Джон стоял на палубе один, настолько погруженный в собственные мысли, что почти не замечал проливного дождя, который соперничал с морской водой, взрывавшейся снизу и обливавшей его непромокаемую штормовку. Небо над головой было серо-стальным, того же цвета, что и крутые с неровными краями хребты движущейся воды спереди и сзади, увенчанные вспенивающимися белыми гребешками, где воющий ветер срубал им вершины, превращая их в пену. Это была одна из тех бурь, которые уже пятьдесят миллионов лет царствуют здесь, там, где ветер и вода кружат вечно, с востока на запад, вокруг побережий Антарктиды. Но молодой человек не обращал на это никакого внимания, за единственным исключением: он плотно схватился за поручни, щуря глаза против брызг.

Он был погружен в печальные раздумья, с тех самых пор, как весьма холодно попрощался со своей матерью. Мысли его были заняты тем, что он разбивал последние минуты перед этим прощанием на все более мелкие и мелкие фрагменты воспоминаний. С того самого момента, когда мама отправила его учиться в академию, она настояла на том, что будет носить за него его сумку к машине, как бы тяжела она ни была. По мере взросления он понял, что, несмотря на ее образ, сложившийся у него в голове, Сара Коннор вовсе не была великой Амазонкой, и он несколько раз пытался взять эту обязанность на себя; но она этого не допускала. И это превратилось в своего рода добродушное состязание между ними. Соревнование, которое он так и не выиграл, до того самого утра.

Он стащил свою огромную спортивную сумку вниз по лестнице, обнаружив, что она уже стоит внизу у выхода, смотря во двор, не улыбаясь и скрестив руки на груди, по-военному выпрямившись и пальцами впившись в руки. Сумка была лишь мелочью - абсолютно вообще-то не важной - но это был наглядный сигнал о том, что она им недовольна, и он пожалел о разрыве между ними.

– Ты ничего не забыл? – спросила она, по-видимому, не в силах еще полностью побороть старые укоренившиеся привычки.

– Неа, – сказал он, как и всегда. – Взял зубную щетку, расческу и запасные шнурки.

Этим он заслужил лишь ее легкую, сдержанную улыбку. Венди, изо всех сил старавшаяся не сталкиваться с его матерью, находилась уже в машине, на заднем сиденье - забившись в уголок у дальней двери в попытке укрыться от пристальных сверлящих взглядов Сары. Зная, что Венди могла наблюдать за ними, он чувствовал себя еще более неловко. Джон был опечален тем, что эти женщины в его жизни не поладили друг с другом, но в сложившихся обстоятельствах он решил просто оставить всё как есть. Иногда можно отложить проблемы на потом.

Из окон кают-компании Дитер наблюдал за тем, как молодой человек автоматически менял свою позу, стараясь удерживать равновесие в условиях качки большой яхты, словно не замечая V-образные брызги, которые столбом взметались ввысь всякий раз, когда она носом вонзалась в холодные серые воды.

– Холодно там, – заметила Вера. Она изобразила дрожь, в результате чего в ее скотче звякнули кубики льда. – Но это просто фантастика. – Ее глаза сверкали, когда она посмотрела на то, как стального цвета морские волны вздымались вверх, превращаясь в горы. – Мне нравится эта неистовая мощь! И я так рада, что ты убедил меня направиться сюда, дорогой. – Она обняла его одной своей рукой и игриво ему усмехнулась.

Дитер знал, что ей хорошо известно, что он нервничал, когда она это делала, и он постарался ей улыбнуться, осторожно и приятно, но не ободряюще.

Она чуть кивнула своей ухоженной головкой в сторону каюты Венди.

– Та миленькая девочка тоже какая-то довольно молчаливая и задумчивая.

– Нет, – Дитер похлопал Веру по руке, – она не замкнутая. Просто она кое над чем работает. Она должна это завершить к тому времени, когда мы доберемся до точки нашей высадки, поэтому она просто сосредоточена.

Не по-женски фыркнув, Вера сказала:

– Да, понятно. А Джонни?

Дитер покачал головой.

– Ему только восемнадцать.

