ПОРТУ-ВЕЛЬЮ, СТОЛИЦА ШТАТА РОНДОНИЯ, БРАЗИЛИЯ
Джон осторожно откусил с раскаленного шампура кусочек поджаренной арапаймы – огромной амазонской рыбы, которую он купил у торговки. Он оглянулся и удовлетворенно вздохнул.
Бедлам южноамериканского рынка он воспринимал словно возвращение домой. Он вырос в таких местах, привык к такой пище. Вообще-то он часто бывал именно на этом рынке, когда ему было еще десять, и они жили здесь месяца три, выйдя из джунглей, пока мама его приходила в себя. Там он выяснил многое, что оказалось очень нужным и полезным для его мамы.
Он медленно шел по переулку, откусив с шампура еще кусок рыбы, покрупнее. «Боже, как хорошо!» Он скучал по вкусу арапаймы. Он мог бы купить ее и Дитеру, если бы Дитер додумался бы его об этом попросить. Но этот великан велел ему оставаться на месте, словно он какой-то маленький ребенок, а сам ушел. Естественно, Джон последовал за ним. Он увидел, как фон Россбах подошел к скромному особняку недалеко именно от этого переулка. Понаблюдал за тем, как два упертых тупых мордоворота навели на него пистолет и обыскали его. Реально обыскали его, а не просто наскоро осмотрели, как это показывают иногда в кино; эти ребята сделали все, кроме разве того, что не достали резиновые перчатки.
«Вот что получается, если намереваешься нанести визит Лазаро Гармендии, предварительно не договорившись, Дитер», – подумал Джон.
Гармендия являлся главным боссом местной мафии; он специализировался на контрабанде, хотя старался не иметь дела с наркотиками. Ходили смутные слухи о скверной его разборке с колумбийцами – никто никаких подробностей не знал. Но он очень активно занимался всем остальным, ради денег, хотя предпочитал, чтобы это было незаконным, аморальным или садистским. Ужасный тип и жутко чувствительный в отношении своих денег и привилегий. Нужно было оказывать ему знаки почтения, иначе он покажет вам, что к чему.
Джон не думал, что у фон Россбаха могла даже возникнуть мысль преподнести что-нибудь Гармендии в виде подарочка. «Чтоб ты провалился, Дитер».
Он остановился перед небольшим углублением в глухой стене и жадно доел оставшуюся часть своей рыбы, затем он сломал шампур и положил его себе в карман.
«Посмотрим, помню ли я, как это делается, – подумал он. Джон наклонился и осмотрел левый край выемки. – Ага, вот он».
Из грубой штукатурки, покрывавшей стену, выступал камешек. Джон нажал на него. Раздался щелчок, и там, где находился сплошной стык, появилась еле заметная темная линия. Он посмотрел направо и обнаружил такой же, аналогичный камешек высоко вверху, до которого он почти не мог дотянуться; он нажал и на него, и с порывом холодного, затхлого воздуха чуть-чуть, на самую малость, в стене приоткрылась дверь. Джон распахнул ее шире и вошел внутрь, в сырой мрак. Маме наверняка захотелось бы, чтобы он спас бывшего агента «Сектора» от самого себя.
***
– Послушай, Лазаро, я предлагаю тебе первоклассные услуги безопасности в обмен на возвращение домой. Мы сами справимся с вождением и даже сами себя обеспечим пропитанием.
Дитер сидел абсолютно спокойный в офисе Лазаро, не обращая ровно никакого внимания на многочисленное оружие, спрятанное на людях Гармендии и незаметно круживших вокруг его сообщников; и пытаясь (менее успешно) не обращать внимания на свое растущее раздражение.
Бразильский гангстер скептически оглядел Россбаха, перебросив зубочистку из одного уголка губ в другой. Потолочный вентилятор безуспешно пытался создать в воздухе какое-то движение; он был таким же влажным, как и в тропических джунглях, но из-за меньшего количества зелени между ними и солнцем тут было намного жарче. В густом воздухе смога потрескивали дизельные двигатели с их испарениями, и вонь трущоб проникала даже в этот анклав богатства. Австриец старался не обращать внимания на декор, который включал в себя дорогие безделушки и электронные гаджеты, плюс несколько картин такого рода, которые можно обнаружить в очень дорогих борделях Рио.
