Часть 2
Желанное

Моника, пережевывая уже черствую вчерашнюю булочку, услышала приближающиеся шаги отца. Она сразу поняла, чего он хочет – извиниться. Показать себя сожалеющим и завуалировано или же прямо сказать, что работать нужно у него в фирме, а не в отрыве от семейного дела.

Джеймс появился на кухне в радостном расположении духа. Улыбка на выбритом лице и светящиеся голубые глаза. Костюм идеально выглажен. Даже после ссоры мама не позволяла отцу ходить в неопрятном виде. Но чем ближе он подходил к дочери, тем сильнее улыбка меркла и лицо принимало куда более огорченный вид.

Отец остановился в паре шагов от дочери и посмотрел ей прямо в глаза. Вмиг случилось то, чего никто не ожидал. Он уверенно раскинул руки и утопил Монику в теплых отцовских объятиях. Она сначала испугалась такого поворота событий, но напряжение словно рекой смыло. Она обмякла и позволила отцу прижать ее к себе, но не только потому, что этого хотела мама. Глубоко внутри таилась правда, которую Моника боялась высказать самой себе: она скучала по искренней любви отца. Но спустя несколько мгновений девушка вырвалась из его рук, решив, что уже достаточно фальшивых объятий, и он все равно уже принес свои показательные извинения. – Прости меня, – закончил недосказанное отец.

Моника была готова послать его со своими извинениями, но ей удалось обуздать свое желание. Вчера случилось поистине страшное. Отец никогда не позволял себе даже слегка шлепнуть детей, а тут целая пощечина. Моника затаила злобу на отца и скорее всего никогда не забудет этого случая, понимая, что лучше засунуть этот эпизод в дальний ящик памяти и забыть про него, насколько это возможно.

– Да я сама напросилась, – выдавила из себя Моника.

– Нет, тут я уже виноват! Я думаю, ты вольна выбирать, где тебе работать и уж тем более проводить время. И сейчас я хочу тебе пообещать: я сделаю все, чтобы в следующем году ты попала в университет. Хотя жаль, что ты не добрала баллы до стипендии.

Внутри Моники закипал проснувшийся вулкан. Отец не мог не быть собой, но тут обижаться не стоит. Все-таки Моника действительно завалила один экзамен и упустила возможность попасть в университет благодаря спонсированию молодых умов.

– Давай мы оставим этот разговор. Я и сама хочу себе помочь. Я думаю, мы справимся, но пообещай больше не делать то, что ты позволил себе вчера.

– Обещаю. – Джеймс расплылся в улыбке.

Отец получил прощение от своей дочери, не подозревая, что Моника не поверила его словам.

Джеймс вышел из дома невероятно довольный собой. Еще бы, ведь он своим спектаклем убил нескольких зайцев. Оливия оттает после того, как узнает, что Моника приняла извинения. Этот чертов сундук там, где ему и место. Учитывая вчерашний инцидент, он отделался малой кровью.

После продажи автомобиля Оливии он почти не ездил на своем. На работу идти от силы минут пятнадцать, но в то время, когда все его рабочие передвигались на колесах, он под давлением кредиторов не позволял себе даже думать о машине. Однако тайно мечтал найти повод забрать свой «форд» у Оливии.

Первое, что привлекло внимание Джеймса, находилось прямо напротив его дома – дом Грина. Все слышали о его внезапном решении. Ветеран войны, одинокий пенсионер неожиданно для всех решил спешно покинуть Мейнритон. Такой разговорчивый и приветливый сосед, всегда был готов поделиться чем угодно. Сломалась газонокосилка? Возьми мою! Потерял секатор или другой инструмент? Пожалуйста! Под капотом появился стук? Подходи, сосед, Пол Грин проверит и поможет тебе починить железного коня. Сосед, удобный для всех. Но Джеймс знал, что за личиной этого старика скрывается никому не известный человек. Сколько раз он слышал о проблемах с трубами в доме пенсионера. Кастер хотел отблагодарить Грина помощью за починку подъемного механизма гаражной двери, но Пол был тверд и использовал любой предлог для отказа. Джеймс никогда не слышал, чтобы кто-то из соседей описывал обстановку дома Грина. Даже ремонтная бригада Джеймса или частные водопроводчики не смогли проверить водостоки в его доме. Открытый для всех вне дома и скрытный внутри. Джеймс называл это обычным соседским лицемерием. Старик считал свою жизнь тайной для всех, но Джеймс уверен, тот просто отстранился от людского внимания после смерти своих родных, не более того.

Мимо проезжали соседи и знакомые. Многие сигналили и здоровались с горе-дизайнером, но улица по большей части была пуста. Почти все уехали в теплые края к экзотическим пальмам, по ним Джеймс и скучал больше всего. Некоторые отвозили своих чад во взрослую жизнь, а точнее, в колледжи и университеты – конвейеры специалистов страны, которые запускались вновь и вновь. От этой мысли внутри у Джеймса ничего не екнуло. «Моника может и потерпеть». Деньги на университет выручили семью в трудную минуту, и эта жертва вскоре будет вознаграждена. Джеймс знал, самообман – иногда хорошая штука. Семья Кастеров беднела на глазах. Долги фирмы не растут, но и не уменьшаются. Джеймс и так тайно забрал часть наличности и положил ее в ящик тумбы около своей кровати в качестве заначки. Конечно, пропажу рано или поздно обнаружат, скорее всего при расчете квартального отчета и сведении счетов, но Джеймс этого не боялся, заначка цела, и если запахнет жареным, он сразу же вернет деньги.

Пока он шел в контору, на него продолжали падать взгляды добродушных соседей и проезжающих мимо знакомых. Но этот мир не может существовать без ненавистников. Остальная половина Мейнритона в открытую оскорбляла и порицала Джеймса Кастера. Пусть их было не так много, но людей, кто прятал свою ненависть за улыбкой, куда больше. Ему откровенно было плевать на косые взгляды и пересуды. Все, что его волновало – это собственное состояние. Думал ли Джеймс о самоубийстве? Еще как, но в этом вопросе он оказался трусом, как и многие люди. В голове часто возникала мысль о том, что знай, как сложится будущее после сноса крыши Крейга, он был бы рад поменяться с Эквудом местами. Но все сложилось так, как сложилось. Джеймс перестал верить в себя, он надеялся только на чудо, и не важно, какую цену за это придется заплатить.

Кастер остановился около пешеходного перехода в ожидании зеленого сигнала светофора. Контора была уже в пятидесяти футах. Он видел, как в здание вошли двое мужчин. Джеймс узнал их, это Джо и Шон – работники, отвечавшие за управление строительными и ремонтными работами. Сейчас оба занимались одним высокооплачиваемым заказом.

Все, что осталось у фирмы – это парочка заказов, самый прибыльный из которых ремонт Валаамской младшей школы. Благо заместитель директора была знакомой матери Оливии, и им удалось увести этот заказ из-под носа конкурентов. Но бизнес есть бизнес. Джеймсу пришлось предложить неплохую скидку на услуги. Школа не жалует дружеских связей, а государственный бюджет – тем более. Дело было не самым выгодным с точки зрения заработка, но самым прибыльным для продления существования ремонтной фирмы. Этим делом и занимались Джо и Шон. На лето был намечен плановый ремонт котельной и спортивного зала. Бригада собиралась из наемных работников. Раньше фирма держала своих сотрудников, но в ходе разбирательства смерти Эквуда многие покинули компанию, бросив хозяина бизнеса на произвол судьбы.

Джеймс вошел в контору и миновал маленький коридор, увешанный плакатами и стендами о технике безопасности и оказании первой помощи. Когда-то Джеймс решительно заботился о сотрудниках и не скупился на льготы. Одна страховка с расширенным списком врачей чего стоила. Сейчас ему было на все это откровенно плевать.

Контора была поделена на три части. В первой стояли шесть столов друг напротив друга, отгороженных гипсокартонными стенками для создания уединенной рабочей обстановки. На двух столах еще остались компьютеры, за одним из которых сейчас работали Джо и Шон. Остальные были проданы за ненадобностью.

Во вторую часть вела дверь с именной табличкой «Джеймс Кастер». Туда и хотел направиться директор, пока не заметил незнакомца, беседующего с Клэр Уильямс. Она отвечала за составление договоров фирмы. Судя по жестикуляции, незнакомец что-то требовал от девушки.

Сама беседа происходила в третьей части помещения – переговорной со стеклянными стенами. Раньше здесь проходили важные совещания, касающиеся расширения компании, а иногда и приятные беседы с заказчиками. Здесь Джеймс Кастер и презентовал свой дар во всей красе. Множество дизайнерских идей набирали аудиторию именно в переговорной. Но сейчас переговорная была кабинетом для двух оставшихся сотрудников. Половину кабинета занимала Клэр Уильямс, а вторую половину раз в неделю посещал Джордж – студент выпускного курса, занимающийся финансами фирмы. Его услуги обходились куда дешевле зарплаты Оливии. Но парень согласился работать за минимум лишь раз в неделю и приходил по пятницам. Его рабочий день проходил в горах бумаг, отчетов и чеков, но он отлично справлялся.

Джеймс поприветствовал Шона и Джо и большими шагами направился к переговорной. Открыв стеклянную дверь, он ворвался в переговорную, чем привлек внимание незнакомца.

– Мистер Кастер, здравствуйте! – с облегчением поприветствовала его Клэр и познакомила начальника с недовольным гостем: – Это Герман…

– Позвольте мне, все-таки я пришел именно к нему, – перебил Клэр некий Герман. – Я Герман Шварц, представитель Кристофера Харриса, собственника помещения. Можем ли мы поговорить наедине, мистер Кастер?

Джеймс не на шутку встревожился. Он видел Шварца только однажды в офисе Харриса. Джеймс понимал, что задерживал оплату за шесть месяцев и такой визит был лишь вопросом времени. Но почему пришел адвокат, который даже не протянул руку для приветствия, а не сам Харрис? Намечалось что-то недоброе, и Джеймс это понимал.

– Пройдемте в мой кабинет, мистер Шварц. – Джеймс открыл дверь переговорной. Шварц кивнул, взял со стола свой кейс и вышел. – Прямо и направо. Может, вам захватить кофе? – Кастер сразу оценил поверенного как напыщенного индюка, чье рукопожатие, видите ли, на вес золота.

– Нет, не хочу терять время. Наш разговор будет коротким, – не оборачиваясь, ответил Шварц.

– Мистер Кастер, не могли бы вы подойти? – подозвал босса Шон.

– Немного позже.

Шварц вошел в кабинет и отошел в сторону, пропуская Джеймса вперед. Последний прикрыл дверь и прошел к своему столу.

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Джеймс указал на стоящий напротив его рабочего стола офисный стул.

Шварц поглядел на стул, но не сдвинулся с места.

– Мне некогда. Вы, естественно, понимаете, зачем я пришел?

– Если честно, не очень, – искренне ответил Джеймс.

– Мистер Кастер, мы с вами работаем уже не первый год. Кристофер Харрис очень ценил сотрудничество с вами, но он вынужден пойти на крайние меры. – Шварц поставил на стол кейс, открыв его, он достал несколько скрепленных листов бумаги и зачитал один из пунктов. – По пункту 6.4 вам открыт долговой лимит арендной платы, который не должен превышать суммы арендной платы за четыре месяца. – Шварц перевел тяжелый взгляд на Джеймса: – Вы превысили лимит на целых два месяца, а…

– Я понимаю ваше негодование. Но прошу вас понять меня. Эти два месяца непростительны, но я обещаю все выплатить в ближайшее время.

Шварц безэмоционально сложил документы обратно в кейс и, защелкнув его, продолжил:

– Я могу все понять. Кристофер Харрис мог вас понять. Бизнес в долгосрочной перспективе мог вас понять. Но время вас не понимает. Вы уже больше года не выплачиваете полугодовую аренду этого помещения. Отсюда и наше решение. Вы должны покинуть здание в течение недели.

Джеймс вскочил с кресла.

– Но как…

– Позвольте закончить, – повысил голос Шварц. – Вы, может быть, и хороший человек, да и ваши усилия заметны. Но теперь дела обстоят иначе. Мне очевидно, что вы не заплатите арендную плату даже через несколько месяцев. По условиям договора все, что имеется в офисе, арестовывается до полной выплаты долга. Вы можете забрать всю физическую документацию, но за неделю вы должны покинуть здание. В противном случае сюда прибудет пристав с моим помощником и опечатает помещение. У вас есть ровно два месяца на оплату долга. После оплаты мы готовы продолжить сотрудничать с вами, но если вы не успеете, мы распродадим имущество и постараемся покрыть часть вашего долга. – Шварц взял кейс за ручку и поднял его со стола. – Надеюсь, вы меня поняли, иначе вам придется иметь со мной дело в суде, можете не сомневаться. – Он прошел до двери и приоткрыл ее. – Всего доброго, мистер Кастер.

Шварц вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Джеймс, ошарашенный новым поворотом судьбы, без сил упал в кресло и посмотрел на свой стол. В голове словно взорвалась боеголовка. Он сломлен, подавлен и унижен. Кастер вскочил с кресла и сбил кулаком монитор своего рабочего компьютера.