– Ах, – понимающе сказала Вера. – Это многое объясняет.

Джон щурился, глядя на волны, когда они, ревя, летели на яхту, разбиваясь о нос и откатываясь по бокам, изо всех сил пытаясь прогнать из головы неприятные мысли и просто предаться своим ощущениям. Он выходил наружу специально, чтобы привыкнуть к холоду, и уже довольно сильно в воздухе ощущался «запах» вечного льда. Он постоянно повторял себе, что это очень полезное упражнение, которое позволит ему испытать себя на выносливость.

К сожалению, он подозревал, что на самом деле он выносил эти трудности потому, что чувствовал свою вину в том, что оставил маму там, позади себя, и ему не хотелось обсуждать эти свои чувства с Дитером и Венди. Венди же сейчас, казалось, находилась не на той же планете вместе со всеми остальными из них. Иногда она смотрела прямо сквозь него, голова у нее чуть подергивалась, словно спросонья, глаза ее тем временем блуждали по комнате, а пальцы постукивали, словно по клавиатуре на скатерти. А какой она была все остальное время, он не знал, потому что видел ее только во время еды.

«Моя девушка зомби», – с горечью думал он, понимая, что это несправедливо. Он задумался на секунду. «Я ною! Я действительно ною и скулю - и причем про себя!» Неужели и другие тоже так поступают? «Похоже, я уж точно». И что он должен был с этим поделать?

Его ноги и пальцы ныли от холода, и с каждым вздохом ему казалось, что волосы у него в носу мерзнут и отламываются. Может, и тело у него тоже ныло, что было вполне оправданно, и именно поэтому его разум так истолковывал его жалобы. Он вздохнул и мог бы поклясться, что увидел, как при выдохе изо рта у него образуются выпадающие ледяные кристаллы. Это казалось невозможным, в таком воздухе, столь насыщенном влагой, но, похоже, они действительно появлялись...

Нытьё, возможно, и не было оправданным, однако чувство вины было. Или, по крайней мере, его можно было понять. Настаивая на отъезде, он порвал с почти пожизненной привычкой полагать, что его мать воспринимала ситуацию лучше, чем он. По крайней мере, в том, что относилось к Скайнету. Но он был прав.

До сих пор перед его мысленным взором стояло лицо мамы. Он почувствовал, что она глубоко несчастна, и проигнорировал это, предпочтя вместо этого отшутиться и приподнять ее, оторвав от земли во время прощальных объятий. Он как бы говорил ей: «Смотри, мама. Я совсем уже вырос. Я уже выше тебя!» Внезапно он почувствовал себя очень неловко. Он задумался, а не должен ли он был объясниться с ней по поводу этой ситуации, дать ей возможность высказать ему всё, что она об этом думала. «Как будто я и так этого не знаю», – мрачно подумал он. Венди отправлялась вместе с ними, а Сара не могла этого сделать. Венди была величиной неизвестной, непроверенным оружием, и Сары не будет рядом с ним, если это оружие откажет. Он должен был предоставить решать ей; мама знала, как прикрыть его, даже если какая-то часть его самого отвергала ее все больше и больше, по мере того, как он взрослел. В то же время он высоко ценил ее преданность делу, пусть даже если ему и не хотелось анализировать ее слишком тщательно. «Насколько в ней можно сомневаться?», – задумался он и решил больше не слишком касаться этого вопроса.

Может быть, он просто устал. Холод действительно пожирал энергию, и тяжелая одежда, которая на нем была, она была... тяжелой. Тем не менее, он пока не собирался уходить отсюда в теплоту салона яхты. Может быть, он наказывал себя за какие-то глупые и безрассудные усилия, в попытке загладить свою вину перед матерью, потому что он действительно чувствовал себя виноватым. Опять виноватым. Хотя, учитывая его бесчувственное поведение при расставании, у него имелись для этого веские основания. Кроме того, независимо оттого, что чувствовала мама, Венди для него не являлась каким-то видом оружия. Она была, попросту говоря, самым важным человеком в его жизни. «Охо-хо. Я что, действительно так подумал?» Он знал, что у него были очень сильные чувства к ней, но до этого момента он не осознавал их глубину. Но вот мама понимала. Она была чувствительна как кошка, когда дело доходило до оценки чувств людей. Это могло бы объяснить ее недоверие и отторжение этой девушки. Заменить и выбросить. Эта мысль заставила его содрогнуться. «Но стоп, минутку. Если посмотреть на это с другой стороны, ведь это лишь даст ей возможность быть вместе с Дитером. Если все пойдет по плану, то можно будет сработать вполне аккуратно, как в опереттах Гилберта и Салливана». Это так обескуражило его, что он честно не понял, в шутку ли он это подумал или всерьез.

