Глава 15.4. Нефть в стране текилы

Мексика – латиноамериканская страна, расположенная на юге Северной Америки. Территория Мексики была обжита первобытными людьми (выходцами из Восточной Азии, которые в эпоху заселения Америки перешли северным путем в том месте, где сейчас Берингов пролив, на новый континент) уже в 9–11 тысячелетии до нашей эры – о начале заселения до сих пор спорят ученые. Много позднее, одновременно с началом железного века в Евразии, на территории Мексики сформировалась культура Ольмеков – первое централизованное государство Мезоамерики, про которое нам мало что известно: язык ольмеков не расшифрован.

Во времена, когда в Евразии образовалась Римская империя франков, на территории Мексики процветала высокоразвитая цивилизация майя, а одновременно с нашествием монголо-татар в Евразии земли Мексики заняли кочевники-ацтеки, создавшие свою империю на базе покоренных племен (как и монголо-татары).

В начале XVI века монголо-татарская империя развалилась, и параллельно рухнула империя ацтеков (о причинах краха этой империи мы писали выше), а территория Мексики вошла в состав Испанской империи (о причинах краха которой нами также рассказано в этой книге – вообще империям не везло, и рассказывать об их гибели – дело весьма поучительное).

Через 300 лет на фоне истощения Испании и наполеоновских войн в Европе Мексика получила независимость, которая, увы, не пошла ей в прок – в течение всего XIX века страну раздирали междоусобицы, перевороты и революции, власть менялась в среднем раз в полтора-два года. В середине XIX века Мексика потеряла свои северные территории (чуть более половины начальной площади страны) – США последовательно аннексировали земли, на которых сейчас размещено пять с половиной американских штатов. Во второй половине XIX века Мексика чуть было не была захвачена объединенными франко-англо-испанскими силами, и лишь стечение обстоятельств (победа Севера в гражданской войне в США и начало франко-прусской войны) помогли нескольким национально-освободительным армиям мексиканцев в конечном итоге отстоять независимость страны.

Страна сохранила свой «двунациональный» состав населения (сегодня в стране чистых потомков европейцев около 10 %, чистых потомков коренных обитателей Мексики около 28 % и 62 % метисов), испанский язык и испанскую религиозность – и сегодня более 82 % населения называют себя католиками .

Еще ацтеки использовали нефть, просачивавшуюся сквозь грунт, в медицинских целях. Но до последнего десятилетия XIX века в Мексике нефть не играла сколько-нибудь существенной экономической роли. Промышленное производство нефти в Мексике началось вместе с приходом к власти Порфирио Диаса – бывшего героя партизанских отрядов времен войны за независимость против интервентов, диктатора, правившего с 1876 по 1911 год, который изображал из себя демократа. Именно он (а совсем не Владимир Путин) изобрел и манипуляцию голосами на выборах, и увеличение срока президентства с четырех до шести лет, и использование преемника на один промежуточный срок для соблюдения конституционного правила о запрете занятия должности президента два срока подряд, и в конечном итоге – внесение изменений в Конституцию для дальнейшего пребывания у власти.

Порфирио Диас считал крайне важным привлечение в страну иностранных инвестиций, и в 1910 году в Мексике уже работали нефтедобывающие компании из США и Европы (El Huasteca, Mexican Eagle, Mexican Petroleum Company и другие). В начале века Мексика добилась впечатляющих успехов в разработке полезных ископаемых, заняв в мире первое место по добыче серебра, второе – меди и пятое – золота. К 1910 году Мексика добывала 110 тыс. баррелей в день только с одного месторождения, которое считалось тогда крупнейшим в мире, . Но успехи не шли впрок экономике.

