Data set quaternary. Exitus

– Прошу, господин директор, – помощник предупредительно распахнул дверь в приемную. – Здесь находится рабочее место вашего секретаря… С миссис Эриксон вы, полагаю, знакомы?

– Знаком.

– Расследование показало, что миссис Эриксон ничего не знала о преступных деяниях директора Митчелла, претензий к ней нет, и она поможет вам быстрее войти в курс дела.

– Прекрасно… Доброе утро, миссис Эриксон.

– Доброе утро, господин директор.

– Уверен, мы сработаемся.

– Не сомневаюсь.

Миссис Эриксон управляла секретариатом руководителей GS четырнадцать лет, пережила двух директоров, держала в памяти массу необходимых в повседневной работе сведений, была в курсе тончайших нюансов взаимодействия Службы с государственными органами власти и иностранными коллегами, и терять такого профессионала новый руководитель GS не хотел.

– С чего начинается мой рабочий день, миссис Эриксон?

– С оперативной сводки, господин директор, она на вашем столе.

– Благодарю.

– Не за что.

Конелли знаком велел помощнику остаться в приемной и вошел в кабинет, который стал его рабочим местом. Аккуратно закрыл за собой дверь, превратив помещение в полностью отрезанный от мира бункер, подошел к окну, некоторое время смотрел на город и только после этого повернулся к сидящему за совещательным столом Джа.

– Так и знал, что встречу здесь тебя.

– Я тоже рад тебя видеть, Пончик.

Фаусто вздохнул, привычно буркнул:

– Не называй меня так, – и уселся напротив Винчи.

– Я ненадолго, – успокоил его Джа. – Зашел выразить почтение и поздравить с назначением на высокий пост. Примите мои самые искренние поздравления, господин директор.

Конелли уже начал разбираться в нюансах поведения Винчи и понял, что иронией были пропитаны все его фразы, кроме последней.

Поздравления Джа принес искренне, однако вместо благодарности, даже сухой, официальной, Фаусто кисло осведомился:

– Твоя идея?

– Ты слишком хорошего мнения обо мне, скромном и незаметном агенте государственной службы. Я всего лишь дал тебе лестную характеристику, Пончик, что же касается стремительного карьерного взлета, то заметил тебя Митчелл, а Орк одобрил… Думаешь, для чего потребовалась встреча в Ньюарке? На тебя смотрели. – Винчи выдержал короткую паузу. – Кстати, он передает тебе привет.

– Орк?

– Митчелл, – улыбнулся Джа. – Арнольд совсем не скучает на пенсии, но готов дать консультацию по любому вопросу. И я тоже.

Официально считалось, что директор Митчелл застрелился. Попытался вырваться из здания во время знаменитой на весь мир речи Орка, а когда понял, что не уйти, выстрелил себе в лицо на пожарной лестнице. Его опознали с помощью теста ДНК, над которым работали те же специалисты, которые анализировали ДНК Биби Феллера.

– Я не управленец, – Фаусто побарабанил пальцами по столешнице. – Зачем вы поставили меня?

– Шутишь? – на этот раз Винчи удивился по-настоящему. – Ты – идеальная кандидатура: любимец нации, человек, раскрывший всемирный заговор и едва не погибший в застенках. Даже если бы мы не хотели видеть тебя в этом кресле, а мы, поверь, хотели, другую кандидатуру на должность директора GS сейчас представить невозможно. Кто, если не ты, Пончик?

– Джа…

– Не спорь, – Винчи выставил перед собой руки ладонями вперед. – Знаю, как ты относишься к своему старому армейскому позывному, но прошу простить мне маленькую слабость и позволить называть тебя так, как во времена нашей задорной боевой юности. Разумеется, только в приватных разговорах. Другие маленькие слабости можешь не прощать, но эту – прощай. Я не смогу называть тебя иначе, Пончик, честное слово. – Злиться, глядя в округлую, лучащуюся добродушием физиономию Джехути, было решительно невозможно. – Так вот, ты – идеальная кандидатура, Пончик, ты сможешь вычистить скомпрометировавшую себя GS, перетасовать кадры и придать организации новый лоск.

– Но…

– Посмотри на это с другой стороны: во главе самой мощной спецслужбы планеты встал кристально честный человек. Разве это не удивительно? Разве это не вызов?

– Мне придется идти с вами на компромисс, – поморщился Конелли.

– Поверь, Пончик, с нами тебе будет гораздо легче, чем Митчеллу с сообществом.

– Сообщество возродится.

– Обязательно, – подтвердил Винчи. – И тогда нам придется вновь его проредить.

– Тебе?

