Глава 6
В апреле 1582 года Павел Аркадьевич встречал в Королевце знаменитого Василия Константиновича Острожского, киевского воеводу, владельца огромных земель на Волыни и Галиции. Настолько знаменитого, что Большая Советская энциклопедия посвятила ему две строфы, показывая владельца двадцати шести городков, десяти местечек и тысячи селений истинным православным патриотом. Именно он в начале 1570-х годов основал в нескольких городах Литовского княжества первые школы, где обучали православным и русским предметам, в городе Остроге учредил православную академию. В своё время Павел Аркадьевич забыл о таком возможном союзнике в борьбе за православие и русификацию, но в последние годы информация о ревнителе православия на польско-литовских землях дошла до него. После короткой переписки воевода согласился посетить Королевец и Западный Магадан, своими глазами увидеть православных людей, перевернувших Восточную Европу.
Первые дни приезда Острожского встреча проходила исключительно в экскурсионном духе. Знатному гостю, крепкому мужчине, пятидесяти с небольшим лет, магаданцы показали все свои достижения, от воздушного шара, до типографий книжного издательства. Павел Аркадьевич, в надежде получить влиятельного союзника в Речи Посполитой, показывал всё, говорил исключительно правду, не скрывая внесённых новшеств в примитивные печатные прессы средневековья. Долго объяснял воеводе с присущим тактом опытного преподавателя, что магаданский алфавит не выдумка, а суть русская азбука, избавленная от лишних греческих букв. Посетили высокие гости, естественно, несколько школ, ремесленное училище, университет. Конечно же, стрелял воевода из ружья и револьвера, катался на катере, проехал по железной дороге, или чугунке, как коротко назвали трассу сами строители.
Лишь через неделю, после всех увеселительных прогулок, начался серьёзный разговор Павла Аркадьевича с Василием Константиновичем. Разговор о многом, о неустроенной Литве, где православные жители подвергаются вековому унижению и притеснению со стороны католиков. Острожскому Павел Аркадьевич осторожно намекал, что магаданцы и их союзники – шведы, весьма приветствовали бы смену власти в Речи Посполитой, с католической на православную. Беседа шла тяжело, трудно, слишком многого лишился Острожский при оккупации части своих владений шведами, союзниками магаданцев. Добрая половина земель воеводы отошла шведам после отступления самого Острожского вместе с королём в Гродно. Потому, естественно, к магаданцам Василий Константинович относился, мягко говоря, плохо. Однако особого выбора у воеводы не было, в своё время он успел повоевать и с русскими войсками, и с казаками, вернее, против тех и других. Потому налаживать отношения с Русью и Запорожской Сечью Острожскому было ещё сложнее; в отличие от магаданцев, восточные соседи не шли навстречу князю с дружескими предложениями.
Возможно, Василий Константинович отказался бы и от контактов с магаданцами, но обстоятельства поджимали. Он отлично знал и видел, как с каждым годом всё сильнее дискриминируется православное большинство в Литовском княжестве и Речи Посполитой. В отличие от прежней истории, когда Речь Посполитая победила в Ливонской войне и Стефан Баторий был занят управлением обширных территорий, строил замки и дворцы, сейчас земли бывшего княжества Литовского подверглись огромному давлению. Польский король всеми возможными способами выбивал доходы из городков и вёсок, оставшихся под его властью. Он отчаянно нуждался в средствах, тут было не до строительства дворцов и замков, с литвинов драли три шкуры. В своих владениях, вернее, в том огрызке, что остался от страны после заключения мирного договора, Стефан Баторий бесчинствовал. Метался по небольшому государству, выбивал деньги и рекрутов, засылал послов в соседние страны, вербовал запорожских казаков, в надежде найти достаточно союзников для возвращения потерянных коронных польских земель.
Его сторонники после потери своих владений который год становились всё беднее и беднее, что им определённо не нравилось. Кое-кто из православных дворян перешёл на сторону царя Ивана, получив неплохие поместья в Московии. Другие, в основном католики, отправились в Стокгольм, вымаливать у короля Юхана прощение и возвращение хотя бы части своих бывших владений в оккупированных шведами землях. Самые непримиримые сплотились вокруг короля Стефана в надежде на его воинские таланты, способные вернуть потерянные польские земли. Таланты, конечно, у Батория были, в прошлой истории он не только выиграл Ливонскую войну у Руси, но и захватил неплохие территории. Но тогда не было магаданцев, поломавших всю игру венценосного трансильванца. Турки, активно поддерживавшие Батория при избрании его королём Речи Посполитой, сейчас оказались заняты своими проблемами, организованными коварными магаданскими правителями.
Оставались, конечно, старые союзники Польши, вернее, её привычное наёмное войско – запорожские казаки, раньше воевавшие за польские деньги с кем угодно, хоть с Русью, хоть с татарами, хоть с турками. Но и запорожцы попали под влияние магаданских ружей, с подачи наместника Западного Магадана решили не лить кровь за чужие интересы, а завоевать себе новые земли, расширить владения Сечи и заработать на этом. Опять же многое для запорожцев значило православие магаданцев, их помощь оружием и отношение к казакам, как равным себе, а не слугам и быдлу, кем казаков привычно считали король и его шляхта. С востока владения Батория подпирала Русь, тоже православная, с которой совсем недавно закончилась многолетняя война, принесшая Речи Посполитой полное поражение. Искать там союзников король Стефан не стал бы под угрозой смерти.
Был, правда, ещё один сосед – Священная римская империя германской нации, братья по вере, католики. Но и тут успели всё испортить проклятые магаданцы, подкупив почти всю правящую элиту империи, включая императора Рудольфа Второго, да не деньгами, а проклятым оружием. Дали венграм, сербам, немцам, болгарам и прочим подданным Вены свои ружья, а вместе с ними надежду на победу над Турцией. И надо сказать, не обманули магаданцы имперцев, за четыре месяца возобновления боевых действий турки несли одно поражение за другим, постепенно оставляя захваченные земли Габсбургов. Впервые за долгие десятилетия империя возвращала себе захваченные турками территории, в таких обстоятельствах заводить речь о военной помощи против магаданцев (читай – благодетелей) в Вене было бесполезно. Пока Габсбурги нуждались в магаданских ружьях и патронах, они не рисковали портить отношения с Королевцем.