Над поручнями поднялась волна и обдала его с головы до ног. «И вот на этой ноте...» Схватившись за страховочный канат, он направился к двери, благодарный за то, что у него есть выбор, входить туда или нет. Пара матросов из числа экипажа постоянно вынуждены были оставаться снаружи всегда, а ведь оба они родились в тропических странах. По крайней мере, он видел снег.

Венди увидела, как Джон прошел мимо ее иллюминатора, и бросилась к двери; распахнув ее, она полетела по коридору, открыла люк на палубу и обвила руками его за шею.

– У меня получилось! Получилось! Я закончила! – заголосила она, подпрыгивая. Но затем глаза ее округлились. – Я замерзла! Замерзла! Мне холодно! – Она повернулась и убежала обратно внутрь через люк.

Он последовал за ней, усмехнувшись при виде того, как она дрожит, стуча зубами, а сама она себя обнимала руками. Как только дверь закрылась, она снова бросилась к нему, а затем отстранилась.

– Ты мокрый! – сказала она в смятении. Затем она посмотрела на свою рубашку. – И я мокрая!

Он это видел. Ему также было видно сквозь тонкую влажную ткань, что на ней не было лифчика. «Вот сейчас это просто загляденье!»

– Не играет роли, – сказала Венди. Вдруг став деловой, она взяла его за руку и потащила за собой в свою каюту. Она открыла дверь и повернулась к нему, глаза ее светились.

– Заходи, – пригласила она, потащив его вперед.

– Я щас вернусь, – пообещал он. – Я весь промок.

Венди рассмеялась.

– Залезай в мой душ, – предложила она. Тут ее голос вдруг упал, став хрипловатым. – Я потру тебе спинку. – Затем, ошарашив его этим, она одним ловким движением затащила его внутрь, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Джон заморгал от удивления. Фраза «Потру тебе спинку» была довольно недвусмысленной. Он почувствовал, что краснеет, но был полностью уверен, что это скорее от желания, чем от смущения. Он взглянул на иллюминатор, и Венди подошла к стене и затянула его небольшой занавеской. Повернувшись, она подняла на него бровь, а затем, не сказав ни слова, подошла к двери и заперла ее.

– Это позволит нам уединиться, – сказала она. Венди подошла ближе и посмотрела на него. – И твоей мамы теперь здесь нет, поэтому нечего стесняться.

Он отступил на шаг назад и неуверенно сказал:

– Просто я не хочу пользоваться тобой.

– Ну пожалуйста! – умоляла она его, посмотрев на него снизу вверх и чуть сбоку и покачав сложенными ладошками в классической умоляющей позе. – Попользуйся мной! Я только что совершила невозможное, и я хочу это отпраздновать, и я хочу тебя! Такие моменты случаются крайне редко, Джон, – сказала она, начав развязывать завязки его спасательного жилета. – Ты должен хвататься за них, пока есть такая возможность.

«Как в рекламе пива», – подумал он неуважительно. Но затем каким-то образом спасательный жилет оказался на полу, и она потянулась к чему-то еще. Джон схватил ее за руки.

– Мы знаем друг друга еще очень недолго, – запротестовал он. – И мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя так, будто бросилась во что-то такое, о чем ты можешь потом пожалеть.

Она посмотрела на него так, будто он говорил на языке суахили, затем удивленно захлопала ресничками и решительно посмотрела на него.

