Глава девятая
На привокзальной площади же размещалась и конечная остановка местных автобусов. Здесь было совсем не так пустынно, как на перроне. На лавочках под навесами основательно, с удобствами, устроился народ: мужички в вылинявших рубахах с закатанными рукавами, в чёрных, несмотря на лето, брюках и почти все в сапогах; женщины в просторных платьях-балахонах и светлых косынках с узлами на затылке, не под подбородком, как в церкви. Дети в майках и шортах, а кто помладше, так и вовсе в трусах — простые тогда были нравы. Кто-то лузгал семечки, кто-то смолил «Беломор». Стояли корзинки и вёдра, по большей части пустые — верно, люди возвращались, расторговавшись, с рынка. Через неширокую площадь тянулся лозунг — белые буквы на изрядно выцветшем кумаче: «Решения родной партии — в жизнь!»
— Город без времени… — тихонько сказала Тэль.
— Да, никаких указаний, — согласился Виктор. — Число сегодня у них пятнадцатое, месяц, скорее всего, июль, а вот год?.. И газет нигде не видно. Даже «Советского спорта» ни у кого из мужиков не видать. А его тогда повсеместно читали. И это, — он кивнул на бледновато-розовую растяжку. — Что это за «решения родной партии»? Указывать надо, какого съезда, какого пленума!.. А то можно и партбилет на стол положить — за организацию антипартийной группы.
— Я этих твоих страшных слов не понимаю… — Тэль высматривала нужный им маршрут. Полные тётеньки на скамеечках провожали её, тонкую, как былинка, недобрыми взглядами. «А ещё штаны напялила!» — так и читалось в них.
— Вон, смотри! — Виктор вытянул руку. — Вот он, пятьдесят третий…
Остановка его была в самом дальнем конце площади, рядом с живой стеной акаций. Чуть дальше отдыхающими мирными моржами застыли запылённые автобусы, водители курили, распахнув все двери и окна.
— Пусто тут что-то… — заметила Тэль.
И верно — на лавочке под жёлтой фанеркой с крупным номером «53» никого не было.
— Нам больше места достанется, — искусственно-бодро сказал Виктор, хотя и у него предательски начало сосать под ложечкой.
Странный мир, странное подобие Изнанки. Может, и впрямь миров не три, а куда больше? Может, они с Тэль невольно шагнули в параллельную реальность, ушли на другую грань мироздания?
…Водитель докурил, бросил окурок в серебристую урну, промахнулся, сплюнул, забрался за руль. «Пятьдесят третий» фыркнул, всхрапнул, словно уставший старый конь, и подкатил к остановке.
Наученный горьким опытом, Виктор впился глазами в табличку в левом нижнем углу ветрового стекла: нет, всё правильно сказал милиционер, конечная остановка — Луховицы, а здесь… здесь…
Но тут в глаз господину Дракону что-то попало, он отчаянно замигал, а Тэль уже тянула его за рукав.
В автобусе их встретила сердитая тётка-кондуктор, вперившаяся в них таким взглядом, словно были они американскими шпионами, только-только запрятавшими парашюты в придорожных кустах.
— Докуда едем?
— Луховицы, — выпалил Виктор.
— А документы на проезд кто предъявлять будет? — сварливо осведомилась кондукторша. — Сами ведь знать должны!..
— Ах, да, да… — и господин Дракон полез в карман за счастливыми билетиками.
Кондукторша, едва взглянув, несколько переменилась в лице.
— Ох… ну, садитесь, садитесь, — захлопотала она. — Ох, дочка, и куда ж тебя только несёт… ну, мужик-то понятно, а ты-то зачем, красавица?
— А что ж там такое, тётечка? — невинно поинтересовалась Тэль. — Мы ничего такого и не знаем!..
— У мужика своего спроси тогда. Уж коли он такие билеты мне показывает.
Господин Дракон только зубами скрипнул.
Больше расспрашивать Тэль не стала. Если они играют по правилам, то не могут не знать, почему тут так важны счастливые билеты.
А кондукторша всё качала головой сочувственно.
Автобус ехал быстро. Промелькнули окраины, узкое шоссе вбежало в лес. Навстречу попадались машины — самые обычные старые «ГАЗы» и «ЗИЛы», редкие автобусы и совсем редкие легковушки, по большей части — «Москвичи» и «Победы».
Семидесятые, подумал Виктор. Самое начало. В чём тут ещё разница с нашей Изнанкой, кроме странных книг, необычной милицейской формы и того, что так важны старые автобусные билетики, где сумма первых трёх цифр совпадает с суммой последних?
Места за окном казались разом и знакомыми, и нет. Иногда — ну точно, помню вот этот поворот, этот мостик, этот склон; а потом — да нет, совсем всё иное.