Третий год Стефан Баторий сидел в Гродно, рассылая грамоты и послов во все стороны, в поисках союзников или денег. Франция год назад обещала помощь, деньгами и наёмниками, увы, нынче король Генрих Третий сам вынужден сражаться, не до помощи дальним соседям, впору самому ружья у магаданцев покупать. Испанцы, всегда охотно помогавшие католикам, нынче не желали портить отношения с Королевцем, закупали там ружья в обмен на пленных гёзов, восхищаясь такой выгодной сделкой. Лишь папа римский, да иезуиты обещали помощь, но, как обычно, тянули время, выгадывая будущие преференции. На них одних и оставалась надежда у Батория, коротавшего время в охоте и строевых смотрах своей куцей армии.
Немногочисленные придворные короля Речи Посполитой, вынужденные прозябать в болотах Припяти и Немана, вместо того, чтобы блистать на балах в Кракове и Львове, начали задумываться. Конечно же, ничего иного, кроме замены плохого короля хорошим, придумать паны и шляхтичи не смогли. И в рядах польско-литовского дворянства начал крепнуть заговор. Пока неопределённый, без ярких лидеров и политической программы, но дело шло к выбору нового короля. Именно потому и пригласили магаданцы Острожского в Королевец, именно об этом и шёл задушевный разговор в замке наместника.
– Василий Константинович, – уговаривал своего гостя Петро, зауважавший литовского боярина после изучения его краткой биографии в изложении Павла Аркадьевича, – у нас много расхождений, но в самом главном – мы союзники. Да, природные союзники, ибо магаданцы и литвины православные, говорим на русском языке, по сути мы все – природные русские люди. Так чего мы ждём? Католики и протестанты всех стран давно объединились и помогают друг другу, лишь мы, православные, молчим и сносим оскорбления от прочих христиан. Подумайте, насколько можно облегчить положение православных людей в Литве, если место Стефана Батория займёт православный король?
– Я не считаю себя вправе, – бравировал своей честностью и неподкупностью Острожский, – не считаю себя вправе претендовать на трон. В Речи Посполитой есть более именитые и достойные люди, нежели князья Острожские.
– Мы не будем спорить по таким вопросам, – вступил в беседу Павел Аркадьевич, стараясь разговаривать тактично, без прямоты, свойственной Петру, – решать вопрос о короле должны подданные Речи Посполитой, а не магаданцы. Но, со своей стороны, готовы помочь избранию православного короля Речи Посполитой всеми возможными способами.
– Да, не только деньгами, – Пётр конкретизировал предложение, – хотя и денег для святого дела не жаль. Кроме денег, мы можем предложить самую эффективную военную помощь в Европе, оружием и советниками. Но для этого надо перестать ходить вокруг да около и начать конкретный разговор.
– Хорошо, – согласился Острожский, убедившись в реальных намерениях магаданцев. – Хорошо, давайте разговаривать откровенно. Что я могу обещать своим сторонникам?
– Ну, шведы захваченных земель не отдадут, это точно. Не будем обманывать избирателей. – Приступил к перечислению предвыборных обещаний наместник. – Однако при заключении союзного договора с Западным Магаданом Речь Посполитая сможет многое получить. Во-первых, беспошлинная торговля с нами, что даст приток недорогих магаданских товаров в вашу страну. Во-вторых, вы сможете вооружить свою армию нашим оружием и с такой помощью расширить территорию за счёт освобождения захваченных турками православных земель – Молдавии, Валахии, Трансильвании, Сербии, вплоть до Болгарии и Греции. Попробуйте подкупить панов великой целью: создание православной европейской империи, объединившей всех славян. Согласитесь, это трудная задача, но, с нашей помощью, достойная и реальная цель. Полководцы, что смогут разгромить турок и принести свободу православным славянам, навеки останутся в памяти людской, обретут истинное бессмертие в сердцах тысяч славян.
– Да, тут есть, над чем подумать, – опешил от размаха своих собеседников Острожский. – Почему вы сами не хотите заняться этим святым делом?
– У нас другая цель – Англия, – не стал скрывать Петро. – Эта страна нам мешает и будет мешать всем славянам в будущем. Потому она должна исчезнуть, не пройдёт и месяца, как магаданские войска высадятся на Острове и захватят королевство Елизаветы.
– Вы не боитесь об этом говорить? – удивился Василий Константинович.
– Нет, – пожал плечами наместник, – чего тут скрывать? Нет в мире силы, способной спасти Англию от разгрома. Пусть хоть сто тысяч наёмников выставит королева Елизавета, её гибель неизбежна. Да, именно гибель, оставлять королеву в живых мы не собираемся. Да, кстати, после захвата Англии мы намерены ввести там православие, полностью искоренить протестантскую ересь и католичество. И язык будет русский, бог даст, управимся за двадцать-тридцать лет, все будут православными на острове. Вот таким образом, Василий Константинович.
– Однако… – покачал головой князь, не зная, как отреагировать на подобные планы.
– Да, наши планы кажутся сказкой, но мы их выполним. – Петро взглянул в глаза князю, уверенно посылая мысленный импульс своей правоты и убеждённости. – Не пройдёт и полугода, как вы убедитесь в этом. Более того, мы собираемся создать огромное православное государство на новых западных землях, в Америке. Там будут разговаривать по-русски, писать на русском языке. В Европе же главная наша цель – восстановление православия и уничтожение протестантства. Ну, ещё изгнание мусульманства из европейских земель, как минимум.
– Дайте мне время подумать. – Вспотевший от всего услышанного князь поднялся из-за стола, направляясь к выходу на подрагивающих ногах. Внутренне он уже согласился с предложениями Петра, оставалось всё просчитать и продумать.
Шаги подбитых стальными подковками сапог гулко отдавались в пустых коридорах губернаторского дворца. Петро и Николай невольно залюбовались великолепной отделкой потолка и стен, позолотой и лепниной, мраморными статуями и картинами, вышколенными охранниками в парадных красочных мундирах а-ля Екатерина Великая. Елена Александровна за два года выстроила великолепный дворец, достойный стать в один ряд с будущими Лувром и Эрмитажем, лишь немного меньше размерами. Ещё один лестничный марш, два поворота, и офицеры остановились в приёмной губернатора. Молодой вышколенный секретарь встал, приветствуя наместника.
– Вам назначено? – Вежливый тон секретаря не скрывал насмешки над солдафонами, как окружение Елены Александровны давно называло наместника со товарищи.
– Нет, мы пройдём без разрешения, – язвительно улыбнулся Николай. Затем прошёл через двойные двери за подполковником, тщательно закрыл за собой, и встал у стены слева от входа.
