…«Это безумие», – думал Виктор, наблюдая за тем, как, стремительно вращаясь вокруг своей оси, взлетает сквозь прозрачный воздух гигантское тело его друга, как выстреливают поочередно в летящую параллельно ему девушку его ноги и руки и как парирует ногами его выпады заваливающаяся на спину смуглая фигурка.

Виктор скосил глаза на электронное табло. Минута тридцать семь секунд.

«Невероятно! – констатировал он. – Но – факт».

Бой продолжался уже более полутора минут. Темп достиг такого уровня, что следить за соперниками могли теперь только очень тренированные люди. Ё Чьёр нанесла уже пять смертельных ударов, которые Ё парировал, но как минимум один из них был отбит им с огромным трудом, и буквально в последней стадии – «на волосок от конца». Сам он, однако, не провел ни одного удара из тех, что зовут «поцелуем смерти».

«Жалеет он ее, что ли? – удивился Виктор. – Баба не баба, а тварь такая, что надо ее к ногтю… если сможешь, конечно».

Чьёр снова бросила свое тело ввысь, и Ё Чжоййю метнул свое тело ей вслед. Виктор напрягся и чуть ли не впервые в жизни перескочил за верхний порог восприятия.

«От ужаса, наверно», – отстранение подумал он, не в силах оторвать взгляд от самой фантастической картины, которую видел в своей долгой и богатой впечатлениями жизни.

Медленно-медленно ползло вверх изящное и одновременно смертоносное тело юной Ё. Медленно-медленно поднимался вслед за ней средний Ё. Два метра. Три.

«Этого не может быть!»

Четыре!

«Ну же, ну!»

Пять!

Ё Чжоййю достиг своего предела, и его тело замерло в высшей точке подъема, но тело младшей Ё, взметнувшееся на невероятную, невозможную высоту – «Шесть метров! Сойти с ума!» – начало складываться и забирать вперед.

«Все, – понял Виктор. – Теперь все».

Макс стремительно падал вниз, а сверху за ним неслась младшая Ё, принявшая позу «разящей стрелы». Она атаковала его в то же мгновение, когда ноги Макса коснулись земли. Мгновение, из тех, что быстрее мысли, и Макс оказался лежащим на спине, а дева смерти, оседлавшая его, как будто собиралась станцевать танец любви, взметнула обе руки вверх и…

«Сейчас», – обреченно подумал Виктор. Но девушка неожиданно опустила руки, нагнулась к самому лицу Макса и что-то ему сказала. Секунду ничего не происходило. Тишина в амфитеатре была такой, какой, вероятно, должна быть тишина космоса или тишина посмертных равнин. Потом Макс, лежащий на спине, сказал что-то младшей Ё, и та улыбнулась.

«Господи! – взмолился Виктор. – Что они там делают, черт их побери?!»

Девушка снова что-то шепнула смеющимися губами, и Макс, улыбнувшись ей, ответил, и тогда Чьёр нагнулась еще ниже и поцеловала его в губы…

– Полночь, – сказала Ё и улыбнулась очень странной улыбкой.

– Как быстро бежит время, – оскалился полковник Вараба и потянулся за каким-то засахаренным до полной неузнаваемости фруктом.

– Начался день Айна-Ши-Ча, – неожиданно сказала Цо. – Час первый. Час Йё атр рёй – Божественная Тигрица пришла. – Она ни к кому не обращалась, но Виктор понял, что вокруг него заваривается какая-то очень крутая каша, но понять, в чем тут дело, он не успевал. Мешали винные пары.

– Старший, – Ё смотрела Максу прямо в глаза, – я приглашаю вас в храм Чшарцша’ш! Сегодня, до утренней зари.

Ее голос отзвучал, и над столом повисла тишина.

«Вот оно как!» – изумился Виктор.

«А вообще-то вполне в стиле Жирных Котов, – сказал он себе и добавил с сожалением: мог бы и догадаться». Он посмотрел на Макса, ему было искренне жаль своего друга.

Ё Чжоййю молча дымил трубочкой. На его лице не дрогнул ни один мускул, но Виктор знал, деваться Максу некуда. Сегодня, в день великой богини, и в час преображения, когда Тигрица «идет среди нас», мужчина просто не может отказать женщине, если та приглашает его посетить храм. Любой храм, вот в чем дело. И младшая Ё пригласила среднего Ё в храм.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».

– Слушаю и повинуюсь, моя светлая госпожа, – наконец сказал Ё и чуть склонил голову.

Все. Приглашение принято…

…Он плавно обернулся, вставая и делая шаг навстречу тому, кто заходил ему за спину, и увидел одну из офицеров свиты адмирала Чойя, идущую к нему через широкое пустое пространство, оставленное между столиками. Эта невысокая фигуристая лейтенант не представилась ему при первой встрече – она простояла все время их разговора с адмиралом, подпирая стену напротив, – но он ее запомнил. В Тхолане светлокожие блондинки не то чтобы редкость, но встречаются нечасто.

– Лейтенант Йффай, господин полковник, – щелкнула каблуками блондинка, как если бы они находились на плацу или на палубе крейсера.

– Из каких ты Йффай, лейтенант? – процедил полковник свой вопрос сквозь зубы. – Из ближних или темных?

– Из ближних, господин полковник, – моментально ответила она, «поедая» его глазами, как и предписывает флотский устав.

«А глазищи-то желтые, – отметил Виктор. – Как у волка или… как у кошки».

– Следовательно, ты внучка графа Йффай, – заметил Вараба, которому снова хотелось выпить и… заснуть.

– Так точно, господин полковник, – подтвердила лейтенант. – Дедушка много рассказывал про ваш рейд на Перо.

– Перо, – сказал аназдар Вараба. – Да, там было жаркое дело. Ваш дед был ранен и… Он жив?

– Так…

– Достаточно, – перебил он ее. – Я уже понял, что ты дисциплинированный офицер. Что привело тебя сюда?

– Адмирал хотел, чтобы кто-нибудь проследил за тем, чтобы вы, полковник, снова не исчезли. – Она позволила себе улыбку. – Я вызвалась «опекать» вас.

– Вижу, – бросил он коротко и хотел уже закончить разговор, сказав что-нибудь вроде «честь имею», но не успел.

– Разрешите обратиться, господин полковник! – выпалила девица.

– Ну что еще? – устало спросил полковник.

– Я приглашаю вас, полковник… – «Только не это!» – с ужасом подумал Виктор, – в храм Чшарцша’ш, – закончила она.

– Сегодня? – уточнил полковник, зверея. – До утренней зари?

– Да, – твердо ответила лейтенант Йффай…

Полковник шел, не торопясь и со вкусом рассматривая каждую из мозаик тропы Спутников. По лицу его блуждала тень улыбки. Впрочем, как говорили в Тхолане еще на заре империи, «от улыбки гарретского стрелка умирают даже мертвые».

– О! – сказал аназдар Вараба, останавливаясь напротив «Семьдесят первого совокупления». – Лейтенант!

– Я здесь, – мягко ответила Йффай, подходя к нему. Она по-прежнему была в форме, но шла босиком.

– А что, лейтенант, слабо нам построить что-нибудь эдакое? – осклабился Вараба, рассматривая «акробатический этюд повышенной сложности».

– Флот никогда не отступает, – холодно ответила лейтенант Йффай. – Разрешите продолжить движение, господин полковник?

– Разрешаю, – автоматически сказал Вараба, и Йффай, четко совершив поворот через левое плечо, пошла дальше.

«А девка-то с гонором», – тоскливо подумал Виктор. – А чего ты ждал? – спросил он себя через пару секунд, глядя в прямую спину лейтенанта Йффай. – А чего ждала она? Знала же, с кем связывается. Должна была знать».