…А ещё в автобус никто не садился. Водитель добросовестно тормозил на всех остановках, под покачивающимися на ветру жёлтыми табличками с номером маршрута, открывал переднюю дверь и вновь закрывал — словно голодный человек несытый рот.
— Мне это не нравится, — прошипела Тэль сквозь зубы.
Однако они и в самом деле удалялись от города. Перестали попадаться остановки — а с ними и сёла. Глухой лес поднялся по обе стороны дороги, и даже встречных машин не стало. Посерело небо, наползли тучи; однако совсем помрачневшая было Тэль вдруг встрепенулась.
— Мы близко! Близко к… к границе!
Виктор бросил взгляд на скучающую кондукторшу. Знала она явно больше того, что сказала.
А потом автобус вдруг заложил крутой поворот, облака стянулись в сплошную непроглядную пелену, с земли поднялся туман. Мелькнули какие-то бревенчатые срубы, частично просевшие кое-где тесовые крыши; застыл гордый журавль над колодцем.
— Приехали, — поднялась кондукторша.
— Куда?
— Куда надо, мужчина, туда и приехали. Билетики сохраняем, не выбрасываем!
И, едва Виктор и Тэль оказались на земле, дверь с шипением закрылась, и автобус рванул с места, мигом исчезнув в сгустившемся тумане.
А вокруг расстилался Срединный Мир. Их с Тэль мир, и Виктор не мог ошибиться.
Запах, разлитый в тяжёлой мгле. Вкус в мельчайших капельках тумана. Ошибиться невозможно — они прошли Путём и оказались дома. Правда, не совсем…
Низкое-низкое свинцовое небо, вязкая тишина. Асфальтовая дорога, которой прикатил автобус, исчезла.
— Где мы? — пробормотал Виктор, хотя уже сам прекрасно понимал, где они, только никак не мог уразуметь, как они сюда угодили.
— Серые Пределы, — тихонько сказала Тэль и прижалась к нему.
А сквозь туман начали доноситься поскрипывания, потрескивания, пощёлкивания, словно там, совсем близко, возились громадные насекомые, двигали жвалами, перетирали дерево — «доски гробов», отчего-то подумалось Виктору, — шевелили щетинистыми лапищами, разводили и вновь сводили жёсткие надкрылья…
— Мы пришли, — выдохнул Дракон.
— Но с Пределами что-то не то, — Тэль прислушивалась, но не к звукам из тумана, а к себе.
Виктор потряс головой. С Серыми Пределами по определению ничего не могло быть «то».
— Давай отыщем Ярослава.
— А Лой?
— Ну… и её тоже. Да не ревнуй уж ты, невозможная моя Единорога!..
— Как-как? Единорога?
— Ну не Единорожка же… Перекидывайся. И пошли на нашу сторону.
Тэль кивнула. Преобразилась — белый Единорог тряхнул ослепительно-прекрасной гривой. Топнул копытом, готовый распластаться в беге; и тут копыто провалилось, словно в липкое нечто, покрытое затвердевшей коркой.
А потом за спинами вдруг взревел мотор. Затем залязгали гусеницы, и из тумана высунулась изрядно ржавая морда древнего бульдозера. Не современного, жёлто-чёрного, «словно трудолюбивый пчол», как говаривал один закавказский приятель господина Дракона в интерновские годы, — а древнего, явно послевоенного, когда-то крашеного в серый цвет, а теперь охряно-красного.
Бульдозер поднатужился, поднапружился, выпустил струю чёрного дизельного дыма. Опустил отвал, тоже ржавый, вгрызся им в землю; и попёр, наваливаясь гусеницами, прямо на колодец с журавлём.
Тэль рванулась, высвободила тонкую единорожью ногу. И застыла, недоумённо глядя на невесть откуда взявшуюся машину.
Виктор тоже смотрел. И было на что — в коробчатой старой кабине, с полуоторванной хлопающей дверцей никого не было.
В Срединном Мире машины имелись. Занимались ими гномы, занимались основательно: делали и паровозы, и локомобили. То есть, в принципе могли найтись и бульдозеры, но…
— Эй! Стой! Куда прёшь!.. — не выдержал Дракон. Отчего-то мысль, что высокий журавль, испокон веку поднимавший воду из старого колодца, с треском опрокинется и рухнет под натиском ржавого бездушного железа, была совершенно нестерпима.
* * *
Хорошо ехать на поезде, когда в твоём распоряжении целый вагон.