Петро прошёл через кабинет по ковровой дорожке до рабочего стола, за которым губернатор правила какие-то документы. Отодвинул стул у длинного приставного стола для совещаний, уселся наискосок от Елены Александровны и замер в молчании. Наместник несколько минут сидел молча, положив тяжёлые руки на стол, уставившись взглядом на полированную поверхность столешницы. Женщина писала, словно не замечая незваного гостя, наконец, положила карандаш на стол и официально улыбнулась.
– Чем обязана?
– Что мне с тобой делать? – вопросом ответил Петро, не глядя на собеседницу.
– Ах, вот как? – Елена Александровна незаметно нажала левой рукой на кнопку экстренного вызова службы безопасности. – Меня ты тоже повесишь, как полковника Сюрмеева? Или застрелишь при попытке к бегству, как капитана Ясакова? Когда ты перестанешь играть в солдатики? За пять лет мы выстроили замечательную страну, зачем новая война?
Петро вздохнул, собираясь ответить, но женщина не ждала ответа, она лишь тянула время. Двери кабинета внезапно распахнулись, в помещение ввалились шесть вооружённых револьверами охранников. Николай, оказавшийся за их спиной, пришёл в движение мгновенно, он ждал этого момента. Рукояткой револьвера, зажатого в правой ладони, он ударил двух ближайших охранников по коротко стриженным затылкам. Их тела ещё не успели опасть на пол, как майор с разворота нанёс сильнейший удар ребром левой ладони по переносице третьего охранника. Оставшиеся трое дворцовых увальней только сейчас почувствовали неладное за своими спинами и начали разворачиваться. На полный разворот им не хватило доли секунды.
Николай начал «работать» связку, раскручиваясь на месте. Шаг вперёд с одновременным ударом ближайшего парня коленом в пах. Ай-яй-яй, как должно быть ему больно, пару минут он не встанет с ковровой дорожки, это гарантировано. Ещё шаг, разворот и удар правой рукой в челюсть следующему бойцу, нокаут удался, охранник улетает к стене. Однако Николай этого не видит, он продолжает крутиться в отработанной связке. Вперёд выстреливает правая нога, последний охранник получает сильнейший удар с разворота ногой по затылку, опадает на пол. Майор, закончив разворот, невозмутимо принимается сковывать руки своих противников, доставая из карманов заранее припасённые наручники.
Петро в это время продолжал неподвижно сидеть за столом, спокойно протянул руку с ножом и ловко перерезал телефонный шнур на аппарате губернатора. Елена Александровна побледнела и бессильно опустила руку на трубку бесполезного телефона. Теперь женщина поняла, что проиграла окончательно и осела в кресле, сгорбившись. Оба мужчины с грустью смотрели, как сорокалетняя моложавая деловая женщина за пару секунд превратилась в старуху, разбитую болезнями и невзгодами. Казалось, даже ярко-чёрные волосы поседели, покрывшись пепельным налетом. Лицо губернатора из бледного стало землистым, накрашенные губы потеряли цвет, сливаясь с серой кожей. Руки, бессильно лежавшие на столе, начали подрагивать, постепенно тряслись всё явственнее. Офицеры удивились тому, насколько их испугалась давнишняя знакомая, «боевая подруга», можно сказать.
Наместник с грустью смотрел на женщину, вспоминая, как пару часов назад к нему пришёл Николай.
– Петро, у нас очередной заговор. – Начальник службы безопасности посмотрел наместнику в глаза. – Елена решила отделаться от нас, выступление назначено на следующий день после высадки в Англии.
– Войска? – профессионально поинтересовался подполковник.
– Первый и третий гарнизонные полки, охрана губернаторского дворца, рижский гарнизон полностью. Пять кораблей и два катера. Ну, естественно, вся городская верхушка, в смысле бюргеры и торговцы.
– Что предлагаешь?
Двумя часами позже в зале для совещаний дворца наместника стояла тишина, впервые «старые магаданцы» с детьми сидели в полном молчании. Петро и Николай закончили свой доклад, Елена Александровна облокотилась о стол между ними, мрачно сверлила глазами лица своих друзей и подруг.
– Что скажешь, Елена? – уселся на место Петро.
– В своё оправдание? – съязвила женщина, явно желая устроить скандал.
– Нет, мы тебя не судим. Мы решаем, что делать дальше. – Наместник устало вздохнул, показывая всем видом, как неприятна ему вся сцена. – До сегодняшнего дня было восемнадцать случаев нападений на нас, людей из двадцать первого века, либо попыток бунта. Начиная от десятника Субилая, ударившего ножом Николая ещё в Форт-Россе, заканчивая прошлогодним заговором капитанов, под руководством полковника Пинегина. Но мы сохраняли внутреннее единство и верили друг другу. Сегодня я узнал, что это не так.
– Да, не так! – Истерично вскочила Елена, распаляя себя и всех магаданцев резким голосом на повышенных тонах. – Не так всё идёт!
– Что именно не так? Мы договаривались помочь Руси – мы помогли ей! Договаривались выстроить сильное государство, в котором наведём порядок и двинем вперёд технический прогресс, – мы выстроили свою страну, какую хотели! – Голос Валентина, глядевшего в глаза Елене, был негромким, но каждое слово доходило до слушателей ударом тяжёлого молота. Каждое слово приносило воспоминания о первых ружьях, обороне Форт-Росса, первом выплавленном чугуне, первом выстроенном коттедже, рождённых в шестнадцатом веке детях. Обо всём, что пережили магаданцы вместе, плечом к плечу.
– Да, мы выстроили страну, о которой мечтали, – взяла себя в руки Елена, успокаиваясь. – Мы добились всего, о чём мечтали, нас боятся и уважают все европейские государства. Жители Западного Магадана не знают оспы, голода, угнетения. Наши граждане богатеют с каждым днём, становятся образцом для подражания остальных европейцев. Так и слава богу! Зачем вы снова ввязываетесь в войну? Зачем наши войска нападают на Англию, почему бесчинствуют кипрские пираты? Для чего натравливаем одних европейцев против других, вместо создания объединённой мирной Европы? Мы опустились до немотивированной агрессии, чем мы лучше Чингисхана или Гитлера?
– Но, Елена Александровна? – С места поднялся обычно молчаливый инженер Корнеев. – Вы разве забыли, что принесёт англо-протестантская культура миру? Десятки миллионов уничтоженных индейцев и индусов, две развязанные мировые войны, апартеид, концлагеря, атомная бомба, в конце концов, те же Югославия и Украина? Да нас самих недавно хотели убить именно англичане!
