ГЛАВА ПЕРВАЯ
БРАЗИЛЬСКИЕ ДЖУНГЛИ, ШТАТ РОНДОНИЯ, НАЧАЛО ИЮЛЯ, НАСТОЯЩЕЕ
Прошло уже почти три недели с тех пор, как они разрушили новый объект Кибердайна и, как они надеялись, положили конец проекту «Скайнет». Джон Коннор и Дитер фон Россбах все это время были заняты тем, что бежали на юг: на пассажирских и частных самолетах, на грузовиках, по рекам… и вот теперь пешком через джунгли.
«Почти как путешествие сквозь время», – подумал Джон Коннор, подрубая еще одно проклятое растение, нечто вроде банана, и стряхивая в сторону большие мокрые листья со своего мачете.
Руки у него уже фактически не болели, но вот грудь и плечи буквально пылали от постоянного напряжения. «Думаю, в ближайшее время буду похож на качка, и насчет физической формы мне не придется беспокоиться». Он не забывал менять руки, стараясь пользоваться левой чаще и больше, чем правой. Это помогало поддерживать мозоли и мышцы в сбалансированном состоянии, а кроме того, это никогда не мешает улучшить координацию движений той руки, что послабее.
Это было странствие из XXI века через двадцатый и девятнадцатый. «И теперь мы вновь на заре человечества», – подумал Джон, выплевывая изо рта какую-то гадость, которая ударила его по губам, и чихнув от запаха ее едкого сока.
Он продрался сквозь прорубленный им проход, снова полоснул джунгли, сделал еще три шага, затем снова полоснул... Неплохо было бы сделать привал хоть на некоторое время; а еще лучше, если они, наконец, найдут тропу. По большой части он не поднимал глаз и смотрел под ноги, время от времени бросая взгляд вверх и посматривая на густой покров растений у себя над головой. Если этого периодически не делать, можно заполучить жуткую головную боль – это была одна из уловок странствий в джунглях, которой его обучили мама и череда ее дружков-инструкторов, еще до того, как ему исполнилось десять. Это было еще тогда, когда он пребывал в первой своей, еще детской фазе веры в Скайнет, в Судный день и в свою миссию спасения человечества от машин.
Чуть позже ему исполнилось десять, и он стал таким же, как и большинство других людей, уверенным в том, что его мать совершенно чокнулась и посему вполне справедливо помещена в психушку - куда ее засунули после попытки взорвать предприятие по производству компьютеров. Оказавшийся в тяжелом положении, когда ее поймали, он был отдан приемным родителям; втайне он всегда называл эту пару кошмарной «семейкой Банди». «Они, конечно, не заслужили того, что с ними произошло». Буквально на несколько секунд Тодд и Джанель получили неопровержимые доказательства того, что обезумевший суперкомпьютер из будущего действительно отправлял в прошлое машин-убийц, выглядевших, как люди; на деле же это доказательство обернулось последним, что они увидели в своей жизни.
Чуть позже он сам столкнулся со своим первым Терминатором и поверил своей матери – подобно тому, как люди верят в существование камней, деревьев и налогов, потому что сам это испытал на себе, и видел трупы, оставленные Терминаторами позади себя.
Он вспомнил лицо Майлза Дайсона, когда Терминатор содрал кожу со своей руки, обнажив под ней металлический скелет. Дайсон, которому было суждено стать создателем Скайнета, недолго прожил после этого открытия. Казалось даже, что просто знать о существовании Терминаторов опасно для вашего здоровья.
Это заставило Джона по-настоящему оценить то, что пришлось пережить его матери, но в то же время в итоге это бросило его в такую же фигню. Джон действительно уже устал бегать, спасая свою жизнь.
Они выиграли этот бой в Лос-Анджелесе, убив квазиметаллического киборга, которую Скайнет послал в прошлое, чтобы защитить свое собственное возникновение, и взорвали воскресший из небытия проект «Скайнет», собранный при помощи тайно сохраненных Дайсоном файлов.