Через несколько секунд в кабинет влетела перепуганная Клэр.

– Что случилось? Все в порядке?

Джеймс оперся кулаками о стол, смотря в одну точку. Гнев овладел им, и мужчина был бы рад выплеснуть все свои неудачи на всех и вся. Но сейчас это было лишним. Наконец он поднял голову и посмотрел в лицо Клэр.

– Миссис Уильямс. У вас есть с собой флэшка?

– Да!

– Вы на машине?

– Да!

– Вы знаете номер Джорджа?

– Да, мы вчера с ним разговаривали. Он запрашивал у меня данные за прошлый год.

– Вы бы смогли некоторое время поработать дома?

Клэр молчала, но в глазах читался немой вопрос: «Что происходит? К чему все эти вопросы? Я уволена?!»

– Клэр, нам придется покинуть офис. Я хочу попросить вас забрать документы из архива и провести полную инвентаризацию. Отчетные годы я у вас заберу по готовности, а остальное вам нужно будет распределить вместе с Джорджем. Сможете их перевезти домой?

– Я смогу, мистер Кастер. Если так нужно, я сделаю, – протараторила Клэр. – А это надолго? Не думаю, что мой муж согласится на домашнюю работу, он подумает, что что-то не так, и сразу попросит меня уволиться, а я этого не хочу.

– Нет, ненадолго. Пару месяцев, не больше. А там мы либо вернемся сюда, либо переедем. Вы сможете договориться с Джорджем?

– Да, он добрый мужчина. Я сегодня же ему позвоню. Все равно он говорил, что дома работать куда удобнее, чем раз в неделю приезжать в Мейнритон.

– Отлично, тогда приступайте, а мне нужно уехать, чтобы решить несколько вопросов.

– Я сейчас же начну.

– Хорошо, миссис Уильямс.

Клэр Уильямс покинула кабинет. Через пять минут вышел и Джеймс. Его встретил Шон:

– Мистер Кастер, «Гриндер» закрыли нам кредитный лимит. Боюсь, они не дадут нам в долг ни краску, ни материал для утепления. В этот раз мне удалось их убедить, но на дальнейший заказ никаких поблажек.

– У вас сейчас есть все, что нужно? – отрешенно спросил Джеймс.

– На две недели работ нам хватит. Но по плану нам остался месяц, и мы успеваем. Котельная давно закончена, но администрация школы ждет спортивный зал. А без «Гриндера» я даже не знаю, как пойдет. Они могут нас послать в зад… куда подальше!

– Я им позвоню на следующей неделе и договорюсь. Ты не переживай, Шон, и да, еще кое-что. Нам придется покинуть офис на некоторое время. У тебя есть все контакты поставщиков?

– Да, я иногда делаю заказы из дома.

– Отлично. – Джеймс довольно улыбнулся и похлопал Шона по плечу. – Спасибо. Я горд тем, что работаю вместе с такими людьми, как ты и Джо. И миссис Уильямс нам поможет. Мне нужно идти. Сделай последние заказы с расчетом до конца работ над спортивным залом. Зарплата будет выплачена как всегда, только вам придется забирать пока чеки у Клэр.

Шон махнул рукой.

– Ничего страшного, сэр. Я все понимаю.

– Спасибо. Мне нужно ехать. Если что, мой номер ты знаешь. Звони по любому вопросу.

Джеймс пожал руку своему верному прорабу. Они обменялись дежурными улыбками и разошлись по своим делам: Шон подсел к Джо за компьютер, Клэр в переговорной общалась по телефону и перебирала стопку бумаг.

Джеймс вышел из конторы и прикрыл глаза ладонью. Он смотрел на солнце – главную звезду всего живого. Небесное светило еще не достигло зенита. До этого еще чуть больше трех часов. Но Кастер впервые за долгое время наблюдал за самой обычной вещью, которую многие люди принимали за должное. Пока Джеймс входил в удушающую палату больницы под названием «депрессия», звезда Млечного Пути продолжала делать то, что у нее лучше всего получается, – давать жизнь всем, кого Кастер считал ублюдками на планете Земля. Джеймс предположил, что у солнца тоже бывают неудачные дни, возможно, болит раскаленный живот от несварения после звездной пыли. Но оно по крайней мере дарит тепло. Несмотря ни на что, лучи проходили бесконечное количество световых лет и поджаривали нас аномальными летними деньками, а когда приходила очередь других людей, мы мерзли в окружении снега без подарков космической звезды.

Джеймс мечтательно вообразил себя солнцем. Ему очень хотелось обрести ту свободу, за которой он наблюдал. В этом мире происходило многое, и каждый случай к чему-то приводил. Солнце привело к жизни, а в жизни Джеймса все идет к полному краху. Джеймс Кастер ждал своего зенита. Когда у всех все повалится из рук и они увидят в нем то, что все давно забыли. Джеймс задрал вверх голову. Ему захотелось узреть светило во всей красе, но желание осталось неисполненным. Яркий свет ударил в глаза, одарив неосторожного наблюдателя обжигающей болью. Джеймс убрал ручной козырек и пальцами потер закрытые глаза. Боль вырвала его из минутного уединения с самим собой.

Джеймс вновь почувствовал жалость к самому себе, а вслед за этим ощутил и острое желание выпить. Алкоголь присутствовал в его жизни, но в минимальных количествах. Как-то он ознакомился со статьей о пользе красного вина, а опыт донорства только поспособствовал пробе божественного напитка. Конечно, кровь он сдавал всего раза два за свою жизнь, но любовь к редкому бокалу красного полусладкого осталась. Но сейчас ему хотелось чего-нибудь покрепче. Джеймс не имел привычки пить и всячески сторонился любых, даже, как говорили некоторые, культурных посиделок. Однако сегодня, когда годы трудов полетели под откос, нужно было чем-то заглушить этот зуд внутри, и единственное место, где можно было получить помощь, – бар на соседней улице. Джеймс точно не помнил его названия, так как никогда в нем не был, но замыленная картинка в воображении подсказывала, что бар называется «ГрутБерг». «Глупое название, даже тупейшее. Но выбирать не приходится. Пойдем наклюкаемся!»

Дорога заняла от силы минут двадцать. Джеймс топал неторопливо. Улица практически пустовала. Двое подростков с гулким гоготанием пялились на плакат, где дама с выпирающей через блузку грудью держала парфюм. Через дорогу полноватая женщина в свободном платье вела за ручку маленькую девочку, которая уплетала мороженое и при этом что-то тараторила. Мимо проехала всего пара машин – одна на север, другая на юг.

Проходя мимо пекарни, Джеймс увидел, как мужчина в длинном фартуке и со здоровенными, как у Геркулеса, ручищами месил тесто. Запах вокруг витал потрясающий, ни в какое сравнение со вчерашней выпечкой жены. Куда там вчерашним булкам из покупного теста, ведь здесь все сделано вручную. С любовью или нет – это дело десятое. Главное, что сделано, а не куплено.

Преодолев сквозь сухой июльский воздух несколько футов, Джеймс оказался на месте. Ему было крайне интересно, как все-таки назывался этот бар. Название вызвало у него усмешку. «ГрейтБир». Более топорного названия и не сыскать, а ведь живут они в месте, где с фантазией у людей все в порядке. Сейчас и «ГрутБерг» показалось Джеймсу не таким уж плохим названием.

Джеймс вошел в бар и сразу поразился этому месту. Вонь стояла страшная. Как будто несколько человек от души насрали в штаны и приправили содержимое застоявшейся мочой и долькой удушающего винного перегара. За столиками сидели три обрюзгших толстяка, по лицам которых сразу можно было определить, что они тут не впервые. Бармен что-то записывал в блокнот, глядя на чеки, которые лежали на барной стойке. Он стоял в облаке света старых и вульгарных ламп, висящих над барной стойкой. За его спиной сверкал ряд початых бутылок с выпивкой незнакомых Джеймсу марок. В основном зале царил типичный для подобных заведений в это время приглушенный мрак. Видимо так разгоняли завсегдатаев. «Пора спать, пьянчуги, валите отсюда». Но на тройку боровов, кажется, этот прием слабо действовал.

Джеймс прошел к барной стойке и уселся на не самый удобный стул. Пока бармен продолжал чертить карандашом в блокноте, Джеймс залез в карман брюк и достал две мятые двадцатки. Он совсем не понимал, много это или мало, но сорок долларов он хотел пустить в полный оборот.

Джеймс повернулся и поднял руку:

– Дружище, не поможешь мне тут?

Бармен наконец оторвался от так занимавшего его блокнота и безразлично посмотрел на клиента. Затем свел брови и попытался повнимательнее вглядеться в лицо посетителя. Джеймс понял, что бармен пытался его распознать. «Тщетно, друг, я тут новенький и хочу узнать правила».

Бармен подошел поближе, пока не очутился напротив Джеймса.

– Доброго утра, сэр! Что будете пить?

Джеймс разглядел бармена, при хорошем освещении он оказался куда моложе, чем Кастер предполагал. На вид ему было около тридцати, хотя издалека любой бы дал все сорок.

– Я пока и сам не знаю. – Джеймс выложил две двадцатки на барную стойку. – Что ты мне за это можешь предложить, только запомни сразу. Я хочу вдрызг напиться.

– Я вас раньше здесь не видел. Вы проездом в городе?

Джеймс улыбнулся и удивился, что в таком маленьком городке люди запросто могли не знать друг друга. Хотя чему тут удивляться. Мы все жили в своих маленьких мирках, и, кажется, только солнцу было дело до остальных.

– Можно сказать и так. Слушай, я первый раз в таком месте. Так что предложи мне на свое усмотрение. – Джеймс выставил перед барменом ладонь. – Секунду. – Он пошарил в другом кармане брюк и нащупал еще одну купюру. Выложив десятку на стол, Джеймс продолжил: – А это для тебя, друг. Для первого бармена в моей жизни.

– Я вас понял, сэр.

Бармен с довольной от чаевых улыбкой нырнул под барную стойку. Оттуда послышался короткий звон стеклянных бутылок, затем бармен вновь возник перед Джеймсом. Не глядя, он протянул руку и достал бокал. Джеймс узнал его. Снифтер. Из такого его отец попивал коньяк по субботам.

Мужчина вернулся к Джеймсу, поставил перед ним снифтер и полупустую бутылку «Черного вельвета».

– Это скрасит вам утро, но больше не стоит.

– Я и спорить не буду. Спасибо.

– Если что, вы знаете, где меня найти.

Бармен вернулся к своим записям в блокноте. Джеймс же налил немного для пробы и, вспоминая действия отца с коньяком, залил себе в горло янтарный напиток.

Джеймс не подал виду, но внутри все объяло жаром. Пищевод обожгло, как от горячего куска мяса или картофеля, жар медленно опустился в желудок. Джеймс поморщился. Со стороны он выглядел как пациент больницы, которому в рот запихнули самую горькую в мире таблетку. Желудок довольно быстро принял виски. Вскоре осталось только пьянящее чувство теплоты. Джеймс был доволен таким жизненным экспериментом, и за четыре часа бутылка была опустошена.

Каждый бокал сопровождался мыслями о себе и своем будущем. Алкоголь раскрывает в тебе чувствительную натуру, особенно когда ты пьешь один. Джеймс вспоминал о том, как сильно он желал свою жену в самом начале отношений. Ее упругое и подтянутое тело, которое после рождения двух детей утеряло былую красоту. Сейчас в их жизни секс стал галочкой в ежедневнике. Последний раз они трахались дней сорок назад. Оливия тогда неохотно провела ночь с мужем. Точнее, она всячески отказывалась от секса, но в итоге сдалась. Ночь была так себе, в принципе как и многие ночи в последние годы.

Невольно пьяные рассуждения коснулись детей. Бойкая Моника, порядком доставшая отца. Джеймс мысленно обвинял дочь за столь быстрое взросление. Многие родители отнеслись бы к этому с мыслью «как же быстро они растут», но Джеймс воспринимал это «как же быстро они надоедают». Родись она на пару годков раньше, возможно, им бы удалось пережить этот семейный кризис. Но была и благоприятная сторона событий: если бы не деньги на образование, то Кастеры скорее всего уже потеряли бы дом. Так что пусть дочка благодарит отца за это. Иначе на каникулы она бы приехала в тесную съемную квартирку или вовсе в коробку из-под кухонного гарнитура.

Эдвард, маленький Эдди. Единственный, кто редко раздражает Джеймса. Но у детей повышенная потребность ко всякому хламу. Еще этот сундук. Джеймс обвинял себя в том, что так и не научил семью экономить деньги. Члены семьи пока умеют только просить и тратить.

Джеймс настолько погряз в пьяных мыслях, что его унесло в мечты. Миллион долларов решил бы все его проблемы, и даже семья перестала бы быть такой тяжкой ношей.

Во всем перепутье рассуждений затерся один непрошеный гость. Виновник всех бед в жизни Джеймса. Процветающий творческий бизнесмен потерпел крах из-за крохотного испуга ублюдка, который сейчас шерстил поля «Темной долины». Джеймс редко вспоминал о Крейге Тари. Но всякий раз, когда это происходило, Кастер желал, чтобы в тюрьме задницу Крейга посещало множество гостей.

