), 16 слов святого Григория Богослова (№ 8), с искусной заглавной заставкой из перевитых фигур с красками и с надписью: «Елисеевской», может быть, эта рукопись принадлежала преподобному Елисею, ученику преподобного Сергия; Иоанна Златоуста (№ 9), «Златая Цепь» (№ И), два Сборника (№№ 12 и 13), Пандекты Никона Черногорца (№ 14), «Мерило Праведное» (№ 13); из Богослужебных на пергамене замечательны: «Кондакарь» XII века с крюковыми нотами, по которым пели при преподобном Сергии и «Стихирарь», писанный преподобным Епифанием, как видно из его подписи на первой странице: «многогогрешный раб Божий Епифан недостойный»… далее трудно прочитать. Под 12 мая, на память святого Епифания Кипрского подписано: «господине святый Епифание Кипрский, сименинниче мой, елеисон ми». Из рукописей на бумаге упомянем «Потребник», по которому тогда постригали иноков (№ 229) и «Слова Постнические преподобного Исаака Сирина», писанные при преподобном Сергии в 1381 году (№ 172). Некоторых драгоценных рукописей сохранились одни заглавия в описях древних. Таковы два служебника на харатее; свертки на деревце Чудотворца Сергия; Евангелие в десть на бумаге Исаковское Молчальниково; Псалтирь в полдесть на бумаге, письмо Исаака Молчальника, ученика преподобного Сергия. От времен преподобного Никона тоже сохранилось несколько рукописей, из коих здесь упомянем только две: «Лествицу», списанную «рукой грубого и худого, странного и последнего в иноцех, смиренного многими грехы Варлаама». В конце книги смиренный инок приписал: «О ленивый Варлааме, готовися к ранам. Близ есть конец». Но особенно замечательна из числа сохранившихся от времени преподобного Никона другая рукопись — Псалтирь с последованиями, писанная около 1428 года. Изобретательность писца в почерках и художественное выполнение красками с золотом разных заставок изумительны! С характером этих прекрасных заставок читатель может ознакомиться по заставкам, какие видим в этой книге… Но обращаемся к правилам общежития в пустыне Сергиевой.

Одежду и обувь иноки получали от монастыря. И Епифаний, и преподобный Иосиф Волоколамский свидетельствуют, что сам игумен Сергий шил одежду и обувь для братии, посему можно думать, что была мастерская для приготовления их. Без особенной нужды выходить за ворота монастырские запрещалось. Правило строго исполнялось братией не только при жизни преподобного Сергия, но и по кончине его. Когда преподобный Пафнутий Боровский приходил в Троицкий монастырь помолиться Святой Троице и чудотворцу Сергию и, исполнив свое желание, намерен был возвратиться в свою обитель, тогда братия вышли было провожать преподобного богомольца за ворота монастырские. Но, вспомнив завет преподобного отца своего Сергия не выходить за ворота, тут же остановились и, помолившись, простились с преподобным Пафнутием.

Когда довершилось благоустройство обители, то еще больше возросло число ее братства и она стала всем изобиловать. А чтобы избыток не привел с собой нерадения или не подал повода к зависти и осуждению, чтобы, напротив, он послужил к умножению благословения, мудрый распорядитель ввел в обители странноприимство. Он считал это учреждение столь важным для обители, что в пророческом духе подкрепил свою волю относительно сего особенным обещанием Божьего покровительства: «Если вы, дети, — так говорил он братии, — сию мою заповедь сохраните без роптания, то и по отшествии моем от жития сего обитель процветет, и на многие лета неразрушима постоит благодатью Христовой». Рука Сергиева простерта была к нуждающимся, по красноречивому выражению блаженного Епифания, как река многоводная, тихая струями. И если кому приходилось в зимнее время, от сильного мороза, или глубоких снегов, или бурной метели умедлить в обители долее обыкновенного, то во все время пребывания своего в ней он получал все необходимое. А странники, нищие и болящие подолгу в ней отдыхали, пользуясь полным довольством и покоем по заповеди старца. Уединенная дотоле обитель Сергиева теперь как бы вдруг выдвинулась из дремучих лесов на распутие жизни людской, мимо ее гостеприимных ворот часто проходили князья и воеводы со своими полками, и всех она принимала радушно, с подобающей честью и отпускала с щедрым запасом. А бывали годы, отмеченные в летописях тяжкими скорбями для всей Русской земли. Так, в 1357 году «велика была истома Князем русским» от посла татарского Кошана; в 1364 году был мор повсюду, так что в Смоленске осталось от него живыми всего 15 человек; в 1368 году Москва претерпела опустошение от Олгерда; в 1382 году земля Русская опустошена Тохтамышем. В этом же году была «великая дань, тяжкая по всему княжению великому — всякому без отдатка» (уступки). Нет сомнения, что в такие годы много нуждающихся приходило в обитель Сергиеву, и она делилась с ними всем, что имела. Делится она и поныне, строго исполняя святой завет гостеприимства, оставленный ей святым ее первоначальником, и как тогда, так и теперь, в обители потребных нельзя не видеть над ней особенного Божьего благословения за молитвы досточудного старца.