Анна не смогла сдержать дрожь, толкая дверь небольшого четырехэтажного дурбанского госпиталя, расположенного в центре военного комплекса в портовой зоне. Такую же тревогу она почувствовала при виде грузовых судов, потенциальных носителей вируса Крюгера, готовых отправиться во все концы мира…

Чтобы получить для себя и Дэни Абикера пропуск, с помощью которого они добрались сюда, пришлось подключить Карвальо и заручиться поддержкой его начальника в ВОЗ. Она сама настояла на этом визите буквально в последнюю минуту. Перед тем как уехать в Париж и погрузиться в теоретическое изучение, ей нужно было понаблюдать за поведением Виллемса. Это станет полезным материалом для ее исследований, и, потом, если быть откровенной, она сгорала от желания подольше посмотреть на пещерного человека… «С каких это пор я стала такой циничной? А если бы на месте этого бедного типа оказалась я? А что, если я заразилась?»

Лукас ожидал в приемной. Он повел Анну и Дэни на третий этаж, где под карантином содержался Виллемс. Изоляционная палата закрывалась бронированной дверью, которая выходила в переходной тамбур с широким окном для наблюдения. В самом начале Лукас предупредил их:

– Ему пытались натянуть одежду, но он разорвал ее сразу же после того, как к нему повернулись спиной.

– Он общается?

– Нет. Он не понимает ни английский, ни язык африкаанс. Также мы провели тесты, по всей видимости, он не воспринимает фонемы современного языка. Все попытки войти с ним в контакт на данный момент безуспешны. Но то, что он чуть не умер с голоду в подвале и долго пробыл в изоляции, возможно, отчасти объясняют это обстоятельство.

– Существует ли возможность того, что у него остались воспоминания о прошлой жизни?

– Априори нет. Мы показывали ему фотографии дома. Никакой реакции.

Когда Абикер подошел к окну и увидел в нем гоминида, он был ошеломлен:

– Черт побери, этот… этот доисторический тип, такой странный вид! Анна, вы знаете, к какому виду он относится?

– Сложно ответить без тщательного обследования, но на первый взгляд могу только сказать, что он намного древнее гомо сапиенса, а значит, нужно вернуться во времени по меньшей мере на двести тысяч лет назад.

– Как вы можете быть настолько уверенной? – удивился Дэни.

– Благодаря некоторым характерным чертам, таким как его огромная арка над бровями. Гомо сапиенс появился на Земле примерно двести тысяч лет назад. До него наши предки обладали костным козырьком, который играл такую же роль, как балка в здании: он укреплял особо хрупкие кости черепа. По всей вероятности, мы потеряли этот козырек, когда наш мозг начал расти, и его заменил лоб. Тот факт, что у Виллемса есть такая дуга, позволяет мне отодвинуть определение возраста его вида на несколько сотен тысяч лет назад, но не дальше двух с половиной миллионов лет. На самом деле объем его черепа уменьшился не так, как у австралопитеков. С тех времен следовали друг за другом только пятнадцать видов homo: habilis, ergaster, erectus, heidelbergensis, не буду называть остальных. Наш доисторический принадлежит к одному из этих видов.

– И вы не можете определить более точно?

– Эта задача сложнее, но не является невозможной…

Она постучала пальцем по стеклу, чтобы привлечь внимание человека-обезьяны. Тот сразу же поспешил к двери и приклеился лицом к окну, обнажив мощные челюсти. Его зубы были похожи на кузнечные молотки. Поскольку он больше ничего не услышал, ему стало скучно, и он отошел ковыляющей походкой. Чтобы его чем-то занять, в палату набросали подушки и несколько пластиковых игрушек, среди которых были достаточно большие кубики, чтобы человек-обезьяна не поранился. Он рассеянно схватил один из них, потом машинально бросил. Его лицо не выражало ничего, кроме глубокой скуки.

Анна сосредоточилась, чтобы лучше его рассмотреть:

– Этот Виллемс – идеальное двуногое животное.

– Вы могли бы мне более понятно объяснить? – спросил Лукас, подойдя так близко, что едва не задел ее.

– Чтобы сказать проще, вид homo отделился от гоминидов примерно три миллиона лет назад. Что же касается homo erectus, то он появился в Азии и Африке полтора миллиона лет назад и пропал сто тысяч лет назад. В Кении были найдены отпечатки, демонстрирующие то, что эти доисторические люди ходили, перенося вес с пятки на большой палец. Homo erectus буквально переводится как «человек прямоходящий». Это первый из наших предков, похожий на нас. По отношению к телу у него, как и у нас, были длинные ноги и короткие руки. Он был намного меньше ростом – около полутора метров. Эректус крепкий, выносливый и мог бы соперничать с самыми лучшими бегунами нашего времени. Посмотрите, у Виллемса также есть надглазничные выступы, нижняя часть челюсти сильно выступает вперед, как у обезьян, и когда он поворачивает голову, форма черепа напоминает палатку. Это типично!

В задумчивости Анна с восхищением вздохнула:

– Думаю, речь идет именно о нем… об эректусе!

– Правда?