В период правления Порфирио Диаса (кстати, название периодов жизни страны по фамилии диктатора тоже впервые появилось тогда, и «путинизму» на 100 лет предшествовал «порфириат») в стране сформировалась узкая группа олигархов, лично близкая диктатору и сросшаяся с властью (многие из группы были высшими чиновниками). Члены группы называли себя «учеными» («сьентификос») и утверждали, что «исповедуют особые научные методы управления государством». Так или иначе, за 35 лет правления Диаса, несмотря на обилие «национальных проектов» (создавались железные дороги, фабрики и развивалась добыча полезных ископаемых), уровень жизни населения не вырос, грамотность к 1910 году составляла менее 20 %, образование и медицина хронически недофинансировались, детская смертность не упала, количество школ практически не выросло (зато резко выросло количество полицейских – особенно так называемых руралес – набранных из армии и уголовников, которые должны были подавлять потенциальные восстания). Экономика страны быстро концентрировалась в руках «сьентификос» и крупных землевладельцев – в начале XX века 27 % земли принадлежало крупным хозяйствам, 98 % населения не владели землей, при этом более 66 % населения составляли батраки-пеоны .

Правление Диаса завершилось так же, как чаще всего завершаются периоды правления бессрочных диктаторов: в 1910 году началась революция (разумеется, под лозунгом «Землю крестьянам»), и через год Диас бежал во Францию. Именно Диасу принадлежит пророческое высказывание: «Бедная Мексика, ты так далеко от Бога и так близко к США!». Пророчества диктаторов надо трактовать, и этот случай – не исключение: в будущем борьба с религией принесет Мексике немало проблем и будет причиной национальной трагедии, а смягчение позиций по отношению к католицизму совпало по времени с волшебным спасением экономики. Близость же к США станет для Мексики ресурсом наряду с нефтью.

После гражданской войны и революции (по-мексикански долгой, длившейся семь лет и сопровождавшейся парой американских интервенций) в 1917 году страна национализировала все подземные ресурсы. В начале 1920-х годов Мексика впервые почувствовала влияние нефтяных денег на экономику: в 1921 году они сформировали 25 % доходов бюджета, в 1922 году – 31 %. Руководители Мексики в 1920–1930 годы в своих действиях недалеко ушли от типичных каудилистских моделей Южной Америки; разве что резкость антиклерикальных законов (приведшая к тому, что в церквях перестали служить, а за деятельность священников полагалось тюремное заключение) отличала Мексику от южных соседей. К слову, эта жесткость повлекла за собой многолетние массовые волнения, в ходе которых «кристерос» – борцы за права верующих – уничтожали производственные предприятия и светские школы и убивали чиновников и солдат (и заодно местных жителей), а религиозный фанатик даже убил президента Мексики. Восстания «кристерос» крайне отрицательно сказались на экономике Мексики, в том числе на добывающей промышленности.

Но никакие восстания не могли сравниться по ущербу с национализацией недр. После 1917 года нефтяной бизнес начал постепенно уходить из страны. В 1920-х годах иностранные компании остановили разведку и стали постепенно перебираться, в частности, в Венесуэлу. С пика в 200 млн баррелей в год в 1921-м (второе место в мире после США, четверть мирового производства) добыча к 1937 году упала до 50 млн баррелей в год (шестое место в мире).

Как всегда бывает с авторитарными режимами, вместо того, чтобы вернуть частную собственность на недра, в 1938 году мексиканский президент Ласаро Карденас национализировал нефтяную отрасль страны. «Лучше уничтожить нефтепромыслы, чем позволить им мешать национальному развитию!» – провозгласил он с балкона президентского дворца. Толпа восприняла это (достаточно бессмысленное) высказывание с таким энтузиазмом, что устроила импровизированный шестичасовой парад. (Каждый год 18 марта это событие отмечается в Мексике как национальный праздник!) В июне того же года была создана национальная нефтяная компания Pemex, консолидировавшая активы иностранных компаний.

Государственная компания оставалась неэффективной. В 1950–1960-е годы Мексика стала нетто-импортером нефти из-за роста собственного потребления. Собственная добыча не поднималась выше 90 млн баррелей в год . И тут случилось чудо – возможно Бог отблагодарил мексиканские власти за смягчение отношения к религии. В 1971 году было открыто гигантское месторождение «Кантарель».

