Глава восьмая
Городок у залива оказался шумным, людным и пропахшим морем: йодом, солью, рыбой. Эрику запахи были привычны, успокаивали, а вот Нотти морщила носик и явно была недовольна.
Гунар и Херли остановили машину на маленькой площади у порта. Здесь уже вовсю торговали рыбой: стояли рядами грубо сколоченные столы, покрытые мелкой ставридой и камбалой, яркими рыбами-попугаями и луцианами; отдельно лежала рыба покрупнее — тунцы, меч-рыбы, лососи, осетры; в корытах и чанах навалены мелкие и крупные ракушки всех форм, кальмары и осьминоги, морские ежи и трепанги. Было и несколько столов, где всё заполняла икра — чёрная, красная, жёлтая, белая, уже засоленная в банках и свежая…
Эрик нахмурился.
Такого не бывает. Тут была собрана рыба и морепродукты разных морей и частей света.
А ещё, пусть городок и не маленький, рынок слишком богат для него. Хоть одной рыбой питайся — столько не съешь! Может, приезжают покупатели? Да не видно здесь чужаков, и дорог хороших нет, и машин им попалось на пути две штуки, причём грузовичок братьев был самой крупной из всех.
Странно.
Но на рынке была не только рыба. Отдельно продавали пёструю ремесленной работы одежду и обувь, рядом какую-то утварь (среди горшков из глины и грубых металлических котлов вызывающе поблёскивали стальные сковороды и кастрюли в пластиковой упаковке). А ещё там был небольшой помост, у которого толпились зеваки. На помосте стояло несколько человек.
— Мне это не нравится, — сказал Эрик.
Нотти, закусив губу, кивнула.
— Эй, вылезай, должники! — окликнул их Гунар, выбираясь из кабины.
— Долг платежом красен! — поддержал его Херли. И с надеждой добавил: — А то, может, в младшие жёны?
Эрик и Нотти выпрыгнули из кузова, обменявшись на прощание взглядами с дельфином. Тот не выглядел напуганным, видать, и впрямь ему грозила лишь недолгая служба в море. Да и при таком морском изобилии кто станет есть невкусное, пропахшее рыбой мясо?
— Вы нас в рабство, что ли, продать собираетесь? — кисло спросил Эрик.
— Дурное говоришь, — нахмурился Гунар. — Что ж мы, дикари дикие?
— Только страхолюды страхолюдные живых людей в рабство берут, — поддержал Херли. — Обижаешь!
— Будешь работником наёмным, — пояснил Гунар, крепко хлопнув Эрика по плечу. — Кто возьмёт, того и будешь. А живёшь свободно, вон там, на берегу, бараки для работников, видишь? Плата за тебя нам с братом пойдёт, а тебе жильё, пропитание, одёжка. По праздникам — пиво, в ярмарочные дни отдыхаешь или веселишься. Никакого рабства. Только уходить без разрешения нельзя.
Эрик с любопытством посмотрел на Херли. Станет ли тот повторять длинную тираду и как выкрутится, с чего начнёт?
Херли откашлялся и коротко произнёс:
— Всё тебе брат сказал, нечего попусту лясы точить. Идём.
Вместе с братьями они подошли к помосту. Там как раз продавали… ну, то есть нанимали на работу белокурую женщину с ребёнком. С точки зрения Эрика женщина была старой, лет тридцати или сорока, кто их там разберёт, а девчонка — малявкой лет десяти.
— Нанимаются на работу красавица Элиза и её сестрёнка Аня, — зычно объявил с помоста крупный светловолосый парень. — Явились к нам из северных краёв, обычаев не знают, говорят плохо, пристанища не имеют. Вот, посмотрите сами — волосы белые, фигура точёная, улыбка милая! А сестрёнка хоть и мала, но петь-плясать мастерица, может грибы-ягоды собирать.
Народ оживился. Элизу наперебой принялись звать в жёны — вторые, первые, единственные и на всю жизнь. Обещали любить, баловать, а сестрёнку за свою сестру признать и не обижать.
Эрик хмыкнул, покосился на Нотти. Понятное дело, чего этим диковатым викингам нужно в первую очередь… Нотти, однако, смотрела на происходящее спокойно, без испуга.
Торги кончились неожиданно. Внезапно к помосту вышел старик в одежде из полосок разноцветной кожи и посохом в руке. Все сразу примолкли. Старик молча смотрел на белокурую Элизу, та на него. Потом вдруг женщина подняла руку и сказала:
— К нему пойду.
