Глава 28. Дружба

Лайтнер К’ярд

Не помню в какой момент я вырубился: только что остатки сил уходили на то, чтобы бороться с болью, а в следующую секунду она поглотила меня целиком. Выпила до остатка. И не пошевелиться, не сбежать. Просто накрыло тьмой.

Я помнил поцелуи Вирны, с привкусом отчаянья и дождевой воды. Ее обжигающую кожу, горячее тело, тесно прижимающееся к моему. Только ради этого стоило проучить этого придурка!

– Он в порядке?

– Жить будет, но вы, конечно, умеете веселиться.

Открываю глаза, но они тут же начинают слезиться от яркого света. А подняться вовсе не получается: чувство такое, будто меня придавило глыбой. И еще что на мне нет живого места, хотя досталось Х’иму.

– Смотри, уже очухался! Не зря К’ярды правят Ландорхорном, сил у них, как у морского едха.

– Ты сейчас сам к едху пойдешь, – сиплю я. Горло дерет и дико хочется пить.

Ненавижу это состояние! Ненавижу собственную слабость!

Хар здесь что вообще делает? И здесь – это вообще где?

Прохладная ладонь ложится мне на лоб, и хочется простонать от блаженства, потому что от этого прикосновения боль затихает. Снова открываю глаза, на этот раз осторожно, и ловлю взгляд Вирны, в котором читается облегчение и что-то еще. Какое-то чувство, которое ускользает от понимания. Видимо, я башкой треснулся, когда падал, раз мерещится. Всякое.

– У тебя такие холодные руки, синеглазка, – говорю я.

Мэйс смущенно улыбается и к моему огромному разочарованию отодвигается, но я успеваю перехватить ее запястье.

– Не уходи. Это приятно.

– Я вам не мешаю? – раздается справа, а мне лень поворачивать голову, поэтому просто бросаю:

– Катись к едху!

– Вообще-то ты у меня.

Теперь я смотрю за плечо Вирны, медленно, чтобы боль вновь не вернулась обвожу взглядом комнату. Натыкаясь на большой экран на стене, какой-то музыкальный канал, но звук выключен. Жалюзи подняты, а за стеклами темно: на улице по-прежнему льет дождь, поэтому сложно сказать сколько времени. Источник едва не ослепившего меня света – дизайнерский светильник под потолком.

Я лежу на диване на первом этаже квартиры Хара. Помню, он специально его выбрал, чтобы можно было и кино посмотреть, и выспаться, если фильм оказался не настолько интересным и лениво подниматься в спальню.

– Что я здесь делаю? – спрашиваю у друга, который, пока я оглядывался, успел сходить за горячим льяри и вручил чашку Вирне. Вторую он оставил себе.

Хотя плохо мне!

– Я благородно предоставил тебе свое жилье, когда ты при всех свалился в обморок на парковке Кэйпдора.

Благородно, как же! Наверное, смеялся от души.

– Почему я не в медпункте?

– Твоя девушка сказала…

– Я не его девушка! – прерывает его Мэйс.

– Девушка, – подтверждаю. Я еще не уверен насчет Хара и причин его поступков.

Он прищуривается, но продолжает со знакомой мне непробиваемостью:

– Вирна сказала, что никто не должен знать о твоей проблеме.

У меня всего один вопрос к Мэйс:

– Почему ты позвала именно его?

– Я сам шел за вами, – Хар не позволяет ей рта раскрыть, – когда увидел, что ты едва плетешься. Да и уединяться с девчонками в эйрлатах посреди занятий тоже не в твоих правилах.

Я приподнимаюсь на локтях: понемногу силы ко мне возвращаются.

– Ты уж определись: хорошо меня знаешь или нет.

Мы сверлим друг друга яростными взглядами, в его глазах даже вспыхивает сила въерха. Но Вирна вдруг снова кладет ладонь мне на плечо, на этот раз теплую, нагретую от чашки.

– Хватит, – говорит она. – Твой друг действительно помог. Одна бы я точно не справилась, потому что не знала куда тебя везти. И как это сделать.

Да уж, привези Вирна меня в особняк, проблем было бы море. Но от осознания, что синеглазка за меня волновалась, и прикрывала меня как могла, хотя не должна была этого делать, становится тепло. Это тепло полностью вымывает отголоски боли.

Теперь я смотрю на нее: во взгляде Вирны возмущение и обида, и мой гнев на Хара будто летняя гроза резко стихает. Она права – без его вмешательства меня бы отправили в медпункт и развели из моего состояния целое шоу. Отец, скандал, с наибольшей вероятностью снова сопровождение от Шадара. А у Хара собственная квартира – подарок родителей в честь поступления в Кэйпдор. И он не таскает сюда всех подряд, а значит, о нашем с Мэйс «визите» никто не узнает.