– Я знаю тебя уже достаточно давно, чтобы понимать, что я об этом не пожалею, Джон. Но дело вот в чем. Как только мы туда высадимся, мы не сможем быть наедине, все то время, которое потребуется, чтобы сделать то, что мы задумали. И мы будем в таком холодном месте, что то, что ты там будешь выдыхать, будет прилипать к твоим губам. И нас всех там могут убить. Ясно? Ты понимаешь, о чем я?

– Сейчас или никогда? – улыбка тронула уголки его губ.

– Вот это одно из того, что мне в тебе нравится, дорогой, – сказала Венди, атакуя наполовину замерзшую застежку-молнию на его куртке. – Ты быстро просекаешь ситуацию.

Когда они закончили его раздевать, они оба оказались уже на полу, тяжело дыша и смеясь. Он сбросил последний носок на внушительную груду одежды и упал на спину. Венди склонилась над ним, улыбаясь. Затем она оседлала его, расставив руки по обе стороны его головы и став на колени по обеим сторонам его бедер; она встала так над ним, ухмыляясь тому, как он лежит внизу и моргает глазами, удивляясь ей. Она склонилась вперед к нему и всадила ему в губы маленькие покусывающие поцелуи.

– Ты же не собираешься сказать мне, что так устал, что не в состоянии двигаться? – спросила она.

Обняв ее за талию, он осторожно попытался притянуть ее ближе.

– Иди ко мне, – проворчал он, – и я тебе покажу, устал ли я.

Венди усмехнулась, но воспротивилась.

– Ах, но ты же сильно опередил меня, – пожаловалась она.

Он сел, а Венди подалась назад, пока не оказалась сидящей на его бедрах. Джон протянул руку и расстегнул верхнюю пуговицу ее рубашки, и Венди затрепетала, заставив его взглянуть на нее.

– Только не посмей сейчас остановиться, – предупредила она.

Схватив его за голову, она притянула ее к себе для страстного поцелуя. Он с равной страстностью провел пальцами по ее волосам, потом по изгибу ее шеи и спины, еще сильнее приблизив к себе и еще горячее целуясь.

Венди отстранилась, тяжело дыша.

– Люблю тебя, – сказала она. Затем она мягко оттолкнула его. – Но у нас по-прежнему эта проблема с одеждой. – Она встала и начала расстегивать манжеты.

– Нет, – сказал Джон, поднявшись. – Дай я.

Улыбнувшись, она протянула ему руки.

– Я полностью в твоем распоряжении.

– Это тебе не погрузка вещей в доке, – сказал Джон.

– Нет, – сказал Дитер. – Тут работа более творческая.

«Скорее более геморройная», – подумал Джон, осматривая берег.

Яхта стояла на якоре, скрытая под защитой мыса. Берег состоял из сланцев и камней, поднимавшихся вверх до высоких скалистых высот, обширные черные пространства которых расчленялись белыми полосками - останцами гигантских внутренних ледяных щитов Антарктиды. Никто особо не позаботился дать название этой бухте; «Уныние» подходило бы лучше всего. Скалистый подъем на восток защищал «Тягу Любви» от западных ветров, но и сейчас еще сохранялось довольно заметное волнение воды с белыми шапками на коротких крутых волнах. Из-за этого большую прогулочную яхту, вставшую на якорь, укачивало, эта резкая качка была даже более неприятной, чем длинные набеги гигантских волн большого океана. В результате несколько членов экипажа выглядели зелеными, что, разумеется, не облегчало разгрузки.

Спуск большого надувного плота над бортом превратился в кошмар. А погрузка в него тяжелых тюков оказалась и еще того хуже. В данный момент на вращающемся кране раскачивался упакованный снегоход.

– Медленней... медленней..., – сказал Дитер, перегнувшись через борт и подавая знаки рукой человеку, управлявшему лебедкой. «Медленней... Я сказал медленней, идиот!»

