Глава одиннадцатая
10:22–10:25

С другой стороны двери кто-то закончил мою песню.

Я стучу снова. Она отвечает. Она. Сильвия. Я знал, что она будет в зале, как истинная отличница, но это подтверждение меня убивает. Как мне сообщить, что я вернулся за ней? Как сказать, что я вытащу ее оттуда?

Я прикладываю ладонь к гладкой двери. В этом году мы с Сильвией почти не разговаривали. В средней школе она была соучастницей всех моих проделок, и первые два года в старшей школе тоже. Ей удавалось дурачить всех: все считали ее ангелом, даже когда она влюбилась в тощего белого цыпленка.

Когда Мама́ заболела, Сильв стала более серьезной. Прошлое лето она была какой-то тихой и замкнутой. Тогда я и потерял ее. Иногда она смотрит на меня, и мне кажется, что мы живем в разных мирах. Но иногда мы находим друг друга, и тогда я вспоминаю, что значит быть семьей.

Она стучит снова, медленно. Я ощущаю вибрации ладонью. Это другая мелодия, испанская колыбельная, которую пела нам мама, когда мы были маленькими. Песня медленная, печальная и полная надежды. Удивительно, но я улыбаюсь.

Нашу песню прерывает новый выстрел.

Тишина.

Нет. Нет. Нет. Если бы я мог пробить дверь, я сделал бы это. Я прикусываю губу, чтобы не закричать. Нас разделяет пропасть – меня, скорчившегося на холодном линолеуме, и ее там, на потрепанном ковре.

Я тянусь за молотком. Если замок не удается вскрыть, его ломают. Если ударить правильно, пружина откроется. Шум услышат внутри, но мне больше нет до этого дела. Если я не открою дверь, они умрут. Сценарий уже безнадежный.

Я сдерживаю дыхание, расслабляю плечи, беру молоток обеими руками. Мне не выстоять против пуль, но молоток может справиться с этой чертовой дверью.

Я прицеливаюсь и отступаю.

– Стой! – громкий шепот Фарида останавливает меня еще до замаха.

Фарид весь мокрый. Волосы прилипли ко лбу. Он сжимает болторез, наклоняется ко мне, с трудом переводя дух.

– Я слышал сирены. Полиция скоро будет здесь.

Я отступаю. Кончиком рукава вытираю слезы, навернувшиеся на глаза. Наконец-то. Нам нужна полиция. Здесь и сейчас.

– Двери открыты?

Фарид качает головой:

– Только две. Все цепи резать слишком долго, но мы сможем направить людей к выходу. Это лучше, чем ничего.

Я смотрю на двери. Конечно, Фарид не хотел, но его слова меня больно жалят. Он сделал то, что должен был, а я провалился – с треском.

Я забираю у него болторез. Теперь настало мое время.

– Сначала нужно выпустить их отсюда.

Не говоря ни слова, Фарид подходит и сжимает мое плечо. А потом встает у двери и поднимает цепь так, чтобы подхватить концы, когда я ее перережу. Я накладываю лезвия на звено и со всей силы сжимаю их.