Месторождение оказалось одним из самых крупных в мире: уже в 1980 году уровень добычи составил 0,7 млн б/д, а к 2000 году поднялся до 1 млн б/д . В итоге одно сверхкрупное месторождение обеспечило Мексике около 40 % всей добычи нефти в 1980–90-е годы и до 60 % добычи в середине 2000-х годов . Доказанные резервы нефти выросли с 6,3 млрд баррелей в конце 1976 года до 16 млрд в 1977 году и до 40 млрд в 1978 году.

Экспорт нефти с 1975 по 1981 год вырос в 23 раза, производство увеличилось с 0,7 млн б/д в 1974-м до 2,7 в 1982-м, при этом цена нефти выросла с 8,8 долл./барр. в 1973-м до 38,2 долл./барр. в 1981-м .

Кантарель стали называть «спасителем страны» (el Salvador del Pais). Мексика, с ее недавно открытыми ресурсами, стала стратегически важным поставщиком нефти, не входящим в картель ОПЕК, и решением проблемы с нестабильными нефтедобывающими автократиями Ближнего Востока. Многие американские нефтеперерабатывающие заводы начали ориентироваться на мексиканский сорт Maya, с высокой плотностью и высоким содержанием серы. Интересно, что бум сланцевой нефти в США – легкой и низкосернистой – потребовал от американцев непростой комбинации: между США и Мексикой осуществляется своп нефти (обмен американской нефти на мексиканскую), так как именно американские НПЗ имеют мощности по десульфуризации, при этом не приспособлены для переработки сланцевой нефти.

В 1976–1982 годах 86 % нефтяного экспорта направлялось США. Но самым важным в сотрудничестве двух стран стала программа «Макиладорас» – перевод в Мексику сборочных и вспомогательных производств из США. История макиладорас началась в 1964 году. Тогда официально завершилась так называемая программа «Брасеро», в рамках которой мексиканцам разрешалось работать в США сезонными рабочими на легальной основе. Чтобы не допустить безработицы в соседствующих с США регионах, мексиканские власти приняли программу приграничного развития (Programa de Industrialización Fronteriza, PIF), обнулив таможенные пошлины на импорт оборудования для предприятий и экспорт готовой продукции. В 1971 году программа была расширена на все штаты Мексики. В 1965 году в Мексике было 12 предприятий макиладорас, к 2006 году их было уже 2810. В 1985-м экспортная выручка макиладорас превысила экспортную выручку от нефти, а к концу века индустрия макиладорас давала 25 % ВВП и обеспечивала 17 % рабочих мест в стране.

Макиладорас сыграли огромную стабилизирующую роль в экономике Мексики, однако не уберегли страну от типичной «голландской болезни». К 1987 году доля поступлений от нефтяной индустрии в бюджете достигла 40,4 %. Налоговые доходы бюджета составляли всего 9,9 % ВВП, существенно меньше, чем в среднем в мире.

Проблемы компенсировались высокими, но неэффективными госрасходами. Мексиканский песо в реальном выражении укреплялся к доллару, снижая конкурентоспособность местной продукции. Цены на многие базовые товары, включая продукты нефтепереработки, регулировались государством и были сильно занижены – в период нефтяного бума правительство продолжало держать их на фиксированном уровне, несмотря на высокую инфляцию. Цены на топливо оставались значительно ниже себестоимости, что приводило к избыточному потреблению топлива и к развитию предприятий, прибыльных только за счет топливных субсидий. Государственная монополия на ресурсы продолжала мешать эффективности: Pemex был постоянным источником скандалов – то в нем обнаруживались огромные растраты, то выплаты несуществующим работникам и подрядчикам, то непрозрачные контракты и коррупционные схемы вывода денег через профсоюз.

