Глава десятая
Пять лошадей с девятью седоками, покинув десятинный амбар, очутились посреди посеребренного ландшафта. Снег шел несильный, но успел припорошить поля и деревья белым пушком, по которому плясали длинные язычки лунного света.
Страйкер призывал всадников двигаться со всей возможной скоростью, и ближе к полудню отряд добрался до деревни Басинг. Всю дорогу их сопровождал снег, хоть и мелкий, но жалящий, и все устали и были подавлены, но приблизившись к великолепной усадьбе, воспряли духом даже самые удрученные.
Страйкер сам с восхищением оглядывался по сторонам, когда они преодолели последний поворот, выехав из-за высоких дубов, окаймлявших реку Лоддон и главную дорогу на Басинг. Перед ним показалась арка главных ворот, окруженная внушительными укреплениями. А за этими стенами их ждали огни, приятно потрескивавшие в больших каминах, приглашая отогреть озябшие конечности.
Сама деревенька представляла собой кучку небольших домиков из красного кирпича, разбросанных по обеим сторонам дороги и по обеим берегам реки, стремительно несущей свои воды, несмотря на сильные заморозки. Но величественное здание эпохи Тюдоров возвышалось над крохотной деревенькой, как исполин из книги Бытия. Страйкеру доводилось слышать и прежде, что Басинг - один из самых больших и великолепных замков Британии.
Из северных ворот появились три аркебузира и поскакали навстречу новоприбывшим.
- С возвращением сэр, - коротким кивком приветствовал Лоуренса их предводитель.
Майор кивнул в ответ и снял шлем.
- Спасибо, Симпкинс. Полагаю, у вас тут все тихо со времени моего отъезда?
- Да, сэр.
- Отлично. Мои наилучшие пожелания сэру Джону, - сказал он обернувшись к Страйкеру, - и у нас гости. Капитан Страйкер и его ребята. Они тут по делу чрезвычайной важности. Пожалуйста, уведомите его об их прибытии.
Сэр Джон Паулет, лорд Сент-Джон, граф Уилтшир и пятый маркиз Уинчестер, отнюдь не был счастливым человеком. Восстание он воспринял почти как личное оскорбление. Парламент, большая часть юго-востока страны, основные силы армии и почти всё торговое сословие поддержали мятеж, поливали его зеленые ростки, пока они не разрослись до таких размеров, что сэр Джон со своими сподвижниками оказались бессильны сдержать эту волну. А теперь мятежники набрали армию и сдержали армию короля на ярмарочной поляне возле доселе безвестного Уорикширского холма. Назад пути уже нет. Жизнь, которой так дорожил Паулет, утеряна.
- Я в растерянности, джентльмены, да, в растерянности, - он положил унизанную драгоценностями руку на крепостную стену Басинг-хауса, с силой сжав ее, словно вбирал силу холодного камня.
Страйкер и Форрестер присоединились к дневному моциону маркиза вокруг стен.
- До восстания мне нравилось обходить мою собственность, видит Бог, нравилось. А теперь это смахивает на патрулирование. Боже милостивый, я заступаю в караул. Охраняю собственный дом!
Раскинувшиеся перед ним земли, возможно, кишели пуританской угрозой, но на фоне мрачного пейзажа маркиз выделялся как пестрый попугай, которого Страйкер однажды видел в борделе Шорхема. Паулет был облачен в прекрасный красный дублет, обшитый золотой тесьмой. Его щеголеватый воротник, украшенный пышным кружевом, ниспадал на дорогой латный воротник.
Пока они смотрели на деревню, Паулет изучал каждый дюйм местности, и его светлость напомнил Страйкеру солдата, высматривающего вшей в своих бриджах. Маркиз определенно не исключал возможности внезапного появления на горизонте армии сторонников парламента. За домиками виднелись участки высокой дубравы, а за ней - большая река, несущая свои воды на запад; ее берега окаймляли заросли кустарника и склонившиеся к воде деревья.
- Но до сего момента у вас не возникало каких-либо осложнений, сэр? - спросил Страйкер, проследив за взглядом Паулета. Небольшие соломенные крыши, казалось, растаяли в тонком тумане, устилающем землю.
