Узнав новость, Гордон прыгнул в самолет.

Когда Стивен оказался возле парижского Музея истории природы, он позвонил в кризисный командный пункт Марку Антонетти, который встретил его в защитном комбинезоне. Поскольку генерал был санитарным уполномоченным ЦЗЭ – Центра по задержанию эректусов, – он также в некоторой степени относился к антикризисному комитету, задачей которого была координация штурма. Однако было маловероятно, что Антонетти оказался здесь прежде, чем была обеспечена полная безопасность.

Словно подтверждение этому, рядом с ним стоял невысокий мужчина с напомаженными волосами и галстуком-бабочкой серого цвета. Стивен не смог сдержать улыбку, несмотря на напряженную ситуацию.

– Николя, как я рад вас видеть, невзирая на всю трагичность ситуации.

Антонетти тут же прервал радостную встречу Стивена Гордона и Николя Баренски, директора музея. Он и так уже был раздражен тем, что эти двое были знакомы и симпатизировали друг другу. Кроме того, Марк был убежден, что без Гордона палеонтолог никогда бы не ввязалась в подобную историю!

– Стивен, что ты собираешься здесь делать?

– Я просто волнуюсь за Анну.

– Ты мог бы волноваться и в Нью-Йорке. У нас ситуация под контролем.

– Именно это меня и пугает.

Стивен сделал вид, что шутит, однако посыл был очень понятным. Марк ответил с мало скрываемой злобой:

– Как всегда защищаешь, да?

– Я вел бы себя сдержанней, если бы вы не истребили эректусов из Венсенского зоопарка. Ваши подвиги транслируются по всем мировым телеканалам.

– И что?

– А то, что вы дали добро стрелять на поражение. Вы – не ополчение и не группа активистов. Французская армия осудила особей, преступление которых состояло ни больше не меньше в том, что они желали снова обрести свободу.

– А как же погибшие люди, что ты об этом скажешь? О зараженных солдатах? Гражданских? Хочешь список?

– Это никогда бы не произошло, если бы вы приняли более гуманные меры!

– Ну конечно! И ты спасешь мир!

– Господа…

Директор музея напрасно старался быть услышанным. Эти двое были слишком разъярены, чтобы его услышать. Генерал раздраженно подытожил:

– А еще позволь мне сказать одну вещь. И это не какая-нибудь гипотеза, а очевидный факт: только благодаря нашим мерам мы избежали увеличения эпидемии.

– Совершив жестокие убийства, – продолжил Стивен.

– Если ты здесь, чтобы оспорить политику решения ООН, то можешь отправиться жаловаться прямо к ним. Кажется, ты у сестер Чан Ньыт в доверии.

– Послушай, Анна Монье принесла неоценимую помощь ВОЗ по пресечению эпидемии. Я ей многим обязан. И это единственная причина, почему я здесь.

– Действительно, я бы тоже скверно себя чувствовал на твоем месте.

Швейцарец повернулся к Баренски не столько чтобы прервать дискуссию, сколько из любопытства:

– А как Анна смогла забаррикадировать все входы?

– Она заставила ночного сторожа закрыть все автоматические двери, а потом попросила его уйти. Бедняга очень напуган. Она также предупредила, что испортит коллекцию экспонатов, если кто-нибудь попытается проникнуть в музей силой.

– Сколько с ней эректусов?

– По словам сторожа, четверо, – вмешался Антонетти. – Нельзя быть уверенным, что среди них ее бывший парень, но это возможно.

Стивен задумался на несколько секунд, прежде чем произнести вслух то, что ему пришло первым на ум:

– Она лишь хочет быть уверенной, что с ним не произойдет ничего плохого. Она привела его в безопасное место.

– Что-то мне не верится, что такая умная женщина, как она, возомнила себе, что сможет воспрепятствовать вооруженной армии.

– Дело в том, что она любит этого Лебела, и ее привязанность искажает здравый смысл. Я пытался ее переубедить.

– И, по всей видимости, вы оказались не очень убедительным.

– Генерал?

Николя Баренски выглядел уставшим. Он понял, что очень скоро начнут штурм, и мысль о том, что ценные коллекции музея подвергнутся опасности из-за какого-то военного, приводила его в ужас. На мгновение директор музея понадеялся, что Гордон урезонит Антонетти, но он, наоборот, лишь разжигал его ярость.