– Лейтенант, – позвал он, как мог, мягко. Впрочем, мягкость гарретских стрелков – это когда не сталью по стеклу, а твердым, как сталь, ногтем. – Лейтенант!

Она остановилась и секунду стояла к нему спиной, потом четко, как на плацу, повернулась, вытянулась в струнку – «А хороша струнка!» – отдал должное Виктор, – и произнесла с каменным лицом:

– Слушаю, господин полковник.

– Лейтенант… – Вараба добавил в голос ноты проникновенности и сопереживания (что-то вроде «Ну что, братцы, не посрамим честь мундира?»), что далось ему с трудом, но получилось даже лучше, чем он ожидал (вроде «Я вам, братцы, сейчас не командир…»).

– Я здесь, – сказала она, и это уже было лучше, чем «строевой сленг», который, если честно, надоел Варабе в обеих жизнях.

– Не обижайся, лейтенант. Я знаю, что я сапог, – сказал Вараба, чувствуя, что предпочел бы провести сейчас какую-нибудь десантную операцию, из тех, где уровень потерь оценивается как средний (процентов тридцать, значит), только бы не вести этот разговор.

– Называйте меня Йфф, – попросила она. – Пожалуйста.

– Что же тебе наплел обо мне твой милый дедушка? – спросил Вараба, усилием воли заставляя себя разжимать челюсти во время разговора.

Она улыбнулась:

– Он ничего не наплел. Он только сказал, что вы хороший друг и настоящий солдат. А про рейд на Перо я читала в вашем собственном отчете… а потом в меморандуме аналитического управления флота.

– Э… – сказал Вараба.

– У вас, – сказала Йфф, глядя ему в глаза, – очень лапидарный язык, господин полковник. «Прошли ущелье один-семьдесят пять и вышли к подножию высоты девятнадцать-тридцать два», – процитировала она по памяти.

– Я что-то напутал? – удивился Вараба, вспоминая это ущелье. От воспоминаний потемнело в глазах и свело мгновенной судорогой желудок.

– Нет, – ответила Йфф. – Но… когда был убит командир десанта, командование на себя приняли вы, затем подавили огонь ратай – дедушка был ранен как раз во время атаки на западный склон – организовали людей, вывели их к сопкам и не бросили ни одного раненого.

– Ну и что? – искренне удивился Вараба.

– Вы не понимаете. Вот поэтому-то я и пригласила вас сюда…

– Ты помнишь, как я пригласила тебя в храм Чшарцша’ш? – спросила Йфф.

– Да, помню, – ответил Виктор, который этого не забывал никогда.

– Ци Ё нужен сейчас не добрый дядя Федя, а черный полковник Абель Вараба, такой, каким увидела его на тропе Спутников лейтенант Йффай. Сталь и кровь Аханской империи. Ты меня понял?

– Да, – ответил Виктор. – Кажется, я тебя понял.

Сказать, что он был удивлен? Нет, он не был удивлен. Что-то подобное он в ней подозревал или даже знал наверняка, что оно в ней есть. Вот только увидеть это наяву… Сегодня Йфф смогла коснуться самых затаенных струн его души целых два раза.

– Да, – ответил Виктор. – Кажется, я тебя понял. Спасибо!

В шесть часов вечера Виктор был уже в Питере. Впрочем, это только так говорится – в Питере, потому что от того места, куда он на самом деле прибыл, до города путь был неблизкий.

Однако на этот раз Виктор в Петербург и не собирался. «Присели» в лесу между Пустынью и Толмачево, вышли пешком на дорогу, где их уже ждали машины, и через сорок минут неспешной езды по разбитым насмерть проселкам были уже на «Свечном заводике». По совести говоря, Виктор не был уверен, что в нынешней ситуации им действительно нужны были все эти выкрутасы с двойным кодированием, но в, любом случае, точкам нужны были имена, и они их получили. Другое дело, что временами его брала оторопь от всех этих «вымпелов», «заимок» и «свечных заводиков», которые они щедро наплодили в период бурного роста организации. Но дело было сделано, и старый, давно никому не нужный пионерский лагерь, для приведения которого в божеский вид потребовались в свое время немалые усилия, превратился в точку «Семь», она же пресловутый «Свечной заводик».

Однако бог с ним, с названием. Гораздо важнее было то, что Лужский Порог находился всего в тридцати метрах от западного края точки, и как-то ночью – не иначе как в связи с возведением нового забора – нечувствительно переместился за эту новую, из бетонных плит с колючкой по верху стену, оказавшись, таким образом, на самой территории лагеря. Вот это было главным, остальное – пустяки, даже то, что, несмотря на теоретическую возможность приземлиться прямо на спортплощадку, им пришлось переться «в объезд». Но и для этого, если подумать, имелись веские причины. За последние два дня сюда уже трижды садились транспортные челноки, и, если до сих пор никто ничего вроде бы не заметил, то все-таки береженого бог бережет, не так ли? Черт его знает, это новая русская ПВО, и статистика тоже, как известно, продажная девка империализма, только ведь и продажные девки разные бывают. А ну как русские «короли неба» возьмут да и что-нибудь эдакое углядят?

«Оно нам надо?» – спросил он себя, выбираясь из машины, и привычно усмехнулся тому, с какой легкостью даже в разговорах с самим собой сползал на «простонародный» витиеватый стиль Федора Кузьмича. Однако и бороться с этим он не собирался, во всяком случае, пока. Его игры никому конкретно не мешали, в особенности ему самому, а значит, никакого отношения к делу не имели.

– Ну-с, господа, – сказал Виктор, входя в штабной домик. – Что мы имеем с гуся?

– Шкварки, ваше высокоблагородие, – хмуро ответил Вадик Коновалов, отставляя в сторону чашку с кофе и вставая из-за стола.

В комнате отдыха он был сейчас один, а после того, как сюда вошел Виктор, охрана, что естественно, никого сюда уже и не пустит.

– Тю! – усмехнулся Виктор, нарочито осматривая Вадика с ног до головы. – Ты чего, полковник, такой смурной? Подштанники поменять не успел? Так это ничего, я и подождать могу.

– Но согласись, Федор Ку… Тьфу! – Коновалов и в самом деле едва не сплюнул в сердцах. – Все время забываю! Но ты согласись, Виктор Викентьевич, что после твоих рассказов…

Он развел руками, как бы показывая, что у него даже слов таких нет, чтобы передать, чего он натерпелся, отправившись на короткую прогулку «туда».

Вообще-то Вадик Коновалов был не из нервных, и Виктор это хорошо знал. Просто полковник еще не остыл, вернувшись из довольно головоломной экспедиции в Страну Утопию, вот и выпускал пар, тем более что знал, Виктор – не из тех начальников, кто каждое лыко в строку ставит. Двадцать лет назад, когда для него все только начиналось, Вадик был молоденьким лейтенантом ВДВ, на которого Виктору указал Кержак. И стал он последним, кого они завербовали для тех очень специфических дел, которыми занимался «покойный» генерал Суздальцев. Завербовать-то завербовали, а что с ним, с Коноваловым, делать, уже и не знали, потому что к тому времени дела Федора Кузьмича, считай, сошли на нет, в силу его преклонного возраста и многолетнего отсутствия связи с Легионом. Но не зря говорится, что привычка – вторая натура, и Виктор просто не мог не прибрать к рукам такого кандидата, которому, однако, судя по сложившимся тогда обстоятельствам, уже не суждено было проявить себя в многоходовых операциях и головоломных интригах Смотрящего. Но дела сложились иначе. И, вернувшись со звезд на грешную Землю, Виктор, который никогда ничего не забывал, если, конечно, специально не стирали, о Вадике вспомнил. А вспомнив, и к делу приставил, тем более что Коновалов, пройдя за прошедшие годы и Чечню и Осетию, из лейтенанта между делом вырос до подполковника, закончил академию и таланты свои, из-за которых его, собственно, в свое время и вербанули, развил, вот только применения им нормального так и не нашел. Как раз за год до возвращения Виктора он вышел в отставку и подался в частный бизнес, где ему страшно не понравилось, но деваться было уже и вовсе некуда, вот лямку и тянул. Так что воскрешение «Суздальцева» стало для Коновалова не просто удачей, а, можно сказать, голосом судьбы. Впрочем, если он этого заранее и не знал, то за прошедшие несколько месяцев наверняка уже понял, что чем бы он ни занимался раньше, то была еще не служба, а так, службишка, как говаривал классик русской литературы.