- Хвала Господу, нет, - ответил Паулет. - Но наша близость к Лондону сильно меня тревожит. Мы как ягненок под заточенным ножом Пима.
После прибытия в великолепную резиденцию Страйкеру пришлось не один раз повторять, что силы Басинга могли оказать неоценимую услугу общему делу, в случае если король Карл отправит подкрепления на стены крепости и для дополнительных патрулей.
- Уверен, что вскорости вы получите свои подкрепления, сэр, - заявил Страйкер. - И сомневаясь, что парламент выделит сколь-либо значимые силы, когда у них на носу целая армия.
Паулет покачал головой.
- Фарнэм пал, Страйкер, - произнес он, его левый глаз слегка подрагивал, - а на юге - Портсмут. Мятежники могут дойти до нас и вернуться за короткий промежуток времени. Лондон вовсе не расстояние. Так что вы понимаете, капитан, несмотря на все ваши благие заверения, если войска не поспешат, то я покойник.
Страйкер промолчал. Маркиз, возможно, и подчинился приказу принца Руперта, начертанному в письме, которое предъявил Страйкер, - предоставить подкрепления для миссии капитана, но он отнюдь не отнесся к приказу благосклонно. В то время, когда он чувствовал, что солдаты нужней всего за его крепостными стенами, Паулет оказался вынужден уступить часть своих сил.
Сама резиденция была построена на месте норманнского укрепления, которое возвышалось над прилегавшей местностью. Отсюда открывался прекрасный вид на дорогу, реку Лоддон, Коудери-Даун к северу и южные холмы.
Паулеты получили старый дом, с его двором и обширными стенами, и расширили усадьбу. К востоку от старых построек находился новый дом. Он был намного больше и величественней первоначальной усадьбы, с внушительными крепостными стенами, окружавшими просторный сад. Оба дома соединялись широкими галереями, превращавшими их в один огромный особняк. В последние месяцы маркиз укрепил свои позиции, построив стены и сторожевые вышки и углубив защитные рвы, окружающие особняк. Он располагал вполне приемлемым отрядом мушкетеров, с новобранцами, завербованными из прилегающих поселений, и небольшим отрядом отличной кавалерии, но его силы были далеки от той внушительной мощи, к которой он стремился.
- При малейшей возможности, - спустя некоторое время добавил Паулет, устремив взгляд на далекий горизонт, - мы могли бы создать массу неприятностей для противника, - он повернулся лицом к собеседнику. - С большим количеством людей, лошадей и пушек это место превратится в занозу, глубоко засевшую в боку сторонников парламента, жаля и обескровливая их. Только подумайте, мы могли бы нападать на пути снабжения, уничтожать патрули и оттягивать их силы с передовой. И когда, наконец, король отважится на смертельный удар... - он остановился, переводя дыхание.
Страйкер кивнул.
- Это место может стать прекрасной базой для наступления на столицу, милорд.
- Так и есть. Но до того, пока будущее юго-востока неопределенно, я обязан перенести войну за эти стены, уничтожая как можно больше круглоголовых. Я не желаю прятаться, - Паулет перегнулся за стену, указав на дорогу. - Как раз в зоне обстрела, - произнес он, просветлев. - Мятежникам наверняка захочется воспользоваться этой дорогой.
- Тем самым, обрадовав вас, сэр, - закончил его мысль Старбак. Он представил себе тот хаос, ливень свинца, которым встретят проходящих солдат, превратив дорогу в бойню.
- Конечно, они найдут обходной путь, - сказал Паулет, - но могу вас заверить, с моей отличной артиллерией им придется сделать порядочный крюк.
Страйкер кивнул.
- Насколько я припоминаю, другие пути непригодны для армии - всего лишь заброшенные тропинки.
- Ко тому времени, когда они их расширят, война уже давно закончится, - добавил Паулет. - Так что, как видите, джентльмены, мне нужно больше людей, больше мушкетов и пушек. А пока я связан по рукам и ногам. Бессилен, - он вздохнул и хлопнул себя по ляжке. - Ладно, достаточно. Давайте напьемся ко всем чертям.