– Прошу вас, – заговорил Баренски под пристальным взглядом генерала, – этот музей содержит бесценные сокровища. Я не могу позволить, чтобы военные их разрушили.

– Господин Баренски, будем откровенны, ваши ископаемые – не в приоритете. Моя цель – четыре эректуса, которые могут сбежать и кого-нибудь укусить.

К ним подошел офицер, и Стивен заметил, что у того было не ружье с инъекциями, а автомат. Они собирались убить беглецов. Но зачем? Чтобы подобных случаев больше не повторилось?

– Генерал, прибыл электрик.

– Скажите ему, что я хочу быть уверенным, что не останется ни одной включенной лампочки.

Как только военный ушел, Стивен попытался смягчить решение Марка, попробовав сыграть на их старой дружбе:

– Когда запланирован штурм?

– Когда наступит полная темнота. Группа захвата проникнет в здание, вооружившись очками ночного видения.

– А ты пытался выйти на контакт с Анной? Все это странно: она закрывается в музее в половине седьмого утра вместе с эректусами. И что потом? Не было переговоров? Требований? Конечного плана? Это на нее не похоже…

Антонетти был на взводе, поэтому сразу вышел из себя:

– Конечно же, она хотела с нами общаться, но Анна сошла с ума. Ее речь была беспорядочна, она говорила о Совете Безопасности, о геноциде, об охраняемых природных территориях… Все это было из ряда фантастики, и я прервал разговор.

– Марк, позволь мне вразумить ее…

– Только не говори мне, что ты еще не пытался это сделать!

– У нее в телефоне включен автоответчик. Давай я попробую, а потом умою руки. Ты больше обо мне не услышишь.

– Нет.

– Чем ты рискуешь? Ничем. Ну а если это сработает, то все заслуги твои, подумай!

– У тебя десять минут, Стивен. Не больше.

Беглецы нашли приют в охранном пункте. У Яна было тревожное выражение лица. Эректус колебался между беспокойством и страхом, оказавшись в капкане противоречивых чувств. Он то подскакивал, то порывался напасть, желая покусать и сразиться с Тикаками. Он слышал, что происходило за этими тонкими гладкими стенами. Он также отчетливо слышал голос самки, но та была совершенно спокойной.

Анна решила ждать. Благодаря видеонаблюдению она следила за всем зданием. Лучше оставаться здесь, пускай даже с каждым часом возрастала тревога.

Ян стоял у двери и с дрожащими ноздрями всматривался в коридор, словно чувствовал невидимого противника.

Анна многократно пыталась его успокоить лаской и нежным голосом, как это обычно делают с животными. Последний раз он грубо оттолкнул ее руку, будто женщина представляла опасность. Однако Анна не удивилась этой враждебности, она знала, что эректусы долго не протянут в таких условиях.

На одном из экранов пункта охраны постоянно транслировался международный новостной телеканал. Самой актуальной сенсацией было проникновение в парижский музей. Съемочные группы располагались в полукилометре за ограждениями, возведенными службой безопасности. Журналисты говорили без остановки, на всех языках.

Анна с удивлением заметила за собой, что ей совсем не страшно. Когда она попала в Венсенский лес, то приняла решение, и ничто его не изменит. Пусть даже она останется единственной выжившей на Земле. Анна четко решила защитить Яна и до всех донести тем или иным способом голос эректусов. И не важно, каковы будут последствия. Если Баренски выгонит ее, ну и пусть. А если ее ждала тюрьма, то Анна была и к этому готова. В конце концов, ее слава недолго длилась. Палеонтолог осознавала это с некой долей веселья. Они могли бы пригвоздить ее к позорному столбу, считать ее глупой или утописткой… Ей было наплевать, она будет бороться за жизнь этих странных созданий, за меньшинство человеческой популяции.

Рация сторожа, лежащая рядом с клавиатурой, начала хрипеть. Ян нахмуренно посмотрел на нее, опасаясь, что это будет молния двуногих. Женщина взяла аппарат для переговоров, и эректус снова встал в дверном проеме.