«Здорово. Замечательная победа. Если не считать того, что мама изранена до такой степени, что пришлось оставить ее там, и теперь каждый антитеррорист во всем мире знает, что «эти бешеные собаки Конноры» вернулись, убивают людей и снова взрывают все свои игрушки. Наша маленькая парагвайская идиллия тоже, наверняка, спалена, но есть и плюс – они, вероятно, и за Дитером тоже охотятся. Чёрт. Если это считать победой... Нет».
Он остановился на этой мысли. Поражением станет его гибель; и если он погибнет, то, судя по тому, что им было известно, человеческая раса прекратит свое существование. Именно Джон Коннор поведет человечество к победе в будущем, после Судного Дня. То, что у страдающих манией величия было безумием, для него являлось реальностью. Он был настолько важен, что мама пожертвовала большей частью своей жизни и некоторое время собственной вменяемостью, для того, чтобы обучить и защитить его.
Но как тут остаться в здравом уме, когда твой сын зачат человеком из будущего, присланным самим же твоим сыном, который просто старше возрастом (тем, кого он сам про себя называл Великим Полководцем-Мудаком), чтобы ее защищать. Оказалось в конечном итоге, что Кайл Риз влюбился в Сару и погиб, спасая ей жизнь. Позже Скайнет послал другого Терминатора, Т-1000, чтобы убить Джона, и этот Великий Вояка-Придурок отправил назад во времени пленного и перепрограммированного Т-800, модель 101, чтобы защитить самого себя, чтобы он смог вырасти, чтобы впоследствии отправить обратно...
– Начинаю думать о путешествиях во времени, и от этого у меня голова кругом идет, – прорычал Джон.
– Твои родители встретились именно благодаря путешествиям сквозь время, – сказал через плечо Дитер, абсолютно запросто, словно это замечание не появилось невесть откуда.
«Нет, моих родителей соединили Скайнет и я. Словно пара смертоносных сватов-убийц.» – Джон покачал головой: «А вот о чем я всегда недоумевал – как мог я быть таким хладнокровным и жестоким, что послал на смерть собственного отца?»
– Да, – сказал он, чтобы отвлечь себя, – надо думать о хорошем.
По крайней мере, у них оставался друг, Джордан Дайсон, брат Майлза, который еще более неохотно, чем Майлз, но пройдя через такие же жестокие испытания, узнал невероятную правду о Скайнете. И теперь Джордан присматривал за Сарой, пока она, беспомощная, лежала в больнице и, возможно, умирала.
«Думай о хорошем», – снова стал сурово убеждать себя Джон, – «Она там не одна». И как часто то же самое случалось в ее хаотичной, не налаженной жизни? Он рассеянно вытер пот с подбородка.
В амазонских джунглях в действительности не было душно и жарко. Температура никогда не поднималась выше 80 градусов или около того, плюс учитывая все те густые слои растительности над головой, дававшие тень. Проблема в том, что воздух тут был не просто влажным, он был насыщен влагой и был абсолютно неподвижен, и, если пот не лился с вас и не капал с вас, он оставался на теле.
Пот покрывал все его тело, из-за чего он чувствовал себя так, словно его окунули в растительное масло канолы и оставили там тухнуть и горкнуть, натирая все места, где тела касались ремень, рюкзак или оружие; и если там появится сыпь, то тогда туда уж точно проникнет заражение, словно Скайнет, изготавливающий Терминаторов для убийства людей.
Он терпеть не мог ощущать себя таким мокрым и грязным. Джон мог поклясться, что не чувствовал себя так плохо в тот первый раз, когда был здесь.
«Может быть, в том году не было так жарко, как сейчас?», – подумал он. Ему очень не хотелось бы стать в шестнадцатилетнем возрасте старушкой, которая всего боится.