Людям Страйкера устроили прекрасный прием. Сэра Джона интересовали все военные и политические события, развернувшиеся после битвы при Эджхилле. И он сгорал от желания узнать все подробности первого крупного сражения войны. Он аплодировал рассказу о безумной и вдохновенной кавалерийской атаке принца Руперта и печально качал головой при известии о потере сэра Эдмунда Вёрни, знаменосца короля.
- Полагаю, он сражался, как лев, - произнес маркиз.
- Им пришлось отрубить ему руку, сэр, - признал Форрестер. - Даже мертвым он не выпускал из рук знамени.
- Достойный человек, - с легкой завистью произнес Паулет. - Всем нам следует мечтать о столь храброй смерти, - он остановил тяжелый взор на Страйкере. - А теперь, сэр, перейдем к делу. Вы понимаете, что я едва ли в восторге от этого приказа, но в любом случае обязан уважать волю принца. Будет ли вам достаточно трех человек?
Казармы представляли собой низкие деревянные прямоугольные строения. Они лишь недавно были пристроены к огромному особняку, сооружены в спешке, дабы дать кров разраставшимся рядам полка Паулета. Внутри была скудная обстановка, никакого комфорта, лишь ряды соломенных тюфяков.
Именно здесь Страйкер и его люди ожидали прибытия троих новых товарищей. Заминка могла составить час, пока мушкетеры Паулета соберут свою экипировку и оседлают лошадей, но местечко вдали от врага и возможность передохнуть были теперь роскошью, и следовало ценить каждое такое мгновение. Все, за исключением юного Бёртона, прошли с боями одни из самых негостеприимных краев континента и постоянно разбивали лагеря под звездами, ночуя в развалившихся хижинах или стогах сена. Они засыпали на поле битвы, где сон прерывали стоны раненых. Сухая комната с прочной крышей, мягкой койкой и теплым одеялом была настоящей роскошью.
Страйкер лег на спину, заложив руки за голову, и разглядывал балки, прислушиваясь к звукам Басинг-хауса, отдававшимся эхом посреди величественных строений. В своей жизни ему довелось хлебнуть немало горя и боли, он потерял единственного человека, которого любил всем сердцем, убил несчетное количество людей, а некоторых даже подвергал пыткам. А теперь он возглавлял самоубийственную миссию в местности, пораженной предательством и разоренной мятежниками. Но тем не менее, в этом роялистском аванпосте он был доволен, насколько мог себе позволить.
Громкий стук в дверь казармы возвестил о приходе подкреплений Паулета. Страйкер и его товарищи поднялись с коек, и Скеллен размашисто пересёк комнату и дернул дверную ручку, впустив поток света, озарившего помещение.
На пороге стояли три мушкетера, самым старшим из которых был приземистый румяный капрал с волосами свинцового света и усами ершиком. Он находился уже в преклонном возрасте, но сильная грудь и мускулы на руках выдавали в нем крепкого бывалого воина.
- Прошу прощения за опоздание, сэр, - произнес капрал с гнусавым акцентом уроженца Антрима. Он хлопнул по толстой деревянной палке, свисавшей с его ремня как дубинка. - Не мог найти старушку Эгги. А покидать дом без нее - никуда не годится.
Страйкер бросил взгляд на предмет, на котором покоилась сильная и изборожденная шрамами ручища капрала, и понял, что деревянная палка была рукоятью грозного на вид молота.
- Прежде доводилось кузнечить, сэр, - пояснил ольстерец, войдя вместе с приятелями в казарму и отсалютовав своими шляпами. - Но потом я обнаружил, что солдат из меня куда лучше. Но до сих пор не расстаюсь со своей старушкой Эгги.