– Сядь, Сергей, Елена не глупее нас с тобой, и память у неё отличная, – устало попросил Петро. – Полагаю, ей просто хочется покоя, и она поверила, что европейцы нормальные люди. Так?
– Да, я хочу покоя, хочу жить в своём уютном городе, хочу торговать с европейцами, а не воевать. – Устало опустилась на стул губернатор. – Я считаю, что изменения курса развития европейской цивилизации можно добиться мирным путём, через торговлю и обучение молодёжи в нашем университете. Через совместные промышленные предприятия можно связать Европу в единую экономику, избавив от будущих столетий европейских войн.
Николай поднялся со стула и медленно прошёлся по залу, он уже рассказал наместнику, что все учительницы поддерживают своего бывшего завуча, женщины хотят спокойствия и уюта. Благо, с деньгами проблем нет и каждый «старый магаданец» в силах исполнить любое своё желание, каким бы затратным оно не было. Однако майор не успел выяснить отношение к «заговору губернатора» других магаданцев. Ясно, что Павел Аркадьевич будет с Леной, но кто ещё хочет тишины и покоя? Сейчас Николаю с Петром предстояла битва за умы и души магаданцев, поскольку отменять высадку в Англию они не собирались. Пока офицеры были уверены лишь в Валентине, теперь к вероятным союзникам попал Сергей, на котором держалась вся моторная промышленность. Кто ещё поддержит офицеров?
– Озвучу свою позицию… – Пётр встал перед друзьями, демонстрируя открытые ладони. – Я не согласен с Еленой, но не буду ей мешать. Просто, вместе с экспедиционным корпусом мы всей семьёй отправимся в Англию, чтобы начать там всё сначала.
Вместе с Николаем мы перевезём на остров часть оборудования, тех мастеров, кто согласится на переселение. Семьи солдат и офицеров, что пожелают перебраться на остров, переправим позже, как и все детские дома. Чтобы не случилось волнений, я предлагаю назначить Елену новым наместником Западного Магадана, создав преемственность власти. На острове нам, как я понимаю, придётся образовывать отдельное государство, чтобы не мешать вашему счастью. Далее, надеюсь, что Королевец будет нам поставлять боеприпасы и порох, как минимум, в ближайшее время. Ну, и торговать предлагаю беспошлинно. Делить нам нечего, враждовать я не собираюсь, надеюсь на дружественные отношения в будущем. Вот так.
– Предлагаю провести цивилизованный раздел имущества, – вступил Николай, – чтобы не получилось, как при распаде Союза. Кипрский гарнизон мы берём на своё содержание, как и три четверти военного флота. Для прикрытия Балтики вполне хватит катеров, все это знают. Учитывая мирные стремления Чистовой, уверен, что армию кормить она не собирается, потому мы предлагаем оставить в Западном Магадане только четыре полка, остальные будем готовить к переезду.
И думаю, стоит сделать перерыв, обговорить в частном порядке наш «развод». Будем считать, что часть магаданцев переселится в другое место, как это уже было при переезде с Урала в Европу. Но мы по-прежнему друзья и единомышленники.
Во время получасового перерыва мужчины и женщины оживлённо шушукались, переходили друг к другу, спорили и уговаривали. Николай, аки змей-искуситель, вился вокруг молодёжи, расписывая им перспективы путешествий по южным морям, по нетронутым джунглям, невиданных зверей и птиц, несметные сокровища далёких морей. Женщины окружили Елену, утешая её, и громко рассуждали об авантюризме солдафонов. Петро не поддавался на провокации, он вместе с Павлом Аркадьевичем обсуждал будущие действия обеих дипломатий, кто станет преемником заключённых договоров и в каких рамках. Анатолий, выбрав минуту, когда командир остался один, подошёл к нему.
– Извини, Петро, я своих детей и жену не брошу, останусь в Королевце.
– Нормально, – похлопал его по плечу подполковник, – лучшего безопасника для Западного Магадана и желать не надо. Да не тушуйся, нам ещё не один год вместе сотрудничать, будем помогать. Надеюсь, у Елены хватит ума сохранить дружественные отношения с нами.
После перерыва произвели окончательное размежевание магаданцев. Как и ожидалось, «солдафоны» оказались в меньшинстве. С Петром и Николаем в Англию решили отправиться супруги Корнеевы и Валентин с женой. Зато молодёжь поразила своих родителей, помимо Макса Глотова, радиотехника, решившего отправиться в Англию, на запад изъявили желание отплыть практически все старшие дети «старых магаданцев», как парни, так и девушки. Скандалов изумлённые родители устраивать не стали, надеясь уговорить детей дома. Благополучно пройдя самый опасный момент разделения, мужчины и женщины приступили к «разделу имущества», засидевшись за этим занимательным делом допоздна.
Оставшийся месяц до высадки оккупационных войск на Остров прошёл в спорах, уговорах, агитации, откровенном подкупе мастеров и рабочих. Инженеры ругались, отстаивая оборудование и станки, командиры делили казну и недвижимость. Офицеры агитировали на переезд лучших мастеров и рабочих, решали с перевозкой семей «своих» бойцов, с продажей губернатору оставленных домов и хозяйства. Многие из переселенцев разбирали свои дома и готовились к перевозке скотины, благо, своего и шведского флота хватало, а деньги на перевозку шли из казны Петра. Всё же, до крупных скандалов не дошло, магаданцы по-прежнему считали друг друга близкими людьми и друзьями. И раздел имущества порой шёл по-братски, переходя в устные договорённости и гарантии, с приглашением в гости. Николай же, не поддаваясь благостным чувствам, не спускал глаз с губернатора, опасаясь провокации или женской пакости напоследок.
За неделю до отправления экспедиционного корпуса в Англию Петро официально назначил Елену своей преемницей на посту наместника Западного Магадана. Церемонию продумали и провели в лучших традициях средневековья, с шествием через весь город в богатых одеяниях, с благословением священников, с передачей символов власти, которыми выступил скипетр и книга. В книге был откорректированный вариант Конституции и свод Законов. Елена согласилась придать Западному Магадану статус несословного государства, с единственной государственной религией – православием. Остальное оставалось на её совести, подполковник не стал даже разговаривать на непринципиальные темы, понимая, что Елена всё переиграет после его отъезда.