Назывался он почему-то «курьерским», хотя никогда и никаким курьерам такой роскоши не предоставлялось. Порой в таких вагонах ездило гномье начальство, иногда — богатеи и главы кланов, припоминал Всеволод и несколько случаев, когда они путешествовали на поезде всей семьёй. Но было это давно, уже успело выветриться из памяти — остался только перестук колёс, свет электрических ламп под абажурами из красной и золотой ткани, кожаные диваны, какие-то сладости на столах, их с Нотти возня: они то дрались, то играли, то пытались устроить какую-нибудь проказу.
Давно это было…
Всеволод проснулся утром на широченном ложе, где, наверное, в иные времена спали его мать с отцом. За окнами стремительно проносился хмурый хвойный лес, придавленный низкими тучами. Глухомань, Крайний Восток, земли малообжитые. На старинных картах в Изнанке про такие места писали: «Здесь водятся драконы». В Срединном Мире драконы предпочитали более комфортные районы для существования.
Минуту Всеволод полежал, слушая перестук колёс и поглядывая в окно. Было ещё раннее утро, можно бы и поспать, но…
Не время нежиться в кровати! Он — наследник рода, будущий Дракон, правитель Срединного Мира! Это — его первая серьёзная миссия. К тому же не просто инспекция какого-нибудь отдалённого городка или магического клана, о нет! Он едет спасать сестрёнку!
Так что Всеволод соскочил с кровати, отправился в ванную комнату (там были и унитаз с биде, и душ, и громадная мраморная ванна с гидромассажем — гномы любили роскошь, хотя никто из них в этом бы никогда не признался). Всеволод принял холодный душ, полезный для тела и ума, полотенце выбрал самое грубое, некоторое время примерялся — не побриться ли, но с сожалением понял, что нужды в этом нет никакой. Пришлось ограничиться чисткой зубов.
Когда он вернулся в спальню, кровать оказалась застелена. Следят за ним, что ли? Вот только как? Видеокамеры и даже простые микрофоны в Срединном Мире долго не жили, магия и электроника не любили друг друга.
Одевшись, Всеволод отправился в соседний салон — там уже был накрыт стол для завтрака. Омлет с сыром, свежевыжатый ягодный сок, ещё тёплый хлеб, колбасы, паштеты и нарезанная тонкими пластами солёная рыба, чай и кофе… Официант стоял у его кресла: не гном, а то ли человек, то ли на четвертьэльф, изящный и чуточку надменный, во фраке и с чёрным галстуком-бабочкой. Был он старше Всеволода, но ненамного.
— Спасибо, друг мой, — сказал Всеволод. Отец и мать всегда говорили, что с прислугой надо быть вежливым и не забывать благодарить за работу. Маленький Сева однажды начал спорить, доказывая, что прислуживать за столом это нетрудная работа, за которую платят деньги, и нечего ещё распинаться в благодарностях. Отец переубедил его одной фразой, наклонившись и шепнув на ухо: «Ты хочешь, чтобы официант плюнул тебе в кофе или написал в сок?» С тех пор Всеволод стал очень вежлив.
— А есть ли молоко?
— Разумеется, — ответил официант. — Коровье, козье, бизонье, оленье, лосиное, верблюжье, овечье? Есть ещё молоко грифона, так называемое птичье, но… — он понизил голос, — я бы не советовал. Слабит! Молока единорогов сейчас нет, не сезон.
Всеволод задумчиво покивал. При таком изобилии просить стакан коровьего молока было глупо.
— Оленье, — сказал он.
Официант удалился и вернулся с графином холодного голубоватого молока. Всеволод отпил — и решил, что коровье вкуснее. Но отступать было поздно.
— Скажите, сколько нам ещё ехать? — поинтересовался он.
— Не более двух часов, — официант извлёк из кармана фрака серебряные часы, глянул на них. — Простите. Два часа и шесть минут.
Всеволод покивал. Всё-таки он чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Но омлет оказался великолепным, колбаса тоже, а свежесваренный кофе вымел из головы остатки сна.
— Хотите сигару? — предложил официант. — У нас есть потрясающая редкость — сигары с Изнанки. Говорят, они самые лучшие.
— Нет, я не курю, — возмутился Всеволод. — Можете угоститься сами, я не против!
— Рюмку портвейна? Бокал шампанского? — продолжал допрос слуга. — Ваш любезный батюшка любит после завтрака выпить немного шампанского с черносмородиновым ликёром.
Всеволод подумал, что быть Повелителем не так уж и плохо.
— Я бы предпочёл потренироваться, — сказал он.
— Как будет угодно. Оборудовать тренировочный зал под спортивный или для занятий магией? Снаряжение трансформируется очень быстро, через пару минут всё будет готово.