Капрала звали Морис О'Хэнлон. Он был ревностным католиком и столь же пылким роялистом, что и Паулет. Своих людей он представил как Уэндэла Бранта и Джареда Дэнса. Брант был уроженцем суровых портовых трущоб Плимута худощавого сложения, с глубоко посаженными крохотными глазками, придававшими ему небольшое сходство с грызуном. Дэнс был моложе Бранта, и, возможно, едва переступил черту двадцатилетия, с обритой наголо головой, скорее всего, по причине заражения вшами, и крупными зубами, в которых зияли огромные дыры.
- Хренов ирландец, - пробормотал Скеллен, изучая солдат. - И папист до мозга костей.
Капрал ухмыльнулся, похоже, ни капельки ни обидевшись. Он театрально прижал руку к груди.
- Нож - эта речь для раненого сердца.
- "Тит Андроник"! - восхищенно вскричал Форрестер.
- Он самый, сэр, - кивнул О'Хэнлон.
- Акт первый, сцена первая. Ну наконец-то родственная душа!
- Когда-то мне посчастливилось провести некоторое время в столице, - объяснил О'Хэнлон. - Я не большой знаток, но на нескольких спектаклях мне довелось побывать.
- Вы были в Лондоне? - усомнился Страйкер. - Опасное место для визита, принимая во внимание резню, устроенную на вашей родине протестантам.
Капрал загадочно улыбнулся.
- Я не имею никакого отношения к восстанию О'Нила. Я прибыл в Англию ради женщины. Женился на ней, так вот. Ради нее стоило рискнуть. Мы провели шесть прекрасных месяцев в объятьях друг друга, пока ее не подкосила чума.
- Мне жаль, капрал, - отозвался Страйкер.
- Ничего, сэр, - вздохнул он. - Как бы то ни было, я отправился на юг и присоединился к ребятам маркиза, и вот он я. Охотно готов разить пуританские орды, как еретиков, коими они и являются.
- Мне самому разъяснить ему, что мы протестанты? - обратился Скеллен к Страйкеру. - Или предоставить этом вам, сэр?
- Господь вас простит на сей раз, сержант, - весело произнес О'Хэнлон, - поскольку вы сражаетесь за славного короля Карла. Мы не можем позволить круглоголовым одержать вверх в этой языческой стране, или они перенесут войну за пролив, ввергнув в хаос сторонников истинной веры.
Скеллен притворно нахмурился.
- Капитан, у этого парня, похоже, рот не закрывается. Почему бы не попросить дать нам кого-нибудь другого?
- Потому что я вам нужен, мистер Скеллен. Славные ирландцы в военном искусстве успели позабыть уже столько, сколько английские ублюдки еще даже не узнали, - споро ответил капрал О'Хэнлон.
Страйкер рассмеялся. У него сложилось впечатление, что О'Хэнлон окажется полезен.
Настал полдень, и Страйкер был настроен незамедлительно расстаться с уютом Басинга. Мужчины отправились собирать свою экипировку, и сейчас уже, наверное, в конюшне седлают новых лошадей.
Оставшись в одиночестве, Страйкер вышел из бараков. Он натянул сапоги и бриджи, нацепил клинок, но никакой другой одежды, так как решил искупаться, пока его люди подготовятся к грядущему отъезду.
Казармы находились на конце огромного овального двора Басинга, а на другом стояла глубокая лохань с водой. Зажав в руке рубашку, Страйкер направился на север через двор, который оказался покрыт месивом грязи, где тут же увязли его сапоги.
Страйкер не обращал внимания на насмешливые визги и косые взгляды женщин, шагавших в противоположном направлении. Его изувеченное лицо в те мгновения, когда его не сводила судорога, привлекало женщин, вероятно, создавая образ героя войны, который отнюдь не портили его мускулистые плечи и узкая талия.
Он заглянул за край лохани, надеясь, что вода не превратилась в кусок льда. Вода не замерзла, и, сложив руки ковшиком, он погрузил их в до боли холодную воду и плеснул себе на лицо. Процесс оказался шокирующим, мучительным, но вместе с тем бодрящим, и он несколько раз повторил процедуру, пока не задрожал, чистый и бодрый. Он поспешно натянул белую льняную рубашку, как есть грязную, чтобы унять дрожь.