Джон остановился, вонзил мачете наполовину в ствол дерева и сорвал платок, которым он обвязал себе лоб. Он выжал пот и оглянулся. Дитер фон Россбах прорывался вперед с решимостью машины.
«Как раз машину-то он и напоминает», – подумал Джон, скривив рот.
Даже сейчас, будучи знакомым с этим гигантом уже несколько недель, он все никак не мог привыкнуть к внешнему сходству Дитера с Терминатором.
На самом же деле все было наоборот: это Скайнет использовал лицо и фигуру Дитера, чтобы «воплотить» в них свою модель 101 – модель машины-убийцы. Когда он решил покрыть живой кожей своих роботов, он просмотрел старые файлы, подыскивая лица, подходившие к формам этих тварей, в буквальном смысле слова. И в их числе оказался Дитер фон Россбах.
Дитер подошел к нему и остановился рядом.
– Если стоять неподвижно, то нас живьем сожрут москиты, – заметил он.
Джон приподнял бровь:
– Что-то я не заметил, чтобы они нас оставляли в покое, когда мы движемся.
Помахав у него перед лицом рукой, Дитер сказал:
– Йя, но, по крайней мере, они не вьются под носом.
Джон глотнул из фляги. «Важно постоянно пить воду».
– Мы выйдем на тропу где-то до захода солнца, – сказал он. – Но тропы тут за шесть лет могли измениться или совсем исчезнуть.
Амазонские тропические леса печально известны своей способностью поглощать труды человека.
– Поэтому мы продолжаем идти на юг, – сказал Дитер, двинувшись вперед.
Он взглянул на GPS, укрепленный на левой его руке, протянул руку, вытащил мачете и обрубил мягкий ствол одним экономным движением.
– В конце концов мы туда доберемся.
Джон проследил за ним со вздохом.
«Да, хорошо, если мы продолжим идти на юг, мы в итоге попадем в Тьерра-дель-Фуэго». Доберутся ли они туда целыми и невредимыми, это еще вопрос. «Ну по крайней мере, климат в Тьерра-дель-Фуэго получше».
Когда они с мамой шли по этой тропе шесть лет назад, им удалось исчезнуть с лица земли, с точки зрения правоохранителей. Но у них был проводник, а это означало, что в действительности они никуда не пропали.
Лоренцо до сих пор был здесь проводником, но он категорически отказывался теперь идти сквозь этот участок джунглей. Он сидел у подхода к реке, чистя оружие и упрямо качая головой.
– Эти золотоискатели там совершенно неадекватные. Они убивают всех, кого находят, не задавая никаких вопросов. Понимаете? Все, кто там, они все там немного рехнулись. Они убивают индейцев, а индейцы, некоторые из них, убивают их. Убивают любого белого человека, кого увидят. Они настолько рехнулись, что даже считают меня белым.
Он, оскалившись, усмехнулся Джону, сверкнув зубами на своем смуглом темно-красном лице.
– Прости, парень, но я туда не ходок, ни за какие деньги.
Он показал обкуренным своим пальцем на Джона.
– И тебе тоже не стоит туда идти.
«Как будто у нас есть выбор», – подумал Джон, – «мы не можем вот так взять и купить билеты и улететь домой в Асунсьон».
Ни за что, если они хотят исчезнуть с концами, как им это было нужно. Хотя властям, может, и хотелось бы, чтобы они попробовали это сделать.
Он закрутил крышку фляги и выдернул мачете из дерева, а затем двинулся по тропе, по стопам энергичного Дитера. Проход, который пробивал австриец, был гораздо шире Джона. Неудобно это как-то было; ведь Дитер был ровесником его матери. Как минимум. Он даже думал, что они питали какие-то чувства друг к другу, что было забавно, как ни грубо это могло бы показаться.