– Я к тому времени собираюсь умереть, – рассмеялся Джа. И, продолжая смеяться, закончил: – Оркам.

И его лучистые серо-стальные глаза внезапно стали холодными, как русская метель.

– Да, – вздохнул Конелли. – Оркам.

И отвел взгляд, вспоминая разговор, состоявшийся в этом кабинете несколько дней назад. Разговор, по завершении которого на него надели наручники…

– Знаешь, Пончик, когда я узнал, что, отчитываясь о поездке в Европу, ты написал, что мне нельзя доверять, я немного обиделся…

– Ты нас подставил, – мрачно произнес Конелли, вспоминая Рейган и Гуннарсона.

– Нет, – качнул головой Джа.

– Врешь!

– Клянусь, – Винчи посмотрел директору GS в глаза. – Меня можно обвинить во многом, но своих я не подставляю. – Джа помолчал и веско уточнил: – Своих. А около фургона легли мои парни из спецназа Окситании. – Конелли вздрогнул. – Погоня за нами была самой настоящей. И я действительно спас тебе жизнь.

– Я упомянул об этом, – после паузы сообщил Фаусто.

– Я читал, – Джа вновь вернулся к беззаботному тону. – Зачем наябедничал на меня, тем более что никаких доказательств у тебя не было?

– Я изложил свое мнение, – неохотно ответил Конелли, признаваясь себе, что верит сообщению Винчи. – Кто на нас напал?

– Диверсионная группа франков. Они периодически вторгаются на земли вольных шейхов, чтобы показать, кто на темных территориях настоящий босс. Ну и наткнулись на нас.

– Жаль.

– Мне тоже.

Мужчины помолчали, глядя друг другу в глаза, после чего Фаусто спросил:

– Чего вы добились?

– Пингеры свободны.

– А вакцина от Помпео?

– К сожалению, эта дрянь непрерывно мутирует, и в «Clisanto» понятия не имеют, как ее обуздать.

– Информация точная?

– Поверь, Пончик, после случившегося врать нам никто не станет, – усмехнулся Джа. – А2 отправил в «Clisanto» своих лучших биологов, и они подтвердили, что вакцины пока нет. Все мы под ударом.

– И что теперь?

– Теперь сообщество потрясено и расколото, и у мира есть десять, а то и двадцать лет передышки от стратегических инвесторов. Какое-то время они будут сидеть тихо, считать себя самыми богатыми людьми планеты, а не ее владельцами. Но однажды им снова сорвет крышу, и тогда из подземелий явятся орки, чтобы напомнить эльфам главное правило мироустройства: все вокруг построено на наших костях и полито нашим потом. И за это мы должны всегда иметь свою долю, а если нужно – возьмем ее кровью. Их кровью. – Винчи выдержал паузу, позволяя глазам вновь стать лучистыми, а взгляду – веселым, и поднялся из-за стола: – Удачи на новом поприще, Пончик, нет сомнений, что в ближайшее время ты будешь безмерно занят, а вот я, с твоего позволения, возьму небольшой отпуск: нужно кое-кому сделать предложение.

И Винчи продемонстрировал Конелли обручальное кольцо.

– А Лариса согласится? – поинтересовался Фаусто, разглядывая крупный камень.

– Шутишь? – удивился Джа. – Если я его не сделаю, Лариса меня убьет.

– Хороший клуб, – оценила Беатрис, оглядывая главный зал. – Мне нравится.

– У меня к нему особые чувства – здесь мы познакомились с Джа, – негромко рассказала Лариса. – Правда, он ту встречу подстроил, но я не в обиде.

– На Джа невозможно обижаться: он обаятельный и большой романтик… – Беатрис улыбнулась. – Я постоянно спрашивала, когда он женится, а Джа отвечал, что ищет единственную. И я очень рада, что у него получилось… Что у вас получилось.

– Спасибо.

Красивая француженка понравилась Ларисе с первого взгляда, а их с А2 сын – четырехлетний Артур – и вовсе покорил. До сих пор мальчишка видел только принадлежащий Феллеру остров Сейшельского архипелага, он впервые оказался в городе, и сразу – в столь гигантском, как Нью-Йорк, и ему было интересно абсолютно все. Он замучил маму и «тетю Ларису» бесчисленными вопросами и просьбами, а сейчас отправился любоваться панорамой через гигантское окно, и у женщин появилась возможность поговорить в тишине.

– Беатрис, ты позволишь задать не очень корректный вопрос?

– Совсем некорректный? – подняла брови француженка.

– Если он тебе не понравится – не отвечай, но если решишь ответить, пожалуйста, ответь честно.

– Ты меня заинтриговала.