– Спасибо за помощь, – благодарю. – Но хотелось бы знать, чем обязан.

– Вирна мне все рассказала.

– Все? – напрягаюсь я, несмотря на то что Мэйс крепко сжимает мою ладонь. Главное, чтобы не про Эн, остальное – ерунда.

– О том, что ты ее спас, и какой ценой. Почему ты мне ничего не рассказал?

– Я пытался.

На это Хару нечего ответить, а я бы наслаждался его растерянностью, но что-то не хочется этим наслаждаться. Мы оба хороши: я не послушал друга, когда отправился в «Бабочку» тем вечером, а он – моих объяснений. Теперь мы квиты.

– Забудь, – говорю я.

– Ты тоже, – со всей серьезностью отвечает он. – Сегодня я помог тебе, потому что мы друзья.

– Ради этих слов стоило свалиться в обморок.

Хар смеется, а Вирна закатывает глаза и бьет меня по плечу.

– Ай!

– Ты меня напугал, К’ярд!

Знаю, синеглазка. Сегодня я сам себя напугал, потому что на мгновение показалось, что с такой глубины мне не выплыть. Но тебе я этого рассказывать не стану.

– Мне больше нравится, когда ты называешь меня по имени, – попытка игриво притянуть к себе Мэйс, сидящую на краю дивана, оборачивается ничем. Она просто подскакивает как ужаленная и сообщает:

– Я ухожу.

– Допей хотя бы льяри, – предлагает Хар. – И не обращай внимания на этого едха. Он таким родился.

Против вежливости друга у нее нет шансов, но внутри меня царапает раздражением.

– Не смей флиртовать с моей девушкой, – заявляю я.

– Я не твоя девушка! – рычит Вирна и пересаживается в кресло.

Мне уже гораздо лучше, особенно после принесенной Харом банки «Лавы». Она обжигает горло и бодрит так, что кажется – моя сила снова со мной. Пусть даже это самообман.

Обидно, что Мэйс не бросает слова на ветер, и когда льяри в ее чашке остается на донышке, просто сбегает, ссылаясь на неотложные дела. Мне хочется сказать ей спасибо, нет, мне хочется повторить тот поцелуй в женской раздевалке, а потом нарушить собственные правила и затащить ее в эйрлат. Но это потом.

А сейчас мне наконец-то есть с кем обсудить ситуацию с Д’ерри.

Оказывается, Вирна действительно успела рассказать о случившемся. И про Ромину, и про свою лже-подружку, и про то, почему я теперь иногда теряю сознание из-за того, что искупался в океане в шторм. Без подробностей, но Хар может додумать все сам. Радует, что он мне верит и не задает ненужных вопросов о том, как именно мы тогда выбрались. Я понимаю, что возможно расскажу ему про Эн, но позже.

Мы разговариваем долго, даже дождь успевает стихнуть. Хару тоже не нравится то, что происходит в Кэйпдоре, и он обещает подумать насчет Ромины и ее новой политики быть хорошей для людей. А точнее – как разгрести тот хидрец, который она устроила.

– Кто, если не мы? – говорит он.

Узнаю своего друга!

– Мне нужна твоя помощь, – признаюсь я. – Вирна живет на Пятнадцатом в хибаре, и если Ромина решит свести с ней счеты, ей никто не поможет. Да и съем квартиры тоже не решает эту проблему. Я хочу, чтобы за ней кто-то присматривал. Тот, кому я доверяю.

Хар приподнимает брови.

– Хочешь поселить свою девушку у меня?

– Едх, нет! – рычу я.

– Так я и думал, – усмехается он. – Какие еще идеи?

– Кьяна. Я собираюсь попросить ее.

Хар явно напрягается и хмурится при упоминании моей бывшей.

– Причем здесь она?

Я не успеваю ответить: входная дверь издает мелодичный писк и распахивается, а на пороге застывает «мой план». В смысле, сама Кьяна М’эль.

В легком платье, с заплетенными в широкую косу волосами, с коробкой с пирогом в руках. Кьяна вся домашняя, и такой я ее еще не видел, поэтому и зависаю чуть дольше. Девушка приходит в себя первой, неловко ставит коробку на барную стойку:

– Я зайду позже.

– Останься. Я рад, что ты пришла.

Когда она подходит к Хару, он притягивает ее к себе привычным жестом, будто делал это множество раз, а Кьяна улыбается так, что на ее щеках появляются ямочки.

У меня же в голове щелкает, и все становится на свои места.

– Вы вместе? – интересуюсь я. – Как давно?

– Недавно, – отвечает девушка.