Когда Джеймс схватил бутылку и перевернул ее, он увидел, как с горлышка янтарная капля упала в бокал. Его алкогольный эксперимент закончился. Бутылка с шумом вернулась на место, а Джеймс сполз со стула и оказался на ватных ногах.

– Дружище! – крикнул Джеймс бармену.

Мужчина обернулся на зов очередного клиента, перебравшего лишнего.

– Будь здоров! – Джеймс приложил ко лбу указательный и средний пальцы и отдал честь, широко махнув рукой.

Кастер, покачиваясь, развернулся вокруг своей оси, изображая пародию на танец Джексона, ковыляя, добрался до двери. Покинув бар, он огляделся по сторонам. Проходящая мимо женщина отшатнулась от нетрезвого мужчины, одарила его осуждающим взглядом и, ускорив шаг, направилась по своим делам.

– Топай-топай, малышка. Я бы с тобой станцевал, но пора домой. Там мои грызуны меня заждались. – Джеймс рыгнул и чуть было не распрощался с выпитым виски.

Показалось, что дорога заняла пару минут, но на самом деле нетвердый шаг довел его домойтолько спустя час.

Солнце давно прошло зенит, приближались сумерки. Машины нет, значит, Оливия еще на работе. Джеймс прошел к двери. Неуклюже просунув руку в карман, достал ключи, неуверенными движениями попытался вставить ключ в замок. Удалось только с третьей попытки. Раскрыв дверь настежь, мужчина чуть не запнулся о свою же ногу. Сохранив равновесие, хозяин дома развел руки и засмеялся:

– Оп, вот так вот! Стоять, мистер Кастер!

Джеймс закрыл дверь и громко икнул. В голове царил вселенский беспорядок. Хозяин дома думал о добром сэндвиче с поджаренным беконом и сыром, но сил на готовку не осталось, как и места в желудке.

Он направился в гостиную к своему любимому дивану. Навряд ли Оливия сегодня разрешит спать наверху.

Внезапно Джеймс на миг протрезвел. Из подвала послышался крик, а затем звук бьющегося стекла. Отец узнал голос малютки Эдди. Джеймс быстро прошел к двери в подвал и, чуть было не упав, спустился вниз.

Он слышал крики каких-то детей на улице, а в подвале перед ним предстала картина, изрядно взбесившая хозяина дома. На полу блестели осколки стекла одного из окошек. Рядом с ними сидел Эдвард, прижавшийся лбом к своему сундуку. Он ревел навзрыд, сжимая свой тайник обеими руками. Джеймсу даже показалось, что, дай мальчугану волю, он бы залез в него и спрятался.

Пьяный отец, закипающий от злости, подошел ближе.

– Какого черта здесь произошло?

Эдди оторвался от сундука.

– Папа, они хотели меня порезать ножом! – Эдди безудержно зарыдал.

Джеймс подошел вплотную к сыну и схватил его за ворот футболки.

– Да мне наплевать, кто и что! Есть дверь, а ты разбил стекло! – Отец потряс сына, напугав его до чертиков. Эдди разрыдался с новой силой. – Ты настолько трус, что будешь щемиться в любой угол, дабы тебя не побили? Ааа? – заорал отец на сына.

– Папа, они…

– Да мне насрать на то, что они!

Выплескивая нахлынувшую ярость, Джеймс отшвырнул сына в сторону. Эдди плюхнулся на четвереньки и разревелся с новой силой. Отец постарался взять себя в пьяные руки, понимая, что если он ударит Эдди, то его мозги снова будет сверлить Оливия, а этого Джеймс явно не хотел.

Отец доковылял до лестницы и холодно обратился к плачущему сыну:

– В следующий раз, когда захочешь что-то разбить… Э… – Джеймс отрыгнул виски, который уже устоялся в желудке, – подумай об этом хорошенько! – Он вышел из подвала, закрыв дверь на защелку.

Моника металась из угла в угол. Отец только ушел, а она уже созвонилась с кем-то по телефону. Разговор Эдди расслышал: сестра встретится с подругой, и они будут заниматься бесполезными девчачьими делами. «Кто бы сомневался. Этим она и сейчас занималась», – подумал Эдди. Из комнаты в ванную, затем с криками «черт» сестра возвращалась обратно в комнату. Погремела вещами и, судя по звуку, что-то искала на своем столике с небольшим зеркалом. Довольно часто Моника смешно открывала рот и водила кисточкой по ресницам, размазывая, по мнению Эдди, дурацкую косметику. Мальчик совсем не понимал, зачем девчонки это делают. Скорее всего, маскируют свое настоящее лицо. Эдвард, сидя на кровати, посмеялся. И вот в очередной раз Моника, словно тайфун, пронеслась от спальни до ванной.

Эдди подумывал что-нибудь перечитать, но сегодня из отпуска возвращается Ларри по прозвищу Индюшонок. Его так прозвали за рыжую копну волос, близко посаженные глаза и длинный нос, похожий на клюв. Главное в прозвище – не всегда внешность, а то, как над тобой начинают издеваться. Многие старшеклассники, в особенности группка Артура, подзывали Ларри «курлы-курлы». Отсюда и взяло свое начало прозвище Индюшонок.

Мать Ларри, миссис Агата Демфре, вчера позвонила Оливии и сообщила о приезде своей семьи после незабываемого отдыха в Греции. Эдди решил отложить чтение и отправился к Монике. Сестра снова сидела с раскрытым ртом и держала вибрирующую верх-вниз кисточку.

– Ты думал, я тебя не замечу? Тебе чего, прощелыга? – Моника повернулась к зеркалу и вновь стала красить ресницы.

– Сегодня Ларри приезжает. Пойду гулять. Тебе же нужно знать, вдруг мама придет домой, а меня нет. Ты ей так и передашь, хорошо?

Моника опустила кисточку, слегка отклонилась назад, затем снова наклонилась ближе к зеркалу и похлопала накрашенными на одном глазу ресницами. Удовлетворившись результатом, принялась за ресницы на втором.

– Ты говори поконкретнее.

– Ты о чем? – Эдди искренне не понимал, о чем говорит сестра.

– Не прикидывайся, парень! Ты будешь моим рабом на неделю: мытье посуды, уборка комнаты или еще чего. Теперь понимаешь?

– Тебе что, трудно просто так сказать? – недовольно спросил Эдди, разведя руками.

Моника просунула кисточку во флакончик с тушью и помакала ее несколько раз.

– Не хочешь, как хочешь. – Сестра в зеркале посмотрела на братика и показала ему язык.

– Чего же ты хочешь, Мо-о-он? – с издевкой протянул мальчуган.

Моника сделала вид, что не слышала этого, и, засунув кисточку обратно во флакон, закрутила тушь.

– Мороженое. – Она повернулась к Эдди и нацелилась на него помадой. – Фисташковое, понял?

– Но у меня нет денег, где я тебе его возьму?

Моника разочарованно выдохнула.

– Хорошо, давай так. Когда подрастешь и устроишься на работу, купишь мне с первой зарплаты мороженое. Ок?

Эдди по привычке приложил указательный и большой пальцы к подбородку и посмотрел вверх, будто размышляя над мировой проблемой.

– М-м-м… Думаю, я могу пойти на такое.

Эдди засмеялся. Его всегда забавляла эта миниатюра, а перенял он ее из телешоу, где все думают, как сделать мир лучше, но все, что для этого делают, – это трогают подбородок и смотрят куда-то вверх.

– Вот и славно. Секунду! – Моника накрасила красной матовой помадой губы и, причмокнув, равномерно распределила ее. – Когда и куда ты пойдешь, а главное, когда вернешься домой?

– Мама сказала, что мама Ларри сказала, что они приедут домой около 13:00. Я думаю пойти в 14:00. Там же душ, распаковка и еще миллион дел, которыми нас грузит мама даже после небольшого похода в магазин.

– А где вы собираетесь гулять? – Моника закончила приготовления и любовалась собой в зеркало.

– Думаю, у него перед домом. Он обещал привезти пачку комиксов и один из них отдать мне.

– Так одним суперпридурком в доме станет больше! А до скольких?

– Сама ты придурок! Причем крашеный, – со свистом посмеялся Эдди. – Хорошо, извини меня, самая красивая и умная сестра на свете. Твой брат – дурак!

– Я рада, что ты усвоил, как все работает. Так до скольких?

– До вечера. Он же живет на соседней улице, если что, мама придет и позовет домой.

Моника раскрыла шкаф и смотрела на свой скудный гардероб, некоторые наряды уже слишком плотно облегали ее фигуру. Ей нужен шопинг, но это доведет отца до инфаркта.

– Хорошо, можешь идти к Ларри. Но если что, я тебя отпустила до 18:00. Я и сама к этому времени вернусь, понял?

Эдди принял стойку смирно и отдал честь.

– Есть капитан, сэр, полководец. Будет исполнено, сэр!

Моника развернулась и посмотрела на Эдди. Тот стоял неподвижно, едва сдерживая смех. Моника развернула брата к двери и толчками выпихнула из комнаты.

– Все, договорились, теперь не отвлекай меня.

Эдди в прыжке развернулся и снова принял стойку смирно, приложив ладонь ко лбу.

– Да, сэр, капитан, будет исполнено, сэр!

– Идиот! – Моника захлопнула дверь и только тогда позволила себе улыбнуться.

Эдди направился в свою комнату и схватил комикс о городке, где людей стали заменять роботы, а мир погряз в безработице. Только самые отважные решились на борьбу с корпорацией и уничтожение главного завода по производству робототехники.

Мальчик потерял счет времени за красочностью человеческих смертей на страницах комикса. Он услышал, как Моника спустилась вниз и как закрылась за ней дверь. Эдди, закончив с чтением, решил перекусить. Он заглянул на кухню и первым делом посмотрел на часы. 13:30. Можно поесть, а затем сразу отправиться к Ларри.

Эдди открыл холодильник в поисках любимого лакомства. Достал упаковку джема, затем, найдя хлебцы, мальчик соорудил себе пару сладких сэндвичей. Плохо разжеванный обед не хотел спокойно проходить пищевод. Эдди набрал воды из-под крана и напился, сделав два дела сразу. Утолил жажду от сладости и помог еде протиснуться через тоннель в озеро желудочного сока.

Он вновь посмотрел на часы. 13:40. Можно собираться. Эдди пробежал до своей комнаты, обдумывая, какой подарок ему приготовил Ларри. Последний комикс, который родители покупали Эдди, стоял на второй полке снизу и уже устарел. Он посвящен нелегальным гонщикам. Это двенадцатый выпуск, вышедший два года назад. Сейчас, насколько он знает, есть уже тридцать один выпуск, и ему очень хочется узнать, что было после того, как Рейзер прокачал своего железного коня.

Эдди скинул с себя футболку с шортами. Из открытого окна дул легкий ветерок. Он взял с полки сложенную зеленую футболку свободного покроя с изображением рыцаря из его любимого комикса. Вместо шорт он выбрал бежевые бриджи с карманом на каждой ноге. На ступни он натянул черные короткие носки.

Эдди был готов идти на встречу с черным рыцарем – его верным товарищем и кровным братом. Его опора и меч, его доблестный соратник, да и просто – Индюшонок Ларри.

Они давно воображали себя героями из «Темных плащей». Какой ребенок не представлял себя тем, кем восхищался в детстве, будь то комикс или мультфильм.

Маленькая катастрофа по имени Эдди пронеслась на первый этаж к двери в мир приключений. Он обулся в белые кроссовки, на одном из которых все еще было заметно сливочное пятно, и вышел на улицу.

Мама уже в девять лет доверила ему ключи от дома. Эдди знал, что дверь важно закрывать, иначе кто-то ограбит его комнату. А там ценностей целый вагон! Он закрыл дверь и побежал на встречу к лучшему другу.

Пробегая по своей стороне улицы, Эдди поглядел на дом дяди Пола. Еще вчера можно было заметить открытый и полупустой гараж и барбекюшницу около него. Сегодня гараж закрыт, а из окон пропали все занавески. «Видимо, дядя Пол уже уехал, оставив после себя соседям множество вещей с распродажи и сундук в подвале Кастеров», – предположил Эдди.

Дом Ларри был под номером 1 на Мейбл-стрит. Эдди первым делом увидел машину, на которой Индюшонок вместе с родителями уезжали в аэропорт. Маленький темный рыцарь не хотел терять времени на пустые разговоры с родителями своего друга. Он встал перед домом и изо всех сил крикнул:

– Ларри! Ларри!

Через мгновение в окошке второго этажа дрогнула занавеска и появился второй темный рыцарь. Он открыл окно и, оперевшись руками о раму, высунулся наружу.

– Здаров, Эдди! Погоди пять минут, я сейчас.

– Давай!

Эдди стал ходить по лужайке в предвкушении новых приключений и подарка от лучшего друга. Родители не вышли на улицу, возможно, у них дел по горло и они не будут отвлекать ребят от игры.

В окне снова появился Ларри, только на этот раз чем-то озабоченный. Он стал энергично махать рукой, чтобы Эдди проваливал. Кастер, находясь в замешательстве, так и не понял, что происходит.

– Ты чего?