После официального вступления в должность наместника Елена Александровна назначила губернатором своего ученика, молодого и толкового выходца с Урала. В честь своего назначения новоявленный наместник устроила трёхдневные народные гулянья с карнавальным шествием и аттракционами. Знала бывший завуч, как народную любовь заслужить, не пожалела угощений из своих закромов. Пока новая метла выметала всё по-новому, офицеры грузили войска и оружие на корабли, проверяли запасы. Петро очередной раз инструктировал командиров подразделений и капитанов кораблей. Благо, удалось связаться по радио с американской экспедицией, успешно заложившей четыре острога, высадившей мастеров и войска на берег Северной Америки. Петро дал им команду при возвращении сразу заходить в порты западного побережья Англии, для передачи координат созданных поселений, куда будут нацелены перевозки пленников, захваченных в Англии.
И вот пришёл долгожданный день отправки войск к оловянному острову. Магаданские полки бодро грузились на корабли, солдаты уж предвкушали трофеи и подвиги. По замыслу высадку планировали сразу в восьми местах на всём побережье Англии, от Сандерленда и Гулля, через залив Уош, Дувр, Портсмут и так далее, до Ливерпуля. Высаживались экспедиционные войска группировками в один-два батальона, в зависимости от наличия городов в районе высадки. Уже на Острове, батальоны разделялись на полуроты, с приданными пушками, был учтён опыт зачистки Крыма. Меньше недели ушло на морскую часть операции, на Балтике и Северном море не нашлось желающих помешать огромной магаданской флотилии. Пролив Па-де-Кале блокировался шестью парусно-винтовыми шхунами, с берега захваченного острова им помогали пять наблюдательных воздушных шаров и пять же катеров. Собственно, патрулирование Ла-Манша оказалось необходимым лишь в первую неделю интервенции, пока магаданцы не поставили под контроль все порты и побережье бывшего королевства.
«Освободительной поход», как во всех письменных источниках магаданцы позже обозначили высадку своих войск на Остров, прошёл в полном соответствии с планами командования, без потерь со стороны десанта. Тем более что высадку активно поддержали представители всех европейских стран, так сказать, добровольцы. За зиму, узнав о предстоящей войне магаданцев с англичанами, в Королевец пришли свыше пяти тысяч наёмников и любителей наживы со всей Европы. После жесткого отбора, из них Петро сформировал четыре полка, три пехотных и один кавалерийский. Воевать собирались наёмники за плату, но своим оружием представляя все европейские нации. От испанцев, французов, немцев до венгров и поляков. Борцы против незаконной королевы, против оккупации славян-скандинавов, против еретиков, против Империи Тьмы, но, последний термин будет использован как-нибудь позже, при более сложном противнике. Потому как английские хлопцы сопротивлялись высадившимся на остров магаданским войскам из рук вон плохо, не идя ни в какое сравнение с турками и татарами.
Магаданские войска без потерь сбили первое сопротивление береговой или портовой охраны, где она была. Затем легко и с песней начали прочёсывать заранее определённые квадраты территории. Попутно устанавливали на земле бывшего английского королевства «Советскую власть», точнее «Магаданьску Раду». Немногочисленные попытки местных баронов собрать войска для отпора результатов не дали, бо́льшая часть наёмников и баронских дружин второй месяц находилась в Лондоне, защищала столицу королевства. А оставшиеся в провинции войска не претендовали на какую-либо воинскую силу. Возможно, английская армия, собранная у Лондона, успела бы к месту высадки магаданцев, если бы оно было единственным. Но замысел Петра вполне удался, магаданская флотилия входила в пролив Па-де-Кале огромным спрутом, вытягивая транспортные десантные корабли щупальцами по всему побережью.
Правда, объединённая английская эскадра из сорока шести кораблей (предыдущие потери сказывались) попыталась остановить магаданцев, встретив их в самом узком месте Английского канала. Англичане ещё не знали, что к моменту встречи флотилия уже уменьшилась на четверть, отправив десантные корабли к восточному побережью Острова. Но и оставшихся в распоряжении адмирала Хесселя сил вполне хватало для спокойного расстрела англичан. Когда на горизонте показались паруса английской эскадры, Хессель выстроил свои корабли широкой сетью. В авангарде магаданской флотилии, выстроившись пехотной цепью, шли самоходные суда, вооружённые дальнобойными орудиями. Шли ровно, невзирая ни на какой ветер, словно линия охотников, прочёсывающих болото в поисках пернатой дичи.
Всего семь новых самоходных кораблей, всего семь магаданских новинок, вооружённых пятью стодвадцатимиллиметровыми орудиями каждая. На одном из них, в центре строя, находились Хессель и Петро, рассматривая приближавшийся флот в подзорные трубы. Адмирал Дрейк, выбивший у королевы-девственницы право на командование эскадрой, не рискнул ударить в лоб магаданцам, даже имея четырёхкратное превосходство в линейных кораблях. Пользуясь попутным ветром, корабли английского флота ушли к норд-весту на подходе к линии врага. А в паре миль от магаданцев Дрейк направил эскадру на ближайший фланг вражеской эскадры. Замысел англичан не удивил Хесселя – напасть на противника не в лоб, а вдоль фланга, увеличивая и без того кратное преимущество. Вполне логично и разумно, если бы речь шла о равных по характеристикам кораблях и орудиях.
Хессель передал по радио необходимые команды, и сражение началось. Магаданцы начали стрелять все сразу, даже те корабли, что отстояли от врага на четыре мили. Одновременно сеть загонщиков начала заворачиваться, охватывая корабли англичан с востока. То, что двигаться пришлось против ветра, никого из магаданских моряков не смущало, паруса кораблей были давно спущены, чтобы не мешать манёвру. Первый английский корабль взорвался через три минуты после открытия огня. Затем Хессель уже говорил в рацию без перерыва, управляя огнём своих кораблей-убийц. Так назвали магаданскую эскадру выжившие английские моряки после этой бойни, отправившей на дно тридцать с лишним кораблей её величества Елизаветы за неполный час. Правда, меньше десятка англичан умудрились уйти, бросившись бежать в первые минуты сражения. Среди них оказался, как позднее выяснилось, сам доблестный адмирал Дрейк.
После шестого потопленного вражеского судна Петро не выдержал, произнёс непонятную для Хесселя фразу: «Это вам не испанская армада, пиратам недоделанным!» Давно говоривший по-русски адмирал не понял, причём тут испанцы и пираты, но смысл слова «недоделанный» в речи магаданцев он знал. И со свойственным ему северным юмором ответил подполковнику, что скоро доделает оставшихся англичан. Но, как выяснилось, часть эскадры противника успела скрыться, да так далеко, что нашли её через несколько лет и в другой части света. Магаданцы же, выловив моряков из воды, двинулись дальше, в обход южной оконечности оловянного острова. Так и шла флотилия два дня, высаживая десанты в запланированных портах. После разлетевшихся известий о разгроме Дрейка попыток сопротивления на море англичане даже не пытались оказывать.