– С того дня, как мы с тобой подрались, – уточняет Хар.

– А ты времени даром не терял.

– В отличие от тебя, я сразу определился, кто мне нравится.

– Вижу, мальчики, вам интереснее без меня. Вернусь, когда вы закончите.

Кьяна пытается высвободиться из объятий Хара, но он шепчет ей что-то на ухо, что-то интимное, предназначенное только для двоих, и она расслабляется, доверчиво прижимается к его плечу. А у меня колет в груди. Завистью. Потому что хочется также прижимать к себе Вирну.

– Что значит – к себе? – уточняю я у них.

– Я живу в этом доме, – отвечает Кьяна, – только на шестнадцатом этаже. Такое совпадение.

Это не просто совпадение. Это подарок судьбы!

Это настолько круто, что ко мне возвращаются силы (к сожалению, не въерха, а обычные), и я подскакиваю с дивана.

– Счастлив за вас, – говорю искренне. – За тебя, Кьяна, что нашла своего особенного. Хар, вы круты!

– Столько комплиментов от К’ярда, – хмыкает Кьяна. – Это неспроста.

– Есть разговор.

Приходится рассказать все М’эль, как в общем, я и планировал. Она соглашается с тем, что Вирне нужна защита, только интересуется:

– А Вирна что на этот счет думает?

– У нее нет выбора, – отмахиваюсь я.

– Выбор есть всегда, Лайтнер. Ты не должен решать за нее. Никто из нас не должен.

Рассудительность Кьяны сейчас ой как не в тему!

– Даже если ей грозит опасность?

– Даже так, – девушка сжимает губы и сейчас до боли напоминает мне вторую упрямицу, от которой я бы не отходил ни на шаг. – Для начала я бы хотела поговорить с ней сама.

– Спорить с тобой бесполезно?

– Поверь мне, это так, – смеется Хар. На что Кьяна прищуривается:

– Лучше ешь пирог.

Теперь уже смеюсь я. Так заткнуть Хара – это надо уметь.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Поговоришь с ней завтра?

Кьяна кивает.

Несмотря на упорство М’эль (кажется все девчонки, у которых в фамилии есть буквы М и Э такие твердолобые!), из квартиры Хара я выхожу в приподнятом настроении. Впервые за долгое время мне спокойно. Несмотря на слабость и проблемы, которые принесла стычка с Х’имом. А в том, что она принесла, я не сомневаюсь. Не настолько я наивен, чтобы надеяться, что ректор не доложил обо всем отцу.

Предчувствие не подводит: дома меня уже ждут. Сцена моего возвращения в родительский особняк после спасения Вирны повторяется почти один в один. Разве что теперь вместо доктора Э’рера в кабинете отца ждет мать. Она статуэткой застыла в кресле и не сводит с меня обеспокоенного взгляда. Отец занимает излюбленное место у окна.

– Кажется, в наш последний разговор я выразился достаточно ясно, – произносит он обманчиво-тихо. И по моей коже прокатываются волны его ярости, хотя отец еще даже не воспользовался собственной силой. Как ни странно, сейчас меня это не задевает. Возможно, сегодня вся злость выплеснулась в поединке, вместе с энергией матери.

– Вполне, – отвечаю спокойно. – Ты сказал: подумать, и я нашел решение.

– Подумать. А не действовать за моей спиной.

Это относится не только ко мне: отец поворачивается к матери.

– Подумать, а не рисковать его жизнью. Разве я позволял тебе делать то, что ты сделала?

Мама вжимается в кресло, но все равно отвечает:

– Я вправе решать сама…

– Как его убить? – перебивает отец. – Ты слабая! Твоей силы недостаточно! Так зачем играешь против меня?

– Это единственное, что тебя волнует? – зло интересуюсь. Кажется, насчет спокойствия я погорячился, потому что сейчас вновь начинаю закипать. – То, что ты узнал обо всем последним?

– Помолчи, Лайтнер. Ты полностью меня разочаровал. Мало того, что устроил драку, когда настолько слаб, так еще…

– Я его сделал! – на этот раз перебиваю его я, встречая взгляд отца.

– И что с того? Ты бросился на защиту этой девчонки!

Даже о роли Вирны рассказали, кто бы сомневался!

Мама ахнула, но я продолжал смотреть на отца.

– Я защищал себя! Потому что этот придурок задел род К’ярдов.

Его такой ответ ничуть не устроил:

– Ты – К’ярд, ты должен быть выше этого. Тем более выше того, чтобы связываться со всяким сбродом.

Я сжимаю кулаки, когда волны чужого гнева прокатываются по мне. Но понимаю, что нельзя выходить из себя. Он хочет, чтобы я разозлился, хочет ударить побольнее. Я же не стану этого делать. Не при матери. Не сейчас.

