Амантлан, покинув жену, не испытывал разочарования, нечто подобное он и ожидал. Она не изменилась, точнее, внешне Иш-Чель ещё больше похорошела и приобрела загадочность. Или, может быть, это игра света от очага? Ему было всё равно. Женщина не хотела его подпускать к себе, ему нужно ждать или брать силой. Но на стороне жены закон, да и насилие претило, даже более – он не мог позволить себе надругаться над нею. Ягуар даже не хотел завоёвывать женщину, ухаживая за ней, оказывая знаки внимания, как делал когда-то с девушками из знатных семейств.

Поведение Иш-Чель отбивало всякое желание. Оставалось убраться в Теночтитлан и, долечив раны, отправляться в очередной поход. Подальше от города, да и от неё. Ачто ему ещё оставалось делать? Он никогда бы не признался себе в том, что страдает, если бы не горечь одиночества – прошло достаточно времени, но женщина не изменилась. Она по-прежнему считала его чужим и недостойным доверия. Амантлан подумал, что ночной визит слишком поспешен, однако отогнал эту мысль, как совершенно чуждую и не отвечающую истинному положению вещей. Огорчало его то, что он, скорее всего, просто проиграл. Это унижало егокак мужчину и показывало – стратег он тоже никудышный. И первое, и второе – одинаково тяжело.

Такое чувство беспомощности и одиночества он ощущал в детстве, когда тщетно пытался увидеть своего небесного покровителя – тоналя. И только в важный для каждого воина седьмой день рождения это удалось. Ишто тогда пригласила ах-тока – служителя Огня, который совершал над Амантланом обряд очищения после рождения, назначил имя и указал место, куда мать приносила, а потом приводила его каждый день для знакомства с тоналем.

Он не решался отойти от матери, внимательно всматриваясь в дальние кусты агавы, вслушивался в шорох травы и пытался представить друга. Временами слышал мяуканье, кряканье и свист диких птиц, но ничего больше. Ему не хотелось расстраивать любимую мать и, постояв немного, он утвердительно кивал головой, что означало – "Я его увидел", после чего уходил домой. Потом он сначала печалился, но забывал о неудаче до следующего дня рождения.

В седьмой день рождения они втроём вышли на поляну за жилыми постройками их рода. Ах-ток присел на корточки и сложил веточки для костра, затемпрямо в руках у нагуаля загорелась искра, которой он поджёг ритуальный огонь и только тогда сказал Амантлану: – Иди, Храбрый Ягуар! Твой тональ ждёт тебя, я его вижу!

Амантлан высвободил руку из тёплой ладони и пошёл вперёд, туда, где зеленела агава. Он уже охотился в одиночку, и потому шёл, осторожно и мягко ступая в новых сандалиях, расшитых старшей сестрой. Взгляд зорко высматривал в высокой траве дикого зверя, который должен стать ему другом. Мальчик отошёл достаточно далеко, но тоналя все еще не было видно.

"Может быть, я плохо смотрю?!" – расстроился он тогда, хотел уже вернуться, когда в гуще травы, между двух агав, заметил серебристое сияние и, не сдержав радости, боясь упустить такую удачу, побежал к нему.

В зелёных зарослях сидел молодой ягуар, всё у него былокак у настоящего из леса: и большие клыки, и длинный хвост, и черные пятна на шкуре. Воттолько тональ был серебристым и каким-то воздушным, напоминающим облако в синем небе.

Амантлан решительно, не сбавляя скорости, подбежал к нему и протянул руку ладошкой вниз, чтобы погладить.

– Здравствуй! Я рад нашей встрече! Я так долго тебя ждал! – громко воскликнул он.

"Я всегда приходил к тебе!" – отозвался ягуар.

Амантлан от неожиданности опешил. Нет, он знал, что некоторые воины, ах-токи и жрецы не только видят своих небесных друзей, но и могут говорить с ними, но что и ему так повезло, не ожидал. Он тогда очень осторожно прикоснулся к спине друга, тот выгнул её под ладонью ребёнка и довольно мурлыкнул. Рука Амантлана ощутила одновременно и прохладу, и тепло, и шерсть мягко ласкала кожу.

"Ты всегда теперь будешь со мной?"

"Да…"

И с того дня серебристый ягуар незримо был с Амантланом, приходил по первому зову, иногда они даже беседовали, и небесный покровитель всегда предупреждал друга о коварстве, предательстве, засаде или неприятности.

В тревожных раздумьях он утром навестил Тлакаелеля. После долгого разговора, во время которого Амантлан несколько раз ответил совершенно невпопад, мудрец без долгих раздумийнапрямую спросил, что его мучает и чем он обеспокоен. Откровение Амантлана его потрясло:

– Моя жена не подпускает к себе, всё так же меня ненавидит!

– Она законопослушная женщина…

– О да! Неужели я не могу отличить боязнь что-либо нарушить и ненависть в глазах женщины, которой неприятно моё прикосновение!

– Прошло слишком мало времени…

– Я ничего и не требую!.. – Амантлан попытался подобрать правильные слова, чтобы объяснить свои чувства и горечь разочарования и натолкнулся на грустный, но понимающий взгляд друга.

Тот огорчённо пожал плечами и усмехнулся:

– Ты ведь стремился просто уберечь эту женщину, точнее… сохранить для себя редкую рабыню… получить наследника. Ты добился. Ведь в твои планы совершенно не входило… – Тлакаелель внимательно посмотрел на поникшего Амантлана и осёкся.