— Для магии, — решил Всеволод. Слуга кивнул и вышел в соседний салон. Всеволод отошёл к окну, стал смотреть на лес. Деревья немножко поредели, мелькнула узкая речушка, на берегу которой стояла пара домишек, тропка, по тропке шла рослая женщина с арбалетом за плечом. Суровые места, здесь всякое может случиться…
Поезд вдруг дёрнулся, паровоз загудел так, что заложило уши. Со стола полетела посуда, Всеволод едва успел вцепиться в поручни под окном. Колёса визжали, поезд трясся, отчаянно тормозя.
Хлопнула дверь и в помещение ворвался слуга, ловко перехватывая руками медные ручки-скобы на стенах.
— Юный Владыка! — вся невозмутимость с него слетела напрочь. — Там… там на путях… машинист просит вас пройти к нему…
Поезд со скрежетом остановился, замер.
— Что на путях? — спросил Всеволод резко.
— Дракон! — растерянно разводя руками, произнёс официант. — Сердитый!
— Если дракон, то не «что», а «кто», — рассудил Всеволод.
* * *
Бульдозер не остановился. Пёр и пёр себе дальше, загребая отвалом верхний слой земли. И это была не странная корка, что под копытами Единорога-Тэль, нет, нормальная почва — с простыми, немудрёными подорожниками, ромашками, лопухами…
— Стой!
«Может, машину завели, да и упустили как-то?» — мелькнула мысль. Виктор бросился к ползущему бульдозеру, ухватился за проржавевшие, как и всё остальное тут, поручни, стараясь не угодить под гусеницу.
В кабине словно взорвалась динамитная шашка. Рычаги болтались туда-сюда в широких выкрошившихся пазах; от сиденья остался один скелет из гнутых труб да пара торчащих пружин; что-то тяжёлое раздробило приборную доску.
Не здесь управляли этим… механическим зомби, и остановить его можно было откуда угодно, но не отсюда.
«Виктор!..» — когда Тэль так кричит, да ещё беззвучно, Дракон уже не рассуждает.
Он спрыгнул, меняя облик ещё до того, как коснулся земли. Могучий хвост Дракона Возрождённого врезался в рыхлый и непрочный металл кабины, смёл её верх, отшвырнул на два десятка шагов, но бульдозер, как и полагается истинному зомби, этого даже не заметил.
Белый Единорог утопал в невесть откуда взявшемся болоте. Точнее, даже не в болоте, в чём-то навроде зыбучих песков.
Однако указывала она куда-то ему за спину, в сторону от зомби-бульдозера.
Там, в тумане, дружно зарычали моторы. Много. Десяток, не меньше, может, даже не один. Внезапно налетевший ветер принёс знакомый запах тяжело заработавших дизелей. Во мгле скрывалась целая армада этих механических созданий, и Виктор не смог не вспомнить Обжору и его Дракона Сотворённого.
«Найду — голову оторву!..»
Лишившийся половины кабины бульдозер продолжал ползти себе вперёд и уже почти добрался до колодца, когда ему прямо в радиатор ударил поток кипящего драконьего пламени. Капот сорвало, в разные стороны полетели полыхающие ошмётки, казалось, на этом железном скелете вспыхнуло всё, что способно было вспыхнуть, но машиной двигали, похоже, совсем иные силы, чем сгорающее в цилиндрах топливо, старательно толкающее поршни.
Бульдозер продолжал ползти. Драконье пламя на ржавом железе подозрительно быстро угасало.
«Zu schlagen, so zu schlagen, бить, так бить!», — как говаривал в таких случаях фельдмаршал Манштейн. А он, хоть и фашист, и гад, дело своё знал крепко.
Дракон ударил вновь, и там, где только что был двигатель, словно взорвалось маленькое солнце. Правда, и сам Виктор отдал столько, что не удержался в драконьем теле, вернувшись в человеческое.
От бульдозера осталась только рама да гусеницы. Однако и они ещё поскребли землю, упрямо отказываясь умирать, словно важнее всего на свете было ему сейчас повалить этот несчастный журавль.
Однако — поскребли и замерли.
Виктор, тяжело дыша, упал на одно колено. Голова кружилась, перед глазами прыгали зелёные чёртики.
«Нет! Поднимайся! Тэль!..»
Вокруг полыхнуло белым. Единорог встал на дыбы, вырвавшись из болотной ловушки, словно пробивающий броню подкалиберный снаряд, и одним прыжком оказался рядом.
Там, откуда она только что освободилась, расползалась мерзкого вида тёмная клякса. А чуть дальше неё — смыкался всё тот же туман.
— Милый?
Прохладные пальцы легли на виски, чуть надавили. Стало легче, в глазах прояснилось.
— Встать можешь?
Он не мог, но встал. Драконы падают только мёртвыми.