– Но ты согласись, Виктор Викентьевич, – развел руками Коновалов, – что после твоих рассказов…

– Ладно, – легко согласился Виктор, – уговорил, я выдам тебе орден и усиленный паек. Сходил?

– Сходил, – пожал плечами Коновалов, как бы говоря: ворчать я могу сколько угодно, но службу знаю.

– Как было? – спросил Виктор, подходя к столу. – Да ты садись, полковник, пей, кури да рассказывай.

– Да нормально было. – Коновалов не стал рядиться, сел к столу и подвинул к себе чашку с недопитым кофе. – Как ты сказал, так и вышло. Смотрели во все глаза, но трогать не стали.

– Поговорили? – Виктор сел и тут же закурил свою очередную «любимую» трубку, на этот раз голландскую, из бриара.

– Поговорили, – кивнул Вадим и тоже закурил.

– Ну и?..

– Вам пересказать или послушаете?

– Да ладно уж, чего тебе мучиться, – усмехнулся Виктор. – Крути шарманку! Послушаем.

Коновалов вынул из кармана мобильный вычислитель и активировал запись.

– Вас слушают, – сказал спокойный мужской голос.

– Хрусталь передает привет. Могу я говорить с Утесом? – а это уже был голос Вадима.

– Ждите.

– Тридцать семь секунд, – усмехнувшись, прокомментировал Коновалов. – Я ждал всего тридцать семь секунд.

– Здравствуйте, – теперь это был уже совсем другой голос. Что называется, не ошибешься, поскольку новым Утесом оказалась женщина.

– Здравствуйте, – ответил Коновалов. – Вы Утес?

– Да, – сказала женщина вполне серьезно. – Я Утес. А вы Хрусталь?

– Нет, я не Хрусталь, – объяснил Коновалов. – Но я пришел по его поручению.

– Как мне вас называть? – спросила женщина.

– Вадимом Алексеевичем, – ответил Коновалов.

– Хорошо, Вадим Алексеевич. – Женщина явно улыбнулась. – Тогда называйте меня, пожалуйста, Ольгой Сергеевной. Слушаю вас.

– Хрусталь предлагает встречу на высшем уровне. – Вот! Главное было сказано.

– Насколько высоким предполагается уровень встречи? – Женщина не удивилась и не растерялась, что говорило в ее пользу.

«Ну, так ведь дуру на такое дело и не посадили бы!»

– Максимально высокий, – ответил Коновалов. – Участники встречи должны обладать самыми серьезными полномочиями.

– Принято, – женщина приняла пожелание Хрусталя без комментариев, что наводило на мысли, на массу разнообразных и очень интересных мыслей. – Когда, где?

– Здесь, сегодня в полночь. – Коновалов вел разговор спокойно, без эмоций.

– Это сразу ограничивает уровень участников, – предупредила Утес.

– Сегодня в полночь, здесь, – повторил Коновалов.

– Мы должны будем завезти сюда хотя бы палатку и мебель. – Женщина явно помнила условия договора.

– Завозите, – согласился Вадим. – Только не повторяйте прежних ошибок. Времена, знаете ли, меняются.

– Тогда до встречи, – сказал Коновалов. – Да, простите, что не сообщил сразу. Ваш человек у нас. С ним все в порядке, и он сможет в ближайшее время вернуться домой.

– Ну, недурно, – кивнул Виктор, когда закончилась запись. – Совсем недурно. А ты, Вадик, как думаешь?

– Пойдешь? – Коновалов смотрел на Виктора с неподдельным интересом, который и не думал скрывать. И правильно, между прочим, делал, ведь он Виктора знал еще недостаточно, вот и изучал.

– Естественно, – не задумываясь, ответил Виктор, который уже все это десять раз обдумал и для себя решил. – И ты пойдешь.

– Так с вами же вроде Игорь Иванович идет. – Коновалов не возражал, он уточнял. – Или уже переиграли?

– Нет, – усмехнулся Виктор. – Все остается в силе, но на тебя, Вадик, у меня особые планы. Нам ведь там посол понадобится.

– Посол? – удивленно переспросил Коновалов.

– Посол, – кивнул Виктор. – Да ты не бойся, полковник, посла они не тронут.

– Пустое говоришь, – явно обиделся Вадим. – Ясно, что не тронут. То есть теперь я и сам понимаю, что не тронут. Вопрос в другом: ну какой из меня посол?

– Хороший, – улыбнулся Виктор. – Правильный. С правильной ментальностью и знанием жизни, а остальное… Ты за кого меня принимаешь, Вадим? Я что, ребенок малый или авантюрист дешевый?

– Ну… – Коновалов явно опешил от такого напора. – Я просто…

– И я просто, – улыбнулся Виктор, снимая напряжение. – Штат, охрана, все как полагается, и два помощника с бесценным опытом, но несколько иной ментальностью, в придачу. Неужели не справишься?

Коновалов посмотрел на него испытующе, как бы спрашивая, является ли это решение окончательным, помолчал немного, вероятно, уразумев, что так все и есть, и, наконец, кивнул:

– Так точно.

– Ну вот и славно. – Виктор был доволен, что в человеке этом не ошибся. – Тогда так. Сейчас семь, даю тебе два часа на устройство личных дел. Думаю, хватит. Жене скажи, что уезжаешь на месяц, не больше. Я тебе, Вадик, слово даю, через месяц организую вам недельный отпуск, где захочешь. Просто ткнешь пальцем в карту и скажешь, хочу, мол, сюда, и – «сим-сим, откройся». Веришь? Ну и слава богу! Тогда дальше. В девять ровно возвращаешься сюда, в комнату отдыха. Я тебя с помощниками твоими познакомлю и дам общие инструкции. В десять перейдешь в распоряжение секретчиков, коды, каналы связи, ну сам понимаешь. С одиннадцати до одиннадцати сорока отдых в готовности номер один, и выступаем. Все понятно?

– Так точно!

– Не солдафонствуй, Вадик, – мягко поправил его Виктор. – Отвыкай от этого, полковник. Ты теперь посол, причем по рангу как бы и не круче, чем представитель России в ООН или, скажем, «пошел на хрен» в США. Это ты понимаешь?

– Да, – кивнул Коновалов, вставая.

– Чудесно, – еще раз улыбнулся Виктор и, встав из-за стола, проводил Вадима до двери. – Ты теперь персона, Вадик, вот ею и будь.

Коновалов ушел, и Виктор сразу же переключился на другое. Прокручивая в голове только что состоявшийся разговор и примеряя новые обстоятельства к своим уже сложившимся планам, он бесцельно прогулялся по комнате. Скользя равнодушным взглядом по предметам мебели и картинкам на стенах, обошел по кругу «обеденный» стол, потом еще раз, остановился, посмотрел на оставленные Вадимом чашку и вычислитель и, протянув руку, активировал запись. Пока Коновалов и неведомая дама «обменивались любезностями», Виктор взял со стола чашку полковника и, поднеся к носу, понюхал оставшийся в ней кофе.