Джону иногда хотелось не очень-то уж и соответствовать своему предназначению. Ведь в каком-то смысле это было несправедливо. Не только у него было предопределено будущее – в виде самого себя, в сказочном, легендарном образе Великого Вояки-Придурка, образу которого он должен был соответствовать и сопоставлять себя с ним, но и его мама была супервумен, а Дитер, ну… Дитер был уникален. Он вздохнул. Другие подростки его возраста совершенно спокойно могли презирать своих предков. Но для него это было абсолютно неприемлемо.
«Хотя это было бы неплохо», – подумал он.
На мгновение он предался мечтаниям о жизни, в которой его мать была бы туповатой и полноватой дамой, которая печет пирожки его друзьям и питает смутные беспокойства насчет того, что он, может быть, подсел на наркоту, или что его девушка оказывает на него плохое влияние. В этой жизни его главной проблемой станет лишь говорить «нет» всем соблазнам, которым подвержена молодежь.
Но с другой стороны это наверняка ужасно скучно. Безусловно, гвоздем всех сезонов этих парней в школе, которые вели такой образ жизни, была скука и еще раз скука. Может, в данный момент он и взмок от жары, он весь грязный и искусан москитами почти до полусмерти, но ему совсем не скучно. Хотя, если всё будет идти тихо, как вот сейчас…
Конечно, он обманывал себя; всё шло далеко не гладко. Его не отпускала тревога, засевшая где-то глубоко в подсознании, почти осязаемым грузом, нескончаемая тревога за маму. Уже много дней прошло с тех пор, как он потерял возможность получать хоть какую-нибудь информацию о ее состоянии. Последнее, что он о ней слышал, это то, что она находилась в стабильном состоянии. Что было слишком двусмысленным и малоутешительным. Не то, чтобы он не пытался найти что-нибудь толковое в этом невразумительном термине. «Стабильное состояние» – это, конечно хорошо, когда в вас несколько раз стреляли, вы заколоты топором и потеряли большую часть своих внутренних жидкостей. «Ну, ты совсем один, когда пуля попадает в кость». Правдивее этих слов еще никто и никогда не спел.
«Как там она?», – подумал он.
Ему также хотелось бы знать, что они — эти типы из спецслужб, которые, вероятно, связывали Кибердайн с правительством – собирались с ней сделать. Джон подозревал, что люди, занимавшиеся безопасностью Кибердайна, имели такое мощное прикрытие, что могли не только убить человека, они могли вообще стереть всякое о нем упоминание. Он не мог предотвратить появление такой мысли, но отказался на ней останавливаться.
«Ничего не могу с этим поделать отсюда, – подумал он, – и не могу ничего с этим поделать, даже находясь там».
Он злобно огрел мачете какую-то растительность.
«Так почему же я чувствую себя мелким сыкуном?»
Он вспомнил Инфильтратора – женщину, поразительно маленькую по сравнению с теми Терминаторами, с которыми он сталкивался до этого, снова увидел кровь, капающую с ее светлых волос, очертания ее проломленной головы. Эта модель состояла в основном из клонированных человеческих тканей, а не из металлического скелета, покрытого плотью, как у T-101. Без сомнения, сделанных так для того, чтобы легче было обманывать людей, заставляя их думать, что они тоже люди.
В кошмарных снах он до сих пор видел ее – мертвой; органически мертвой, но еще движущейся – как она наносит маме рукой удар в живот, словно охотничьим ножом, до сих пор слышал, как Сара мучительно вскрикнула, как она согнулась и стала падать на пол, долгим, бесконечным падением.
Затем, в его снах, ему казалось, что всё ускоряется, переходя на невероятные скорости. Они бегут вверх по лестнице, забегают и выбегают обратно из здания и видят, как в ночи расцветает пламя, когда они взрывают бомбы, в очередной раз уничтожающие Кибердайн. И снова останавливая Скайнет.