Из тумана вынырнула ржавая морда ещё одного бульдозера. Этот, содрогаясь от натуги и безбожно отрыгивая густую чёрную сажу, толкал перед собой груду глины пополам с булыжниками и валунами. Спихнул отвалом в чёрную кляксу, проехался туда-сюда, разравнивая. И — поспешно отступил, спрятался обратно в туман.
— Что за чёрт… — только и смог сказать Виктор.
Его Срединный Мир явственно сходил с ума.
Журавль благодарно качнул тонкой вершиной. Из-за колодца поднялась тонкая фигура в сером, высокая и бледная. Наборный пояс, на поясе — старый меч с вычурным эфесом.
Мёртвый. Тот самый, ради которых и появились Серые Пределы.
При жизни фигура эта была явно эльфом. Правда, столкнувшиеся тогда лоб в лоб заклятия его не пощадили — череп обтягивала синюшного цвета тонкая кожа, затылок и темя оплетала паутина неприятно-алых жил. Глаза оставались прежними, миндалевидными, но зрачки исчезли, а может, исчезла радужка, сделавшись иссиня-чёрной.
Мёртвые, в общем, редко кого обижали; и Предел поставлен был, дабы защитить их от грабителей и иных лиходеев. И всё-таки, всё-таки, даже сам господин Дракон старался держаться от Пределов подальше. Душно тут было, душно и странно, словно само время остановилось…
Время — остановилось.
Город — без времени, вспомнилось очень кстати.
Мёртвый меж тем приближался неровными и неверными движениями, хромая. Остановился, с явным трудом склонил голову, попытался что-то сказать, но из горла вырвалось лишь неразборчивое бульканье. Виктор вгляделся — у мёртвого воина разорвана трахея и кое-как залатана чуть ли не грубой мешковиной.
Эльф вытянул руку — получилось несколько мелодраматично, однако там, куда он указывал, туман медленно и нехотя прираздвинулся.
Нет, там не возвышалась какая-нибудь Тёмная Цитадель, вся ощетинившаяся шипами и шпилями с нанизанными на них телами жертв. Не оказалось и привычных пейзажей Серых Пределов, где магия сперва выжгла всё живое, потом вытащила из могил и сожгла вторично.
Там тянулась линия электропередачи. Не какая-нибудь «ЛЭП-пятьсот — не простая линия», про которую даже песни пели, обычная. Стоял автокран, сгружая бетонные блоки с тёмно-зелёного зверообразного ЗИЛ-150. И грузовик, и кран казались самыми обыкновенными, однако прямо на глазах у Виктора борт кузова треснул, а покатое крыло начало быстро ржаветь.
Из кабины ЗИЛа выскочил человек, глянул на расползающуюся ржавчину, сплюнул и вразвалочку зашагал прочь, засунув руки в карманы промасленного ватника. Грузовик дёрнулся было за ним, словно верный пёс, брошенный нерадивым хозяином, — и замер. Ржавчина быстро покрывала боковины дверей, краска осыпалась, одна за другой лопнули сами по себе фары. ЗИЛ, хоть и не новёхонький, но вполне приличный, стремительно превращался в такого же ржавого зомби, как и давешний бульдозер. Автокран вытащил из кузова последний бетонный блок, опустил его на дорогу; грузовик же захрипел мотором и обречённо пополз прочь — прямо туда, где стояли Виктор, Тэль и мёртвый эльф.
Эльф с надеждой воззрился на Виктора.
У Дракона сейчас не было сил, как выражается Нотти, «от слова совсем». Он должен был, он был обязан, но не мог. Этот несчастный бульдозер потребовал всего и даже больше.
И тогда наперерез несчастной машине ринулась Единорог. Как Тэль сумела перекинуться — Виктор не знал, поскольку знал другое: сколько сил она отдала, «легонько касаясь» его висков.
Однако прежде, чем Единорог добралась до обречённого ЗИЛа, ему почти под колёса кинулись двое, волочившие нечто, напомнившее противотанковый надолб из военных фильмов. Грузовик налетел на конструкцию колесом, нелепо и высоко подпрыгнул, так что полетели ещё целые куски ветровых стёкол; машина едва не перевернулась, но именно что «едва». Встала, зарычала гневно, дёрнулась — но уже не поехала, не покатилась, а поползла: скат пробит несколькими толстенными кольями, ещё пара упёрлась в землю перед покалеченной решёткой радиатора. Грузовик хрипел, рыл колёсами землю и даже сдвинулся с места, но полз едва ли быстрее черепахи.
Две фигуры выпрямились. Обернулись — едва успев увернуться от налетающего Единорога, в последний миг вдруг вновь сделавшегося Тэль.
Она со всего размаха залепила кулачком по капоту, вбив, словно в сказке, врага в землю по самые ступицы и даже ещё глубже.