«Вполне», – решил он и, подойдя к кофейному автомату, сварил себе эспрессо, отметив, между делом, что хозяйственный отдел учел его пожелание, и вместо одноразовых стаканчиков в шкафчике над «кухонным» столом был выставлен нормальный фарфоровый сервиз. Ничего выдающегося, но все равно приятно.

«Они ждали меня? Нет, пожалуй. Они могли только надеяться, что их обращение услышано, и я соглашусь на разговор. Но какие молодцы! – Виктор попробовал кофе и пришел к выводу, что запах и вкус есть вещи нераздельные. – Касторка пахнет плохо, а коньяк – хорошо».

Запись закончилась. Виктор присел к столу и, прихлебывая кофе, просмотрел данные с детекторов, которыми в походе Коновалов был увешан, как елка игрушками, то есть с ног до головы. Как он и предполагал, в отличие от того, с чем им пришлось встретиться десять лет назад, теперь лес вокруг Порога и прилегающая к сторожке местность были буквально утыканы следящей аппаратурой. Но это на беглый взгляд, а что скажут аналитики?

– Доброй ночи! – сказал Виктор, активировав канал связи с разведывательным центром барона Счьо.

– Добрый вечер, ваша светлость, – сразу же откликнулась база «Селена-Си» мягким, «бархатным», баритоном. – К вашим услугам.

– Данные по теме «Страна Утопия» уже обработаны? – спросил Виктор, выбивая между тем трубку.

– Так точно, ваша светлость. – Дежурный аналитик был предельно вежлив, изъясняясь исключительно на третьем уровне выражения, который позволял добавлять, даже к междометиям, должную порцию чиновничьего придыхания, необходимого – по мнению людей этого сорта – при общении с Верховным главнокомандующим, как коричный соус к аханскому салату.

– Итак? – Виктор начал набивать трубку по новой, одновременно продолжая размышлять над тем, как же все-таки эти ребята смогли пробиться через Порог?

– Уровень технического обеспечения в среднем соответствует наиболее передовым технологиям, используемым на Земле-Один, – сказал аналитик, не забыв, впрочем, в очередной раз выразить свое почтение его светлости князю Яагшу и свою радость и гордость оттого, что ему, простому имперскому аналитику, выпала такая честь – говорить с Самим Главнокомандующим лично. – Я бы позволил себе только обратить внимание вашей светлости на то, что, наряду с обычными в таком случае разведывательными методами, были использованы и чисто научные исследовательские методики, включая гравиметрию и микронное позиционирование. Из дополнительных характеристик отдел «И» отмечает наличие сателлита технической разведки на геостационарной орбите и как минимум пяти других сателлитов, предположительно аналогичного назначения, находившихся в указанный период времени в различных фазах прохождения своих орбит, но в зоне прямой видимости.

– Благодарю вас, – сухо завершил короткий разговор Виктор. – Это все, что я хотел знать. Сбросьте подробный отчет на мой личный адрес и на адрес начальника штаба группы «Девять». Мои лучшие пожелания барону Счьо. Конец связи.

«Уровень, – сказал он себе, закуривая. – По уровню недотягивают, но… Научные прорывы, конечно, случаются, но не чаще, чем чудеса. От этого и будем плясать».

– Костя! – позвал он, переключаясь на другой канал. – Кержак уже здесь?

– Так точно, Виктор Викентьевич, – бодро отрапортовал оперативный дежурный. – Ждут в третьем корпусе.

– Отлично. Передай: сейчас буду.

К чести Кержака, ни он и никто из его людей, которых, если не считать Тату, оказалось всего двое, военной формы не надел. Никакой – ни новой, ни старой. Все трое оделись по-деловому: в костюмы-тройки темных тонов и белоснежные сорочки – и были, разумеется, при галстуках. Ни орденов, ни орденских планок не наблюдалось тоже. А Тата соответственно облачилась в деловой английский костюм и выглядела а-ля Железная Маргарет, только была значительно моложе и красивее, и бриллианты на ней были не рядовые.

– Так, – сказал Виктор, оглядев группу «товарищей». – Молодцом! Растете над собой, гражданин Кержак! Еще чуть-чуть, и назначу тебя, Игорь, маршалом.

Он улыбнулся в ответ на скептическую усмешку Кержака и добавил, чтобы уж не оставалось никаких сомнений:

– Все путем, Игорь. Это я погорячился, а ты все правильно понял и поправил старшего товарища. Так что спасибо и…

Но договорить он не успел, глубоко в ухе – так глубоко, что закрадывалось опасение, не провалился ли телефон внутрь черепа, – прошла рулада срочного вызова по личному каналу.

– Прошу прощения, – бросил Виктор собравшимся в комнате людям. – Срочный вызов.

– Слушаю, – сказал он в эфир, переходя на «немую речь» и отходя к окну.

– Здравствуй, Виктор Викентьевич! – Клава, единственная из тех, кто относился к ближнему кругу, упорно продолжала величать его по имени-отчеству, хотя и на «ты», неожиданно, возможно, и для самой себя, вернувшись на полсотни лет назад, к грубовато-товарищескому стилю общения, бытовавшему в Конторе в те годы, когда сама она – по малолетству – называла всех только на «вы». – Извини, что беспокою, но, думаю, что дело того стоит.

Клава, естественно, не извинялась, она просто соблюдала этику деловых отношений.

– Тогда коротко и по существу, – «попросил» Виктор, которому сейчас было не до Клавиных дел, даже при том, что он знал, какими делами занималась беременная герцогиня. – Времени в обрез, сама понимаешь.

– Разумеется, – открыто усмехнулась Клава. – Я понимаю, но мы их нашли.

Занятый совершенно другими заботами, мозг Виктора справился с обработкой сообщения не сразу. Ему потребовалось какое-то время, чтобы окончательно переключиться на Клаву и актуализировать соответствующий контекст.

«Их? Кого, прости господи, „их“? Она что, человеческим языком выражаться разучилась? „Их“, понимаешь… Их?!»

– Их? – переспросил он. – Ты сказала, что вы их нашли?

«Значит, все-таки не сон… Не утренний туман…»

– Да, – торжествующе подтвердила Клава. – Это, несомненно, подполье «земляков», Виктор Викентьевич, и это именно они пытались нас щупать за вымя!

«За вымя? – мысленно усмехнулся Виктор. – Очень образно! Очень».

– Ну если ты имеешь в виду себя, – сказал он вслух, – или Вику, то – да, вас, уважаемые, не захочет подержать за вымя только последний пидор. Ладно, ладно! – добавил он поспешно, услышав, как изменилась тональность ее дыхания. – Считай, что неудачно пошутил. Итак?

– Их трое, – холодно сообщила Клава. – То есть на данный момент мы вычислили троих, и одного из них, представь, я знаю в лицо.

«Ах, как не вовремя!» – Виктор ощутил вдруг ужасную усталость, а ведь ему еще предстояло идти на ту сторону. Вот ведь жизнь! Такое сообщение и именно тогда, когда у него совершенно нет времени.