– Код красный, они идут! Я видел их из окна на той стороне.

– Ох, черт, я скоро вернусь.

Красный код – самый страшный сигнал для темных рыцарей. Это означало, что неподалеку рыщет Боров Артур. Здоровенный идиот, который был на класс старше, но уже остался на второй год. А сейчас он и вовсе учился в летней школе. Красный код означал, что вся банда в сборе: Артур, Честер, Гарри и Микки. Отъявленные бандиты, которые вместе представляли наивысшую угрозу. Однажды, когда они выловили Ларри с отросшими волосами, напоминавшими птичье гнездо, банда Артура не поскупилась на издевательства и подожгла волосы своей жертвы. Ларри в тот день получил небольшой ожог. Когда он пришел домой, то побрился наголо, а родителям соврал, что играл с зажигалкой и случайно подпалил волосы. Нагоняй он получил знатный.

Менее опасный код – оранжевый. Это значит, что Артур с одним или двумя друзьями. Опасности было меньше, но хулиганы все равно могли покалечить. Самый безопасный – зеленый. Значит, Артур один, а он редко в одиночку лезет коверкать кому-либо жизнь. Некоторые ребята заверяли, что, когда Боров одиноко прогуливался по городу, он бывает даже добрым. Но это скорее носило характер местной легенды, чем утверждения.

Эдди не на шутку перепугался. Он не знал, с какой стороны они приближались к нему. Мальчик хотел уже было забежать к Ларри в дом, но его сковало на месте, когда он услышал всю банду.

– Ооо… а кто это у нас? Сморчок – под жопу скок, – заржал Артур, который за лето еще больше потолстел. Его пузо обтягивала футболка, которая очевидно уже была ему не по размеру.

– Микки, ты слышал? Мне кажется, он послал нас в жопу! – громко прокричал тощий Честер.

– Да ну, тогда пора пересчитать ему ребрышки, – ответил Микки.

Эдди стоял на месте, соображая, что ему делать. Код красный. Они запросто могут не пересчитать, а переломать несколько ребер. Банда приближалась, продолжая сыпать угрозами. Даже узнаваемое «о-о-о, придумал» Честера. Он всегда так кричал, когда в голове появлялась новая идея для издевательств. Одно такое «придумал» заставило зад Эдди пару дней болеть от заряда большого ботинка. Банда подошла вплотную, Артур уронил жирную руку на плечо Эдди.

– А почему ты еще не упал к моему ботинку и не вычистил его, а? – со зловещей улыбкой поинтересовался Артур.

Эдди будто в оцепенении смотрел себе под ноги на лужайку Ларри. Она начала двигаться. Эдди понял, что Артур повел его в сторону. Издевки должны происходить на нейтральной территории. Чужие лужайки – повод позвонить в полицию. Сердце ребенка колотилось от страха.

С ними поравнялся Честер:

– О-о-о, ты же ему покажешь свою новую штучку?

– А то! Вон проулок. Бегите и проверьте, есть там кто?

Эдди встревожился. От них можно ожидать чего угодно. Он припомнил, как однажды Артур достал себе железное кольцо с выпячивающимся черепом. Многие опробовали неровности этого кольца на своем лице. Но к счастью, Эдди и Ларри были лишены такой радости. Жестокая история, правда, все-таки приключилась с одним мальчиком. Эдди рассказывали, что Артур так сильно вмазал одному новенькому, что кусок его щеки остался на кольце. Если использовать фонарик, то через дыру можно было увидеть зубы нового ученика школы. Эдди так и не познакомился с тем пареньком, но сейчас у него самого были все шансы стать новым представителем шоу уродов.

– Ты чего такой молчаливый? Может, расскажешь чего-нибудь? Например, где твой кудрявый друг. Я как раз заправил зажигалку. – Артур засмеялся, не ослабляя хватки.

Из проулка выбежал Микки, на нем, как и всегда, трепыхался расстегнутый джинсовый жилет. В такую жару все думали только о том, как бы избавиться от одежды, но этот всегда носил свой полинявший жилет. Судя по запаху, который Эдди почуял от Микки, ванна и стиральная машина давно не пересекались с хулиганом.

– Там было два нарика, дурь курили. Ну ты сам знаешь. Честер так на них кинулся, что придурки наложили от страха в штаны и, придерживая руками задницы, сбежали. Эх… так хотелось съездить в лобешник.

– Пошли, я тебе покажу, что мне кузен привез. Тебе точно понравится. – Артур высвободил пленника из заточения жирной руки и толкнул Эдди в проулок.

– О-о-о, придумал, может, мы сделаем ему новую стрижку? – прокричал Честер.

– Я думаю, мы много чего сделаем, – подтвердил Артур.

За поворотом их уже поджидали Микки и Гарри, вовсю раскуривая по сигарете, очевидно отнятой у наркоманов.

Как только Эдди зашел за поворот, Артур, сманеврировав, встал перед ним и толкнул заложника к стенке. Эдди ударился спиной о стену. Что-то неприятно уперлось в лопатку. Мальчик предположил, что это торчащий кусок кирпича.

– Готов, придурок? – Артур полез в карман.

Вся банда окружила Эдди. Все так и пытались запугать мальчика замахами и угрозами.

Страх полностью овладел Эдди. Еще чуть-чуть – и паническая атака обеспечена. Артур достал небольшой вытянутый предмет. На нем был узор – ветка, оплетающая рукоять револьвера из какого-нибудь вестерна. Вещь была цвета темного дуба, а рисунок был отлит из металла, который на свету блестел при каждом движении. Над орнаментом ветки имелась кнопка, около которой и застыл большой палец Артура.

– Хочешь узнать, что это?

Эдди продолжал молчать. Его сердце билось на запредельной скорости для детских кровяных насосов.

Артур зловеще улыбнулся, а его банда с интересом наблюдала за предметом в руках вожака. Словно сейчас произойдет волшебство, великий ритуал, сулящий наслаждение и веселье. Но для этого нужно жертвоприношение. Боров нажал на кнопку.

Эдди дернулся от страха, он не знал, чего ожидать.

Из предмета вылетело четыре дюйма блестящей стали. Это был нож. Артур продолжал смотреть в перепуганное лицо Эдди и неожиданно для всех махнул ножом прямо перед лицом мальчишки, чуть было не задев нос.

Эдди прижался плотнее к стене и заорал.

– Помогите! А-а-а! – Через миг Эдди проглотил свой крик. Ему в живот прилетел удар от Честера. Мальчик, согнувшись от боли, закашлялся.

Еще один, более слабый удар пришелся на спину, почти возле затылка. Эдди с новой волной боли закашлял сильнее и зарыдал от страха. Он так и не понял, кто его ударил второй раз, но судя по задорному крику Гарри «Прокашляйся, приятель!» – это был он.

– Будь мужиком, вставай! – крикнул Артур.

Но Эдди не хотел подниматься. В животе боль утихала, но мальчик не хотел новых фокусов с ножом. Возможно, ему грозит что-то похуже дырки в щеке и в его животе появится дыра побольше, и все увидят его внутренности.

Эдди продолжал рыдать, но на миг еще больше испугался. Его волосы схватила чья-то рука и заставила разогнуться. В лицо мальчику дышал Артур. Он приставил нож к щеке Эдди. Холодное лезвие обжигало кожу, и мальчик боялся пошевелиться.

– Ты что, сука! Я тебя еще ждать буду, а? – Артур притянул голову Эдди к стене и с размаху ударил ею в кирпичную стенку.

– Ай… Отпусти, мне больно!

Артур казался куда злее, чем мгновение назад. Глава банды снова приставил нож к щеке Эдди.

В этот момент пришло спасение. Эдди так и не смог объяснить, что это было. Может быть, страх или какой-то инстинкт. Об этом слове он часто слышал на уроках, но так и не понял, как оно правильно работает. Какое-то неведомое для него явление заставило подняться его колено и сокрушительно врезаться в яйца Артура.

– Кх… кх, сука! – Артур упал на колени и обхватил свою промежность. Пока вся банда отвлеклась на поверженного босса, Эдди готов был поклясться, что услышал голос в своей голове: «Беги, не стой! Беги!»

Эдвард вылетел из проулка и со всех ног понесся домой. Он оглянулся всего один раз – за ним гнался Честер. Но хулиган не мог надеяться на победу. Что-что, а бегать Эдди умел и делал это лучше многих.

Мальчик перебежал дорогу, в ушах свистел ветер, и Эдвард услышал позади голоса других членов банды Артура. Конечно, все устремились за ним в погоню, и, если его поймают, Артур точно отрежет ему то, куда Эдди загнал свое колено.

Беглец уже заметил свой дом, но понял, что не сможет достать на бегу ключи. Если он снизит темп, его догонят и беды не миновать. А остановиться у двери и попытаться ее открыть – тоже не самая верная в такой ситуации идея. «Подвал», – вдруг пришло в голову Эдди. Там они его не достанут и уж тем более не полезут в дом. Хотя от таких отморозков можно ожидать чего угодно.

Единственная преграда – стекло. Эдди боялся наказания, но еще больше он страшился разъяренного Артура. Он сомневался, не застрянет ли в малом окошке? Но в то же время был уверен, что все получится.

Эдди уже у дома. Он забежал за угол и обернулся. Честер совсем близко. Эдди увидел первое окошко и в попытке остановиться проскользил по траве, оказавшись ровно у второго окна в подвал. В животе все скрутило от волнения и страха. Легкие словно были объяты пламенем, но он терпел изо всех сил. Эдди плюхнулся на зад и, вдохнув поглубже, двинул ногой в стекло. Стекло звонко рассыпалось на пол подвала. Эдди уперся руками и просунул ноги в окошко. Крики Честера становились все громче – он близко. Эдди схватился за верхнюю раму окошка и, переваливаясь с одной части зада на другую, просунул бедра в окно. Бо́льшая половина тела уже в безопасности. Эдди на секунду застыл. Он увидел, как из-за угла показался Честер с бычьими разъяренными глазами и что-то прокричал. Эдди отдал себя силе притяжения, толчком провалился в окошко и плюхнулся на твердый пол. При падении он ушиб пятку, но заметил это позже. Эдди огляделся, и все его внимание захватил сундук. Протиснувшись к нему, мальчик обхватил сундук руками и прижал рот к крышке. Он плакал, ведь сегодня он боролся за свою жизнь.

Честер продолжал кричать, и крики остальных приближались. «Пошли отсюда, по ходу кто-то есть дома. Быстрей, быстрей!»

Пусть опасность в виде лезвия ножа и избиения миновала, но Эдди все еще был до смерти напуган. Его руки крепко вцепились в сундук. Шестым чувством мальчик ощущал – это еще не конец.

Дверь подвала с грохотом распахнулась. Сердце мальчика на миг застыло, как и все внутри, и заново продолжило биться в бешеном ритме. В этот миг он подумал, что банда Артура проникла в дом. Но спустился отец, странно передвигая ногами. Еще немного – и он бы свалился с лестницы кувырком.

Джеймс сначала удивленно глазел на сына, и Эдди понимал – сейчас будет не самое доброе приветствие. Новый приток волнения прокатился по конечностям Эдди.

– Какого черта здесь произошло?

Эдди не хотел молчать. Сейчас он может получить наказание от отца. Но какой у него был выбор? Мальчик сквозь слезы хотел высказаться и оправдать себя.

– Папа, они хотели меня порезать ножом. – Эдди безудержно зарыдал.

Отец подошел вплотную к сыну, тем самым напугав мальчика до полусмерти. В движениях отца Эдди видел неприязнь. Он ощущал эту злость и еще запах перегара, который он иногда чувствовал от дедушки. Отец грубым движением схватил его за ворот футболки.

– Да мне наплевать, кто и что! Есть дверь, а ты разбил стекло! – Джеймс, словно тряпичную салфетку, потряс сына, напугав его до чертиков. Эдди разрыдался с новой силой. – Ты настолько трус, что будешь щемиться в любой угол, дабы тебя не побили, а? – заорал отец на сына.

В этом «а?» Эдди так и слышал Артура с ножом в руке.

– Папа, они…

– Да мне насрать на то, что они!

Джеймс грубо оттолкнул сына. Эдди плюхнулся на четвереньки. Теперь-то он заметил боль в пятке, в которую будто вогнали раскаленную иглу.

Отец на несколько секунд застыл, затем неуклюже почти протанцевал до лестницы и прокричал сыну напоследок:

– В следующий раз, когда захочешь что-то разбить… Э… – Отец отрыгнул. – Подумай об этом хорошенько! – и вышел из подвала.

Эдди услышал звук защелки, который показался ему куда более пугающим, нежели щелчок лезвия ножа Артура. Мальчик не мог припомнить, когда папа вообще пытался его хватать и трясти. И этот дедушкин запах. Все сегодня показывало – это не его папа. Это Артур. Взрослый Артур.

Эдди на четвереньках прополз к сундуку и уселся около него. Он продолжал лить слезы, но сейчас чувство опасности покинуло измученного мальчика.

Эдди полностью успокоился, стер слезы ладонью, а затем вытер ее о крышку сундука, попав на углубление для человеческой руки. Круг со впадиной для ладони немного двинулся. Эдди не обратил бы внимания на это, если бы не звук щелчка, который разбудил в юном исследователе необузданное желание докопаться до истины.