А затем наступило decada perdida – потерянное десятилетие. В 1982 году цены на нефть резко упали, и шок платежного баланса потребовал немедленных действий. В августе 1982 года были национализированы банки (Перон сделал это раньше, но с тем же эффектом). Был объявлен дефолт по внешним долгам. Песо девальвировалось. Среднегодовой уровень инфляции в стране в 1980-е годы составлял 100 %, в 1987 году достиг пика в 159 %. Безработица выросла до 25 %. Только к концу 1980-х годов инфляцию удалось стабилизировать. С этого момента развитие Мексики шло по «аргентинскому сценарию».

1 января 1994 года вступило в силу Соглашение о свободной торговле североамериканских стран (NAFTA), подписанное Канадой, Мексикой и США. Доверие к Мексике как экономике существенно возросло. Во время президентской кампании 1994-го президент Карлос Салинас начал традиционно увеличивать госрасходы (дефицит бюджета дошел до 7 % ВВП). Казначейство стало эмитировать номинированные в долларах гособлигации (tesobonos), которые выкупались иностранными инвесторами, так как не несли валютного риска.

Однако скоро начались проблемы. Кандидат от правящей Институционально-революционной партии был убит в Тихуане в марте 1994 года. Одновременно вспыхнуло восстание индейцев в штате Чьяпас, вызванное тем, что в 1992 году в качестве условия для подписания NAFTA в конституцию Мексики внесли изменения, сделавшие возможным приватизацию общинных земель.

Из страны снова начался отток капитала. К декабрю 1994 года валютные резервы истощились. Песо девальвировался на 50 %. Паника перекинулась и на другие развивающиеся экономики, спровоцировав мировой финансовый кризис – так называемый Tequila crisis. Мексика получила помощь от МВФ и США, однако экономика перешла к росту только к концу 1990-х годов.

Кризис 1990-х годов привел к смене структуры власти в стране. ИРП впервые с 1930-х годов потеряла большинство в обеих палатах парламента по результатам выборов 1997 года. В 2000 году ее кандидат впервые проиграл президентские выборы, и партия ушла в оппозицию. На два срока президентами Мексики стали представители оппозиционной партии. Мексика буквально «прошла по краю» – в 2006 году президентом чуть было не стал поддержанный венесуэльским президентом-популистом Уго Чавесом леворадикальный кандидат от Партии революционной демократии (PRD) Мануэль Лопес Обрадор, он проиграл всего 0,54 % голосов. Но смена имен в политике мало дала экономике – попытки провести массовую приватизацию и либерализацию энергетического законодательства и допустить иностранных инвесторов в нефтяную отрасль потерпели неудачу из-за сопротивления в парламенте.

Начало 2000-х годов не было для экономики Мексики удачным. Глобальные и американские инвесторы открыли для себя Китай – предприятия начали переводиться в КНР в ущерб мексиканским макиладорас. В 2000–2004 годах закрылось около трети макиладорас, 150 тыс. человек лишились рабочих мест.

После 2004 года, однако, заработная плата в обрабатывающей промышленности Китая повышалась в среднем на 14 % в год в юанях и почти на 20 % в год в долларах, отражая и рост номинальной заработной платы, и ревальвацию китайской валюты. Средняя заработная плата в мексиканской обрабатывающей промышленности оставалась в долларах довольно постоянной из-за умеренного повышения заработной платы и снижения курса песо. В итоге приблизительно к 2007 году средняя зарплата в Китае стала сопоставима с мексиканской, и после снижения до 11 % импорта в США в 2005-м доля Мексики начала расти, и к 2020 году она составляет уже около 15 %. Этот рост произошел главным образом за счет экспорта электроники, телекоммуникационной и транспортной техники.

Сейчас на Мексику приходится 20 % совокупного американского импорта  автомобилей и автомобильных запчастей, она является вторым по значению иностранным поставщиком после Канады. В 2019 году в Мексике 19-ю производителями было произведено 3,75 млн автомашин (7-е место в мире) против менее чем 2 млн в 2000-м (9-е место в мире).