Чужую активность они почувствовали около двух месяцев назад. Не то чтобы это Виктора очень встревожило. Отнюдь. Дело, как говорится, житейское, и, если кто-то берется строить на Земле организацию такого масштаба, какую начала создавать не так уж много времени назад Лика, надо быть готовым к тому, что соответствующие службы соответствующих государств колебания в нитях раскинутых ими паутин засекут и тотчас придут в возбуждение. А ведь, по совести говоря, и они (все, как один) – и Виктор, между прочим, не без греха – тоже были хороши: спешили, импровизировали, в авантюры различные пускались. Не без этого, да и дилетантизма хватало, не все в их компании были профессионалами, волками, так сказать, подковерной борьбы. Некоторые – та же Лика, например, при всем уважении к ее способностям и талантам – являлись людьми гражданскими или, на худой конец, военными специалистами. Да и планета для большинства – чужая. Учи не учи язык и нравы, все равно где-нибудь да проколешься. А если даже и не чужая? Многие из их компании, та же Лика, например – «Ох, господи! Только бы они вернулись! Только бы выбрались!» – во многих странах оказались впервые, да и в своих собственных, родных – десятилетие полное отсутствовали, а это немало, совсем немало. Жизнь-то на месте не стоит. Вот и следили то тут, то там, а чужие глаза и уши эти проявления неучтенной активности фиксировали и… Выводы напрашиваются, что называется, сами собой. За пять месяцев их собственная контрразведка выявила двадцать девять попыток «проникновения». Кого здесь только не было! Не было, пожалуй, только фиджийской и камбоджийской разведок, но уж ЦРУ, ФСБ, Интеллидженс сервис и Моссад с Сюртэ женераль такой кусок свежего мяса мимо носа пропустить не могли. А ведь существовали еще на голову «пайщиков» и другие дефензивы и сигуранцы, всевозможные контрразведки, всякие там ФБР и прочие Шабаки, и это не считая многочисленных таможенных, фискальных и криминальных служб трех десятков государств, на территории которых строился земной филиал Аханской империи. Тем не менее до сих пор конфликты интересов удавалось оперативно гасить. Кого-то перевербовывали, кого-то и устраняли, не игры на детской площадке все-таки, а где-то просто подметали за собой, не оставляя «пальчиков», позволявших взять их след. Однако одно дело играть в эти игры с земными службами и совсем другое – с профессионалами одной с тобой весовой категории. Вот и Чулкова с его командой даже не заметили, пока он сам в гости не пришел, но и то сказать, Чулков был крайне осторожен, и маленькая организация его работала преимущественно в «пассивном» режиме, а тут… Тут явно проклюнулись птицы совершенно другого полета, и намерения у них, судя по всему, были самые решительные, что на самом деле скорее хорошо, чем плохо, так как позволило их, в конце концов, вычислить и учесть. Два месяца назад Клава, ответственная – среди прочего – за контрразведку, сыграла в колокола громкого боя. Ее люди обнаружили следы чужой высокопрофессиональной активности, притом активности, очевидным образом направленной. Кто-то, хорошо обученный и великолепно оснащенный, пытался выяснить, кто они такие и чем заняты. Естественно, «подозреваемых» было совсем немного: империя, ратай да свои собственные сукины дети из Легиона. Ведь в 1959, 1993 и 1996 годах на Землю кто-то прилетал? И кто этот «кто»? Могли это быть и «земляки», и имперцы, но могли быть и просто оставшиеся здесь случайно, не вовлеченные во внутренние интриги, сотрудники Легиона. Однако кто бы это ни был, работали они чисто, и достать их оказалось совсем непростым делом, но, как говорится, сколько веревочке ни виться, а все равно конец будет. Вот и финал наступил, хотя – как обычно и случается – чертовски не вовремя. Клава «злодеев» в конечном итоге все-таки вычислила, но зато теперь Виктор должен был буквально разрываться между необходимостью крутить дальше уже запущенную и не терпящую отлагательств операцию «Брест-Литовск» и желанием сломя голову нестись к Клаве и начинать срочное потрошение этих неуловимых «инкогнитов».

– Их трое, – холодно сообщила Виктору Клава. – То есть на данный момент мы вычислили троих, и одного из них, представь, я знаю в лицо.

– Кто? – В принципе, вопрос был двусмысленный, но Клава его поняла правильно и ответила по существу.

– Некрасов, Шенквеллер, Готардо… И, разумеется, их люди, – сказала она, вероятно предполагая, что эти фамилии для Виктора что-то говорят. Но он из этих троих знал только одного. Впрочем, и этого оказалось вполне достаточно.

– Некрасов, – все-таки уточнил Виктор. – Это Георгий Николаевич Некрасов? Я тебя правильно понял?

– Да, – подтвердила его догадку Клава. – Он самый.

«Неслабо! – покачал он мысленно головой. – Совсем неслабо!»

Некрасова Виктор знал лично, то есть не то чтобы знал близко, но встречаться приходилось. Георгий Николаевич являлся одним из «мелких» российских олигархов, хотя насколько он мелок, никто на самом деле не знал. Просто Некрасов формально дистанцировался от московских небожителей, представляясь провинциалом и человеком хоть и со средствами, но отнюдь не долларовым миллиардером. Просто хозяин то ли одного, то ли нескольких предприятий в Восточной Сибири. Да еще, может быть, акционер какого-то количества других невразумительного уровня фирм, разбросанных по краям и весям бывшего социалистического отечества, включая сюда и те, что находились по нынешним временам «за бугром», то есть в насквозь независимых Украине, Латвии и Грузии с Казахстаном. Жизнь Некрасов вел неприметную, в политике замечен не был и вообще как бы и не существовал, что теперь – задним, так сказать, числом – было Виктором вполне оценено.

– Кто такие Шенквеллер и Готардо? – спросил он, подозревая, что услышит нечто, очень похожее на то, что знал про Георгия Николаевича, и не ошибся.

– Ален Шенквеллер, – ответила на его вопрос Клава. – Американец из пенсильванских немцев, но живет в Мексике и там крутит свои бизнесы. Александра Готардо – латино, разумеется, и тоже по паспорту американка, но живет в Восточной Европе, конкретно в Венгрии и Чехии. Все трое крайне схожи по модус операнди, то есть нигде не доминируют, к политике отношения как будто не имеют и вообще неприметны. В меру богаты, но ничего сверхъестественного, публичности избегают, и все трое, заметь, Виктор Викентьевич, проклюнулись как раз в середине девяностых. Примерно девяносто четвертый – девяносто пятый годы.

– И кого из них ты знаешь? – спросил Виктор.

– Шенквеллера, – ответила Клава несколько излишне натянуто. Во всяком случае, Виктор что-то такое почувствовал и порадовался даже, что разговор идет по личному каналу, кодирование которого позволяло разговаривать как бы вживую.

– И?.. – спросил он.

– Его зовут Генрих Левингер, насколько я знаю. – Клава не то чтобы стеснялась, но явно была не в восторге от необходимости о нем говорить. – Он из моего призыва. Пятьдесят девятый год. Последнее известное мне звание – Девятнадцатый Седьмой Языка, погиб при невыясненных обстоятельствах в две тысячи девятьсот семьдесят четвертом году.

– Так, – сказал Виктор. – Замечательно, но я пока еще не понял, откуда такая уверенность, что это «земляки»? Ты, Клавочка, уж не стесняйся, дело житейское, сама понимаешь, но я должен знать.

– Да ты уже все понял, Виктор Викентьевич, – усмехнулась Клава. – Так что и добавлять вроде бы нечего. Мы были близки, а потом он «погиб». Компре ву, нес па? Или еще что-то надо объяснять? А насчет «земляков», так он меня в них и вербовал, так что, если с тех пор не перекрасился, то самое оно!

– Все, – заверил ее Виктор. – Забыл.

– Закрыли тему, – согласилась Клава. – Но тут есть еще один момент, Виктор Викентьевич.

– Что за момент?