– Анна, вы меня слышите?

Связь была плохой, голос прерывался, но она без труда узнала, чей он. На какое-то мгновение палеонтолог замялась, но потом все же включила рацию:

– Стивен, это вы?

– Да. Я здесь вместе с военными.

– И вы специально приехали из Нью-Йорка? Я польщена.

– Войска оцепили местность.

– Знаю, но я не двинусь с места, пока не получу подтверждение того, что эректусам не причинят никакого вреда.

– У меня мало времени. Десять минут. Затем мои слова уже ничего не изменят. Советую вам сдаться. Антонетти готовится взять музей штурмом. Ему наплевать на ваш шантаж.

– Я подозревала, что это не сработает… По крайней мере, я выиграла несколько часов.

– Анна, еще есть время вернуться назад.

– Если я вернусь, они убьют Яна.

– Вашего…

– Моего кого?

Анна прекрасно ощущала, как швейцарец задумался над выбором подходящего слова.

– Ваш друг обречен, вы же сами это знаете. Вы больше ничего не сможете для него сделать.

– Если вы опустили руки, это ваши проблемы. Но речь идет не только обо мне и моем друге, а обо всех этих людях, зараженных вирусом. Эректусах, гоминидах, людях-обезьянах, не важно, как их называют, они, как и мы, имеют право на жизнь.

– Анна, вы в курсе, о чем говорил Андрей Акулов?..

– Усыпить больных. Да, я слышала об этом. Этот тип ненормальный.

– После событий в Венсенском зоопарке ему не составит никакого труда добиться разрешения на свое предложение. Это лишь вопрос нескольких дней, возможно, даже часов. Анна, ваша настойчивость делает вам честь, но вы не можете решать судьбу одной особи в ущерб себе. Население живет в страхе. И покуда будет существовать риск заражения, нужно будет считаться с этой боязнью.

– Скоро на рынке появится антивирусное средство.

– До тех пор, пока остается опасность, будут прислушиваться к таким, как Акулов, и ни я, ни вы ничего с этим не поделаем. Это закон природы. Человеком двигают страхи.

– Есть другое решение.

Швейцарец не успокаивался. Гордоном овладевала паника, ему так хотелось вытащить палеонтолога из этой передряги.

– Анна, дайте задний ход. Я поговорю с Баренски, вы снова займетесь раскопками и станете бесспорным специалистом в сфере вируса Крюгера. Осталось много нерешенных вопросов. Помните, вы когда-то мне сказали, что феномен регрессии возникал на Земле с интервалом в миллионы лет? Так вот, я размышлял над этим. Если «Футурабио» нашла осьминога в бездне, то, вероятно, вирус спит на глубине океана. Это объяснило бы, почему он так долго спал. Анна, есть еще столько вещей, которые ждут вашего изучения…

– Вы теряете время. О работе будем говорить после того, как эректусы выживут.

– Вы чертовски упрямая!

– Да, как осел, – пошутила молодая женщина, и он представил себе ее улыбающееся лицо.

Гордон продолжил со всей убедительностью, на которую был способен:

– Если вы откажетесь, я больше не смогу для вас что-либо сделать, ничего!

– Стивен, остановите свою песню. Я только что вам сказала, что вместо запрограммированного геноцида есть иной выход, и я останусь здесь взаперти до тех пор, пока Совет Безопасности не обсудит это решение. Вы хотите меня выслушать или нет?

– У нас только две минуты. Если это снова ваша идея обучить эректусов, то она ни к чему…

– Речь не об этом. Побыв рядом с ними, я поняла, по крайней мере, одну вещь. Они никогда не будут счастливы, контактируя с нами. Они слишком дикие.

– Рад, что к вам возвращается здравый смысл…

– Гордон, прекратите. Мне действительно необходимо, чтобы вы выслушали меня хотя бы минуту, не перебивая, договорились?

Анна долго обдумывала свои слова. Антонетти не воспринял ее всерьез, но Стивену она доверяла. Палеонтолог видела его в деле в ООН. Он был ее последним шансом.

– Мы должны создать охраняемые природные территории. Огромные пространства, где эректусы будут свободно жить вдали от людей.