Эдди уселся на холодный пол. Эта находка крайне изумительна, так показалось мальчику. Обычный сундук никогда не оборудовался движущимися деталями. Выемка предстала перед Эдди как большая головоломка. Гулкие звуки вернулись. Бум-бум-бум, пауза, бум-бум-бум. Снова эти барабаны. Они приближались еще быстрее. Мальчик неотрывно глядел на выемку для ладони. Между гулом барабанов он снова услышал голос, который подсказывал: «Открой его, положи руку и поверни направо. Открой».

Со стороны Эдди можно было назвать жертвой гипноза. Но он был впечатлен красотой сундука. Только сейчас он по-настоящему увидел все его детали, начиная от неизведанных иероглифов до крышки, скрывающей тайну. Рука мальчика медленно приподнялась и приблизилась к выемке. Барабаны стали бить ритмичнее, подвал озарился светом. Знаки на крышке засияли разными оттенками: белым, желтым, красным, серебряным, серым. Эдди не замечал это буйство красок: все его внимание захватила выемка для ладони. «Правильно, не бойся. Открывай!»

В ту минуту мир словно замер. Полная тишина. Эдди приложил руку к углублению, которое было гораздо больше его ладони, но это не смущало. Эдвард легким движением прокрутил круг металла вправо на девяносто градусов, пока тот не застыл, не давая мальчику крутить дальше. «Готово. Ты получил подарок, Эдди».

Гул барабанов вернулся, и Эдди словно очнулся от гипноза. Он отшатнулся и закрыл уши руками. Барабаны били, а свет, исходящий от сундука, стал еще ярче. Ячейка с выемкой медленно прокрутилась в обратное положение. Каждое ее движение сопровождалось щелчком, как бывает в отвертках-трещотках.

Все звуки и цвета слились воедино, когда остался всего один щелчок до полного возвращения выемки на свое место. «БАМ!» – оглушающе прозвенело в ушах Эдди, и все вернулось на свои места. За пустой тишиной последовал еле слышный звук. Тумс. Крышка сундука приподнялась на дюйм. Эдди завороженно смотрел на свой сундук с мыслью: «Тайна раскрыта».

Эдвард Кастер не был напуган. Чувство страха улетучилось, как смрад в ветреную погоду. Сундук был готов к разговору. Он уже приоткрыл рот и стоял в размышлениях.

Мальчик поднялся на ноги, прихрамывая на больную пятку. Он смотрел на недавнее чудо сверху вниз. Выемка вернулась на место, но Эдди готов был поспорить, что внутри углубления для ладони проступил нечеткий узор какого-то нового символа. Правда, и символом это не назовешь – простая ровная полоса. Однако Эдди все равно воспринял ее как зачатки какого-то знака. Редкие полосы он видел у металлического основания сундука. Возможно, этот символ был затерт, хотя Эдди не понимал, как в металле можно так легко спрятать шрам.

Эдди приложил ладони к сторонам крышки сундука. Здесь он выбрал метод пластыря – быстро и эффективно. Эдди набрал в легкие побольше воздуха.

– Пора, – открывая сундук, протяжно выдохнул Эдди.

Крышка глухо ударилась о заднюю стенку. Как обычно бывает, сундук должен был подпрыгнуть и сдвинуться немного в сторону. Но здесь оказалось все иначе – сундук будто намертво прирос к полу.

Воображение захлестнуло Эдди. Он смотрел на стену подвала, на которой вверху располагались два окошка. Одно из них благополучно было разбито. Все, что ему оставалось, это опустить голову и посмотреть во внутренний мир тайного хранилища. Конечно, на многое рассчитывать не стоило. Эдди вспомнил, как Моника с легкостью подняла сундук с земли и перенесла в дом. Так что вряд ли мальчик увидит на дне золотые дублоны или ответ на одну из тайн мироздания. «Может, там лежит тайна, записанная на листе бумаги? Или простая книга рецептов? Он может быть и вовсе пустым. Закатай губу!» – придержал свою фантазию мальчик.

Эдди медленно опускал голову. От нарастающего волнения он закрыл глаза, но все равно пытался подглядеть через узкие щелочки. «Как пластырь», – напомнил себе Эдди и, набравшись смелости, раскрыл глаза.

Сундук внутри был темный, обшитый черной тканью с красным отливом, больше напоминавшей бархат. Эдди впомнил пиджак из такой же ткани, который мама иногда надевала в прохладную погоду.

Искатель сокровища устал ждать и заглянул на дно сундука. Внутри Эдди заструился фонтан безудержного счастья. Многие люди испытывают это чувство, когда находят бумажник с наличностью, утерянные драгоценности или что-то дорогое.

Внутри на самом дне лежал предмет, похожий на книгу, абсолютно белого цвета. На нем располагался конверт, ослепительно-белый, как и сам предмет. Эдди вновь уплыл в мир фантазий. Ему сразу представилось, что внутри может лежать бумага с вековой тайной или секретный документ. Одно Эдди знал наверняка – такие вещи стоят дорого. Он это почерпнул из какого-то документального фильма, где мужчина купил дом, а за книжным шкафом нашел записку времен Второй мировой войны. Находкой оказался план по тайному тестированию новейших разрывных боеприпасов или что-то вроде того. Владелец документа смог продать свою находку за несколько миллионов долларов. Правда, и без проблем не обошлось: его дом изъяли для дальнейшего осмотра. А это значит, что, будь там еще документы, они бы уже не принадлежали владельцу дома. Как рассказывала дочь героя фильма, вскоре отец получил уведомление о том, что дом переходит во владение государства как историческая ценность. Разразился нешуточный скандал, но в итоге мужчина согласился на новый дом от государства. Больше про эту историю Эдди ничего не помнил.

Жгучее желание найти такую же вещь захватило мальчика, а Эдди, как и многие дети, не славился терпением. Конверт был абсолютно пустым, без каких-либо надписей, из белой плотной бумаги и довольно приятной на ощупь, но он пока отправился в сторону. Мальчика больше интересовала вторая находка – книга. Эдди опустил руку внутрь, подхватил ее за корешок и вытащил свое сокровище.

Мальчик перевернул книгу, но и сзади ничего не обнаружил. Снова повернув книгу обложкой к себе, Эдди открыл ее примерно на середине, увидев только чистые листы. Эдди пролистал книгу до конца, но так ничего и не нашел. Однако он точно распознал материал страниц – мелованная бумага. Эдди хорошо помнил походы в магазин комиксов. Среди всего разнообразия были и самые дорогие экземпляры – коллекционные. Их часто выпускали в твердой обложке, а количество страниц было намного больше, чем в комиксах в той же бумажной обложке. Но этот был абсолютно белый, что расстроило Эдди, и он небрежно бросил книгу рядом с собой.

Комикс приземлился на корешок, раскрывшись на первой пустой странице. Но затем произошло чудо. Мальчик с легкостью поверил, что это случилось наяву, хотя другие бы точно приняли его за маленького фантазера.

В центре первого листа, словно из ниоткуда, стала сочиться жидкость черного цвета. Эдди взял комикс за край и положил к себе на колени. От удивления он приоткрыл рот и завороженно следил за происходящим чудом.

Краска устремилась вверх и заполнила небольшую часть страницы, сделав ее черной. Она так же переливалась глянцем, как и комиксы в его комнате. Когда черная краска остановилась, из места, откуда рана сочилась, хлынули два новых цвета: красный и желтый. Они сплелись в диком танце и устремились к краю черного пятна. Танец был непродолжительным, но, как подметил Эдди, очень эффектным. Красная линия расплылась завитушками и превратилась в две знакомые буквы «Со». Желтая краска продолжала змейкой танцевать по черному пятну и, как только красная краска застыла, мигом обволокла две буквы, сымитировав свечение. Как только краски остановились, на их границе появился новый оранжевый цвет. Градиент во всей красе. Эдди еще шире раскрыл рот и воскликнул:

– Ни черта себе!

Эдди сопровождал свое удивление короткими возгласами: «О-о-о, о-о-о, ого!»

Когда рисунок застыл, Эдди понял – в его руки попало лучшее, что он мог себе представить. Комикс, рисующийся в реальном времени. «Это потрясающее! Вот бы это скорее увидел Ларри!»

На лице Эдди светилось неимоверное счастье. Ему было трудно оторвать взгляд от нового достояния для своего книжного шкафа.

Он кое-как перевел все свое внимание на конверт, лежащий рядом с ним, о котором уже успел забыть.

Эдди взял конверт за уголок и поднял. Раскрыв его, он достал пластиковую карточку, больше похожую на мамины кредитки. Отложив конверт в сторону, Эдди разглядывал белый пластик со всех сторон в ожидании чуда. Он чувствовал, что тут должен был повториться волшебный эффект комикса, и не прогадал.

Из центра карточки поплыл черный ручеек краски. Танца и буйства не было. В этот раз все стремительно и равномерно. Краска быстро нашла свое место и, застыв, образовала фразу, лишь завитушки для соединения букв вяло танцевали.

Эдди стал читать вслух:

– «Дары твои, Эдди. Но помни: желаемое порождает ответственность. Прознав твою боль, дарю тебе желаемое. Ты будешь жить. Твою судьбу возьмет на себя другой».

Чудо повторилось, краска вновь расплылась и превратилась в продолжение: «Когда ты вновь увидишь блеск ножа, я помогу тебе. Плоть будет разрезана, твое дело – не поддаться страху. Это твое желаемое».

Эдди сразу вспомнил Артура. «Что сейчас происходит? Почему эта карточка общается и знает, что с ним творится?» От такого Эдди стало немного не по себе.

Краска полностью исчезла, но тут же из центра полилась новая – черная с красным отливом, такая же, как и ткань внутри сундука.

Эдди снова принялся читать текст:

– «Береги книгу. Она твоя ответственность. Храни ее, ибо она твой кладезь жизни. Если ты воспримешь это не всерьез, тебя будут ждать проблемы».

Эдди скосил взгляд на комикс, тот уже не приносил ему радости. Чувство чуда и легкой эйфории пропало. Комикс ему даже отчасти опротивел.

Текст вновь зашевелился и образовал новую фразу: «Прочти меня перед сном».

Текст постепенно становился прозрачным, пока полностью не исчез, оставив в руках перепуганного мальчика лишь белый кусок пластика. Эдди положил карточку на комикс и, прижав ее пальцем к обложке, вновь раскрыл комикс. Все то же черное пятно с двумя буквами «Со». Эдди заволновался. «Что вообще сейчас произошло? Поначалу это было классно, но сейчас как-то страшно».

Бум! От внезапного шума Эдди дернулся, отбросил комикс с карточкой в сторону и обернулся на источник шума. Крышка сундука внезапно закрылась сама по себе. Юный Кастер вновь был объят страхом опасности. Он медленно встал и, не отрывая взгляда от сундука, взял с пола комикс и карточку. Он попятился в сторону лестницы, то и дело осматривая сундук сверху донизу.

Вновь этот бой барабанов. В голове Эдди пугающе забили звуки другого мира. Они были далеко, но их шум заставлял все внутри съеживаться от страха. Он медленно шел спиной. Шажок за шажком мальчик приближался к лестнице. Только сейчас Эдди понял, как его пугал этот сундук. Неожиданно он застыл на месте. Мальчик не мог в это поверить, это уже не чудо, это ужасная тайна, и он не хотел ее знать.

Крышка сундука приоткрылась, и шум барабанов только усилился. Из мелкой прорези в дюйм показались две острые штуки, каждая из которых заканчивалась раздвоенными иголками, но и это было не самым страшным. Больше его напугали два тусклых огонька, которые светили из темноты сундука. Эдди готов был поклясться: все, что он увидел, было на самом деле. Маленькое существо с тоненькими лапками с двумя пальцами-зубочистками глядело на него из сундука. Гул барабанов стал оглушительным. Среди этих звуков он расслышал и другие: «крк-ки, крк-ки». Их издавало существо. Сундук стал со скрипом приоткрываться, а гул вовсе стал невыносимым. Бум!

– Ааа! – завопил Эдди Кастер. Обернувшись, он увидел раскрытую дверь в подвал, которая ударилась о стену. По лестнице торопливо спускалась мама.

– Эдди!

Все еще перепуганный Эдди глубоко дышал. Когда стукнула дверь и в подвал влетела мама, звук барабанов прекратился. Мальчик обернулся на сундук, который был наглухо закрыт. Будто ничего этого и не было, словно Эдди все только показалось.

Оливия крепко прижала Эдди к себе. Новый комикс грубо колол краем обложки Эдди в грудь. Мама высвободила сына из удушающих объятий и, гладя его по щеке, громко задавала вопросы:

– Ты как? Я все знаю! Это папа, да? Он тебе не сделал больно?

Оливия продолжала сыпать вопросами, перемежая их с поцелуями сына в щеку, а по ее лицу катились слезы испуга.

Эдди собирался рассказать обо всем, что случилось в подвале, но Оливия подхватила его с пола и понесла наверх. Он был уже тяжеловатым мальчиком, но матерям, пытающимся защитить своих детей, ничто не помеха.