Потому высадка прошла дружно, спокойно, в «рабочем режиме», как выразился главнокомандующий Головлёв. Магаданские войска, даже наёмники из Европы, не грабили захваченные города и сёла, а жители в ответ не пытались сопротивляться. Приходя в очередное английское селение, городок или деревню, командиры полков развешивали на видном месте пару листовок, которые переводчики зачитывали вслух при стечении народа. Священники изолировались сразу, с доставлением в ближайший условленный монастырь, местные власти оставлялись на месте, с обязательной клятвой на Библии не выступать против новой власти, под угрозой повешения. Случайные бароны или йомены, пытавшиеся сопротивляться, пристреливались на месте, без всякого снисхождения или попыток уговорить сдаться. Их семьи и сами борцы, если выживали, отправлялись в лагеря военнопленных, также заранее обозначенных на полковых картах. Грабить солдатам позволяли только тех, кто сопротивлялся с оружием в руках, а также их дома и семьи, мирных вилланов и прочих жителей трогать запрещалось. Потому каждый магаданский воин с надеждой посматривал по сторонам, не появится ли где вооружённый ополченец или барон.
Увы, бароны предпочитали встречать войска «освободителей» у ворот своих замков, едва ли не хлебом-солью, а хвалёным английским йоменам, якобы борцам за свободную Англию, было всё равно, кто собирает налоги. В результате, к концу операции «Оловянный остров» среди солдат вторжения оказались всего восемь погибших и сотня раненых. Сама же операция закончилась через месяц, как и планировалось Петром. Свою роль сыграла не только высокая выучка, лучшее в мире оружие, но и радиосвязь между всеми подразделениями. И, естественно, отлично спланированные действия, надёжные карты, опытные офицеры.
Магаданские ветераны работали привычно, вспоминая иногда Крым, где приходилось даже сложнее, было больше работы. Все немногочисленные пленники отправлялись в организованные лагеря, в такие же лагеря свозились их семьи. Нет, это были не концлагеря, выдуманные теми же англичанами в двадцатом веке, рассчитанные на уничтожение врагов с их семьями через голод и болезни. Не лагеря-резервации, что применяли англичане для индейцев, куда милостиво свозили одеяла, заражённые корью, опять же для скорейшего вымирания пленников. Их придумают англичане в девятнадцатом веке. А в восемнадцатом веке добрые англичане обойдутся даже без лагерей, просто вывезут все запасы пищи из захваченной Бенгалии, добившись голодной смерти для десяти или двадцати миллионов индусов, по разным оценкам. Это больше, чем всё население тогдашней Англии или России! «Голодомор» отдыхает!
Но всё это будет гораздо позднее, в «просвещённые века», сейчас же в простодушном средневековье англичане своих пленников просто казнили. Без особой выдумки вешали «за шею, пока не умрёт», либо развлекали зрителей колесованием, сжиганием на костре, четвертованием и прочими «гуманными» казнями. Тем, кто не верит, рекомендую перечитать «Проклятых королей» Мориса Дрюона. На фоне такого поведения «родных» властей отправка в лагеря, где кормили и оказывали медпомощь, смотрелась верхом человеколюбия. Пусть там заставляли работать и учили магаданскому языку, приучали к мытью в бане каждую неделю и переодели всех в простую одежду, но сам факт человеческого отношения к пленникам многое сказал простым людям. Пожалуй, не меньше всякой агитации рассказы некоторых выпущенных пленников об условиях в лагере меняли сознание простых англичан, всё реже склонявшихся к сопротивлению магаданским войскам.
Хотя возле Лондона спешно собранные остатки королевских войск и преданные королеве Елизавете дворяне попытались организовать сопротивление. Когда три магаданских полка, вышедшие к стенам английской столицы с разных сторон, начали стандартную артподготовку, постреливая издали по стенам городской крепости, английская армия решилась на вылазку. Петро с Валентином, наблюдавшие это действо с ближайшей высотки, почему-то сразу вспомнили «Трёх мушкетёров» Александра Дюма, в частности описание осады Ла-Рошели. Зрелище напоминало недавний костюмированный карнавал, а не сражение с вражеской армией. Настолько напыщенным и смешным оказалось поведение противника, якобы профессиональных офицеров и генералов.
Пока магаданские солдаты занимались зачисткой лондонских предместий, проверяя брошенные дома и собирая немудрёные трофеи, из двух городских ворот стали выходить и выстраиваться по фронту атаки мушкетёры и пикинёры в красно-белых одеждах. Затем выехали пижоны на лошадках, разодетые, как Арамис в многосерийном фильме, в шляпах с перьями, плюмажем, кружевами на воротниках и рукавах. Их мундиры синего и зелёного цвета, шитые серебром и золотом, частично прикрывали начищенные до блеска кирасы. Последними вышли четыре сотни таких же кирасиров, только пеших. Всё построение не заняло и полутора часов, в течение которых личный состав трёх магаданских полков смеялся до упада. Пример командиров, наблюдавших поведение врагов, как костюмированный карнавал, оказался заразительным для опытных бойцов, отлично понимавших важность маскировки и расцветки мундиров.
По команде Петра, решившего посмотреть карнавал до конца, его бойцы отошли от городских стен и выстроились за пределами дальности орудийного выстрела с крепостной стены. После чего около часа любовались на редкое зрелище, сопровождая комментариями наиболее одиозные одеяния и вооружения врагов. Когда всё-таки англичане решились атаковать врага, магаданцы моментально разбились на подразделения, организовав циничный отстрел врага на безопасном для себя расстоянии. Попытку английских командиров ускорить темп наступления избиваемой пехоты Пётр пресёк двумя залпами фугасов и картечи из двадцати орудий. После чего, собственно, сражение закончилось, а ворота крепости остались беззащитными. Остальное довершили ружья, выстрелами из которых добивали офицеров, пытавшихся остановить деморализованных английских солдат, организовать сопротивление врагу.