Мама была без сознания, когда он видел ее в последний раз, она казалась такой маленькой и беспомощной рядом с Майлзом Дайсоном. Никакой возможности попрощаться не было, равно как не было и надежды, что она очнется, и тогда была лишь очень слабая надежда на то, что она вообще выживет.
Но он сделал то, чему она его обучила. Он повернулся к ней спиной, поставил на первое место свою миссию и оставил ее на попечение незнакомого человека. И хотя ему было за это стыдно, он знал, что Сара Коннор этим бы гордилась.
«Не хочу так!», – подумал он, вспыхнув от негодования. Но затем он криво усмехнулся. – «Кажется, в этом, как и во многом другом, мы с мамой сходимся».
Внезапно Дитер поднял руку, и Джон замер на месте, глядя вперед, туда, куда смотрел бывший спецназовец. Затем Джон тоже увидел это; какое-то просветление в деревьях, как будто оливково-зеленый сумрак вдруг впереди них стал светлеть. Растительность в том направлении тоже сгущалась, теперь она уже частично не заслонялась от солнечного света верхними кронами; теперь всё здесь больше походило на голливудские представления о тропических джунглях, таких густых, что никто не в состоянии пробиться сквозь них на значительное расстояние.
Он тихо подошел к фон Россбаху и прислушался. Через несколько мгновений, пока они двое оставались неподвижными, бесчисленное количество птиц и насекомых вновь стали привычно шуметь и галдеть.
Джон с Дитером посмотрели друг на друга. Других людей вокруг не было, иначе животный мир бы затих. По крайней мере, в непосредственной близости от них. Дитер жестом дал понять, что им надо разделиться, но оставаться в пределах видимости друг друга и приблизиться к светлому участку леса; Джон обучился языку военных жестов и знаков еще примерно в те времена, когда его приучали к туалету. Юноша кивнул, дав знать, что он это понял, и двинулся в чащу.
«Ага, это тропа, отлично», – подумал Джон через несколько минут.
Он взглянул на фон Россбаха, и они молча согласились переждать некоторое время, прежде чем углубиться дальше. Когда в джунгли вернулся привычный галдеж, Дитер кивнул и вышел на тропу.
– Она больше, чем раньше, – сказал Джон, осторожно подойдя к австрийцу по скользкой и грязной земле. – Почти что дорога теперь.
– Сомневаюсь, что это сделали индейцы, – сказал фон Россбах, слегка коснувшись рукой следов шин в грязи. – Если только они не ездят на вот таких маленьких вездеходах-багги.
– Не похоже, – сказал Джон, качая головой.
Он припомнил, как местные племена и их женщины вполне готовы были сесть и поехать на машине, но никогда не выказывали большого желания научиться водить машины сами.
Дитер поднял голову, и Джон тоже уже смотрел на тропу, где дикую природу потревожил какой-то слабый шум. Затем они дружно скрылись в джунглях, с оружием наготове. Кто бы ни шел по тропе – золотодобытчики или индейцы – они станут для них проблемой.
На тропе появилась группа из пяти мужчин, небритых, с тощей мускулатурой, как видно, от ручного физического труда и плохого питания; все они были в рваных шортах и рубашках, некоторые с банданами, повязанными на головах. Все они несли мачете, а у двоих из них за поясом были пистолеты. С ними был индеец, с руками, связанными за спиной, таким образом, что, это, должно быть, причиняло ему мучительную боль, по лицу его из пореза на лбу и, похоже, из сломанного носа, текла кровь. Это был атлетического сложения человек, средних лет, с иссиня-черными волосами, коротко стриженными под горшок, и несколькими татуировками, обнаженный, за исключением набедренной повязки.
Один из его захватчиков лениво ударил своим мачете по густой зелени у тропы, бросив злобный взгляд на разбитое бесстрастное лицо их пленника.
– Эй, Теодоро, почему бы нам просто не прикончить его здесь, и всё?, – внезапно разразился он злой тирадой на бразильском португальском.