Ударила — и тоже обессиленно сползла наземь.
Двое кинулись её поднимать.
Виктор даже не удивился, узнав эту пару.
Ярослав и Лой.
* * *
…Поезд, как оказалось, не доехал метров сто до маленького полустанка, затерявшегося в лесах. Всеволод, выскочив из вагона, увидел одноэтажное кирпичное здание вокзала, десяток-другой домишек, пристань у мелкой речушки (вдаль отплывали лодки, набитые женщинами и детьми).
Все мужчины: и гномы, и люди, — выстроились у здания вокзала, пытаясь изобразить что-то вроде крошечного хирда. Получалось плохо. Из двух десятков бойцов нормальный хирд не составить.
Причина паники находилась между поездом и полустанком — здоровенная тварь, длиной метров десять и ростом метра два. У твари были две крепкие когтистые лапы, гибкий шипастый хвост, огромные крылья — она сидела, опираясь на суставы в середине крыльев. Половину рогатой башки, размером с платяной шкаф, занимала пасть. Выпуклые глаза злобно смотрели на поезд. Тварь пока не двигалась, выжидала.
— Это не дракон! — с облегчением сказал Всеволод. — Ну вы совсем… это ж виверн!
Поездная бригада в полном составе (машинист, помощник машиниста, кочегар, повар в белом колпаке — гномы, две девицы человеческого рода, официант и два охранника с тяжёлыми длинноствольными ружьями) — все уставились на Всеволода.
— Дракон — он нынче у нас один, — с гордостью сказал юноша. Формально он никак не представился железнодорожникам, но понимал, что его инкогнито давно раскрыто. — Господин Дракон один, и он не здесь.
В первый миг, услышав от официанта про дракона, Сева и впрямь подумал, что отец решил его догнать. Ещё, чего доброго, велит возвращаться домой! Но это был не дракон…
— Это виверн, — объяснил он. — Видите, у него только две задние лапы! И крылья. Всего четыре конечности. А у дракона есть передние лапы, есть задние лапы. И крылья. Всего шесть конечностей.
— Как у мухи, что ли? — мрачно спросил кочегар. Был он здоровущим для гнома, до квадратности широкоплечим и явно любителем подраться. Бороду его скрывал чехол из толстой кожи, в руках он держал здоровенную лопату, наточенную до бритвенной остроты — такой и уголь можно кидать, и головы сносить.
Всеволод на миг вспыхнул, но решил не вступать в ссору.
— Совершенно верно. Как у насекомых.
— Так что же, правитель наш, будь он здоров, насекомое? Навроде мухи или таракана? — не унимался гном.
Ох, не любили гномы нынешнего Владыку. Видать, были у них свои планы на будущее, которые возвращение Дракона разрушило.
— А ты у него самого спроси, — произнёс Всеволод, меряясь с гномом взглядом. — Он смешные вопросы-то любит, вот только отвечает порой без юмора.
Гном что-то проворчал, но глаза отвёл в сторону.
— Дракон — существо магическое, — сказал Всеволод твёрдо. — Это высшее порождение волшебства в человеке, потому он может быть хоть с шестью конечностями, хоть с десятью. И огнём он потому пыхает! И колдовать в бою может! А виверн — тьфу! Обычное животное, созданное магией, но уже её утратившее. Летает плохо, огнём не владеет, колдовать не может.
— Виверна, — вдруг поправили его из-за спины. — Мы так зовём этих тварей. Магии в ней мало, но яд в хвостовых шипах и рогах расплавляет человеческое тело, как пламя — воск. Остаток магии поддерживает в воздухе и помогает противостоять заклинаниям.
Всеволод обернулся. Это кто ж ему тут лекции читает?!
За его спиной (как он ухитрился так тихо подойти?) стоял рослый мужчина. Седой, хоть и не старый. С лицом, испещрённым шрамами, удивительно, что глаза остались целы. На крепком боевом поясе у мужчины висел длинный меч в простых деревянных ножнах, уже чуть вытащенный наружу — и Всеволод заметил, что одна сторона меча обычная, а другая — серебрёная.
Вот же негодяи гномы! Видели, что к нему подходят, и не окликнули!
— Они меня не заметили, — сказал мужчина, будто прочитав его мысли. — Я так умею.
— Ты охотник на чудовищ, — произнёс Всеволод. — Я слышал о вас. Но не знал, что вы ещё существуете.
Мужчина кивнул. Сказал:
— А ты маг Воздуха и Огня. Нет, ты что-то большее…
Он помолчал и спросил:
— Нужна ли тебе помощь?
— Полагаю, я справлюсь, — ответил Всеволод, поглядывая на виверна. Или виверну, какая уж тут разница.