Когда Оливия поднималась по лестнице, Эдди принял решение рассказать обо всем Монике. Мама навряд ли поверит его невероятной подвальной истории.

Оливия выпустила из себя последнюю струю рвоты. Самочувствие сегодня очень паршивое. Вдобавок к обычному плохому состоянию переживаний добавляло ожидание звонка. Она не могла поверить в свой поступок. Только последствия заставили ее полностью проанализировать себя. Знай бы работники, что она позволила себе и своему начальнику, все бы повесили на нее крест и утопили в океане позора. Но также знай они, во что превратилась ее жизнь и как ей необходима была поддержка, многие бы сочли ее поступок объяснимым.

Оливия уперлась руками на унитаз и медленно поднялась на ноги. Подошла к раковине с овальным зеркалом и поблагодарила Бога за то, что в ее кабинете была отдельная уборная, иначе десятки взглядов преследовали бы побледневшее лицо беременной женщины.

Оливия повернула вентиль. В ее дрожащие руки ударила струя холодной воды. Сложив из ладоней лодочку, она набрала полный рот воды и, прополоскав, выплюнула воду с остатками кислой рвоты в раковину. Вторая наполненная лодочка обжигающе выплеснулась на ее лицо, смыв пот от спазмов желудка и постоянной нервозности. Оливия как-то читала статью о том, что десятки тестов и самочувствие могут указывать на беременность. Нередки случаи, когда женщины и без похода к врачу знали о в зарождении жизни у себя под сердцем. Но Оливия всячески пыталась отрицать очевидное. Она хотела войти в тот редкий процент, когда все симптомы оказались ложными и у нее был просто гормональный сбой. Она не хотела этого ребенка, потому что он…

«Он что, Оливия?»

Потому что он не от Джеймса, а от Уильяма Портера, того самого начальника, который сегодня, возможно, выдаст Оливии премию на образование дочери. Все бы ничего, вот только женщина была уверена – тот потрясающий и страстный секс на столе босса не восполнил то, чего не хватало им обоим в собственных семьях. Он лишь породил сомнительную любовь, которую Оливия уж точно не хотела разделить с Портером. Однако положительный тест на беременность, который Оливия использовала три часа назад и оставила на раковине, кричал о грехе женщины.

Оливия отворила зеркальную дверцу шкафчика и достала оттуда ватные тампоны и тушь. Уверенными движениями она привела себя в порядок. В завершение подкрасила губы, а закончив, грубо схватила тест и вышла из уборной.

Проходя мимо рабочего стола, заваленного отчетностью за прошлый квартал и выписками из банка, а также ее личными вещами, Оливия взглянула на фоторамку – она и Джеймс десятилетней давности, а рядом соседствовали фотографии детей двухгодичной давности. Пластиковые рамки уже покрылись пылью, а стекло потускнело, напоминая владелице, что неплохо было бы протереть их. Не только фоторамки, но еще и цветок на окне просил о помощи. Сизигиум с мясистыми зелеными листьями утратил свое великолепие под слоем пыли. Оливия Кастер и раньше не жаловала цветы – это ее самое нелюбимое занятие. Зеленая лужайка – вот ее главная оранжерея. Но тропический цветок ей подарили коллеги по работе за удачное закрытие прошлого 2012 года.

Пусть кабинет и требовал уборки, но сейчас он был полным отражением внутреннего беспорядка Оливии. Крик о помощи, выраженный пылью и легким хаосом на столе. Но кому какое дело до безобразия в кабинете женщины, которая мало кого интересовала, не считая Уильяма. Даже уборщица из клининговой компании не обратила на это внимание, хотя кабинет Оливии она убирала всего за пять минут.

Оливия села в свое удобное офисное кресло и откинулась на спинку. Она представляла, как пройдет разговор с Портером. Все, чего она сегодня хотела, это чтобы рвотные позывы не беспокоили ее во время беседы с неравнодушным начальником. Она убрала тест в свою сумочку, чтобы позже избавиться от единственного доказательства слабости и предательства. Тут Оливия поняла, что напугана, прямо как девочка-подросток. Ей нужна была помощь, и все, кому она могла довериться, – это отец и Джеймс. Но вопрос стоял очень серьезный, и вся поддержка бы смылась в унитаз, знай они, зачем ей нужно крепкое мужское плечо.

Бухгалтер потерла глаза указательными пальцами. Сейчас она мечтала отправиться в прошлое и вернуться в то время, когда была беззаботным ребенком. Когда отец покупал ей карамельные сладости у своего друга дяди Роберта, а все ее заботы ограничивались только школой и пересудами с подругами. Конечно, это была жизнь юной девочки, наполненная делами. Правда, в детстве они кажутся чуть ли не работой и непомерной тягостью, но, окунаясь в омут взрослой и материнской жизни, память быстро прячет детские заботы под грузом нынешних волнений. Иначе попросту сойдешь с ума.

Оливия оторвалась от спинки кресла и, схватившись за край стола, силой прикатила себя ближе к нему. Она смотрела на офисный телефон со свободной связью. В агентстве это считалось привилегией. Обычно у сотрудников есть доступ только к городской связи и корпоративной линии, но в случае Оливии доступ был ко всем Соединенным Штатам. Уильям часто был в разъездах и участвовал в открытии нескольких филиалов, поэтому связь с бухгалтером и финансовым советником была необходима, правда, Оливия знала, что подразумевалось под этой связью. Она была раздавлена, уничтожена. Внутри все забурлило, и вот-вот жгучие слезы могли ручьем политься из ее глаз. Ей срочно нужно было отвлечься, и она взяла фотографию своих детей.

Один только вид улыбающихся Эдди и Моники успокоил ее. Оливия протянула к фотографиям указательный и средний пальцы и провела ими по лицам своих детей, оставив две ровные, очищенные от пыли полосы. В мыслях она только и повторяла: «Простите меня». Слабость в несколько минут превратила ее во врага всей семьи. Теперь и фото детей не вызывало у нее радостных чувств.

Неожиданно раздался звонок. Оливия вздрогнула и на короткий миг мысли о беременности улетучились. Она вернула фото на место и сняла трубку.

– Оливия, хорошо, что я тебя застал. Через пятнадцать минут я буду в офисе. Жду тебя в своем кабинете с заполненными бланками первых взносов. Они, надеюсь, готовы?

«А то ты не знаешь, урод, что они уже неделю как готовы!»

– Да, готовы! Буду у вас через пятнадцать минут.

– Отлично, жди, скоро буду.

В трубке раздались короткие гудки, но Оливия перепугалась куда серьезнее. Она на секунду представила, что разговор окончится иными словами: «Отлично, скоро буду, дорогая!» Один раз такое уже случилось. Примерно за день до того, как Уильям подхватил Оливию и уложил ее на свой стол. Правда, в тот раз он смог оправдаться: «Извини, о жене подумал, вот и сказал лишнего». Тогда она посчитала это глупостью, но теперь это казалось ей сигналом бедствия.

Отчетность долго искать не пришлось: все бланки лежали в кремовой папке возле монитора. Оливия приносила их еще неделю назад, но Уильям лишь кинул взгляд на цифры и попросил их придержать до его возвращения из Массачусетса, где как раз открывали новый филиал в Бостоне.

Перед походом к боссу-любовнику она еще раз взглянула на себя в зеркало в уборной. Выглядела она не так плохо, если не считать блестящий от пота лоб. Оливия решила ничего не менять. Пусть это будет ее изъяном. Она не хотела нравиться Уильяму.

Она вымыла руки жидким мылом с запахом лаванды и покинула уборную. Подойдя к столу, женщина грубо схватила папку со стола. В ней вдруг проснулся противный дух ворчащей старухи, которая всегда всеми недовольна. Сейчас бы это помогло ей унять расстройство, но сегодня день возможной премии, которая позволит построить счастливое будущее дочери. Даже будущий ребенок не так пугал, как утерянная счастливая жизнь юной красавицы.

Оливия вышла из кабинета и, прижав папку к груди, обогнула несколько столов. Вокруг было шумно. Если бы люди могли на несколько минут проникнуть в глубь агентства недвижимости, то они несомненно бы ощутили себя на Уолт-стрит.

Продавцы недвижимости то и дело оказывают косвенное давление на клиента. Иногда проскальзывала грубость: «Ой, да ладно, не будьте ослом!», а иногда и эмоциональное давление: «И вы позволите жене выбирать за вас? Мне кажется, она вас ущемляет!» Многие уходили с этой работы из-за неумения обманывать и надавить где надо. Все-таки риелторы – это психологи, и они непременно вас задавят, как только вы потеряете бдительность.

Оливия прошла в маленький коридор. Справа был кабинет аналитика по недвижимости, а прямо – кабинет директора Горсотского филиала, в подчинении которого было три агентства: Риплтаун, Брейсвик и Валаам.

Оливия не постучавшись открыла дверь, и первое, что ее встретило, – улыбающееся лицо Уильяма и букет из красных и белых роз.

Поначалу опешив, Оливия быстро повернулась и прикрыла дверь. Не хватало еще, чтобы все увидели этот презент. «Он совсем спятил», – подумала женщина, и щемящее сердце унижение вернулось с троекратной силой.

– Проходи, Оливия! – Он указал на стул перед его столом. – У меня много приятных новостей, правда, они по работе, ну да ладно.

Оливия присела в кресло, не слушая, что тараторит начальник. Она медленно протянула папку и положила ее на темно-коричневый стол.

Уильям сменил пиджак и закрыл дверь своего офисного гардероба. Он с улыбкой смотрел на Оливию, а та прятала от него смущенный взгляд. Он подошел к букету.

– Это тебе, но пусть стоит тут. Я все понимаю и не хочу лишних разговоров. Но ты тоже плохо обо мне не думай. Это так, просто от души. Хорошо?

– Хорошо.

Оливия выдавила из себя нечто отдаленно напоминающее улыбку. «Ты что творишь, идиот? От души? Если бы я не боялась потерять семью, все бы рассказала Джеймсу. Вот ты бы получил, от души!»

– Итак, – Уильям сел за стол и поправил ворот своей рубашки, – филиал готов к открытию. Я думаю, где-то через неделю его возглавит мой заместитель, кстати, приятный парень. Молодой, но очень талантливый и креативный. Он меня поразил с первых слов о видении будущего филиала. И кстати… – Уильям застыл на месте. Со стороны он напоминал доисторическую ЭВМ, которая пытается сложить дважды два. – Я поговорил с моим коллегой. – Уильям с улыбкой уставился в лицо Оливии. – Мне кажется, премия твоя.

Шок, тревога, радость, грусть – все чувства разом накрыли Оливию волной. Уильям Портер любил болтать и резким словом высказывать важные новости и так же резко бросать взгляд в сторону собеседника. Теперь этот эффект Оливия испытала на себе.

– Премия? Все-таки получилось?

Уильям закатил глаза и, высунув язык, посмеялся. Зрелище отвратительное.

– А чему там получаться? Я имею на это право, притом генеральный директор не против поощрять тех сотрудников, за которых просит директор филиала. Итак, теперь, как я понимаю, твоя дочь уже может ехать в Валаамский и грызть гранит науки.

Оливия не выдержала. Сначала слезинка, затем еще одна и дальше – целый ручей. «Неужели хоть горсточка везения сегодня?» Оливия считала, что заслужила быть немного счастливой. Как бы она ни ненавидела Уильяма Портера, сейчас Оливия была ему чрезмерно благодарна.

– Эй-эй, ты чего? – Уильям встал с кресла и присел на одно колено около Оливии. – Я же говорю, это нетрудно, притом я знаю, что это значит для тебя. Я бы никогда не остался в стороне. Эй, успокойся.

Оливия подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Спасибо! – искренне поблагодарила Оливия босса.

– Не за что! – Он потянулся к Оливии.

Она словно ужаленная вскочила с кресла:

– Не делай так больше! Мы с тобой уже говорили об этом. Это была просто слабость, и точка!

Лицо Оливии стало грозным. Ее захлестнуло чувство распада. Все внутренности словно устремились в бездонную пропасть. В глазах помутнело, проснулась дикая жажда холодной воды. Уильям же встал, на его лице застыло злое выражение со сведенными бровями и поджатыми губами. Он махнул руками, показывая свое смирительное безразличие.

– Ну хорошо, хорошо, извини, Оливия… Давай присядем и поговорим. У нас тут все же работа, я правильно заметил? – Уильям прошел к своему столу и опустился в кресло, бурча себе под нос.

Оливия последовала его примеру. Она балансировала на грани обморока. Все встречи с боссом превратились в сплошной стресс. Желание броситься в объятия мужа и сознаться во всех грехах было очень велико, но скорее всего за правдой последует исчезновение Джеймса из ее жизни.

– Дело обстоит так, – голосом униженного начальника продолжил Уильям, – я выпишу тебе рекомендательное письмо и анкету от нашей компании для Моники. Тебе его принесут в кабинет. Также там будет листок с необходимыми документами. Аттестат я уже видел, она у тебя… – Уильям замялся, но на его лице обида сменилась мягкой улыбкой, – она у тебя умница, ей-богу.

– Спасибо!

Оливия мысленно подчеркнула: «Вот именно, Уильям. У меня, а не у нас».