– Спрашивать?

– Конечно.

– Почему ты рискнула и сама отправилась в Нью-Йорк?

– Потому что я действительно хороший хакер, один из лучших в мире.

– Мы обе знаем, что за столько лет А2 смог бы подготовить специалиста твоего уровня.

– У него есть несколько специалистов моего уровня, – помолчав, ответила Беатрис.

– Тогда почему?

– По той же причине, по которой ты решила сама убить Кастора.

Некоторое время за столиком царила тишина, а затем Лариса горячо и с неожиданной искренностью произнесла:

– Кастор испортил мне жизнь. И пусть в итоге мы встретились с Джа, из-за Кастора я несколько лет провела в дремучем угаре и делала вещи, за которые мне до сих пор стыдно перед собой. Я хотела убить всех: Кастора, Биби и Сола, но получилось так, как получилось, и я чувствую себя отомщенной. Мне нравится думать, что никто из них, из тех, кто задумал и осуществил это людоедское преступление, больше не топчет землю.

Пылкая и честная речь произвела на Беатрис впечатление. Она помолчала, позволяя словам улечься, а затем ответила:

– Я поехала в Нью-Йорк, потому что в этом сражении должна была быть рядом со своим мужчиной. Потому что он пошел ва-банк и был бы убит в случае поражения. Я поехала в Нью-Йорк, зная, что мне придется быть подлой и жестокой. Я творила вещи, за которые мне стыдно, но знала, что мне придется их делать, была готова их делать и ни о чем не жалею, – Беатрис помолчала. – Когда А2 стал Орком, в наших отношениях ничего не поменялось, напротив, чувства стали глубже, острее, особенно после рождения Артура, которое вознесло нас на самую вершину… но А2 стал за нас бояться. Он просил и даже требовал, чтобы я не рисковала, чтобы осталась с сыном на Сейшелах, говорил, что нас никто не тронет, ведь Артур – последний Феллер, и я знаю, что так бы и было, но… Но я знала, что если останусь в безопасности, то навсегда потеряю возможность стоять рядом с ним. Я останусь его любимой женщиной, матерью его обожаемого сына, Принцессой, которую он запрет в замке и будет выпускать только на балы, но мне этого мало. – Беатрис улыбнулась. – Так получилось, что я разбудила орка, Лариса, и я очень хорошо разобралась, кого разбудила. И сделаю все, чтобы быть не рядом с ним, но вместе.

– А ведь если бы вы не встретились, мир стал бы совсем другим, – произнесла после довольно длинной паузы Лариса.

– То была Судьба, – очень тихо ответила Беатрис.

– Это действительно ты? – поднял брови англичанин Арчер.

– Наши активы защищены биометрией, и чтобы вернуть контроль над семейным фондом, мне пришлось сдать несколько тестов, – спокойно ответил А2. – При свидетелях. – Еще одна пауза. – Вы знаете правила не хуже меня.

– Ну тогда привет, – рассмеялся австралиец Гелленбург.

– Привет, Эдди.

– Рад тебя видеть, А2.

– Мистер Хайнштейн.

Феллер сидел в большом, очень удобном кресле и вежливо раскланивался со старыми знакомыми, каждый из которых занимал свое «окно» на гигантском мониторе настенного коммуникатора. Все стратегические инвесторы дружелюбно улыбались воскресшему из мертвых А2, но никто из них не явился на встречу лично. Даже те, кто находился неподалеку от Нью-Йорка, предпочли вести переговоры из кабинетов своих особняков.

– Доволен? – поинтересовался Арчер, после того как с обязательными приветствиями было покончено.

– Я всего лишь защитил свои активы, – развел руками А2. – К сожалению, Биби оказался не столь классным менеджером, как я надеялся, и мне пришлось навести порядок в семейном бизнесе.

Все инвесторы прекрасно поняли смысл высказывания: «Feller BioTech» остается под полным контролем принадлежащего Феллерам инвестиционного фонда «Orchid». Но все вежливо промолчали: чтобы бросить вызов тому, кто только что смел с игровой доски самого дядю Сола, нужны либо отчаянная смелость, либо мощная поддержка сообщества. Смелость в этом кругу рассматривалась как разновидность глупости, а достаточным числом сторонников никто из врагов А2 обзавестись не успел.

– Что мы будем делать с «Clisanto»? – неожиданно спросил один из близнецов Райвушей. Как обычно – непонятно какой.

– А что мы должны делать с «Clisanto»? – очень мягко поинтересовался в ответ Феллер.