— Тебе доводилось убивать таких существ?
Всеволод покачал головой.
Охотник на чудовищ неторопливо подошёл к нему, посмотрел в глаза. И очень тихо произнёс:
— Парень, это опытная и злобная тварь. Я вижу в тебе силу, но лучше, если это сделаю я.
После чего громко, чтобы слышала поездная бригада, сказал:
— Господин маг, позвольте мне уничтожить чудовище. Это мой долг, я прошу уступить мне честь схватки. То, что для вас забава и мелкая помеха, — для меня исполнение древних обетов. Нас осталось мало, но мы храним свою честь!
— Позволяю, — сказал Всеволод с облегчением.
Нет, он не боялся, конечно же! Он маг, но…
Но ему вдруг вспомнилось, как отец прилетел домой с порванным крылом, из которого сочился шипящий яд. Как мать прогнала их с Нотти в дом, а сама до утра колдовала, варила зелья… и потом ещё с месяц отец никуда из дома не уходил, отлёживался и менял повязки на спине.
— Спасибо, — с едва уловимой иронией сказал охотник.
Из кармашков на поясе он начал доставать один за другим крошечные пузырьки. Содержимое некоторых глотал, других — нюхал, третьих — втирал в кожу. Последним побрызгал свои белые волосы. В воздухе запахло лимоном и табаком.
— Это же одеколон! — воскликнул Всеволод.
— Ну да, — подтвердил охотник. — Знаешь, в бой надо идти собранным и уверенным в себе. А ничто так не придаёт уверенности, как хорошая стрижка, чистая обувь и приятный аромат!
Обувь у него и впрямь была чистая, а стрижка красивая.
Охотник размялся, потянулся, потом скинул с пояса ножны, оставив меч в руке. И пошёл на виверну.
— Господин охотник! — крикнул машинист. — Вы это… человек знаменитый и прославленный! Только такой здоровущей виверны я отродясь не видел! Давайте уж все вместе, а? Вон, со станции машут, предлагают поддержать! Мы её всей толпой стопчем!
— Не нужно, — откликнулся охотник и, ускоряясь, побежал к твари.
Машинист выругался и полез в паровоз. Бригада — за ним.
Всеволод поколебался и кинулся за охотником.
Виверна, увидев атакующих, мрачно зашипела и забила крыльями. Охотник занёс меч над головой, остриём назад и ускорил бег.
Паровоз загудел.
Виверна заревела и плюнула в охотника комком дымящейся зелёной слизи.
Охотник уклонился, ловко проскользнул под головой виверны и упал на спину, поднимая над собой меч. Всеволод понял его замысел — вспороть твари брюхо.
К сожалению, виверна тоже это поняла. Она высоко привстала, пропуская остриё меча под собой, а потом вывернула шею под брюхо и хватанула охотника за ноги.
Охотник заорал и выпустил меч.
Виверна всей тяжестью шлёпнулась на него и поелозила. Крик охотника затих где-то под хвостом.
Всеволод остановился, медленно спустился с насыпи.
Виверна, сидящая на рельсах, мрачно смотрела на него.
Паровоз снова загудел — и вдруг промчался мимо Всеволода, стремительно набирая ход.
Виверна оскалилась.
Паровоз врезался в неё всей своей массой и отшвырнул с путей. Колёса отрезали виверне хвост, тот бился по одну сторону насыпи, виверна орала по другую. Паровоз сошёл с рельсов и каким-то чудом удержался на колёсах, пропахав в земле две борозды.
Опомнившись, Всеволод взмахнул рукой и обрушил на чудовище огненный шар. У него вышел прекрасный заряд, любой маг Огня мог бы позавидовать! Чешуйчатое тело виверны затрещало, запахло горелым мясом и кислотой.
Всеволод стоял, тяжело дыша и глядя на погибающее чудовище. От полустанка к ним уже бежали, а из остановившегося паровоза и вагона выскакивала бригада.
— Я же говорил — раздавим! — радостно кричал кочегар. — А ты «с путей сойдём, с путей сойдём!»
— Так ведь сошли! — орал в ответ машинист.
— Зато чудище прикончили! Тут одной чешуи на пару тысяч золотых, а ещё яйца, кислота, кости…
Всеволод двинулся к месту крушения, но кочегар остановил его, вежливо, но непреклонно:
— Не надо вам туда ходить, господин. Некрасивое это зрелище, когда человека виверна задом придавила. Запомните его красивым.
— Я думал, он… — Всеволод запнулся. — Он был так уверен в себе… Охотник на чудовищ, такая редкость…
— Потому и редкость, — гном сплюнул. — Нанюхаются своих солей, и море им по колено. Да как можно такую тварь мечом победить? Или магия, или техника! Эх… подвели мы вас. Паровоз на рельсы поставить — затея долгая.