– Я думаю, все пройдет гладко. У Кристофера сын уже на третьем курсе, и он скорее всего перейдет к нам. Пусть мы и по доброте поддерживаем детей наших сотрудников, но раскидываться молодыми гениями – плохо. Какую специальность выбрала Моника, она говорила?

Оливия замешкалась с ответом. Ей совершенно не хотелось посвящать его в подробности дальнейших планов своей дочери, но и не хотелось выглядеть неблагодарной.

– С детства у Моники была любимейшая игра – ресторан. Поваром она себя не видит, но всегда мечтала управлять таким заведением. Ей отлично удается командование между кухней и ресторанным залом. Еще с игр это было видно. Командный рев и эмоциональный тяг – все это Моника. Так что управление ресторанным бизнесом своего рода судьбоносная игра детства.

Уильям улыбнулся, тем самым стерев с лица последние признаки недавней злобы.

– Звучит очень целеустремленно. Ты, главное, не подумай, – Уильям выставил ладони и скривил губу, как бы извиняясь, – в любой ситуации я был бы рад видеть ее у нас. Учиться ей не один год, все может поменяться, сама понимаешь. – Оливия оставила эти слова без ответа. Она-то понимала, вот только не позволила этому пониманию побороть здравый смысл. – Если она захочет получить стажировку, я могу похлопотать с кузеном. У него ресторанчик на западе города. Конечно, не высокая кухня, но для первого опыта то что нужно. Что скажешь?

– Спасибо, но мы сильно убежали вперед. Время все расставит по своим местам, если суждено, то так и будет.

Оливия не могла не признать глупости собственных слов. Но сейчас она защитила себя от постоянных расспросов Уильяма об учебе дочери, тем самым давая ему повод к разговору.

– Понимаю, понимаю, – кивал Уильям на каждое ее слово. – У меня есть предложение. – Оливию встревожила эта фраза. Чувство пустоты снова вернулось, набирая силу. – Предлагаю заглянуть в ресторан моего кузена и отпраздновать поступление твоей дочери. Как думаешь?

– Но она же еще не поступила! – В глазах резко помутнело.

– Вероятность поступления – девяносто девять процентов. Твоя дочь зарекомендовала себя как подающая надежды ученица. Повторюсь, я видел аттестат да и беседовал с управлением университета. Все уже схвачено. – В подтверждение своих слов Уильям сжал кулак. – Ну так как, поехали прямо сейчас?

– Я…

Оливия готова была расслабиться и отпустить себя в воды обморочного омута. Она пыталась держаться, но где-то ее судно самообладания дало брешь, сквозь которую его медленно заполняли темные воды. Оливия тонула. Все, что она услышала перед тем, как погрузилась во тьму: «Оливия, эй, Оливия? Звоните…»

Она не сразу поняла, что произошло. Все началось с пелены в глазах, ею и закончилось. Первое, что увидела Оливия, – расплывчатые очертания потолка и неразборчивые голоса двух мужчин. Она догадывалась, где находится, – все еще в кабинете ее начальника. Навесной потолок был тому доказательством. В его блеклом отражении она наконец-то увидела Уильяма, беседующего с врачом скорой помощи. Оливия попыталась встать с диванчика.

– Мэм, как вы себя чувствуете? Осторожно! – Врач подхватил Оливию и помог ей подняться.

– Хорошо, хорошо. Наверное, стресс сказался. Такое бывало, но нечасто. Ух! – Оливия прижала палец к виску: в голове звонко шумело.

Врач повернулся к Уильяму:

– Боюсь, ей придется поехать с нами на обследование. Ей нельзя сегодня перенапрягаться. А судя по тому, что я вижу, она сделала именно это.

– Нет, я не поеду в больницу!

– Не могли бы вы выйти. Я хотел бы побеседовать с миссис…

– Кастер. Оливия Кастер, – опередил Оливию начальник.

– С миссис Кастер.

– Хорошо, может, мне подогнать машину и подвезти тебя, Оливия?

Оливия искоса поглядела на босса. Не хватало, чтобы соседи увидели ее с Уильямом около дома. Этот хитрец непременно подхватит ее за талию и попытается проводить до входной двери. Нет, такое удовольствие ему доставлять нельзя.

– Нет, я поеду на такси. Там меня встретит муж.

Оливия посмотрела в лицо Уильяма, которое едва заметно дрогнуло при упоминании Джеймса Кастера. Любовник был явно раздражен тем, что упускает женщину из рук.

– Хорошо, я пока пойду и вызову такси.

Уильям покинул кабинет. Врач проводил начальника взглядом, потом сложил тонометр в сумку и, не глядя на пациентку, спросил:

– Вы витамины для беременных пьете?

Оливию поразил вопрос в лоб. Хотя тут нечему удивляться, все же перед ней врач, а не прощелыга с нашатырным спиртом, знающий о медицине только из сериалов.

– Пока нет, к сожалению, только сегодня узнала о беременности.

– Ни в коем случае не пейте никаких антидепрессантов. Мой вам совет: сейчас вы отказываетесь, но непременно посетите врача. Такие потери сознания для вашего плода не самое полезное явление. Уж поверьте мне. У меня жена и сама в начале беременности была не в самом лучшем состоянии. А послушав коллег, я как отец не на шутку перепугался. Мою жену и силой не заставишь ходить по врачам, но ради нашей дочери она это делала. Да и вам будет полезно побольше отдыхать. Работа есть работа, а отдых – он всегда будет к месту.

Оливия оценила совет врача, но она родила уже двоих и кое-что о беременности знала. Врач улыбался, а Оливия вспомнила такую же улыбку на лице Джеймса. Сейчас она окончательно поняла, что не хочет рожать этого ребенка.

– Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Оливия поставила подпись и только хотела встать, но врач легкой рукой остановил ее:

– Подождите. – Он полез в сумку и вытащил связку пластинок. Выбрав нужную, он надавил на нее пальцем. На его ладонь выпала капсула. – Вот, держите.

Оливия протянула руку:

– А что это?

Врач встал с кресла и подошел к кулеру. Набрав стаканчик наполовину горячей, а затем холодной воды, он вернулся к пациентке.

– Легкое тонизирующее. Оно безвредно, но сейчас вам крайне необходимо. Пейте, я все равно не уйду, пока таблетка не улетит в желудок.

Оливия послушно положила капсулу в рот и запила ее водой.

– Все, вы довольны?

Оливия почувствовала себя своими же детьми: они так же неохотно пили лекарства, особенно большие таблетки. Иногда со скандалом в кабинете детского врача приходилось запихивать их им в рот.

Вернулся Уильям.

– Такси уже на парковке. Может, мне тебя проводить?

Оливия уже не боялась его привязанности, она была на него зла. Уильям явно раздосадован, что не подкинет ее до дома, ну и пусть. Оливия моментально среагировала – новый способ отстраниться от назойливого недолюбовника.

– Нет, меня проводит доктор.

Врач повернулся и поглядел на Оливию. Она понимала, что навязала себя ему, но сейчас ей нужно было увернуться от цепких лап началь-ника.

– Да, мистер Портер, я сам ее провожу. Мне нужно ей рассказать, как пить…

Громкий кашель Оливии перебил врача на полуслове. К ней тут же подсел Уильям и приобнял. Оливия скривилась и попыталась встать с диванчика. Она надеялась, что такой жест заметит врач и все поймет. Хоть мужчины и твердолобые, но этот намек даже полный дуралей бы разглядел.

Врач подхватил Оливию под руку.

– Секундочку. – Врач наклонился и взял свою рабочую сумку. Закинув ее на плечо, он протянул руку к выходу. – Пойдемте, миссис Кастер.

– Простите, я так и не спросила ваше имя.

– Зовите меня Стивен. Этого будет достаточно.

– Спасибо большое, Стивен.

Они направились к выходу, где их остановил Уильям.

– Оливия, можешь отдохнуть пару дней дома. Я привезу тебе документы для Моники.

– Хорошо, благодарю! – сухой улыбкой поблагодарила Оливия. Все-таки нашел способ добраться до нее. Но не хвали себя понапрасну.

Когда они уходили, Оливия ощутила резкие запахи помещения: острые и противные. Она понимала, что это сопутствующие симптомы беременности. Однако было приятно ассоциировать эти запахи с разочарованием Уильяма.

Оливия и Стивен шли в полном молчании. Как только они вышли на улицу, на парковке перед шлагбаумом заметили желтое такси.

– Миссис Кастер, это, конечно, не мое дело, но ваш босс, я так понимаю, ничего не знает?

Оливия возрадовалась за весь мужской род. По-видимому, некоторые способны понимать женские намеки. Она сразу сообразила, что ответить:

– Вы, конечно, можете счесть меня идиоткой.

– Да нет, что вы!

– И все-таки. Не за горами мое повышение. Возможно, до конца месяца получу должность. А беременным, сами знаете…

– Осторожно, – перебил ее Стивен и помог забраться на бордюр. – Да, знаю, миссис Кастер. Но вы не забывайте, в карте вызова я напишу все, как есть. Вашу беременность и обморок.

– Тут я не вижу ничего страшного. Главное, потерпеть еще немного, и когда я получу свое, непременно все все узнают. Но в декрет я уйду уже в новой должности.

Стивен открыл заднюю дверь машины и, поддерживая женщину за руку, помог ей опуститься на сиденье такси. И тут на голову Оливии обрушилось важное осознание.

– Подождите! – кричал Уильям, выбегающий из офисного здания.

Стивен и Оливия обернулись в сторону кричащего мужчины. Женщина заметила предмет в руках босса и мысленно выругала себя за рассеянность. Он бежал к ним с ее сумкой, что осталась в кабинете.

– Спасибо, я только про нее вспоминала.

Запыхавшийся Уильям махнул рукой, жадно глотая воздух.

– Пустяки. Счастливо, Оливия. Отдохни хорошенько. Не хочу, чтобы твои обмороки участились.

– Хорошо, – сухо ответила она и закрыла дверцу такси.

Услышав адрес, водитель что-то пробурчал, и машина тронулась.

Оставшиеся на парковке Уильям и Стивен проводили машину долгим взглядом. Стивен только двинулся к машине скорой помощи, как его остановил Уильям.

– Что с ней случилось?

– Извините, мистер Портер. Я понимаю, она ваша сотрудница, но все вы сможете узнать только со слов лечащего врача.

– Ну… все так серьезно?

– Только у врача либо напрямую узнайте все, а еще лучше – официальный запрос. Я окончательные диагнозы не ставлю, поэтому не могу вас просветить и по профессиональным, и по этическим причинам. Прошу прощения, у меня работа.

– Да, да, понимаю.

– Всего доброго!

– Ага, и вам!

Стивен отправился к другой части парковки, где грелась на солнце машина скорой. Никто еще не знал, что слова Стивена позволили Уильяму узнать правду. А правда порой может сломать чью-то жизнь.

Оливия чувствовала себя гораздо лучше. Машина остановилась около дорожки, ведущей к дому. Женщина открыла дверь и только собиралась выйти, как к ней обратился таксист.

– Милая, а деньги? – бурчащим тоном поинтересовался он.

– Я вам не милая, – грозно ответила Оливия. – Сколько с меня?

– Два доллара шестьдесят центов.

Оливия сунула руку в сумку и достала два доллара. Она не хотела оставлять сдачу человеку, которого она в своей голове назвала неотесанным жирным индюком, поэтому выгребла мелочь и набрала нужную сумму.

– Всего доброго.

– Эй, а деньги?

Оливия вышла из такси и ткнула пальцем в сторону заднего сиденья.

– Глаза открой, милый! – Оливия, закрыв пассажирскую дверь, услышала только начало тирады от таксиста, но ей было откровенно на это плевать.

Первым делом она дождалась, пока такси отъедет подальше, затем посмотрела по сторонам и на входную дверь своего дома. Убедившись в отсутствии посторонних глаз, она сняла сумку с плеча и, немного покопавшись в ней, достала тест на беременность. Снова оглядевшись и не увидев никого, кто мог бы ее заметить, Оливия подошла к мусорному контейнеру и запихала тест поглубже, чтобы отвратительный на вид и запах мусор поглотил доказательства бедственного положения женщины. На всякий случай Оливия заглянула в мусорный бак еще раз. Теста не было видно, можно успокоиться и пойти домой.

Подходя к двери, она подхватила сумку одной рукой, второй порылась в поисках ключей. У самой двери она нащупала прохладный металл и вынула связку за кольцо-брелок. Два легких поворота, один широкий шаг. Она дома, в месте, где все более-менее спокойно, несмотря на некоторые вещи.

Оливия поставила сумку на комод. В носу засвербело от острого запаха выпивки, точнее, перегара. Сейчас запахи становились ее проклятием. При первой беременности ароматы чуть не довели ее до ручки. А когда она носила под сердцем Эдди, могла уловить кислинку в цветочном саду. В этот раз эффект не меньший. Неужели Джеймс припрятал спиртное, но тогда она бы учуяла его и раньше.