Они должны были вскорости отбыть, но Страйкер знал, что у его людей уйдет целый час на подготовку лошадей, оружия и провизии, так что решил взобраться на высокие стены и взглянуть на местность, которую им скоро придется пройти.
Дойдя до башни моста, Страйкер беспрепятственно прошел мимо двух часовых и, вскарабкавшись по деревянной лестнице, попал под легкий ветерок на вершине строения.
Башня моста охраняла восточные подходы к усадьбе. Она высилась над главной галереей, соединявшей два дома, и с ее остроконечной вершины Страйкер мог комфортно наблюдать за новой усадьбой, отличавшейся от старой как размерами, так и формой. Она была построена углом, образуя огромную угловатую фигуру, и разделена на два крыла - северное и южное, каждое с отдельным двором.
Страйкер перевел взгляд на высокие стены, окружавшие поместье. Они выглядели не такими грозными, как себе их представлял Паулет. Страйкер видел, как тяжелая артиллерия расправлялась и с более толстыми стенами, и гадал, как долго выстоят эти укрепления против продолжительной бомбардировки. Тем не менее, он подметил, что поместье окружали внушительные оборонительные рвы. Эти огромные, безобидные на вид траншеи, глубоко прорезанные в холмах, сделают атаку чудовищно сложной даже для самых лучших штурмовых отрядов.
Страйкер сам штурмовал и защищал подобные смертоносные рвы и прекрасно мог представить, как отчаянные защитники обрушат ливень артиллерийского и мушкетного огня на копошащуюся массу круглоголовых, застрявших на дне этих канав. Если силам сторонников парламента и удастся пробить бреши в стенах Паулета артиллерийским огнем, то потом им придется бросить людей в пролом, и тут уже роялисты приведут в действие свое оружие, чтобы вбить атакующих в земляные укрепления, где те окажутся в положении крыс в бочонке. Возможно, Басингу и удастся выдержать осаду.
Бросив последний взгляд на север, где безмятежно стояла деревня, быстро несла свои воды река и безмолвствовал лес, Страйкер повернулся к ступенькам, ведущим на слякотный двор. Пытаясь согреться, он спускался через две ступеньки и, достигнув земли, побрел назад к казармам.
Он быстро пересек двор, стараясь не увязнуть в грязи, но внезапно его внимание привлекли раздававшиеся неподалеку взволнованные голоса, звучавшие сердито, как крики ссорящихся грачей.
Слева от него небольшая толпа мужчин и женщин окружила невидимую фигуру в центре, яростно ее толкая и в чем-то обличая. Страйкер подошел ближе. Среди гомона толпы ясно и громко прозвучал чем-то знакомый женский голос.
- Ordure! Ordure!
Странно, подумалось Страйкеру, услышать здесь французскую речь. В английских городах и деревнях к французам не питали особых симпатий. Парламенту удалось поставить в вину королю национальность королевы и тем самым разжечь недоверие и мятеж.
Страйкер привстал на цыпочки, вытянув шею, чтобы определить источник этой суматохи.
- Оставь меня в покое, скотина! - прокричала женщина, на этот раз на английском. Страйкер было решил, что ослышался, но голос был ясным, и он прекрасно помнил этот акцент.
- Дай-ка мне эту лягушатницу! - прохрипел толстяк, пытаясь схватить льняную материю, которую женщина крепко прижимала к груди.
Женщина увернулась, одной рукой сжав ткань, а второй выхватив нож.
- Я прирежу тебя, сучий выродок. Богом клянусь, так и сделаю.
Страйкер протиснулся сквозь толпу, расталкивая людей в стороны. И тут увидел ее. Позже он понял, что она едва ли нуждалась в его помощи, потому что никогда еще клинок не сжимала столь искусная рука. Со скоростью змеи он обнажил свой, но не было никакой необходимости его использовать. Толпа быстро рассеялась, заметив выражение его глаза.
Высокий смуглый солдат и стройная светловолосая девушка остались наедине. Она спрятала дирк в складки своего плаща. Клинок Страйкера вернулся в ножны.
Женщина зажмурилась, а потом, ее синие как Средиземное море глаза округлились подобно луне.