В голосе этого озлобленного мужика был слышен какой-то другой легкий акцент, и волосы у него были песчаного цвета. Джон мысленно определил его для себя как выходца из Южной Бразилии, одной из той ее областей, где в девятнадцатом веке селились немцы, итальянцы и восточные европейцы. Все остальные по внешнему виду были типичными бразильцами, по происхождению от Африки до Средиземноморья, от смешанных браков.
Коренастый мужик с небольшой копной черных волос, торчавших у него на макушке, вздохнул и бросил умоляющий взгляд на кроны деревьев у них над головами; видимо, но был кем-то вроде лидера этой группы.
– Рауль, в тридцать третий раз повторяю, он вождь, он важен, мы будем держать его в заложниках, и эти чертовы индейцы перестанут нас убивать и красть и ломать наше оборудование. – Он оглянулся через плечо, одной рукой держась за свое оружие. – Ты слышишь меня, хоть на этот раз?
Рауль ответил ему испепеляющим взглядом и яростным взмахом своего мачете, срубившим какое-то толстое волокнистое растение. Один из этих людей сильно толкнул вождя и рассмеялся, когда индеец упал на колени, а затем повалился на землю лицом вперед, не сумев удержаться на ногах. Остальные загоготали и тоже подбежали к нему, пиная его ногами и руками, пока тот с трудом стал пытаться вновь подняться на ноги. Теодоро вздохнул и вытер пот со лба.
– Тебе бы лучше побыстрей встать, вождь, – сказал он. – Иначе тебя и дальше будут пинать ногами.
Джон взглянул на Дитера с негодованием в глазах. Но гигант покачал головой. Это не их дело, не их драка, они просто проходили мимо. Ввязываться в нее не поможет решить им свои вопросы; а вообще-то может даже полностью их остановить, если Джона убьют в этой недальновидной благородной попытке спасти пленника. И Сара никогда не простит ему этого.
Юноша поднял свой мини-Узи и повернул голову к тропе. Дитер с досадой сжал губы и снова покачал головой. Австриец дал ему понять, чтобы они оставались на месте. Это явно озадачило Джона, и он нахмурился, показав на жестокую сцену на тропе прямо перед ними, с умоляющим выражением лица. Дитер жестом дал ему знак оставаться на месте и приказал молчать.
Джон отвернулся и с яростью стал смотреть на то, что происходило на тропе. Фон Россбах почти чувствовал, как внутри у него всё кипело. Затем, без предупреждения, парень вышел на тропу и несколько раз выстрелил.
– «Мау эм сима!» («Руки вверх!»), – рявкнул он на отвратительном португальском.
Вместо того, чтобы замереть на месте, Рауль швырнул в голову Джона мачете. Джон отступил назад, уклонившись от него, и поскользнулся на грязи. Он упал плашмя на спину, широко разведя в сторону руки, и вперед к нему бросился ближайший к нему рудокоп, крепко схватив Джона за руку, намереваясь его покалечить. Коннор ударил его кулаком в голову и поднял колено, врезав им в бок бросившемуся на него. Тот охнул от удара и попытался локтем ударить Джона в горло.
Когда группа золотодобытчиков заорала, поддерживая своего друга, и стала выкрикивать оскорбления в адрес Джона, они бросились вперед, оставив свою предыдущую жертву.
Дитер вырвался из джунглей, как зверь из сказания, ударив ногой первого же, до которого успел добраться, так сильно, что тот пролетел через грязную тропу, рухнул безвольным мешком и больше уже не двигался. Протянув руку, фон Россбах схватил за волосы другого и молниеносной игрой своих мощных рук и плеч бросил его в дерево у тропы. Джон услышал, как тот шмякнулся, даже в разгар собственной драки, и нанес еще один удар в окровавленное лицо своего противника, почувствовав удовлетворение.
«Я знал, что он изменит свою точку зрения и согласится с моей», – подумал он.