Дитеру и Джону, успешно прорвавшимся сквозь тропические джунгли в Порту-Велью, теперь нужно было вернуться обратно в Парагвай; желательно транспортом, который нельзя было бы отследить и не связанным с предъявлением документов. Весь этот тяжелый путь, который они уже проделали, продираясь через все трудности и грязь, не должен был пойти насмарку из-за раскрытия их присутствия в этом нежелательном месте, если они снимут с банковских счетов деньги для покупки или аренды автомобиля. Но Дитер не собирался возвращаться домой пешком.
Сейчас, как никогда ранее после своего выхода в отставку, Дитеру не хватало беспредельных возможностей «Сектора»; наличных, или новых документов, выдаваемых по первому требованию, или же того и другого одновременно. И все же после своей работы в «Секторе» у него в памяти сохранилось множество полезных контактов. Когда он впервые подумал о возможности воспользоваться подпольной автомобильной сетью Гармендии, это показалось ему идеальным решением вопроса.
– Я должен вам поверить в то, что когда вы ушли из «Сектора», сеньор, вы настолько полностью с ним порвали, что даже перешли на другую сторону?
Гармендия наклонил голову, приподняв одну из своих седых бровей.
– Полагаю, вам лучше бы сесть на автобус. Нет?
– Нет, – сказал Дитер, вглядываясь в глубину своего бокала с напитком. – Во-первых, мне хотелось бы добраться туда еще в течение моей собственной жизни. Во-вторых, – он приподнял бровь, – ваши люди… они более конфиденциальны, что ли, если можно так выразиться.
Контрабандист пожал плечами.
– Си (Да), гораздо более конфиденциальны, по сравнении с автобусом. – Он прищурился. – Итак, сколько вы готовы заплатить?
– Я огорчен тем, что вы настолько недооцениваете мои навыки в охранном деле, что просите дополнительной оплаты.
Уголок рта у австрийца приподнялся в сардонической улыбке.
– Возможно, я даже оскорблен.
– А вдруг это подстава, – ответил Гармендия. Он развел хорошо ухоженными руками и пожал плечами. – Если я подвергаюсь риску потерять весь груз, я был бы полным дураком, если бы не попытался заранее компенсировать свои потери. Нет?
– Это не подстава, Лазаро, – сказал Дитер, сделав еще один глоток. – Я мог бы устроить любую подставу, или даже несколько, если хотите, – продолжал он. – И тогда вы смогли бы увидеть разницу между теми, кто пытается усадить вас в тюрьму, и старым другом, просящим об одолжении.
– А, так мы теперь старые друзья? Что-то не припомню я дружеской части нашего знакомства. «Стоять! И не двигаться, или будем стрелять!» – вот это я помню гораздо лучше.
Фон Россбах наклонился вперед.
– Ввиду того, что вы, как правило, избегали заниматься контрабандой наркотиков, я несколько раз уберегал вас от властей.
– Мне об этом ничего неизвестно, – сказал Гармендия, в притворном изумлении подняв руки. – То есть, вы хотите мне намекнуть, что я в долгу у вас за это.
– Несколько раз, – выдавил Дитер.
– И я бы предпочел, чтобы со мной все-таки расплатились. – Контрабандист пожал плечами. – Речь идет просто о честном бизнесе.
– Честно говоря, мне не хотелось бы лезть в свои счета, пока я за пределами страны, – сказал фон Россбах.
Гармендия задумчиво постучал сигарой по граненой пепельнице.
– Думаете, «Сектор» не знает, что вы за пределами страны? – спросил он, приподняв косматые брови.
Австриец пренебрежительно махнул огромной своей рукой:
– Даже не пытайтесь угадать, что знает или не знает «Сектор», – посоветовал он.
– Или того, что знаю я, и чего бы вам не хотелось, что бы знал кто-нибудь еще, – сказал Джон.
Те двое удивленно обернулись и увидели Коннора, небрежно прислонившегося к стене.