- Здравствуй, любовь моя, - прошептала она.
- Здравствуй, Лизетт, - дрогнувшим голосом ответил Страйкер.
За высокими стенами находилась полоска травы, служившая плацем. А за ней расположилась небольшая рощица, густая и непроходимая, и среди ее ветвей стояли мужчина с женщиной, не сводившие друг с друга пристальных взглядов.
Лизетт подчинилась порыву Страйкера, потащившего ее через высокие ворота к стоящей поодаль рощице. Он не знал, почему выбрал именно это место, просто оно было уединенным, вдали от посторонних глаз и ушей. Они находились достаточно близко к плацу, где-то в ста шагах, и слышали команды инструктора.
- Кто ты? - наконец произнес Страйкер, непроизвольно перейдя на шепот, словно потрясение сдавило ему горло. Он жадно пожирал глазом свою стройную спутницу, не упуская ни малейших деталей ее внешности. Золотистые волосы, ярко сверкающие на фоне осенней листвы, широкие глаза, маленький шрам, пересекающий щеку, изгиб бровей, когда она хмурилась или улыбалась. Она, должно быть, либо плод его воображения, либо привидение. Настоящая женщина из плоти и крови давно погребена в глубинах его памяти.
Лизетт всё еще прижимая к груди кипу ткани, рассматривала Страйкера.
- Прекрасно выглядишь, - наконец произнесла она.
Он медленно покачал головой, и она покраснела.
- Прости меня.
- Простить? - переспросил Страйкер.
Лизетт задумалась на мгновение, пытаясь подобрать нужные слова.
- Знаю, я причинила тебе боль. Да, прости меня.
Страйкер издал горлом странный звук.
- Ты умерла! Ты умерла, Лизетт. Когда-то ты была моей, мы были счастливы, а затем ты исчезла. Утонула. Затерялась в море. Так мне сказали, - он покачал головой, и тут в глазу кольнуло, когда он осознал, что так легко в это поверил.
Лизетт мягко коснулась его плеча.
Резко мотнув плечом, он убрал ее пальцы.
- Я знал, где ты служила. Как кралась по коридорам, вышептывала секреты, лгала, убивала. Меня не должна удивлять еще одна ложь, чего бы она мне ни стоила.
Лизетт нахмурилась.
- Оба мы не святые, разве не так?
Если кто-либо на этой земле и знал о грехах Страйкера, то этим человеком была Лизетт Гайяр.
- Но ты была моей, - произнес он. - А я твоим. Я не подозревал, что твои обязанности станут выше нас. Я даже не подозревал об этом, - он помолчал. - Когда ты ушла, сердце мое было разбито, - просто сказал он, гнев его начал улетучиваться.
- Черт тебя подери, капитан, - неожиданно накинулась Лизетт. - Ты несносный ублюдок. И всегда таковым оставался. Уверена, твои шрамы прекрасно залечились, и я не имею в виду лицо.
- Кругом! - раздался голос сержанта за рощей. - Молодцом, ребята! Мушкет и фитиль остаются в левой руке. Поставьте приклад мушкета к внешней стороне левого сапога. Теперь засыпьте порох!
Уперев мушкеты в землю, солдаты засыпали порох из фляги в ствол. После того как порох был засыпан, каждый стукнул прикладом по замороженной земле, чтобы утрамбовать порох и выудил из карманов и сумок мушкетные пули, которые последуют за порохом.
Одобрительно кивнув, сержант продолжил.
- Теперь заложите пыжи!
Порывшись в сумках, солдаты достали небольшие пыжи. Они загнали в стволы извлеченные ими предметы, слишком занятые, чтобы замечать парочку в густых зарослях.
- Прибить пыжи!
Оставаясь в той же позиции, рекруты достали шомполы из гнезда под стволом и работали ими, пока поверх порохового заряда и пули не были прибиты пыжи. Сержант прошелся вперед, встав перед одним из рекрутов.
- Не держи шомпол за конец, безмозглый ты ублюдок! - заревел сержант. - Если чертово ружье выстрелит, шомпол пробьет дырку в твоей ладони!