– Это вторая по прибыльности корпорация в мире после «Feller BioTech», и я думаю…

– И я тоже думаю, что «Clisanto» должна сохранить нынешнюю структуру управления, – А2 с улыбкой посмотрел в «окно», в котором сидел пятнадцатилетний юноша. – Не сомневаюсь, что наследник моего доброго друга Кастора – Кастор Розен IV окажется достойным сыном своего отца.

– А мы сомневаемся, – обронил Гелленбург. Австралиец явно собрался запустить зубы в процветающую компанию.

– У Кастора есть работающее предприятие, которое управляется толковыми менеджерами. Что же касается стратегических решений, то он всегда сможет обратиться к нам за добрым советом. Разве нет? – Феллер помолчал. – Все мы имеем свою долю с прибыли «Clisanto», и давайте не будем трогать отлаженный механизм и плодить ненужные обиды.

А поскольку все только что увидели – на примере дяди Сола, – куда может завести человека неуемная жадность и попытка обидеть хорошего человека, с предложением А2 пришлось согласиться.

– Я не настаиваю, – сдал назад Райвуш. – Просто спросил.

Гелленбург промолчал.

– Давайте обсудим, что будем делать дальше, – предложил мистер Арчер. – Хотя бы в общих чертах.

– Зачем ты запустил no/maNika? – осведомился молчавший до сих пор Полуцци.

– Затем, что это был единственный способ опрокинуть дядю Сола, – А2 покосился на «окно», из которого на него смотрел наследник старика. – Извини, Марк.

– Отец знал, чем рисковал, бросая вызов Феллерам, – прохладно ответил тот. – Вы с братом не казались опасными.

– Когда я узнал, что Сол распорядился не давать вакцину Эрне, я понял, что убью его, – жестко сказал А2. – Марк, я говорю это тебе при свидетелях и говорю для того, чтобы раз и навсегда прояснить наши отношения. Я прикончил твоего отца за все, что он сделал с твоей сестрой и моей женой. И если бы старика можно было оживить – я бы оживил его и прикончил снова.

– Я не в восторге от того, что ты сделал, но я тоже любил Эрну, – Марк помолчал. – Давай больше не будем касаться этой темы… сегодня.

– Договорились… Что же касается наших планов, то no/maNika никак их не нарушит, – теперь Феллер смотрел на всех инвесторов сразу. То есть ни на кого. – Мы продолжим делать то, что у нас получается наилучшим образом, – неприлично много зарабатывать.

– А через три года китайцы сделают свой нейрочип.

– И что? – удивился А2. – Как нам это помешает? Через три года весь мир будет пользоваться no/maNika, и никто не захочет вновь оказаться на крючке у властей.

– И у нас, – обронил Арчер.

– Тебе мало власти? – искренне удивился Феллер. – Ты на самой вершине, Арчер, и ни ты, ни твои внуки и правнуки не смогут с нее сорваться. От тебя зависят жизни миллионов людей – чего тебе не хватает? А от нас всех зависят миллиарды жизней. – А2 вновь обратился ко всем инвесторам. – Старый Сол не понял простой истины: некроз Помпео дал нам колоссальную власть, которая попросту не нуждается в усилении. Вирус постоянно мутирует, и раз в полгода необходимо проходить ревакцинацию, что приносит бешеную прибыль фармакологическому сектору. Индустрия пингов переживает подъем, люди платят нам за новые руки и ноги, за техобслуживание и «гильзы» для микрогенераторов. И если от медицинской страховки они еще могут отказаться, поскольку вакцина не дает стопроцентной гарантии, то «гильзу» пингеры купить обязаны, иначе их имплантаты попросту перестанут работать. Благодаря некрозу Помпео орки оказались в полной зависимости: они тратят большую часть заработанного на поддержание своего существования. Не на приобретение дома. Не на образование детей. Не на старость. Они платят нам за возможность жить. – А2 выдержал паузу и небрежно спросил: – Зачем на них давить? Пусть верят в то, что свободны, – им все равно не пройти мимо кассы.

Оспаривать это утверждение никто не стал.

– Но самое интересное начнется чуть позже, когда мы объявим, что научились поддерживать мозг в работоспособном состоянии до ста двадцати или ста пятидесяти лет. Представляете, какой начнется ажиотаж? Все захотят стать стопроцентными пингерами. Добровольно. Без всякого принуждения. Ради возможности прожить дольше и заплатить нам больше. Ради возможности совершить то, что не под силу обычным людям. Пинг-индустрия позволит нам выйти в космос…

– В ближайшем будущем? – недоверчиво прищурился Арчер.