Рука золотодобытчика, схватившего его за оружие, ослабла, и Коннор нанес ему окончательный удар в лицо, вывернувшись из-под лишившегося сознания тела, упавшего на тропу.
Он смахнул грязь со своего оружия и поморщился: «Теперь не смогу им пользоваться, пока не вычищу».
Еще один, другой, который шел на Джона, в изумлении уставился на Дитера, затормозив лишь на мгновение, и в это время австриец дотянулся до него, схватился за две пряди жирных волос и разбил ему лицо о свое поднятое колено. Еще один, тот, которого Дитер ударил ногой, с трудом поднялся на ноги и бросился бежать; фон Россбах сделал два длинных шага в его сторону. Джон увидел, как Теодоро вырвал из кобуры пистолет, и двинулся на него. Когда жертва Дитера упала без сознания на землю, австриец развернулся и увидел, что Джон занялся пятым. Парень пальцами сжимал сонные артерии золотодобытчика, а Теодоро в этот время ослабевшими руками хватал Джона за руки. Глаза добытчика закатились, и он упал на тропу нескладной кучей.
Джон самодовольно улыбнулся Дитеру. Помимо грубой силы, существуют и другие способы справиться с проблемами.
– Меня мама этому научила, – сказал он.
– Твои отношения с мамой – это все замечательно, Джон, – сказал Дитер, хлопнув его по плечу. Затем он схватил Джона за рубашку и приподнял его над землей, притянув его ближе к себе.
– Если ты еще раз когда-нибудь ослушаешься моего приказа, как теперь, – зарычал он, сверкая глазами, – я поступлю с тобой так, что то, что я сделал с ними, покажется тебе детсадовской возней. Ты понял меня, Джон?
Коннор ожидал нагоняя, но такая искренняя свирепость его ошарашила. Он кивнул, удивленный:
«Великана действительно это встревожило,– подумал он, смутившись, но смутно оставшись этим довольным. – Кто бы мог подумать?»
Уж он точно не мог бы. Прежние друзья его матери уж точно никогда о нем не заботились, и он привык к тому, что мужчины вокруг нее никакого интереса к нему не выказывали.
– Скажи, что понял! – потребовал Дитер, тряся его за грудки.
– Я понял тебя, – сказал Джон, и в голосе его прозвучали остатки этого удивления.
Они смотрели друг на друга довольно долгое время, а затем фон Россбах отпустил его и повернулся к индейцу. Он нагнулся и помог вождю сесть.
– Ты в порядке? – спросил по-португальски австриец.
Вместо ответа туземец посмотрел на него, тоже довольно долгое время, а затем перевел взгляд на Джона, затем самостоятельно поднялся на ноги. Джон стал ломать голову, напрягая память и пытаясь подобрать что-нибудь пригодное, что можно было сказать в данных обстоятельствах на языке индейцев ямомани, и ничего не придумал. Он знал из него лишь несколько слов, да притом это было шесть лет назад.
Дитер осмотрел вождя, пока тот разрезал связывавшую его веревку.
– Не думаю, что он серьезно пострадал. Разбитый нос – самое серьезное повреждение.
– Дитер, – сказал Джон сдавленным голосом.
Австриец поднял глаза, и лицо у него побледнело. Из джунглей, отовсюду, с разных сторон тропы, выскользнули маленькие коричневые человечки, словно появившиеся из воздуха и теней джунглей. Все они были вооружены, кто традиционным луком, кто духовыми ружьями, а некоторые недорогими дробовиками, купленными у торговцев. Как и у вождя, лица их были бесстрастны, но глаза озлобленные.
Вождь рявкнул на них, и они нехотя опустили оружие, не сводя глаз с белых людей. Бросив взгляд на валявшихся без сознания золотодобытчиков, он сказал им несколько слов, и его соплеменники сразу же, как показалось, обрадовались; некоторые в этом зашли даже так далеко, что чуть ли не заулыбались. Они дружно двинулись вперед и полностью раздели догола добытчиков, затем надавали им оплеух, чтобы те очнулись, и связали их всех вместе кругом, лицами наружу.