Уже через час, разбив фугасами все ворота крепости, с нескольких сторон магаданцы входили в город Лондон. Как обычно, небольшими штурмовыми отрядами, состоящими из взвода пехоты и одного орудия, с приданной парой снайперов, солдаты принялись методично зачищать городок. Да, именно городок, поскольку Лондон представлял собой жалкое зрелище, не больше тридцати-пятидесяти тысяч населения. Просто не столица, а посёлок городского типа какой-то. Не тянула захваченная крепость на столицу европейского государства, откровенно говоря, не тянула. Да и дворец оказался подлинной развалюхой, на фоне султанского дворца в Константинополе он совершенно не смотрелся. Грубо говоря, дворец больше походил на здание администрации небольшого городка. Такие же коридоры, золочёные таблички на дверях и обшарпанные выходы в захламленный всяким мусором двор.
Окружённый дворец зачищали очень жёстко, выжившая королева и её любовники магаданцам не были нужны. Потому офицеры и солдаты получили конкретное и чёткое указание – пленных во дворце не брать, особенно женщин. Петро, не желая скрываться за спинами своих бойцов, лично прошёл все помещения дворца, проверяя убитых на мимикрию, не прикинулся ли кто мёртвым. Жестоко, но всякий раз, добивая раненого придворного, подполковник вспоминал бомбёжки Югославии и родных украинских городов и сёл. И не испытывал ни малейших угрызений совести, добивая выстрелом в упор очередную фрейлину, возможную прапрабабку тех америкосов, что стреляли ему в спину на Майдане, а затем убивали мирных жителей, женщин и детей родной «неньки Украины».
В минуты подобных воспоминаний подполковнику приходили мысли, что всё в мире взаимосвязано. И чем чёрт не шутит, убивая англичан здесь, в шестнадцатом веке, Петро, возможно, помогает бороться с америкосами в двадцать первом веке? Пусть это всё глупая выдумка, соглашался сам с собой командир, но, если есть хоть одна сотая процента вероятности, что его действия в шестнадцатом веке повлияют на двадцать первый век, нужно стиснуть зубы и бороться. Потому и перешагивал через окровавленные трупы придворных Головлёв, стараясь не пропустить ни единого выжившего врага. И никакие угрызения совести ему не грозили, как, впрочем, любому из солдат и офицеров экспедиционного корпуса.
Его бойцы, истинные дети средневековья, считали смерть от выстрела в упор милосердием, а не убийством. Многие ветераны магаданских полков, из числа бывших кучумовских татар, ныне крещённые в православие, отлично помнили свои прежние набеги. Они не забыли, как убивали мирных жителей, распарывали животы, сажали захваченных врагов на кол, в целях устрашения и запугивания выживших. Для русских и литвинов ещё не стёрлись в памяти стандартные казни преступников на родине, вроде колесования, четвертования, закапывания в землю по шею, отрубания рук и вырывания ноздрей, с последующими каторжными работами. На этом фоне извращённых средневековых пыток и казней выстрел в упор действительно становился последним подарком.
Собственно, жители покорённой Англии и Лондона думали, видимо, так же. Потому, что Николай регулярно получал донесения английской агентуры, докладывавшей о странном милосердии магаданцев, удивлявшем аборигенов. Причём логика простолюдинов и ремесленников сделала из такого «милосердия» вывод, что их действительно освободили от англо-нормандской оккупации. Горожане и йомены, торговцы и вилланы, не считая практичных монахов, спешили принять православие и по мере способностей изучить магаданский язык. Благо нужные люди пустили слух, что это давно забытый истинный язык предков нынешних жителей королевства. Да и объявление о налоговой льготе православным дало ожидаемые результаты.
Петро и Николай спешили навести относительный порядок в захваченном королевстве, начиная с его нового названия. Офицеры хотели закрепить в названии королевства слово «Русь» или «Россия», чтобы их потомки чувствовали родство с далёкой Родиной. Однако, в силу слабой фантазии, ничего оригинального придумать не смогли. Варианты «Беларусь», «Остров Русь», «Малороссия» даже не рассматривались, слишком примитивно, тем более в будущем все эти названия получат своих носителей. В результате Петро волевым решением принял название «Новороссия», вспомнив Донецк и Луганск, охваченные пламенем.
– Давайте назовём королевство Новороссией, потомки всё равно смогут изменить его, если не понравится, а нам приятно. Да и память о погибших ребятах будет, не даст опустить руки.
– Хорошо, командир, – согласились Николай с Валентином. – А тебя как назовём, королём?
– Нет, полагаю, нам стоит сохранить преемственность с Западным Магаданом. Останусь наместником, на сей раз царства Новороссии, с магаданской Конституцией и сводом законов. Авось Елена передумает менять законы у себя, если они у нас будут действовать. Да и легенду о существовании далёкого Магадана стоит поддержать. – Петро потёр пальцами виски, чтобы снять головную боль. – Что говорят наши американцы?
– Собственно, как мы и ожидали, с индейцами диалог наладили, земли на побережье купили достаточно. Сейчас грузим на корабли первых пленников, пока одних мужчин. Реквизировали для доставки все захваченные в портах добрые суда, сможем перевезти около десяти тысяч работников. Правда, в лагерях у нас не больше пяти тысяч пленных солдат и офицеров, но уверен, бунтовщики постепенно проявят себя, наберём работников. – Николай подумал, вспоминая доклады капитанов кораблей, и уточнил. – Жаль, все остроги выстроили севернее острова Манхеттена, на нём самая южная наша колония. Кстати, предлагаю назвать этот Манхеттен островом Русским, как тебе? В следующей флотилии, думаю, надо пару кораблей сориентировать на юг, в район устья Миссисипи, пока испанцы не передумали нам отдавать эти болота. Там будем возделывать хлопок, упёртым протестантам самое место на хлопковых плантациях, да и сахарный тростник не лишним будет. Как ты смотришь?
– Согласен с тобой, пусть будет остров Русский, а на юг три отряда нужно отправить уже сейчас, кораблей по пять в каждом. Пусть высаживаются в устье Миссисипи и на Флориде, где найдут удобные бухты, – Головлёв растирал виски пальцами обеих рук, пробиваясь мыслями через боль. – Деньги быстро закончатся, пиратствовать, как Дрейк, мы не станем, пока испанцы не нападут первыми. Пока наладим здесь нормальную промышленность, пара лет уйдет. Да и то, консервы у Елены в руках, там же швейная и обувная фабрики, два консервных и швейных производства для нищей Европы будет излишеством. Конкурировать в этом деле не станем, консервы, конечно, начнём выпускать, олова у нас предостаточно своего, но только для внутреннего рынка и армии с флотом. В ближайшее время, дай бог, в этой нищей стране, выпуск стали, оружия и моторов наладить. У нас единственная реальная возможность быстрого заработка – производство сахара и спиртного. Слава богу, в этом деле Королевец ещё не отметился, будем спаивать европейцев по полной программе, на сахар подсадим – пусть жиреют. Хлопок же – наша страховка на случай прекращения поставок пороха. Чем раньше мы станем независимы в военном отношении, тем лучше. Найдите капитанов, бывавших в Чили, или как теперь называются те края. Нужно отправлять туда караван за селитрой да налаживать производство бездымного пороха.