На последнюю фразу тот ответил таким горящим взглядом, что сомнения были отброшены. Амантлан болен женщиной.

– Это ужасно! Друг мой, ты её любишь?

– Люблю?.. Значит, вот как это называется? Значит, когда мужчина перед собой видит одно и тоже лицо, когда ему все время чудится везде, где бы он ни был, её голос, когда ноги сами несут туда, где может быть она, когда готов на все ради женщины, это называется любовь?

– Да, и в самой тяжёлой форме.

– Вот как…

– Тебе не кажется, что ты сходишь с ума?

– Может быть… Но только от бессилия…

– Видно, ты ей не нужен, Амантлан, пойми же, наконец, истину!

– Истину? Ачто такое истина, Тлакаелель? Ты – мудрец, с тобой все держат совет, как же быть мне? Я живу, словно вокруг меня разверзлась земля, и нет нигде даже… травинки, чтобы уцепиться! Дай совет: ты не нужен ей, но она нужна тебе!.. Мне все равно, с кем она, где, кого любит и о ком мечтает. Я знаю одно – я хочу, чтобы она жила. Я, который защищает интересы Анауака, не могу ничего с собою сделать! Пусть я в твоих глазах… да что там, в твоих глазах, в глазах всего мира – безумец, но я люблю её. Для меня нет ничего важнее этой любви! Я выполняю свой долг, но перед глазами – она – Иш-Чель… Ночью всходит луна, а я думаю о том, как она спит… Воздух, вода, земля мне нужны только потому, что воздухом дышит Иш-Чель, воду пьёт Иш-Чель, именно она ходит по той же земле, что и я… Иш-Чель, что я без неё, без своей любви? Я, наверное, прозрел и увидел мир только с её появлением. Именно она открыла мне, что птицы поют, что заря будит на рассвете, что можно терпеливо ждать просто улыбки любимой женщины! А какая у неё улыбка!.. Тлакаелель, знаешь ли ты, что такое женская улыбка? Нет, не та, что пытается тебя прельстить, а та, что подтверждает доверие, которое не купишь ничем! Да, я – безумец, глупец, но мне нет жизни без неё!

– Ты действительно безумец! Вокруг полно женщин, которые сделают для тебя всё, что угодно! Ты – воин и умираешь из-за какой-то бывшей рабыни, позор, возьми себя в руки, друг мой!

– Очевидно, ты никогда не любил и не страдал?!

– Мужчина не должен страдать!

– Да, а я страдаю, но я живу этим и никому не докучаю! Я стал другим человеком, хотя это не приблизило меня к ней ничуть. Жизнь моя, я прожил ее как во сне: иди – убей, иди – возьми! Но нет, есть нечто другое, более сильное и неподвластное приказу. Я не могу приказать ей любить меня, считать меня своим мужем, хозяином. Нет, она выше меня своей стойкостью, своей преданностью. Она заставляет себя уважать, видеть, прежде всего, равного мне человека! Да мне не нужно её смирение и покорность, и я его никогда и не получу!

– Найди ей подходящую замену!

– Тлакаелель, что такое замена? Ты шутишь! Как можно заменить этот взгляд или поворот головы? А речь? Я просто смотрю на себя и думаю, как же быстро схожу с ума, и надолго ли меня хватит? Ведь я никогда и никого так не любил. Понимаешь, я впервые почувствовал, что я – живой человек!

– Амантлан, я верю, что это у тебя просто всплеск эмоций, ты ещё не пришёл в себя от ран. Думаю, скоро все уладится. Новый поход тебя полностью излечит от тревожных мыслей…

– Разумеется, ты прав. Лучше мне отправиться в него как можно быстрее.

– Ммм… – Тлакаелель почесал гладкий подбородок и хитро глянул на друга, подмечая, как к тому возвращается спокойствие и уверенность, более ему присущие.

Амантлан действительно внешне уже был абсолютно спокоен, только глубоко внутри ещё дрожала частица души. Она отдавала крохотной болью, как от укуса кровососа. Но это было уже пустяком, по сравнению с той огромной волной обиды, которая буквально накрыла его недавно. Амантлан не ожидал такого всплеска. Успокаивало то, что рядом был Тлакаелель, а не кто-то из близкого окружения. Привыкший держать себя в руках, он не мог допустить, что бы кто-то чужой видел егоне контролирующим чувства.

С малых лет любому мальчику внушалось, что он должен, прежде всего, контролировать эмоции, воспитывать волю и терпение, выдержку и сдержанность, так необходимые настоящему воину. Потеря лица, то, что произошло только что у Тлакаелеля, принесло бы ему кучу неприятностей. Нет ничего хуже военачальника, не умеющего подавлять свои страсти. Разве он сможет правильно оценить ситуацию в бою или при осаде? А как можно доверить ему жизни множества воинов?

Тлакаелель не раз видел, как рушатся самые грандиозные планы из-за чьей-то несдержанности, но друг потряс его чистотой и глубиной своего чувства.

"Если это так серьёзно, то Амантлан рано или поздно, но добьётся любви этой женщины. Никто не сможет устоять перед такой силой чувств!" – подумалось мудрецу, но сейчас ему нужно было отвлечь друга и настроить на будущий поход, который они с тлатоани запланировали начать через неделю.

Ицкоатль не рассчитывал, что Амантлан сможет так быстро подняться после ранения, но он лучше кого-либо знал земли постоянно бунтующих отоми, а, следовательно, был единственной достойной кандидатурой.