– Что вы собираетесь с ними сделать? – спросил Джон.
Вождь медленно улыбнулся, малоприятной улыбкой.
– Они пойдут домой, – сказал он, пошевелив рукой, словно изображая покалеченного паука. – Медленно пойдут.
Джон и Дитер озадаченно посмотрели друг на друга. Тащиться босиком по этой тропе совсем не станет праздником для добытчиков, но это не казалось равноценной заменой издевательствам над этим человеком от их рук. Улыбка вождя стала действительно злобной.
– «Марабунта», – прошептал он.
– В Рио-Негро, – пробормотал фон Россбах.
– Что? – спросил Джон.
– Это старое кино, – объяснил Дитер. – Марабунта – это бродячие муравьи. Они могут быть очень разрушительными, когда движутся всей толпой, вроде как передвигающиеся по суше пираньи.
– Марабунта пересекли тропу, – сказал вождь, показав на тропу, туда, где добытчики его толкали и били. – Марабунта двигаться очень медленно. Белые люди двигаться очень медленно.
Он вновь пошевелил рукой, жестом, напоминающим паука, а затем зашевелил ею быстрее.
– Или, может быть, они танцуют очень быстро.
Он засмеялся, а потом кивнул своим людям, которые стали бить добытчиков по ногам плашмя своими мачете и погнали их, двигавшихся с трудом, по тропе. Они улюлюкали над ними и издевались, если их пленники спотыкались и падали, один из них лягался бледными ногами в воздухе, а другие, те, что внизу, ругались на него и кричали ему, чтобы он с них слез. Индейцы били их своими мачете или бросали в них мелкими камнями, чтобы их поднять и двинуться дальше.
Джон нахмурился.
– Они же не собираются их съесть, верно? – спросил он.
Начальник открыто этому рассмеялся.
– Они стоят, си (да). Но они не будут стоять на месте, они будут бегать.
Он вытер кровь с лица и повернулся, чтобы двинуться вслед за своими людьми.
– Вы пойдете посмотреть? – пригласил он.
– Нам нужно идти. – Джон показал на тропу, но в противоположном направлении.
Вождь кивнул.
– Вы друзья.
Он позвал кого-то, и к ним подбежал какой-то его человек.
– Это Ификоро, – сказал вождь. – Он проводник. Вы уйдете невредимыми из наших земель.
– Спасибо, – сказал Дитер просто, а Джон кивнул.
Вождь улыбнулся и отвернулся.
Подняв свой лук, их проводник трусцой побежал по тропе. Устало взглянув друг на друга, фон Россбах и Джон последовали за ним. Но перед тем, как тропа сделала петлю, и они исчезли из виду, Джон оглянулся через плечо. Индейцы развлекались, издеваясь над шахтерами и выкрикивая ругательства.
Джон улыбнулся; какой бы ни была их злоба, по сути они не ранили своих жертв.
«Вот интересно, как Скайнет сумеет справиться с этими людьми».
Здесь, во глубине тропических джунглей, они, возможно, не очень-то и пострадают от первоначальных ядерных ударов, и они смогут продержаться здесь долгие годы, пока не появятся какие-нибудь машины, которые их пожрут. Джон содрогнулся при этой мысли. Ему нравились эти люди. Он помнил их с тех времен, когда ему было десять; пока вы не влезли в какое-нибудь дело с кровной местью, они вели себя по отношению к вам порядочно. Они были одними из немногих людей на земле, кто имел право это утверждать. Вот только им никогда не придет в голову так поступить.
«Они заслужили право жить спокойно, – подумал он, – и умереть в своем собственном времени».
И он будет делать всё, до конца своей жизни, чтобы они смогли это сделать.