– Ну, с теми богатствами, что мы захватили во дворце да Вестминстерском аббатстве, мы долго не обеднеем. – Усмехнулся Николай. – Мои ребята успешно потрошат все монастыри, имения тех, кто пытался сопротивляться, конфискованы, их земли отошли в казну. Думаю, года на три денег нам хватит на любые проекты, хоть десяток заводов выстроим. Так что не волнуйся, до поступления средств из Америки дотянем спокойно. Да и боеприпасов хватит на хорошую войну, здесь, считай, мы толком и не стреляли. Осенью начнём собирать налоги, это тебе не нищая Пруссия, кое-что должно отложиться. Мы посмотрели записи казначейства, за прошлый год собранные налоги Англии составили триста тысяч фунтов серебром, сто двадцать тонн по-нашему. С учётом отмены налога для православных, с католических и протестантских тугодумов тонн двадцать серебра соберём точно, уверен, на эту сумму можно смело рассчитывать, при всех льготах. С монахов доберём сто тонн разницы, если не больше. Даже после оплаты наёмников и своих бойцов средства будут, не волнуйся.
– Государь, государь, у английских немцев на подворье шум стоит, из пистолей стреляют, может, стрельцов туда отправить? Кабы худа не вышло. – Неизменный советник Иоанна Васильевича Годунов, как обычно, все новости узнавал первым. Тем более столь важные для страны, как беспорядки в одной из трёх иностранных торговых компаний. Несмотря на всё стремление царя к выгодной торговле с Европой, до сего времени лишь три страны открыли постоянные торговые представительства в Москве: Португалия, Англия и Западный Магадан. Столько лет всё шло спокойно, и на тебе.
Португальцы три года назад стали подданными испанского короля, после чего потеряли интерес к торговле с Русью. Конечно, богатства Америки притягательней и ближе, нежели меха далёкой холодной Московии. Почти все португальские немцы домой отправились, для торговли нанятых в Москве приказчиков оставили, которые третий год старые товары продать не могут. Англичане после вестей о захвате своей страны магаданцами и убийстве королевы полгода безвылазно сидели в своем подворье, толком не торговали. Видно, ждали приказов со своего острова. Их старший, Джек Бернсей, все ноги износил, по московским подворьям ходючи. Всё стрельцов просил отправить в Западный Магадан, свою Англию выручать собрался. До самого батюшки царя добрался, окаянный, ни стыда, ни совести. Ну, и получил окорот, с магаданцами Руси ссориться никакого смысла нет. Нет, каков наглец, хотел за русскую кровь своим золотом заплатить, да не сразу, а после того, как стрельцы Ригу и Королевец захватят.
Рассердился тогда на него Иоанн Васильевич, велел гнать со двора и сидеть английским торговцам на своём подворье смирно, никуда не выезжать. Пусть их судьбу сами новые власти решают. Вот вчера и прибыли новые власти из Англии, десять человек с товаром на двадцати возках. А под утро стрельба на английском подворье и случилась, после заутрени Годунов и доложил о том царю. Тот, как нередко случалось в последние годы, проснулся в отличном настроении. Среди москвичей давно ходят слухи, что царь-батюшка молодеет день ото дня. По такой причине к магаданским лекарям, что царя пользуют, вся московская знать давно ездит. А самих лекарей не то что хаять, косо смотреть никто не решается. Дана им последние годы небывалая на Руси вольность, свою лекарскую школу Алексей с женой Натальей открыли. Муж отроков учит лекарскому делу, а жена девиц пятый год обучает. Ученики их давно известны, по всей Руси людей лечат, православный народ от хворей спасают.
Вот, батюшка-государь третий год в благостном настроении пребывает. Народ православный живёт в мире, про голод и недород забывать стали, после первых урожаев с богатых южных чернозёмов да картошки магаданской, кою вся Москва давно сажает. Сын государя, Иван, год назад внука царю подарил, Василия. Растёт сорванец крепким, весёлым дитём, отцу на радость, деду на спокойную старость. Будет кому государство передать, когда время придёт. И какое государство! От Чёрного моря до Балтийского побережья торгуют русские люди свободно, соседи давно не угрожают Руси набегами. Нынешняя русская армия с любым врагом справится, случись такому объявиться на её рубежах.
Жалеет только Борис Годунов о несбывшемся, не сможет он царя заменить, коли у того наследники здоровые и любимые есть. Ну, всё в руках Божьих, как говорится, за Богом молитва, а за царём служба никогда не пропадут. Пусть не станут Годуновы царями, но первыми правителями Руси при законном царе оно может и лучше. Тем более что припадки ярости у государя лет пять как не случались. Богобоязненный и прежде, царь Иоанн ныне спокоен, велеречив и неспешен. Казни на Москве забываются, пойманных воров и татей всё больше в Сибирь отправляют да на Колу. Оттуда далеко не убежишь, а государству с разбойников прибыток, какой ни есть. Вот и теперь, доложив о беспорядках в английском подворье, ждал Годунов решения царя без прежнего страха, разумного, а не гневного ответа.
– Вели к подворью полусотню стрельцов отправить, с ружьями. Пусть стоят, но внутрь не заходят. – Иоанн Васильевич оглянулся на своего лекаря, притулившегося на скамеечке у окна. – Как, справятся твои магаданцы с английскими немцами?
– Конечно, разберутся сами, думаю, – встрепенулся Алексей, привычно вставая с места для разговора с царём. Годы работы приближённым ко двору лекарем приучили бывшего стоматолога к армейской дисциплине. Увидев, что царь потерял интерес к беседе, лекарь присел обратно на привычную скамью. Краем уха выслушивая доклад Годунова о событиях в стране и за рубежом, Кочнев обдумывал услышанную по радио новость. Валентин порадовал коллегу и старого друга известием об окончании испытаний антибиотиков. И обещал первую партию отправить в Москву ближайшим кораблём. Вот, прикидывал лекарь, кто из его безнадёжных пациентов сможет дотянуть до первой порции лекарств, способных их спасти.