Джон ловко перепрыгнул через борт и спустился вниз по канатной лестнице, легко спрыгнул вниз и стал помогать двум членам экипажа спустить вниз большой гусеничный вездеход «Sno-Cat». Этот плот был военной модели, с продольными алюминиевыми балками, придававшими прочность дну; он был рассчитан на переправу с десятка солдат со снаряжением на плацдарм высадки на берег или на рейд коммандос. Усилиями трех человек, ухвативших ящик спереди и с двух углов, а также Дитера, ругавшегося на чем свет стоит и направлявшего действия оператора лебедки, им удалось спустить его вниз, несмотря на не прекращавшиеся разнонаправленные колебательные движения обоих судов. И спуск получился удачным, потому что, если бы ящик упал вниз действительно сильно, он пробил бы дно. Члены экипажа стали бросать на Джона удивленно-уважительные взгляды, когда он помог направить ящик вниз и прочно закрепить его внизу.

Он усмехнулся им в ответ и поднял большой палец:

– Эй, я пацан, который много чего умеет, спасибо маме, – и полез обратно вверх по лестнице на палубу. – Это последнее, – тяжело дыша, сказал он.

Там находились Дитер и Венди, в качестве последнего слоя их походная одежда была сверху накрыта оранжевыми водонепроницаемыми куртками и брюками, кроме того, он обнаружил там ожидавшую их Веру - то ли девушку, а то ли виденье, всю в розовом. Ее тонкая кожа казалась жирной из-за солнцезащитного крема, а большие розовые солнечные очки, защищавшие ее глаза от сильных ультрафиолетовых лучей Антарктиды, делали ее похожей на сову с налитыми кровью глазами. «Бог знает, где она нашла розовую теплую куртку-аляску», – подумал Джон. Но вообще-то он не был этим удивлен. Теперь он уже знал, что, чего бы Вера ни захотела, она это всегда находила или добивалась. «Ну, за исключением Дитера». Пока что.

– Птенчик мой, – сказала она, бросившись вперед и заключив Джона в прощальные объятия. – Теперь ты должен заботиться об этой чудесной девушке. Слышишь меня? И береги себя тоже.

Она поцеловала его в щеку, а затем оттолкнула и шлепнула его по заднице. Затем она повернулась к Венди, оставив Джона недоумевать, было ли это бабушкиным шлепком по попке или чем-то похотливым. «Как-то уж больно резво для похотливости, – решил он. – Кроме того, прямо перед ней стоит Дитер». Вера поцеловала Венди в обе щеки, затем чуть опустила свои солнечные очки, заговорщически подмигнув девушке. Венди захихикала и покраснела, а затем заключила женщину в объятия.

– Мы скоро увидимся, – пообещала она.

Вера коснулась носика Венди своим пальчиком в розовой перчатке.

– Будь умницей, – предупредила она ее. Затем она вновь надвинула очки и повернулась к Дитеру, положив одну руку себе на пояс. – Ну, мой большой мальчик, – сказала она, каким-то образом ухитрившись подкрасться к нему в своей теплой парке и в тяжелых сапогах, – кажется, вот и всё.

– Искренне надеюсь, что нет. – Дитер улыбнулся. – В противном случае тебе не нужно будет возвращаться сюда за нами.

Затем он обнял ее и поцеловал, что заставило ее заохать еще сильнее. Когда он, наконец, выпустил ее, она слегка пошатнулась, и он нежно попридержал ее за плечи, пока она, казалось, не встала прочно на ноги.

– Вау! – сказала она, усмехнувшись. – Я обязательно вернусь, если ты пообещаешь мне в следующий раз, когда мы вновь увидимся, то же самое, что и в этот раз.

Он погладил ее под подбородком.

– Я с нетерпением жду этого, – пообещал он.

Вера игриво взмахнула бровями.

– Я тоже, милый. Ох, я тоже.

После этих слов Джон передал вниз последнюю сумку и вскочил на лестницу, которая вела вниз, в надувную лодку-зодиак. За ним последовала и Венди, и когда она спустилась достаточно низко, он подхватил ее за талию, чтобы она не потеряла равновесие, сойдя с лестницы. Дитер спустил вниз вещи Венди, а затем свою собственную спортивную сумку, последовав затем за ней, стараясь двигаться осторожно, но с максимальной эффективностью.