На самом деле Лукас ничуть не был удивлен, так как врачи, ухаживающие за Виллемсом, пришли к такому же предположению. Но он хотел услышать подтверждение от нее.

– Я не специалист в человеческой палеонтологии, следовало бы сделать ему компьютерную томографию и результат отправить Николя Баренски. Он сможет вам дать точный ответ.

– Я дам распоряжение об этом медгруппе. А сейчас я бы попросил вас надеть комбинезоны и маски. Вирус не передается воздушным путем, но мы предпочитаем быть крайне осторожными. На случай возникновения проблемы я экипирован должным образом, не волнуйтесь.

В подтверждение своих слов он показал электрическую дубинку. При виде ошарашенных лиц Анны и Дэни Лукас смягчил свои слова:

– Я не воспользуюсь ею, Виллемс отличается более-менее мягким нравом. Это лишь для полной гарантии безопасности.

– Он никогда не проявлял признаков агрессии?

– Давайте зайдем, и вы сами в этом убедитесь.

В тамбуре давление воздуха было ниже внешнего, чтобы отфильтровывать потенциально загрязненный воздух камеры.

В тот самый момент, когда Анна и Лукас входили в помещение, у Дэни Абикера промелькнуло сомнение. Услышав шаги людей, создание с обезьяноподобной мордой уставилось на гостей. По выражению его морды невозможно было понять, что он хочет.

– Кажется, он хочет общаться…

Преодолев свои опасения, Дэни решил пошевелиться. В тот же миг человеческое существо выпрямилось и подошло прямо к нему, размахивая куклой в кулаке.

– Не бойтесь, это обмен, – тихо пояснил Лукас. – Взамен вы должны дать ему подарок.

– Могли бы меня предупредить…

Забыв о безопасности, он расстегнул комбинезон и вынул из кармана пачку жевательной резинки. Резким движением эректус выхватил ее и бросил себе на подстилку, даже не пытаясь рассмотреть добычу.

– Инфицированные моряки с китобойного судна проявляют такую же покорность, – продолжил Лукас. – Считаю, что, пока мы ведем себя спокойно, нам нечего бояться. Такое впечатление, что вирус превратил их в детей.

– В детей человечества… – прошептал пожилой мужчина, растроганный вопреки своему желанию.

– Именно так.

Дэни Абикер и Анна пообедали в кафетерии больницы. Когда они уже собирались уезжать, палеонтолог, набрав побольше воздуха для смелости, попросила перенести их отъезд на следующий день. Она сослалась на то, что ей необходимо сделать срочный анализ, не вдаваясь в подробности, какой именно. К счастью, директор парка нуждался в ветеринарном оборудовании для своих животных, поэтому даже не придал этому значения. К тому же мужчине подвернулся случай провести еще один вечер с Карвальо, компании которого ему так не хватало.

Анна старалась обуздать свое стрессовое состояние, возникшее с появлением первых симптомов тошноты. Сейчас у нее не было выбора. Она должна была признаться Лукасу в том, что произошло в подвале, даже если это повлечет отсрочку ее вылета в Париж. Возможно, биолог ей поможет, да и в любом случае ей больше некому было довериться. Дэни был чудесным, но очень эмоциональным человеком, и по логике вещей, в первую очередь, подумал бы о защите своей семьи.

«Анна, не сходи с ума, если бы ты заразилась, то давно бы об этом знала!» На самом деле ее тревога возрастала вплоть до отключения здравого смысла. Она – больше не ученый, теперь она – лишь молодая женщина, которую глодали страхи и которая начала сгибаться под грузом кошмарных прогнозов.

Карвальо оставил их сразу после визита к Виллемсу. Дни биолога проходили на медицинских совещаниях и видеоконференциях. Ему до сих пор не представился случай встретиться с Кэти Крабб, хотя им нужно было многое проверить. Все делалось очень быстро, времени не хватало…

Однако когда Анна позвонила ему на мобильный, он не только ответил без промедления, но и не посчитал трудностью назначить личную встречу и объяснить, как проехать к нему в офис.

Анна еще не успела закрыть за собой дверь, как Лукас возбужденно и с огромной заботой обрушился на молодую женщину с вопросами. «Неужели он что-то заметил?» – подумала Анна.

– Анна, что случилось? Я никогда не видел вас в таком состоянии, даже после бессонных ночей. Что-то произошло?

– Да. В подвале Виллемса. Я не осмелилась рассказать вам раньше, не хотела поднимать панику. Я поцарапалась когтем одной птицы.

Поскольку Лукас оставался невозмутимым, она добавила, опустив взгляд:

– По правде говоря, я умираю от страха.

Лукас побледнел. Все же, когда биолог заговорил, его голос звучал абсолютно спокойно:

– Окей. Как вы себя чувствуете?

– Позавчера мне было плохо, потом у меня были головокружения, но ничего больше. Никакой потери сознания.

– Если бы вы были заражены вирусом Крюгера, вы бы уже были в коме… и даже из нее вышли!

– Знаю… Просто не могу выбросить это из головы. Я убеждаю себя, что это могла быть слабая форма, поскольку речь шла лишь о царапине, и, возможно, на заражение требуется больше времени.