– Почему нет? – пожал плечами Феллер. – Главной расходной частью пилотируемой космонавтики всегда был человек, необходимость обеспечить его сносными условиями существования. Теперь эта проблема устранена, и мы можем развернуть настоящую экспансию в Солнечную систему. Не хочешь организовать что-нибудь вроде «Archer Space Inc.»? Через десять лет она станет не менее прибыльной, чем «Feller BioTech» и «Clisanto», вместе взятые.

– Я подумаю, – пообещал англичанин.

– Если надумаешь – я в деле.

– Ты хочешь отдать космос роботам? – изумился Гелленбург.

– Орки проложат нам дорогу, Эдди, такова их судьба: крутить колесо истории и ни черта за это не получать. На их костях мы попадем на Марс, Венеру и спутники Юпитера. Закрепимся и построим станции, в которых смогут жить обычные люди…

– А если пингеры не захотят пускать в космос обычных людей? – ехидно осведомился Полуцци. – Что будем делать?

– Перестанем продавать им «гильзы», – усмехнулся А2. – Пусть попробуют обойтись без высокотехнологичных производств, которые мы не станем выводить с Земли.

Инвесторы закивали головами. Феллер почувствовал, что побеждает, и заговорил еще громче:

– То, о чем я говорю, – это триллионы кредитов. Но самое главное – это интересные перспективы, требующие развития науки, технологий – настоящих технологий, а не очередной массовой игрушки, которая устареет к следующей осени.

– Такие технологии требуют гигантских вложений, – заметил Хайнштейн.

– А куда нам еще девать деньги? – с искренним недоумением осведомился А2. – Наши кубышки лопаются от золота, так давайте потратим часть огромных богатств на то, чтобы заполучить несметные.

– Они у нас и так несметные, – проворчал Арчер. Затем выдержал паузу, оглядывая коллег-инвесторов, и неожиданно продолжил: – Но это не значит, что мы должны отказаться от столь заманчивой перспективы. Я поддерживаю предложение нашего доброго, чудом спасшегося друга.

Феллер с благодарностью кивнул англичанину.

– Мы все поддерживаем А2, – пробубнил Райвуш. – Его невозможно остановить.

– Я хотел погрузить тебя в спутник и запустить в космос. Это было бы красиво: год за годом ты летел бы в полнейшей тишине, изредка наблюдая проносящиеся неподалеку планеты, луны, астероиды, а потом – ничто. Однажды ты бы пересек границу Солнечной системы и оказался в пустоте. Вдумайся, Сол, в абсолютной пустоте… Твой внутренний мир стал бы полностью идентичен внешнему. Ты растворился бы в огромном Ничто, став его малюсенькой, неразличимой частью… Но потом я подумал, что ты скорее всего рехнешься месяца через два после запуска космического аппарата… В смысле – окончательно рехнешься, а мне бы хотелось, чтобы твои мучения продлились как можно дольше. Ты этого заслуживаешь. И я решил сделать тебя свидетелем истории, Сол. Ты увидишь, каким станет новый мир… мой новый мир. Ты увидишь все мои победы, будешь злиться и тосковать. Возможно, ты рехнешься, но это случится много позже, чем если бы я послал тебя в глубокий космос. – Сидящий в кресле А2 переменил позу, закинув ногу на ногу, улыбнулся и продолжил: – А твоей единственной радостью будут редкие разговоры со мной, когда я буду в настроении подключить тебя к механическим голосовым связкам. Сначала ты будешь орать, кричать, ругаться, проклинать меня, но постепенно осознаешь, что твое пребывание здесь – навсегда, никто не явится, чтобы тебя освободить, и будешь с нетерпением ждать наших встреч. Будешь мечтать о них, Сол, ведь они станут единственным подтверждением того, что ты еще жив. Что воткнутый в твои нейроны maNika не превратил тебя в безмолвную вещь. Поэтому каждый наш разговор ты будешь воспринимать как подарок судьбы.

И А2 вновь улыбнулся стоящему на отдельной полке сувениру: космическому шлему первого стопроцентного пингера планеты Дика Бартона. Устройство находилось в работоспособном состоянии, система жизнеобеспечения была полностью подключена и питала находящийся внутри шлема пинг черепной коробки Дика Бартона. В котором теперь лежали мозги дядя Сола.

– Каждому из нас уготовано собственное будущее, – произнес Орк, глядя в объектив крохотной видеокамеры, заменяющей старику глаз. – Одних maNika отправит к звездам, других оставит пылиться на полке. Я бы сказал, что это Судьба, но буду не совсем прав. Нейрочип – не более чем железяка, которая не должна и не может управлять человеком. Не должна и не может. И где мы в итоге окажемся, зависит исключительно от нас.

язык: тагальский

часть речи: существительное

значение: кукла