Экипаж оттолкнул огромную надувную лодку от яхты, и мотор ее завелся. Трое из покидавших яхту со своих мест взглянули на Веру, подняв глаза и помахав ей и улыбающимся членам ее экипажа, которые продолжали махать им до самого берега. Джованни, красавец-матрос из числа экипажа Веры, умело причалил Зодиак к ровному месту в сланцах, чтобы им не пришлось замочить ноги, высаживаясь на берег; отсюда до начала вечных снегов оставалось меньше дюжины шагов. Все четверо мужчин вместе взялись за контейнер, в котором находился снегоход Sno-Cat, и затащили его на выдвижной металлический трап над бортом Зодиака, а затем спустили его на берег. После этого итальянец бросил им сумки. Вернувшись в моторку, он отчалил от берега и развернул лодку в бурном шквале пены.

Направившись обратно к яхте, он помахал им рукой и крикнул:

– Удачи!

Венди помахала ему в ответ, а Джон с Дитером тем временем привязали большие сумки к груде припасов на санях. Двое из них поедут на снегоходе Сноу-Кэт, а менее везучий третий займет более опасное место, усевшись на грузе. Они соорудили некое подобие сиденья из вещей, что помягче, из числа тех, которые они везли с собой, но все же оно было довольно коварным.

– Здесь довольно много животных, – заметила Венди.

Джон должен был с этим согласиться. Он знал, что тут есть животные, но в общем-то не особо принял ранее это во внимание. Справа от них и довольно далеко, настолько, что не было слышно ни звуков, ни запахов, располагалось огромное... стадо, он предположил, что... пингвинов. Слева же лениво разлеглась небольшая стая тюленей.

Дитер осмотрелся по сторонам, поглядывая то на тех, то на других.

– Такое большое скопление морских леопардов... это что-то необычное, – тихо сказал он. – Вообще-то они обычно одиночки. Я не вижу детёнышей, так что такого вообще-то не должно быть...

– Мне кажется, пингвины следят за ними, – заметила Венди.

– Морские леопарды охотятся на пингвинов, – сказал Дитер.

Он еще некоторое время смотрел на них, не в силах избавиться от ощущения, что, в то время как пингвины следили за тюленями, тюлени наблюдали за людьми. Он прогнал от себя это чувство и вернулся к делу.

– Ты не поможешь мне тут, милая? – позвал Джон.

Венди отвернулась от пингвинов и направилась к саням. Внезапно ее что-то ударило в голову, причем настолько сильно, что сбило ее с ног.

– Венди! – закричал Джон и бросился к ней. – Ты в порядке?

Она перевернулась, одной рукой держась за затылок, со слезами на глазах.

– Да, – сказала она. – Кажется, да. Что, черт возьми, меня ударило?

Джон с изумлением посмотрел на птицу, которая ударила ее. Она была похожа на огромного коричневого голубя с крайне неприятным выражением на лице этого пернатого. Он показал на нее, и она подняла глаза.

– Это была птица? А похоже было на камень. На большой камень. Может быть, я приблизилась к ее гнезду или еще что-то в таком же роде? – спросила она, оглядываясь вокруг.

– Это чайка-поморник, – сказал Дитер. – Они так нападают иногда. Никто не знает почему.

– Вот сволочь, – пробормотала Венди, поднимаясь на ноги. Теперь она стала бдительно следить за небом, хотя птица спикировала на них лишь еще один раз.

Наконец они все закрепили.

– Так, – сказал Дитер, – ну что, бросим жребий или как?

Но тут внезапно Венди бросилась мимо него и вскарабкалась на груду этих припасов, причем ловко, как обезьянка, и плюхнулась в центр посреди этих сумок, вытянув перед собой ноги.

– Поехали, ребята! – весело сказала она, – давайте! Может, эти проклятые птицы не последуют за нами в глубь снегов, когда мы отдалимся от берега.

– Нормально, – пробормотал Джон.

Дитер усмехнулся и занял свое место на сиденье снегохода.

– Ну ладно, – сказал он, заводя двигатель, – тогда поехали.