Рефлексы Лизетт запоздали, она не сумела увернуться от руки Страйкера, метнувшейся вперед. Он ударил ее по щеке, повалив на палую листву, ее тяжелая ноша покатилась во влажные заросли папоротника-орляка. Высокий солдат бросился вперед, обхватив ее стройную талию ногами и стальной хваткой сжав ей запястья.
- Черт бы побрал тебя, Лизетт! - закричал Страйкер, его серый глаз блестел серебром в тусклом свете. - Да провались ты обратно в ад!
Лизетт плюнула ему в лицо. Он тут же ослабил хватку, и, высвободив руку, она оцарапала Страйкеру щеку. Выругавшись, он отпустил вторую руку, и она сразу же запустила ее вниз, вцепившись ему в пах, отчего он поспешно поднялся на ноги. Лизетт тоже поднялась, сблизившись с отступившим Страйкером, ему лишь оставалось пятиться назад от ее кулаков, метивших ему в голову. Шаг за шагом он отступал, пока его пятки не уткнулись в широкое бревно. Лишившись пути к отступлению, Страйкер низко пригнулся и, поднырнув под удары, схватил Лизетт за талию. Она принялась ругаться, когда он поднял ее в воздух, и он раскрыл было рот, чтобы приказать ей замолчать, но не смог вымолвить ни слова, лишь выдохнул воздух, вырвавшийся из легких. Лизетт залепила ему коленом в пах, боль молотом застучала по всем его внутренностям, и она торжествующе засмеялась, когда Страйкер бросил ее наземь.
Страйкер споткнулся о бревно, полетев в гнилую листву. Лизетт не была привидением. Она была прежней - дерущейся, ворчливой, озорной и роскошной чертовкой, которую он когда-то любил, и хотя он ненавидел ее, Страйкеру хотелось пуститься в песни и пляс под угрюмым осенним небом, потому что она вернулась.
- В ружье, - приказал сержант.
Мушкетеры подняли оружие, приняв положение в ружье. Набрав в легкие воздух, сержант приготовился к последним, наиважнейшим командам.
- Мушкетеры! На изготовку! - его маленькие глазки мгновенно метнулись в сторону ветвей в ста шагах от него, поскольку он заметил там движение, но оно так же быстро исчезло, как и появилось, и он подумал, что его подвели глаза.
- Обдуть фитили!
Каждый солдат перенес фитиль в свободную правую руку и подул на него, чтобы убедиться, что тот тлеет.
- Пригнать фитили к курку! - взревел сержант.
Мгновенно повиновавшись, солдаты вставили фитили в зубцы серпентина.
- Если чей-либо фитиль вставлен не тем концом, я плетью погоню его до самого Лондона!
Угроза оказалась напрасной, так как все мушкетеры вставили фитили тлеющим концом к себе. Взведя курки, мушкетеры перевели серпентин движением по дуге назад, чтобы фитиль коснулся закрытой пороховой полки, проверив, достанет ли он до своей цели.
- Вскинуть мушкеты! - приказал сержант.
Выставив вперед левую ногу, солдаты подняли оружие, уперев приклад в правое плечо.
Проверить шомполы!
Каждый коснулся левой рукой ствола мушкета, дабы убедиться, что шомпол находится в пазу под стволом.
- Дельце плевое, ребята, но если случайно пальнете шомполом, придется попотеть над перезарядкой. А за это время вас в два счета уложат. Открыть полку!
Правой рукой рекруты открыли полки.
- Молодцом! Молодцом, ребята! - проревел сержант под щелканье механизмов. Сделав паузу, он со свистом вобрал в легкие воздух. - Пли!
В едином порыве мушкетеры спустили курки. Тридцать серпентинов дернулись назад, послав тридцать горящих фитилей к тридцати открытым пороховым полкам. Фитили воспламенили затравку, которая в свою очередь подожгла главные заряды, забитые в стволы.