– Анна, успокойтесь, наверняка у вас ничего нет. Мы сделаем анализы, чтобы не оставлять ни малейших сомнений.

– Думаете, я могла заразиться каким-нибудь вариантом вируса? Неким слабым видом инфекции?

– Не думаю.

Он не сказал «нет». Слова «малейших сомнений» крутились у нее в голове, как пчелиный рой. Малейших сомнений, малейших сомнений, малейших сомнений… Куда разместить «малейшие сомнения» на шкале рисков?

Анна последовала за ученым в бокс. Когда Лукас брал у нее кровь, молодая женщина обратила внимание, что он надел перчатки и маску, которая закрывала лицо до переносицы. Ей было до такой степени тяжело видеть его прищуренный нежный и ласковый взгляд, что она боялась разрыдаться. В конце концов, он ушел, оставив ее одну и… закрыв за собой дверь. «На ключ? Засунут ли они меня в стерильную комнату, как того сторожа?»

Она могла бы позвонить Яну, но была не в силах это сделать. И на этот раз причиной была не радость возвращения, не желание поведать о переполняющем ее счастье, а кляп истинного страха.

На протяжении нескончаемых тридцати минут Анна постоянно рисовала в воображении, как изменяется ее тело, выгибается лоб, как мускулы превращаются в жесткие узлы. Какие ощущения во время метаморфозы? Страдали ли доисторические? Сохранялась ли у них доля сознания, которая кричала бы о неотвратимой потере личности? А потом? Что происходило с ними потом, пока их кормили, лечили или изучали под любым углом? О чем они мечтали, пребывая в состоянии прострации перед пластиковыми игрушками?

Когда неожиданно появился Лукас без маски, она не смогла сдержать крик.

– Анна, вы можете свободно дышать, у вас нет вируса Крюгера!

Желая подняться, женщина пошатнулась, и биолог мгновенно подхватил ее, сжав в объятиях. От него исходил густой цитрусовый запах одеколона. Карвальо так крепко обнял ее, что у Анны перехватило дыхание. Она была не в силах выразить то, что ее переполняло. Анна потрясла головой и сказала:

– Спасибо. Я так сильно боялась. Вы…

– Может, мы уже можем перейти на «ты», как вы считаете?

– Да…

– Я за тебя рад, я бы… Не вынес бы… Короче! Все.

Они отпрянули друг от друга с неловкостью, не лишенной нежности. Анну пронзила неуместная и острая, как игла, вспышка желания. Испытывал ли он подобное волнение? Она не могла это понять. Лукас кивнул и смотрел на нее, не отрывая глаз. У него было странное выражение лица, выражавшее то ли смущение, то ли замешательство.

– Ты не заражена, однако у тебя ненормальное повышение гормона бета-ХГЧ.

– И это значит…

– Что ты скоро должна будешь обустраивать новую комнату.

Она в недоумении уставилась на него, до сих пор не отойдя от шквала эмоций. Затем мысль нашла свой путь, и женщина заикаясь спросила:

– Ты хочешь сказать, что я… беременна?

– Да, почти четыре месяца.

На долю секунды Анна не понимала, что она должна делать – кричать от радости или упасть в обморок. Это ребенок, а не болезнь. Малыш от Яна. Четыре месяца!

Следующая мысль ее тронула до глубины души: «К счастью, нет никаких сомнений, кто его отец!» Молодая женщина залилась краской, вспомнив двигающегося в ней Лукаса. Тогда она поклялась себе: «Единственный раз».

– И последнее. Несмотря на то, что беременность – одно из самых природных состояний, я хотел бы, чтобы ты отложила свой отъезд, по крайней мере, на неделю. При твоей степени истощения организма это необходимо. В последнее время ты не очень себя берегла, и твое тело нуждается в отдыхе.

– Ты, как и я, прекрасно знаешь, что я не усижу на одном месте…

– Анна! Одна неделя – это не конец света! В это время ты поможешь мне привести в порядок записи. Прошу тебя…

– Хорошо, но есть два условия. Во-первых, никто не должен об этом знать. Во-вторых, я хочу жить в хостеле. Не может быть и речи, чтобы я ночевала здесь!

– Договорились! – снисходительно улыбнулся Лукас.

Перейдя на «ты», молодые люди разрушили неловкость бесконечной игры в галантность и стали менее таинственными друг для друга.

Зазвонил мобильный телефон Лукаса. Он ответил, дважды сказал «да», дав ей знак, что его ждут. Глядя, как он выходил, Анна подумала, что, вероятно, он забыл о мимолетном наслаждении, разделенном с ней.

Ребенок… Конечно, стоило бы предупредить Яна, но не прямо сейчас, когда продолжается это сумасшествие. Вероятно, не стоит торопиться. Анне не хотелось сообщать Яну эту волнительную новость по электронной почте или телефону с постоянно прерывающейся связью. И, потом, ей самой еще нужно было время, чтобы уничтожить в памяти следы своего приключения, впрочем, даже не приключения, а небольшой слабости, которая уже забывалась.