На другом конце линии Стивен чуть не поперхнулся:

– Природные заповедники? Это все, что вы придумали? Вы хотите создать очаги инфекции размером с маленькую страну? Когда желают погасить огонь, раздувают угли, неужели?

– Да, действительно, идея об изоляции вируса в природе может показаться безумием. Но вы допускаете одну ошибку.

– Анна, некогда играть в догадки…

– Стивен, эректусы стерильны.

– Что вы сказали?

– Вы прекрасно меня слышите. Эректусы, как и все животные и растения, поверженные вирусом, стерильны. Я в этом уверена. Инфицированный организм теряет способность воспроизводиться. Именно по этой причине найденные останки регрессивных видов немногочисленны: у них просто не было потомства! В противном случае их можно было бы обнаружить в более недавних пластах, содержащих ископаемые останки. Только что родившиеся динозавры были обречены на исчезновение. Они могли передавать свое наследие только при жизни. Поэтому ранее существующие эпидемии затухли сами по себе только потому, что тогда еще не существовало таких переносчиков инфекций, как самолеты или корабли!

Стивен нашел время, чтобы сначала предупредить Маргарет Кристи, а затем позвонил Линн Виснар, чтобы с ней поделиться потрясающим предположением палеонтолога. Биолог посчитала эту теорию фантастической, хотя и необоснованной. На самом деле отсутствие потомства можно было бы объяснить и другими причинами, например климатической катастрофой или землетрясением. Однако Линн признала, что такие события не могли совпасть с каждым случаем, когда возникал регрессивный период. Чтобы подтвердить или опровергнуть гипотезу, она безотлагательно принялась выполнять тесты на доисторических крысах.

В это время Марк Антонетти по-прежнему был настроен на штурм музея. Он объяснял свои суровые методы тем, что беглецы лишили жизни многих людей. Поэтому боевики, участвующие в операции, не должны были подвергнуться никакому риску. Военным термином это означало: стрелять в эректусов на поражение. Но Антонетти подчинялся приказам и закусил удила, ожидая, когда дадут добро на атаку.

Менее чем через час после звонка Линн Виснар, пока Стивен раздумывал, как изменить ход вещей, ему позвонила Маргарет Кристи. Она была в явном восторге, и впервые с того времени, когда вспыхнула эпидемия, его начальница была в чудесном настроении:

– Мой дорогой друг, не падайте в обморок, но Андрей Акулов готов пересмотреть свою позицию, если ему быстро предоставят доказательства стерильности доисторических! Думаю, что на этот раз мы победили! Гипотеза вашей протеже абсолютно меняет расклад! Я не смогу уснуть, пока не дождусь новостей от Линн…

Резкая смена мнения Акулова вовсе не удивила Стивена, его сердце не запрыгало от радости, он не стал размышлять о будущем, а лишь ответил уставшим голосом:

– Это чудесно, Маргарет. Но касательно того, что происходит в Париже, то новости не такие хорошие. Я пытался убедить Антонетти использовать ружья, стреляющие инъекциями, но он ничего не хочет слышать.

– А как же ваша старая дружба?

– Увы, она уже давно превратилась в окаменелость! Но шутки отставим в сторону, я волнуюсь за Анну. Не хотелось бы, чтобы она попала под пулю.

– Когда планируют штурм?

– Примерно через два часа.

– Если мы получим доказательства, что эректусы стерильны, Антонетти изменит мнение, как вы думаете?

– Возможно…

– Тогда будем молиться, чтобы Линн как можно скорее нам позвонила.

Не услышав ответ, она тихо добавила:

– Стивен, могу ли я для вас что-нибудь сделать? Знаю, что очень много от вас требовала, но, поверьте, я понимаю, чего вам это стоило.

– Спасибо, Маргарет. Думаю, мне просто нужно услышать дочь…

– Понятно. Если вам еще что-либо понадобится…

У Стивена было лишь одно желание: сбежать, вернуться в Женеву и забыть о том, на что способны люди, но он понимал, что должен был вернуться к бою. Ради Анны. Прежде всего потому, что он ошибся, слишком быстро осудив эректусов. Ведь она оказалась права. Нельзя было обращаться с этими существами как с животными-вредителями.