– Через них, этих троих, я имею в виду, мы вышли еще на одного фигуранта…

По ее голосу Виктор догадался, что услышит сейчас что-то и вовсе сенсационное, но одновременно, как бы краем сознания, отметил один любопытный момент, который, по совести говоря, не был для него уж вовсе новым, но на который он раньше как-то внимания не обращал. Люди из внутреннего круга начали «оттаивать». Более подходящего слова у него для этого феномена не было, но зато оно точно отражало суть явления. Прошедшие многократное кондиционирование, тренированные и жизнью битые разведчики в своем кругу стали потихоньку вылезать из скорлупы тотального абстрагирования, людьми становились. Интонации разные допускали, за лицом и глазами не следили, не говоря уж о вазомоторике. Не чемпионы, в общем, по игре в покер, а нормальные люди с нормальными эмоциями.

«И это правильно, – решил он. – Потому что иначе все мы какие-то фазольты и фафнеры получаемся, а не человеки из мяса и костей. Вот только бы еще Макса ”подрастопить”»…

При мысли о Максе физически сжало грудь, и Виктор поспешил задвинуть это воспоминание куда поглубже, стремительно переключаясь на дела сегодняшние. Он ведь про себя и Макса все уже понял. Лишиться Макса для него было равнозначно тому, чтобы потерять половину себя. Макс, Вика и Лика составляли на самом деле тот крошечный, в масштабах Вселенной, но бесконечно ценный индивидуально, Мир, который, не покривив душой, он мог назвать внутренним миром Виктора Викентьевича Дмитриева.

– Через них, – сказала Клава, – этих троих, я имею в виду, мы вышли еще на одного фигуранта…

– Кто таков? – спросил Виктор.

– Некто Нойман, Карл Нойман из Байреса.

– Тоже девяностые годы? – поинтересовался Виктор.

– В том-то и дело, что нет, – с удовольствием смакуя информацию, ответила Клава. – Во всем остальном точная копия наших друзей, но Карл Нойман вроде бы родился пятьдесят лет назад в Аргентине. Вот только есть у меня, Виктор Викентьевич, смутное подозрение, что Карл Нойман и его папочка Дитмар, родившийся соответственно в Венесуэле, в тысяча девятьсот тридцать девятом году, и его дедушка Конрад, переселившийся в Парагвай в девятьсот двадцать девятом, это одно и то же лицо.

– И не стареет?

– Похоже, что нет.

– Как он с ними связан?

– А он и не связан, он на них вышел почти одновременно с нами и вступил в контакт. Тут мы его и заметили.

– Класс! – восхитился Виктор. – Высший пилотаж! Крути их, Клава, на всю катушку крути! Это ведь какие резервы они должны были скопить! Только, бога ради, Клавушка, – сказал он, заканчивая и без того затянувшийся дольше возможного разговор. – Аккуратненько! Это ведь те еще зубры, их голыми руками не возьмешь.

– Нешто жизни не знаем, начальник, – хохотнула довольная Клава. – Иди, крути свой «Брест-Литовск» и ни о чем не волнуйся. Я просто тебе рассказать хотела, а так справимся.

Первыми в Утопию ушли головорезы полковника Шця. Вообще-то, по всем данным, полковника уже следовало величать герцогом Ця, потому что никого, кроме него, в живых их «серебряной линии» не осталось, но стрелки и командиры, включая и самого Виктора, – вероятно, в силу привычки, – продолжали величать его по-старому, а Шця, что характерно, и не возражал.

– Тридцать секунд, – сухо сообщил штаб операции.

«Полет проходит нормально», – нервы были напряжены, поскольку наверняка Виктор ничего не знал и знать не мог. Он мог только надеяться, что интуиция, которая никогда его не подводила, не обманула и на этот раз.

– Сорок пять секунд.

Все стволы были направлены на Дверь, которую на самом деле «видели» сейчас только Виктор, Кержак и еще трое доверенных людей. А время, медленное, как с похмелья, продолжало неторопливо утекать в бездонную прорву вечности. Разведчики были уже там, а все они пребывали в условно безопасном здесь, но вот душа – душе ведь не прикажешь – тоже ушла уже за Порог, силясь постичь то, что пока не было дано Виктору в ощущениях.

– Шестьдесят секунд. Вторая группа пошла, – сообщил штаб, но это была, в сущности, всего лишь процедурная рутина. То, как ушли на ту сторону еще шесть разведчиков, видели все. На проекциях или мониторах электронных приборов слежения или, как Виктор, вживую, но, так или иначе, событие это незамеченным не осталось.

«А что там?» – хороший вопрос, вот только ответ на него будет получен по прошествии еще одной длинной, как целая жизнь, минуты. Еще целых шестьдесят секунд им всем, оставшимся здесь, предстояло гадать, что происходит там, «за бугром»? Ничего не происходит, или уже разверзся ад и мертвые гарретские стрелки глядят погасшими глазами на чужие коммунистические звезды.

– Девяносто секунд. Третья группа.

На этот раз в никуда ушло звено тактической разведки Флота. Эти, конечно, тоже могли при случае наломать немало чужих костей, но все-таки главным для них было другое – инструментальная разведка и противодействие.

Виктор повернулся к Кержаку и протянул руку:

– Угости сигаретой, Игорь.

Над головой плыла ночь. Звезд видно не было, так как с полудня небо обложило плотными чреватыми влагой тучами, но дождь так и не пошел и, по прогнозу синоптиков с «Селена-Си», до утра не пойдет. За спиной, в жилой зоне «лагеря» было светло, гремела музыка и раздавались «пьяные» выкрики и веселый женский визг. Там – по легенде – набирала обороты очередная корпоративная вечеринка, о проведении которой, во избежание, так сказать, заранее были поставлены в известность внутренние органы в лице одного с половиной милиционера. За близлежащим бетонным забором по кустам и перелескам были разбросаны группы прикрытия, а здесь, перед невидимым проходом в другой мир, было темно и тихо, но народу собралось столько и такого, что увидь кто-нибудь, подумал бы – война.

«Не дай бог, конечно!» Виктор, который уже снова смотрел на Дверь, не глядя, взял из пальцев Кержака сигарету и закурил.

– Сто двадцать секунд. – Из ниоткуда появилась размытая тень связного.

– Чисто, – сообщил с секундной задержкой штаб. – Рыцари!

«Слава тебе господи!» Виктор смотрел, как исчезают за Порогом тяжеловооруженные «рыцари» из отряда огневой поддержки. Через несколько секунд эти терминаторы возьмут под контроль и опушку с «телефонной будкой» и небеса над ними. Конечно, тридцать человек, оснащенных по штату «Дракон» только носимым вооружением, не то же самое, что хотя бы пара-другая штурмовых комплексов, но в случае чего минут на пятнадцать они способны задержать даже массированную атаку на том уровне военной техники, которым – предположительно – располагали контрагенты Виктора.

– Вторая волна! – скомандовал штаб, и за Порог побежали люди из «представительской группы».

Это был сводный отряд из тридцати человек, в который входили в основном гегхские гвардейцы – выбранные, в первую очередь, за свою «славянскую» внешность – разбавленные понемногу гарретскими стрелками и людьми барона Счьо. Были среди них, впрочем, и трое землян: один француз и двое русских, но взяты они были не из-за своего происхождения, а исключительно из деловых соображений.

«Понеслось!»

– Делегации, – объявил штаб. – Готовность номер один.

Виктор бросил через плечо взгляд на «делегатов» и удовлетворенно кивнул. Мысленно, разумеется.

«Готовы».