Он поглядел на речку — лодки, едва успевшие отчалить, возвращались.
— А знаете, что, — просиял он. — Берите-ка лодку, господин. Вниз, до самого океана, не сильно-то и дольше выйдет, чем на поезде. А мы вам в дорогу припасы соберём… Чешуйку виверны хотите? Хороший трофей, над кроватью повесите, вот и повод всегда девку позвать в гости!
— Нет, спасибо, — пробормотал Всеволод. — Не хочу вспоминать этого бедолагу… седой весь… хоть вроде и не старый…
— Да ему лет двадцать! — махнул рукой гном. — Они от своих зелий стареют! Ну, пойдёмте, насчёт лодки будем договариваться…
— Нет, погодите, — сказал Всеволод.
Приближаться к поверженной виверне не хотелось. Смотреть на мёртвого охотника на чудовищ тем более.
Но, как любил говорить отец, «настоящий Властитель берёт себе не только то, что хочет он, но и то, чего не хочет никто другой».
Это был как раз второй случай.
Отстранив гнома, Сева пошёл к издохшему чудищу. От того нестерпимо несло горелой рыбой (почему-то именно рыбой, а не мясом), чем-то кисло-едким, химическим, ядовитым, а ещё (и это было отвратительнее всего) — тёплым парным молоком.
Всеволод вдруг понял, что больше никогда не захочет с утра выпить полкувшина молока.
Он обошёл виверну: в груди от огненного шара осталась подкопчённая вмятина, заряд магии не смог прожечь чудовище насквозь, но ударил его, будто исполинское пушечное ядро. Местные, вооружившиеся чем придётся, уже примерялись разделывать тушу, не забывая выкрикивать хвалу в адрес Всеволода.
Про незадачливого охотника на чудовищ все будто забыли.
А тот, как ни странно, был ещё жив. Пасть виверны откусила ему правую ногу чуть ниже колена, а вот левую он успел отдёрнуть. Ворочаясь в грязи и крови, охотник исхитрился перетянуть обрубок ноги крепкими тесёмками, вшитыми в ткань штанов, а сейчас, морщась, глотал тёмно-коричневую жидкость из стеклянного пузырька.
Всеволод понял всё сразу. Маковый отвар всегда был дома в аптечке, на самой верхней кухонной полке. И мать с малолетства объясняла им с сестрой, что яд от лекарства отличается лишь дозой.
Он взмахнул рукой, и порыв ветра выбил пузырёк из пальцев охотника, ударил о рельсы, брызнуло стекло и коварная настойка.
— Тебе хватит, — сказал Всеволод.
— Охотник без ноги не нужен никому, — седой юноша дерзко посмотрел ему в глаза, полез в кармашки на поясе в поисках ещё какого-то снадобья.
— Охотники нужны всегда, — Всеволод сел рядом, взял его за руку. — Маги заняты своими делами, Дракон не станет гоняться за каждой виверной или умертвием.
— Я уже ни за кем не угонюсь, — упрямо ответил охотник. — Я ошибся.
— Да, но ты мог бы учить других, — возразил Всеволод. — Охотники нужны, особенно здесь, на краю Срединного Мира.
— Эту рану не вылечить, — спокойно ответил седовласый. — Тут нужен маг-целитель, очень сильный маг.
Всеволод молчал. Да, он будущий Дракон, но его мать — Единорог. И её кровь в его жилах. Он умеет исцелять… немного, но умеет…
Закрыв глаза, он положил руку прямо на культю, в сочащееся кровью месиво мышц и осколков кости. Капли яда виверны уже проникли в плоть и, конечно же, причиняли нестерпимую боль…
Он медленно, неумело потянул жизненные соки охотника, заставил тело изринуть из себя яд, запечатал сосуды, вытащил осколки кости, приказал коже стянуться…
А потом открыл глаза.
Из туго затянутой брючины торчала культя, уже не кровоточащая и покрытая розовой кожей.
— Ногу я тебе не верну, извини, — сказал Всеволод. — Но жить ты будешь. И я налагаю на тебя долг правом возвращённой жизни. Живи и учи других. Пусть охотники на чудовищ охраняют Крайний Восток.
Он встал, посмотрел на собравшихся вокруг людей и гномов. Большинству хватило совести опустить взгляд к земле.
— Эх вы… мародёры… — сказал Всеволод. — Отнесите его в безопасное место. Лечите. Отдавайте своих детей ему на обучение. Это слово Дракона, ясно?
Люди и гномы закивали. Может, и без восторга, но Властителю не привыкать.