– А ты кто такой ёпта? – спросил контрабандист, яростно сверкнув глазами на своих людей, которые с явным запозданием вытащили свои пушки. – И давно ты здесь торчишь?
– Мне кажется, я сказал тебе ждать меня там, – прорычал Дитер.
Джон ухмыльнулся.
– Знаешь, кажется, я сейчас припоминаю, что ты что-то такое мне говорил.
Неторопливым шагом он двинулся к ним, не обращая никакого внимания на вновь приготовившихся к бою охранников Гармендии.
– Я здесь уже довольно долго и слышал, как вы пытались выжать из моего друга немного денег, – сказал он мафиози. Он протянул руку. – Джон Коннор. Вы должны помнить мою мать, Сару.
Дитер откинулся на спинку кресла. Он не подумал, что Джон с Сарой знали Гармендию. «Хотя это вполне логично, – предположил он; – Сара тоже была контрабандисткой, в какой-то мере, уже после того, как Конноры покинули США, да и до этого она имела дело с оружием».
Когда напряжение спало, фон Россбах решил дать Джону возможность некоторое время повести разговор. То, как он вел себя, давало возможность Дитеру немного передохнуть.
Появившийся здесь Коннор не казался самоуверенным или наглым подростком; он был спокоен и весьма уверен в себе.
– Это ты тот маленький мальчик? И где же твоя мама?, – спросил Лазаро, коротко пожав Джону руку, а затем взглянув на дверь. – Она не с тобой. С ней все хорошо?
– Рад, что вы так добры и спрашиваете об этом, сеньор. С мамой все хорошо, спасибо.
«По крайней мере, я искренне надеюсь, что так и есть», – подумал Джон. Он пока еще не смог связаться с Джорданом.
– И нет. Она не с нами. У нее… другие дела. – «Выжить и, надеюсь, выздороветь, и все прочее».
– Ах! – сказал Гармендия с довольной улыбкой и расслабился. – Так она не с вами.
– Не беспокойтесь, – любезно произнес Джон, – будьте уверены, она всегда незримо с нами.
Бандит в замешательстве бросил взгляд на фон Россбаха.
– Так вы вдвоем, вместе? – спросил он после некоторой паузы.
– Си (Да), – любезно подтвердил Джон.
– Очень интересно, – пробормотал Гармендия, устраиваясь в своем кресле. Он улыбнулся им сквозь облака сигарного дыма. – И так неожиданно.
Дитеру очень не понравилось выражение неприкрытой и беззастенчивой жадности, вдруг вспыхнувшей в глазах Гармендии. Он предположил, что контрабандист уже прикидывает в уме парочку торговцев информацией, которым он мог бы продать новость о том, что бывший агент «Сектора» связан с пресловутой Сарой Коннор. Ему бы хотелось, чтобы Джон оставался в их номере – устранение последствий этого шага наверняка станет крайне затруднительным.
Джон посмотрел на Гармендию, расслаблявшегося в своем кресле в роли хищника, с самодовольным толстым смуглым лицом полагавшего, что теперь они оба в его руках. Такова была еще одна причина, по которой он не хотел иметь дело с контрабандой. Многие из этих типов из преступного мира являлись столь невероятно, по-детски мелкими.
– Ну, многие из ваших старых друзей будут поражены, узнав об этом, – радостно продолжал Лазаро.
Глаза его сверкнули, он крутил в руках нож. Лицо Дитера оставалось бесстрастным, пока он допивал свой напиток, но внутри он испытывал одновременно и обеспокоенность, и ярость. «Дети!, – подумал он с крайней досадой. – Они слишком нетерпеливы и крайне беззаботны к последствиям». Ему следовало бы ожидать чего-то подобного; он обучил уже довольно много малолеток, и большинство из них были не намного старше Джона, чтобы понимать, какие проблемы и беспокойства они могут доставить.
Джон искренне рассмеялся, и Лазаро Гармендия почти тепло посмотрел на него.
«А почему бы и нет? – кисло подумал фон Россбах. – Он сможет выжать кучу бабок из этой ситуации».
– Си, сеньор Гармендия, – сказал Джон после паузы, широко улыбаясь. – Бывшие работодатели моего друга были бы ошеломлены, узнав об этом.