А тем временем, в роще Страйкер почувствовал нажим на живот и, открыв глаз, увидел, что Лизетт склонилась над ним, сжав его бока коленями. Он поднял руку, защищаясь от удара, но его не последовало. Вместо этого Страйкер ощутил нежное прикосновение ее щеки к своей огрубевшей руке, и свет померк, когда ее лицо склонилось ближе. Он смутно осязал прикосновение длинных золотистых прядей к своим вискам и почувствовал теплое прикосновение губ. Он попытался подняться, но Лизетт, прижала ему руки к груди и завалила на спину, не переставая целовать. Страйкер подчинился, опустив ладони ей на ягодицы, утопив в них пальцы, и прижимая ее к себе, наслаждался теплом, проступавшем сквозь ткань бриджей. Рты тесно сплелись, губы и языки извивались, словно продолжая дуэль тел. Клацали зубы, лился пот, раздавались стоны.
Страйкер перекатил ее на спину, пытаясь расстегнуть ее бриджи. Но Лизетт, будучи голодной как хищница, оттолкнула его, заставив подняться, и сорвала с него одежду, прежде чем он раздел ее. Наспех раздевшись, Лизетт бросилась в объятья Страйкера. Ухватив его за шею, она обвила ноги вокруг его пояса и позволила ему приподнять себя, как он делал уже не раз.
Онa слегка повела бедрами вперед, жадно направляя его в себя, и Страйкер прижал ее ближайшему стволу. Под ее спиной яростно шуршала кора, пока они с безудержной животной страстью наслаждались друг другом.
А тем временем на поляне, словно сама природа внимала их страсти, раздался громовой раскат адского извержения.
Гораздо позже, когда мушкетеры ушли и любовники лежали бок о бок на листве, Страйкер почувствовал себя опустошенным. Лизетт, безжизненным взглядом уставившись в спутанные ветки над головой, снова и снова повторяла свои оправдания, рассказывая ему о секретной миссии в Испании, потребовавшей разрыва всех ее связей с Англией.
- У тебя всё равно оставался выбор, - произнес Страйкер, когда она закончила.
- Тебе хотелось, чтобы я сказала своей госпоже, что предпочла ей английского солдата?
- Я бы хотел, чтобы ты сказала своей госпоже, что предпочитаешь затолкать это задание ей в задницу.
- Знаю, что ты хотел бы этого, - тихо рассмеялась Лизетт. - И именно поэтому я не могла тебе рассказать. Понимаешь?
- Ты права, - произнес он через некоторое время. - Я бы тебя не отпустил. А если бы ты проигнорировала мое желание, последовал бы за тобой на край света.
Лизетт присела, застегивая рубашку, которую не потрудилась снять.
- Я любила... люблю тебя, Страйкер, но по-своему.
Он тоже сел.
- И это "по-своему" означает, что ты получаешь со мной удовольствие, когда это служит твоим целям? А когда позовет хозяйка, то даешь мне отставку? Так выходит?
Она не ответила и встала, почти беззвучно отряхивая сапоги и бриджи от комочков земли, превратившейся в кашу после их энергичных движений.
- Почему ты здесь, Лизетт? - спросил Страйкер, наблюдая, как она одевается. Она промолчала, лишь разбрасывая кучу палой листвы и веток, пока не почувствовала под ногами твердую поверхность. Лизетт остановилась и забрала свой пакет. Ткань, в которую он был замотан, развернулась, обнажив дерево.
- Что в шкатулке? - спросил Страйкер.
Лизетт загадочно улыбнулась.
- Ты бы лучше штаны натянул, прежде чем задавать вопросы. Денек прохладный.
Она протянула руку, кончиками пальцев оставив на лбу и на левой стороне его лица Страйкера мягкий отпечаток, следуя изгибам шрама, на который она когда-то накладывала примочки.
Когда она повернулась и пошла прочь, нырнув в лес, Страйкер вскочил на ноги и поспешно оделся.
- Подожди! - крикнул он, неуклюже запрыгав вслед за быстро исчезающей фигурой, пытаясь одновременно надеть левый сапог. - Подожди, Лизетт!
Когда он выбрался на поляну, она уже исчезла.