На той стороне тоже была ночь, и присутствие множества вооруженных людей в погруженном во мрак лесу было совершенно незаметно. Разведчики буквально растворились во тьме среди деревьев и не обнаруживали себя ни звуком, ни движением. Впрочем, ближайших к Порогу бойцов Виктор все-таки почувствовал, отметив с мимолетным удовлетворением, что класса пока еще не потерял.

Сразу за Порогом их ожидал штабной офицер, который молча показал Виктору дисплей своего вычислителя и, выдерживая необходимые для считки информации паузы, быстро перелистнул перед ним несколько «страниц». Ну что ж, предварительные предположения реализовались почти на сто процентов. В трехкилометровой зоне «контакта» находились только делегаты Утопии, обеспеченные умеренной по численности – всего семь десятков душ – охраной. Впрочем, в это число наверняка входила и обслуга, которая, в свою очередь, тоже ведь не с улицы пришла. Зато за пределами радиуса высокоэнергетического оружия и людей было более чем достаточно, там же барражировали и двадцать восемь летательных аппаратов, опознанных как реактивные и винтомоторные самолеты и вертолеты. Сюда же следовало приплюсовать семь сателлитов, национальную принадлежность которых определить пока было невозможно.

«Нормально», – решил Виктор, убедившись, что его люди воздух и землю контролируют с требуемой степенью надежности и даже резервы имеют.

«Нас заметили?» – спросил он через коммуникатор, пользуясь «немой речью», чтобы не нарушать тишины ночного леса.

«Наверняка, – тем же манером ответил ему офицер. – Последние пять минут наблюдается повышенная активность на их кодированных линиях».

«Спасибо, – поблагодарил Виктор, полагавший, что добрые слова нужно говорить не только кошкам, но и подчиненным. – Продолжайте работать».

– Господа! – сказал он вслух, нарочито используя Ахан-Гал-ши. – Прошу следовать за мной. Вперед!

Последнее относилось к офицеру «представительской» охраны, и вся группа сразу же двинулась за ним через лес, направляясь к опушке и просторной палатке, установленной гостеприимными хозяевами рядом с «телефонной будкой». Члены делегации вооружены не были, но зато оснащены по первому разряду. На Викторе, как и на всех остальных, под одеждой была надета тонкая, как шелк, и не обнаруживаемая никакими детекторами – во всяком случае, на Земле-Один – пластиковвая броня. Лазерный заряд она, конечно, выдержать не могла, но пулю – даже пулю, выпущенную с близкого расстояния – держала неплохо. Кроме того, на глазах у него были линзы ночного видения, работавшие и как бинокль-микроскоп с неплохой разрешающей способностью, в ухе – коммуникатор двойного кодирования, а в часах и в паркеровском золотом пере – компактные вычислители с минимально необходимым набором датчиков. Вполне.

Они шли не торопясь и не скрываясь, так что Виктору приходилось специально следить за тем, чтобы шуметь, как гуляющий по джунглям бегемот, но расстояние было невелико, и уже через несколько минут делегация вышла из зарослей на опушку. Здесь уже было светло – вовсю горели переносные лампы, хотя шум генератора, предусмотрительно установленного на противоположном берегу реки, сюда не достигал. Метрах в пятидесяти от последних деревьев была установлена большая штабная палатка с поднятыми сейчас полотнищами стенок, что позволяло просматривать ее насквозь.

«Разумно», – согласился Виктор и, оставив около деревьев всю свою охрану, пошел вперед к группе людей в штатском и в военной форме, одновременно двинувшихся ему навстречу. Они остановились примерно на полпути между палаткой и лесом и несколько секунд молча рассматривали друг друга.

«Прямо-таки встреча на Эльбе!» – усмехнулся про себя Виктор и, сделав еще один шаг вперед, широко улыбнулся в напряженные лица своих контрагентов.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал он громко. – Сердечно рад встрече!

– Здравствуйте, товарищ Хрусталев. – Один из встречавших тоже шагнул вперед и, улыбнувшись, протянул Виктору руку. – Соболев Евгений Константинович, секретарь ЦК ВКП(б).

«Это кому ж он, интересно, наследует? – мимолетно задумался Виктор. – Дзержинскому или Фрунзе?»

– Дмитриев Виктор Викентьевич, – в свою очередь назвался Виктор, пожимая протянутую руку. – Разрешите представить вам сопровождающих меня лиц.

Он выпустил ладонь Соболева и, повернувшись к своим людям вполоборота, начал неспешно называть их по именам и званиям, у кого эти звания, разумеется, имелись.

– Господин Август Йёю, – чуть акцентировав слово «господин», сказал Виктор, с интересом ожидая реакции хозяев, но никакой особой реакции не последовало, а герцог, который сам напросился в экспедицию, сделал полшага вперед и сдержанно поклонился:

– Йёю.

«Ну-ну, – усмехнулся в душе Виктор. – Удар держать умеете. А этот?»

– Баронесса Кээр, – представил он Тату, и жена Игоря Ивановича «благосклонно» улыбнулась мужчинам напротив.

Впрочем, и эта попытка не удалась. Никакого впечатления ее титул на советских коммунистов не произвел, но зато ее улыбка им явно понравилась.

«Бабники, – весело констатировал Виктор. – И это скорее хорошо, чем плохо».

– Генерал Кержак.

– Игорь Иванович, – представился Кержак, присоединяясь к Тате.

– Генерал Алексиевич.

– Геннадий Михайлович.

– Полковник Свания.

– Шалва Георгиевич, – с сильным «грузинским» акцентом сказал Шця и тоже шагнул вперед.

– Полковник Коновалов.

– Вадим Алексеевич. Я был здесь днем. – Отдохнувший Коновалов улыбнулся встречающим, как старый знакомый.

– Я бы не стал драматизировать, товарищи. – Виктор, не торопясь, закурил, видя, что его трубка по-прежнему вызывает у переговорщиков живейший интерес. Было уже три часа ночи, но переговоры, считай, только начались. – Нет, – покачал он головой. – Я бы определенно не стал драматизировать. Какой бы строй ни был у вас или у нас, в его основе лежат базисные принципы экономики, сформулированные, если я не ошибаюсь, еще Карлом Марксом. Деньги – товар – деньги, не так ли?

– Так-то оно так, – улыбнулся в ответ Соболев. – Но вы ведь не будете, Виктор Викентьевич, оспаривать тот факт, что на принятие решений влияют и другие факторы. Геополитические обстоятельства, например, или государственный строй, и ведь есть еще такое вполне человеческое желание сохранения своей независимости.

– Не буду, – ответно улыбнулся Виктор. – Но, с вашего позволения, Евгений Константинович, я отвечу вам с солдатской прямотой, я, кстати говоря, военный, а не политик.

– Я почему-то так и подумал, – кивнул Соболев. – Звание назовете или так оставим?

И он улыбнулся, показывая, что хотя ему и интересно было бы получить ответ на свой вопрос, но можно обойтись и без этого.

– Что-то вроде фельдмаршала, – небрежно ответил Виктор. – Или, может быть, генералиссимуса? Как вы полагаете, герцог!

– Я думаю, – сказал Йёю на своем великолепном русском языке, – ваше звание, учитывая имперские традиции и занимаемую вами должность, следует переводить как генералиссимус.

– Значит, генералиссимус, – легко согласился Виктор, увидев на лицах и в глазах переговорщиков именно ту реакцию, ради которой, собственно, и разыграл с Лауреатом эту дешевую мизансцену. – Но вернемся, если не возражаете, к обсуждаемому вопросу. Итак, геополитика, государственный строй и независимость.

– Совершенно верно, – кивнул Соболев и выжидательно посмотрел на Виктора, как бы спрашивая: ну и что вы, товарищ, который, судя по всему, нам вовсе не товарищ, можете по этому поводу сказать?