Ей на глаза попались рабочие туфли Джеймса. Одна пара всегда стоит в прихожей, другая – в небольшой комнатке выходного гардероба, где висят и дожидаются своего часа зимние вещи. Новый факт не заставил ее усомниться. Храп. Джеймс точно дома, а храпит он в те редкие моменты, когда решается пригубить чего-либо покрепче. Только дело в том, что раньше суточная доза не превышала бокала вина или кружки пива, а сейчас аромат стоял такой, словно он посетил коньячный завод и хлебнул из самой большой цистерны. К Оливии вернулось беспокойство.

– Моника, Эдди, вы дома? – Никто не откликнулся. – Дети?

Снова молчание. Оливия вспомнила: Моника и Эдди разбежались по главным виновникам ревности родителей – друзьям. Конечно, зачастую это подружки и парни, но Эдди еще маловат, а Моника бы точно рассказала о переменах в своей личной жизни. Один раз Джеймс заявил, что со своим характером она может рассчитывать на байкера-наркомана или на лесбийскую сиську. Благо этот разговор носил родительскую анонимность без присутствия детей.

Оливия прошла в гостиную. Все догадки оправдались. Джеймс явно не просто выпил, а испил лишнего. Многие бы уже закатили скандал или попросту свыклись с зеленым змием в доме. Правда, Оливия немного успокоилась. Выпивка может помочь в редких случаях, когда действительно тяжело. Груз ответственности отчасти лежал и на ней, но Джеймс явно тащил слишком тяжелую ношу. Она часто предлагала мужу ликвидировать фирму. Лет за пять они бы расквитались с долгами и взялись за новую работу. Возможно, даже за новое дело. Но в Джеймсе сидела губительная для творческих людей черта. Если всем сердцем любишь свое дело, то ты как баран будешь его защищать, даже если это точно погубит тебя.

Оливия уже собралась уйти на кухню, но тут лицо Джеймса оторвалось от диванной подушки. На его лбу и щеке отпечатался ее рисунок. Выглядел он хуже некуда, но его пьяно-веселое выражение лица на секунду испугало супругу.

– Ооо… ты уже дома! – Снова это кривая свинячья улыбка. Со стороны он выглядел законченным алкоголиком.

– Ты спи, а я пока приготовлю что-нибудь.

– Ты сначала щенка своего подрессируй! – рявкнул Джеймс.

Оливия застыла в дверном проеме. Беспокойство все-таки было не плодом ее воображения – Джеймс никогда не называл своих детей щенками. Такое выражение она слышала от собственного отца. Чаще всего оно сопровождалась выговорами и наказанием.

– Что ты сказал?

– Ты знаешь, что твой щенок натворил в подвале, а? – Джеймс попытался встать с дивана, но чуть было не свалился с него. Он успел поставить руку на пол, зависнув в паре футов от пола. – Я ему уже показал… ага!

К Оливии вновь возвращалась пелена.

– Где Эдди? – дрожащим голосом спросила Оливия.

– А где ему быть? Там, где я его и нашел. Скулит в углу. – Джеймс скатился с дивана и медленно встал на колени.

Оливия сорвалась с места и бросилась к мужу. Любая мать снесет даже самый укрепленный блокпост, только тронь ее ребенка. Она схватила мужа за рукав рубашки. Раздался треск рвущейся ткани, но Оливии было наплевать. Приподняв Джеймса, она посмотрела в пьяное лицо. Запах перегара стал невыносим, но Оливия готова была смириться с тем, что внутренности ее желудка выплеснуться на мужа.

– Эй! Поосторожней. В голове как на карусели, дорогая!

– Я спрашиваю последний раз! Не ответишь – пожалеешь! Где Эдди?

Она действительно была готова его ударить. Взять все, что попадется под руку, и обрушить на голову мужа.

Джеймс снова расплылся в отвратительной улыбке. Он вытянул руку и указал на коридор.

– А ты посмотри в подвале. Он там такое натворил… у-у-у… только ты его не наказывай. Я уже все сделал, любимая.

Джеймс явно гордился собой. Кожа Оливии покрылась мурашками. Она с силой толкнула мужа в сторону, тот не удержал равновесия и завалился на бок, крепко выругавшись. Оливия бросилась к подвалу. Набрав скорость, которая через несколько миль достигла бы скорости света, Оливия налетела на дверь. Обычно члены семьи не закрывают ее, но в этот раз Джеймс не поскупился и запер маленького мальчика в месте, которого боится каждый второй ребенок Мейнритона. При мысли об этом Оливии уже не казались важными ни обморок, ни новость о беременности, ее волновал только запертый в подвале сын.

– Эдди!

Оливия услышала странный звук, она готова была поклясться, что где-то стучат в барабаны. Какие-то далекие и глухие удары. Правда, на секунду ей почудилось, что звук идет прямо из ее головы.

«Бедный, бедный мой мальчик!»

Она открыла защелку и распахнула дверь.

– А-а-а! – завопил Эдди Кастер.

Оливия спустилась в подвал и увидела перепуганного сына.

– Эдди!

Оливия снова атакована пеленой. Стресс в самом апогее. Быстро перебирая ногами, она, как цунами, обрушилась на сына и заключила его в объятия, почувствовав облегчение.

– Ты как? Я все знаю! Это папа, да? Он тебе не сделал больно?

Оливия продолжала сыпать вопросами, целуя сына в щеку. По ее лицу катились слезы испуга, сквозь которые она пыталась улыбаться, чтобы не напугать ребенка еще больше.

Она вывела сына из подвала и проводила в его комнату. Проходя по коридору, она заметила, что Джеймс сидит на диванчике в гостиной и пустыми глазами глядит в никуда. Будто не человек, а соломенное чучело, которое вечность смотрит мертвыми глазами куда-то вдаль.

Скандал был неизбежен. Только сначала нужно было отвести сына в его комнату. Жаль, что Моники нет дома. Она бы доверила дочери брата, да что говорить, после своей смерти она доверит Монике все. Даже защищать Эдди от отца.

Мать вошла в комнату, ведя сына перед собой. Затем она подхватила его под мышки, усадила на кровать и посмотрела сыну в глаза, при этом ощупывая ноги и руки.

– Где болит? Тут? Может, тут?

– Мам…

– А может, здесь?

Оливия ощупывала его тело в поисках синяков и травм, не слыша ничего вокруг. Материнские руки добрались до живота, но мешала белая книга в руках сына. Она выхватила ее у Эдди и бросила рядом на кровать.

– Мам… слышишь?

Оливия принялась прощупывать ребра и услышала прекрасный звук – ее сын засмеялся.

– Мам, щекотно, – сквозь смех пропищал Эдди.

Оливия заплакала и спрятала свое усталое лицо в ладонях. Многое заставляет мам плакать: рождение ребенка, победы, переезд, окончание учебы, свадьбы. Все это – счастье. Многие дети не особо понимают, как работает эта штука – материнские слезы, в том числе и маленький Эдди.

Оливия почувствовала, как сын прикоснулся к ней. Она убрала руки от лица и встретила обеспокоенный взгляд ребенка. Легкая пелена все еще кружила в глазах, словно утренняя дымка.

– Мама, почему ты плачешь?

Оливия постаралась успокоиться. Своими слезами она запросто могла перепугать сына, а ей этого не хотелось.

– Я просто долго не могла тебя найти, вот и заплакала. Папа тебя не бил?

Мать видела, что сыну трудно подобрать ответ на ее вопрос. Он пару раз отвел глаза в поисках подходящих слов. Эдди хоть и ее сын, но он не хотел наговаривать на папу. Вопрос отпал сам собой, если только Джеймс действительно не тронул Эдди.

– Нет, мам, только за стекло покричал. Но они… – Эдди замолчал и опустил голову.

– Стекло поставим новое, папа просто забыл про это. А что еще за «они»?

– Да так, ничего. Не про то подумал.

Оливия поняла, что сын что-то недоговаривает. Возможно, это не самое важное. Судя по беглому осмотру, кости были целы, на коже никаких синяков. Да и сам Эдди при движениях не кривит ртом и не жмурит от боли глаза. Кажется, Джеймс и вправду ограничился только криками. Правда, это не очень-то утешило Оливию. Она взглянула на белую книгу около сына.

– А что это такое? Где ты это взял?

Эдди проследил за взглядом матери и тоже посмотрел на белый комикс. Резко повернувшись к маме, он ответил:

– Это Ларри мне подарил. Я же к нему сегодня забегал.

Оливия сразу приняла этот ответ. Поводов для сомнений не было, ведь Ларри часто привозил подарки для Эдди. Крепкая детская дружба.

– А почему он белый? Это же комикс, да?

– Да! Только он не обычный. – Эдди пару секунд помолчал и продолжил дальше: – Это специальный комикс. На нем надо рисовать свой. Любые идеи, любые герои, да делай с ним что хочешь! Ларри купил его на одной выставке. Там проходит конкурс «Нарисуй свой комикс и пришли нам». – Эдди еще немного помялся с ответом, но вновь продолжил: – Если мы с Ларри сможем победить, нам дадут купон на любую серию!

– Ого!

Оливия почувствовала фальшь в этих словах. Эдди явно придумал про конкурс, но то, что белая книга для собственного сочинения историй, она не сомневалась.

– Ты уже нарисовал что-нибудь? Или придумал?

– Пока нет. Я его только получил. Да там и краски нужны специальные. У Ларри порисую.

Оливия в очередной раз получила жизненный пинок под зад. У Эдди, как и у многих детей, интересы требуют специальных вещей. Оливия припомнила, что, когда она была маленькой, ей покупали «Долли Молли» – миленькие куклы с пухлыми ручонками и ножками. Волосы делали из специального материала, даже разрешалось делать им прически при помощи плойки. Для серии игрушек выпускались оригинальные наряды. Все, кто их получал, могли с гордостью катить своих деточек в колясках и показывать, насколько они разбирались в качественных вещах для Молли. Но тут крылась совсем не детская проблема – цена нарядов кусалась похлеще пчел на медовой пасеке, поэтому многие компании по производству игрушек делали неоригинальные, или лучше сказать, «неспециальные» наряды. Оливия с легкостью поняла слова Эдди. В детстве ей не хватало специальных вещей, а теперь их не хватало ее сыну, хотя совсем недавно у всей семьи Кастеров вся жизнь была «специальная».

– Хорошо! – Оливия погладила сына по щеке. Она наклонилась и поцеловала его, оставив на детской коже мокрый след от недавних слез. – Постарайся не спускаться сегодня вниз. Ужин я принесу тебе в комнату. Если вернется Моника, я разрешу тебе поесть у нее.

– Да она меня возненавидит за это, ма! – весело произнес Эдди.

Веселье Эдди всегда было заразительным, поэтому Оливия не смогла удержаться и улыбнулась.

– А ты скажи ей, что мама так велела, иначе никаких семейных премий.

Оливия сбросила тяжелый груз с сердца. Пусть сегодня был один из самых сложных дней, который еще не закончился, но она выиграла для дочери билет в жизнь.

– А что это за семейные премии? Я тоже такую хочу!

– Это наше, девчачье! – Оливия засмеялась.

– Девчачье? Фу! Тогда мне не надо, – решил Эдди.

– Я так и подумала. Ладно, я пойду. Если вдруг папа будет кричать, не бойся. Это я его ругаю, а он будет искать причины обвинить во всем других. Прям как ты, мистер. – Оливия защекотала сына.

– Щекотно! Ха-ха! Все-все, я больше не буду!

Оливия остановилась.

– Точно?

– Наверное.

– Эх, вот вы как, да? Ну ладно, я пойду. Тебе тосты поджарить?

– Да, и джема намажешь?

– А как же!

Спускаясь, Оливия убедила себя, что разговор с Джеймсом не должен затягиваться. Однако алкоголь в его голове сейчас явно занимал весь его разум. Оливия на сегодня снова оставит его спать внизу. Делить семейную кровать с пьяным незнакомцем ей не хотелось.

Оливия сошла с лестницы и услышала свистящий храп. Она медленно прошла в гостиную, где Джеймс сидя уснул, раскрыв рот. Зрелище неприятное. Оливия подстегнула себя: один раз можно обойтись без ссоры, но ни в коем случае нельзя дать змею обвить шею Джеймса. Этого их семья точно не переживет.

Неприятный запах продолжал бить в нос, поэтому Оливия поспешила спрятаться от него на кухне. Она вдруг вспомнила, что давно хотела попробовать посадить парочку цветущих растений в попытке зародить в себе любовь к цветоводству.

Оливия решила себя побаловать, хотя в периоды беременности ей всегда запрещали любимый напиток. Кофе – вот что сгладит ее нервозное состояние. В кружку быстро опустилась чайная ложка растворимого кофе и две ложки сахара. В холодильнике осталось немного сливок. Оливия выудила их и отправила в кружку. Залив все кипятком, она втянула носом терпкий аромат кофе.

Пока Оливия занималась приготовлением ужина из замороженных полуфабрикатов, купленных еще неделю назад, входная дверь отворилась и со скрипом закрылась. Женщина бросила готовку и тихонько прошагала к коридору. У двери раздевалась Моника. Мать быстро сообразила, что лучше быть как можно тише, иначе Джеймс проснется и скандала не избежать. Оливия подошла к дочери и попросила пройти ее на кухню, где рассказала ей хорошую новость, попридержав плохую напоследок.