Затем лицо его и голос стали жесткими и серьезными.
– Но, конечно же, этого не произойдет.
– И почему же, meninol (мальчик)? – спросил Гармендия с мягкой угрозой.
– Потому что моя мама незримо здесь присутствует, – сказал Джон. – А моя мама многое знает.
Он немного подождал, перед тем, как чуть наклониться вперед.
– Можно что-нибудь выпить?
Лицо контрабандиста, как показалось, стало чуть более желтым, чем оно было минутой ранее, как бывает, когда бледнеешь под загаром. Его темные мутные глаза стали какими-то настороженными, и он замер на мгновение, прежде чем ответить на просьбу Джона. Он щелкнул пальцами, и к ним быстро подошел какой-то крепко сбитый, хорошо одетый молодой человек.
– Колу, – сказал Джон, подняв на него глаза.
Тот, казалось, растерялся и посмотрел на своего босса, словно ожидая от него подтверждения заказа. Гармендия с раздражением прошипел:
– Безалкогольный напиток, idiota!
Этот громила, похоже, был так рад это услышать, что Джон был уверен, что тот даже не расслышал оскорбления. Когда Джон получил свой напиток, и охранник контрабандиста ретировался, Гармендия посмотрел на юношу ледяным взором.
– Ну так что вам нужно?, – прорычал он.
«Вау, – подумал Джон. – Что, блин, у мамы есть такого на этого типа?»
Он знал кое-какие тайны этого бандита, но, очевидно, мама знала гораздо больше. И посерьезнее.
– Только то, о чем я уже говорил, – сказал Дитер, решив вновь вступить в разговор. Он даст Джону жару позже. – Конфиденциальность и транспорт.
Рот у Гармендии пошевелился, словно он пережевал и проглотил то, что хотел сказать. Наконец, он проскрежетал:
– За питание вы сами будете платить?
– Конечно, – любезно ответил Дитер. – «Как будто я съем или выпью хоть что-нибудь из того, что предложат нам твои люди после всего этого».
Он недоумевал, как это и что именно Саре удалось заполучить на этого типа, но сердце его оттаяло от восхищения: «Какая женщина!»
***
– Понятия не имею, – сказал Джон, когда они, подпрыгивая, тряслись по боливийской проселочной дороге, возвращаясь в Парагвай. – И вообще сомневаюсь, что у нее есть на него что-то такое, чего бы я еще не знал.
Он искоса взглянул на своего товарища:
– Или ты. Может, он собирает плюшевых мишек или еще что-нибудь в таком же роде?
Дитер помолчал, улыбнувшись и представив себе, как Гармендия сидит в обнимку с плюшевым медвежонком, несмотря даже на пыль, скрипевшую на зубах.
Они находились в «чако» – засушливых, поросших кустарником джунглях, простиравшихся на большей части Восточной Боливии и Западного Парагвая. Дорога представляла собой ухабистую красную почву, пыль от которой клубилась позади грузовика, оставляя во рту сухой и въедливый привкус. Запах был ему знаком, с тех времен – кратких – когда он жил в отставке в своей «эстансии» (имении) в Парагвае.
– Твоя мать - удивительная женщина, – сказал он тихо.
Джон улыбнулся, почувствовав в голосе этого громилы тоску к ней.
«Если бы у мамы был кто-нибудь вроде Дитера, хотя бы недолгое время, – подумалось ему, – это могло бы сильно помочь».
Он быстро похоронил мысль о том, что это могло бы помочь сохранить ей здравый рассудок, но затем смущенно извлек ее наружу снова. Мама слишком многому его научила, так что из-за каких-то эмоций он не мог игнорировать соображения, являвшиеся важными. Фон Россбах мог бы дать ей земную опору на реальность, и лучшего партнера она не смогла бы и придумать, если бы у нее был выбор.
«Теперь же ей нужно только выжить, – сказал он себе. – После этого будет легче. Она далеко не дура, она увидит, с чем столкнется. А я прослежу, чтобы она смогла это сделать».
Он усмехнулся про себя: «Эй! Это моя первая кампания. После того, как она высвободится, конечно».