Мы сто раз проходили тему людей и К’ярдов! Но знает ли отец про изменения в академии?

– Кем бы мы были без людей? – интересуюсь я. – Странно, что ты этого не понимаешь. Судья Д’ерри понял это давно.

– Что? – в голосе отца звенит раздражение.

– Если ректор рассказал тебе про меня, то значит, должен был рассказать и про то, что происходит в Кэйпдоре.

По тому, как раздраженно раздуваются ноздри отца, догадываюсь, что об этом ему неизвестно.

– Ромина встала на сторону людей и теперь «дружит» с ними. О чем заявила на всю академию.

– Ты в этом уверен?

– В этом уверены все.

Теперь взгляд отца становиться сосредоточенным, а я почти могу представить его мысли. Он думает, что у Д’ерри своя игра. Против него.

– Давно это началось?

– Сегодня. Но тебе стоит получше следить за ситуацией.

По глазам отца вижу, что подобное обвинение выводит его из себя. Настолько, что он готов ударить силой, и внутренне напрягаюсь. Мне нечем ставить щит, поэтому удар может слишком дорого мне обойтись.

– Поосторожнее со словами, Лайтнер. Я хочу первым узнавать обо всем, что на самом деле происходит в Кэйпдоре.

– А я хочу, чтобы ты продолжил вливать в меня силу, – выставляю встречное условие.

– Для мальчишеских драк?

– Для того, чтобы все знали, что слова сына правителя Ландорхорна не стоит ставить под сомнения.

Правителю Ландорхорна не нравится, что ему перечат. Вижу, как ему претит сама мысль, что мы можем общаться на равных. Потому что он всегда стоит выше.

– Хорошо, – отец морщится, как от зубной боли. – Ты свободен. Мне нужно поговорить с твоей матерью.

Оставлять маму с ним совсем не хочется, но выбора нет. Поэтому я просто жду ее в коридоре. Сейчас я даже не могу подслушать, что творится за толстой старинной дверью кабинета.

Хидрец!

Несмотря на победу над Х’имом и над отцом, пусть даже последняя была словесной, меня слегка потряхивает, и поэтому приходится сжимать кулаки. Сегодня я превысил лимит встревания в неприятности. Да еще и узнал про Д’ерри, которая теперь вроде как на моей стороне, а на деле – всего лишь прикрывает свою задницу.

Интересно, ей папаша такую стратегию посоветовал, или сама придумала?

Ромина далеко не дура, и в этом проблема. Другое дело, что у нее тоже есть слабости. Например, вспыльчивость. И самолюбование. Д’ерри с детства считает себя принцессой, а остальных – мусором под ногами. Иногда, правда, из этого она извлекает пользу, но ее отношение остается прежним.

Она умеет, а главное – любит играть.

Игра. Игра. Игра…

– Лайтнер.

Меня выбивает из мыслей, когда мама появляется в коридоре.

– Мам, прости. Я не должен был тебя подставлять…

– Пустое, – прервала она меня и поманила за собой, подальше от отцовского кабинет. – Я ни о чем не жалею. Ты защищал девушку.

– То, что она человек, не дает никому права издеваться над ней.

Я готов доказывать это хоть каждый день, но подозреваю, что после сегодняшней показательной битвы, больше придурков не найдется.

– Это она? – осторожно спрашивает мама. – Та, из-за которой ты улыбаешься?

А я спотыкаюсь. Теперь лгать бессмысленно, и, если честно, совсем этого не хочется.

– Да.

– И она человек. – Мам глубоко вздыхает, словно пытается осознать всю глубину моих слов. – Это ужасно.

Такого я от матери не жду. Хотя чего я, собственно, хотел? Она въерха.

– Ужасно, что она человек? – бросаю я, и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Но мама перехватывает меня за руку.

– То есть печально, – исправляется она. – Потому что наше общество не одобрит подобные отношения.

– Ты хотела сказать – отец их никогда не одобрит.

– И это тоже.

– Мне плевать!

Говорю, и осознаю, что это правда. Мне действительно все равно, что думает общество въерхов, и тем более положить на мнение отца.

– Будь осторожен, сынок, – качает головой мама и целует меня в щеку. – А я поддержу тебя в любом случае.

От ее слов становится тепло.

Я буду осторожен. Буду очень осторожен.

Осталось только заставить Мэйс признать, что ее влечет ко мне с той же непреодолимой силой, как и меня к ней. И если я не ошибся, она никуда от меня не денется. А в остальном…

Чтобы быть с Вирной, мне нужно преступить все законы Ландорхорна.

Или изменить их.