– Геополитика – ерунда, – усмехнувшись, сказал Виктор и посмотрел Соболеву в глаза. – Милые бранятся, только тешатся. Все мы люди, Евгений Константинович, а проблемы возникают там и тогда, где и когда существует дефицит – ресурсов ли, земли или хлеба, но – дефицит. Есть еще, правда, рынки сбыта и обыкновенная человеческая фанаберия, простите уж меня за грубое слово, но вопросы геополитики и государственного строя в долговременной перспективе суть вторичны. Посудите сами, товарищи, – Виктор не удержался и сделал-таки известный жест рукой с зажатой в ней трубкой, но оценить его, к сожалению или счастью, могли только некоторые из его спутников. – Посудите сами: есть, допустим, у матери две дочки. Одна любит мальчиков, а другая – девочек, так что ж теперь матери – одну любить, а другую гнать?

– Любопытная мысль, – выслушав его тираду, кивнул Соболев. – Очень. Особенно меня заинтересовал вопрос о матери.

– Согласен, – усмехнулся Виктор, размышляя над тем, как воспринимаются той стороной его усмешки и ухмылки. – Именно поэтому я бы начал отвечать на ваш предыдущий вопрос с конца, то есть не с геополитики и государственного строя, а с вопроса независимости. – Виктор говорил сейчас так, как если бы размышлял вслух. – Еще один житейский пример, если позволите. Вот, допустим, жила-была девушка, а у нее был настырный жених, но даме он не нравился, и выходить за него замуж она не хотела и в результате не вышла. Скажите, пожалуйста, Евгений Константинович, она свободна? Она, эта девушка, совершенно и окончательно свободна?

Судя по всему, ни Соболев, ни его люди к таким переговорам готовы не были, но надо отдать им должное, сориентировались они быстро и играли в эту непривычную для них игру вполне сносно.

– Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. – Губы Соболева раздвинулись в прохладной улыбке, но глаза стали жесткими. – Девушка, которую вы описали, свободна лишь условно. В плане своих личных отношений она свободна, но, как элемент некоторой более сложной структуры, государства, например, она зависит от массы обстоятельств. Вы это имели в виду?

– Да, – кивнул Виктор, ожидая продолжения.

– Но СССР не девушка, – усмехнулся Соболев. – А одно из двух крупнейших и сильнейших государств мира. То есть мы реально свободны, в той, разумеется, степени, в которой мы должны принимать в расчет Англо-Американский союз, ну и, может быть, еще Индию.

– Верно, – не стал спорить Виктор. – Совсем как два здоровых брата-близнеца, отец которых в их отношения не вмешивается.

– На Бога намекаете? – улыбнулся Соболев. – Так мы же, Виктор Викентьевич, атеисты и в Бога не верим.

– Это ваше личное дело, Евгений Константинович, верить или нет, – в свою очередь улыбнулся Виктор. – А что, если он вдруг вернется?

– Даже так? – нахмурился Соболев.

– Именно так, – кивнул Виктор. – Взгляните фактам в глаза, Евгений Константинович. Вы в космос давно вышли?

– В пятьдесят третьем.

– На Луне уже были, конечно, а на Марсе, Венере? – Виктор старался сейчас, чтобы его вопросы не обижали и не задевали, но отдавал себе отчет, что тему он затронул щекотливую. Только деваться-то было некуда. Не тянуть же эту тягомотину с переговорами до бесконечности? Жизнь жестокая штука, и он, Виктор, предлагал этим людям еще не самый худший вариант будущего.

– Экспедиция на Марс состоялась одиннадцать лет назад, – с хорошо скрытой, но от того не менее заметной – во всяком случае, для Виктора – гордостью сообщил Соболев.

– А мы в космос вышли две с половиной тысячи лет назад, – тихо и даже как бы печально сказал Виктор. – Вы ведь так и не смогли открыть эту Дверь? Только Прага, Виченца и Иерусалим?

«Есть!» Он ведь блефовал, догадку свою проверял, но какой бы крепкий мужик ни был Соболев, играть против таких, как Виктор, он не мог. Вот вроде ни один мускул на лице не дрогнул, и взгляд остался спокойным, и дыхание ровным, но тотальному контролю над вазомоторикой секретарь ЦК обучен не был. И раз уж первая догадка оказалась верной, то и вторая могла оказаться правильной. Раз взломать кодированную Дверь они не смогли, значит, фокус не в том, что коммунисты разобрались с физикой феномена, а в том, что они нашли Камень и научились его использовать. Тоже достижение, между прочим, но совсем из другой оперы.

– Сколько артефактов вы нашли, Евгений Константинович? – спросил он и сразу же понял, что снова не ошибся. – Можете не отвечать. Я и сам знаю. Не более трех, и действуют они не везде…

«Вот так!»

– Я не совсем понял, о чем вы говорите, Виктор Викентьевич. – Будь на месте Виктора кто-то другой, скорее всего, поверил бы.

– Да и неважно, – снова улыбнулся Виктор. – Я к тому, что, когда мне понадобилось, я вышел в Амстердаме, а надо было бы, мог и в Калькутте объявиться или в Тамбове.

– В Муравьеве, – поправил его Соболев. – Тамбов уже лет шестьдесят как Муравьев называется.

– Ну, значит, в Муравьеве, – не стал спорить Виктор. – Мы вас завоевывать не собираемся, Евгений Константинович. Не нужно это нам, но я понимаю, что словесные заверения к делу не подошьешь.

– А что, есть, что подшить?

– Есть, – кивнул Виктор. – Вы, товарищ командарм, судя по петлицам, летчик? – спросил он, поворачиваясь к невысокому седому командарму первого ранга, сидевшему справа от Соболева.

– Так точно. – Глаза, похожие на два ружейных дула, повернулись к Виктору, но и только.

– В космических группировках разбираетесь? – спросил Виктор.

– Немного, – холодно усмехнулся летчик.

– Ну вот и славно. – Не прикасаясь к «часам», Виктор отдал команду «немой речью», и над столом возникла небольшая – всего около метра в диаметре – проекция.

– Это то, что происходит сейчас над нашими головами, – сказал он, кивнув на проекцию. – Семь сателлитов, как я понимаю, разведывательных… Ткните мне пальчиком в любой, по вашему выбору, и мы его… – Он замолчал на секунду, как будто подбирал подходящее слово или решал, что бы такое с этим спутником сделать. – Да в общем-то все равно, – сказал он, наконец. – Можно оглушить, а можно уничтожить.

– Этот, – не раздумывая, ткнул пальцем в проекцию летчик.

– Этот, – повторил за ним Виктор и пометил рубиновую точку маркером. – Буржуйский?

– Нет, – усмехнулся летчик. – Наш. У нас с американцами статус-кво. Не стоит его разрушать. Тем более по мелочам.

– Вам виднее, – не стал спорить Виктор. – Будем ронять?

– Жалко, – вмешался в разговор Соболев. – Спутник денег стоит, народных… Но вы, кажется, говорили, что можете «оглушить»? Это на время или насовсем?

– Можно и на время, – кивнул Виктор. – Связывайтесь с центром слежения или что у вас там, через пять минут мы его отключим.

«Отключим? А куда он, на фиг, денется!» – усмехнулся он мысленно, но тут же и подстраховался.

«Отключим?» – беззвучно проартикулировал Виктор вопрос, между тем вежливо улыбаясь хозяевам, которые, естественно, его переговоров слышать не могли.

«Так точно, господин главнокомандующий!» – ответили ему от Порога.

«Ну вот и славно! – выдал он оператору «орден». – Не подкачайте, ребята, и будет нам всем счастье!»