В результате около трети из более чем 400 млрд долларов в год мексиканского экспорта приходится сейчас на продукцию около трех тысяч предприятий макиладорас, включая крупнейших мировых производителей автомобилей и электроники, что более чем в три раза превышает объем экспортных поступлений от нефти. Основным направлением мексиканского экспорта являются США (73 %), на втором месте – Канада (5,2 %), затем идут Германия и Китай (по 2,1 %).

Рост цен на нефть в середине 2000-х годов снова повысил зависимость бюджета от нефти – до пика в 38 % от всех бюджетных доходов в 2006 году . Однако наличие диверсифицированного экспорта, занятость большой доли населения в высокомаржинальных областях экономики и разумная макроэкономическая политика позволили Мексике достичь макроэкономической стабилизации, низкой инфляции, ничтожного дефицита бюджета, положительного сальдо торгового баланса. Возможно (как ни парадоксально это прозвучит), в 2000-е годы. Мексика не впала в ресурсную зависимость в том числе из-за падения уровня добычи нефти: производство нефти с пика в 3,8 млн б/д в 2004-м  снизилось до 2,0 млн б/д в 2018-м (это уровень 1979 года). Уровень внутреннего потребления нефти в Мексике вырос с 1,3 млн б/д в 1979-м до 1,96 млн б/д в 2014-м , но после 2016-го стал немного снижаться и в 2018 году составлял уже 1,8 млн баррелей в день . Дело здесь не в интенсификации или новых более экономичных двигателях – просто Мексика с 2015 года начала сокращать топливные субсидии, и, как всегда бывает в такой ситуации, оказалось, что нефти требуется существенно меньше.

Падение добычи нефти объясняется просто – «Спаситель нации» истощается, а госмонополия не имеет ни ресурсов, ни технологий, ни мотивации инвестировать в разведку. В среднем Pemex формировал до 40 % федерального бюджета страны, в то время как инвестиции государства в компанию не превышали 5 % ее выручки . Даже после падения цен на нефть в 2015 году доля нефтяных доходов в бюджете страны превышает 19 % – плохая собираемость налогов, низкие налоги на прибыль и подоходные налоги (залог существования макиладорес) оставляют Мексику в состоянии ресурсозависимости.

В 2013 году было принято решение разрешить привлекать иностранные компании в нефтяную отрасль страны. Правда, проведено всего несколько аукционов по предоставлению прав на разработку нефтяных месторождений. Тем не менее один из аукционов выиграла крупная итальянская энергетическая компания ENI – возможно, в будущем добыча нефти в Мексике сможет опять начать расти.

В 2020 году Мексика переживает закат местного нефтяного бума (топливо составляет всего лишь 5 % экспорта, против 37,5 % в 1980 году) и находится среди стран «ниже среднего» уровня экономики. C ВВП более 1,2 трлн долларов и населением в 130 млн человек, скоростью роста ВВП около 1–2 % в год Мексика сильно напоминала бы Россию, если бы Россия не добывала в 5,5 раза больше нефти на каждого жителя – всё же открытость мексиканской экономики, близость к США и способность создать экспортные предприятия «ненефтяной» индустрии дают серьезный положительный эффект. Тем не менее ресурсная ловушка работает и в Мексике: зависимость бюджета от доходов нефтяной индустрии создает существенные перекосы в управлении; ресурсные доходы усиливают неравенство (индекс Джини в Мексике – 45,9 %, почти как в Китае, 48 % живет за чертой бедности) и выталкивают население Мексики в близлежащие США – переводы от трудовых мигрантов в Мексике всего в три раза меньше доходов от экспорта. Медианный доход на душу населения в Мексике в пять раз ниже, чем в другом нефтедобывающем соседе США – Канаде, и в 2,5 раза ниже, чем в бывшей мексиканской метрополии – Испании.

Страна в целом не сильно зависит от нефтяных денег, но зависимость бюджета от нефтяных доходов остается высокой. Неспособность государства создать эффективную систему налогообложения, неразвитые экономические институты, высокий уровень преступности и коррупции, неравенство и бедность – последствия ресурсного бума конца прошлого века.