— Жена мне не нужна, — проскрипел старик. — Ученица нужна. В тебе силу чувствую. В сестре твоей — нет.
— Она нам и убраться поможет, и суп сварит, — холодно ответила женщина. — Без неё не пойду.
— Хорошо, — старик повернулся и побрёл сквозь толпу. Женщина, держа за руку сестру, величаво спустилась с помоста и двинулась следом.
— Что, и всё? — поразился Эрик.
— Кто ж с колдуном спорить станет? — удивился Гунар. — Да и в женщине сила живёт. Большая удача, если такая с нами останется!
— Хорошее дело, когда колдунов много, — поддержал Херли. — Никто колдуну слова против не скажет!
Эрик вопросительно глянул на Нотти. Та поняла, подняла руку — над ней закрутился маленький воздушный вихрь. Нотти сказала:
— Я и сама колдую!
Гунар рассмеялся, Херли его поддержал.
— Так-то любой может! А паруса лодке наполнишь, чтоб неслась по волнам? Овраг камнями засыплешь? В медведя оборотишься? — братья заговорили наперебой, даже не разделить. — Руду дыханием расплавишь? Ногу оторванную на место приделаешь?
Нотти растерянно заморгала и опустила руку. Едва мелькнувшая у Эрика надежда погасла.
— Малое волшебство, оно каждому дано, — с ноткой сочувствия сказал Гунар. — Полезайте на помост.
— С невеликой силы пользы нет, — добавил Херли. Поднял с земли камешек и раздробил пальцами в пыль. — Малая сила плату берёт большую, чем пользу приносит. А вот руками и головой работать не каждый умеет.
* * *
Грузовичок их так и стоял у тротуара. В прицепе — чучела дракона и единорога. Очень похожие, кстати.
Миры смешивались, сливались, перетекали друг в друга.
— Тэль, а что это был за фокус с милиционером? Мы разве можем вот так договориться с Прирождёнными?
— Это были не Прирождённые, милый. Дерево в лесу — они. А это — уже нет. С их участием, но не они. Сейчас поняла окончательно. Изначальных можно взять только чистой силой. А здесь я уже играла по правилам. Правила — это Изнанка.
— Это не настоящая Изнанка, Тэль. Похожа, очень, но не настоящая.
— Тогда поехали, — тихонько сказала жена.
Грузовичок за время их отсутствия словно ещё больше «обреалился», как сказал бы Сева. На гладкой поверхности чёрного руля появились потёртости и трещинки, внизу, возле педалей, скопилась земля. На рычаге переключения скоростей, под овальной бульбой, облупилась краска. И запах пришёл — масла, бензина, синтетики. Появилась кнопка стартёра, возник и замок зажигания.
— Молодец, Тэль!..
— Это не я. Это не я, Виктор!..
— А кто ж тогда?
— Не знаю, — Тэль сделалась бледна. — Сама эта реальность дополняет, похоже.
— Реальность? Не ты?
Тэль закатила глаза.
— Поехали. Пожалуйста.
Тронулись. Улица оживала, словно только и ждала, пока захлопнутся двери их кабины. Высыпала из дворов детвора, появились озабоченные взрослые. Вывернул из-за угла пухловато-округлый автобус, блеснул стёклами, как в детстве, когда ждали с бабой Верой приезда мамы из Москвы.
Городок словно сбросил тягостное проклятие.
Тэль, непривычно бледная, забилась в угол кабины.
— Это не наше… и не с Изнанки… и не от Изначальных…
— Это именно с Изнанки. — Виктор крутанул баранку, заворачивая, потому что впереди замелькали уже низенькие домишки под сиротски-серыми тесовыми крышами, окружённые пеной садов; близилась окраина.
— Сюда? — Молчание. — Сюда править, Тэль? Ты откроешь Путь?
— О-останови…
Он ударил по тормозам. Тэль распахнула дверцу, сломалась, перегнулась с сиденья: тонкая, худенькая, словно пичужка. Её рвало.
Виктора подхватила горячая волна паники, совершенно недостойной господина Дракона, владыки Срединного Мира. Тэль никогда не болела. И обе беременности, как написали бы врачи, «протекали без осложнений», даже классической тошноты она избежала: порхала, веселилась, замирала счастливо, прикрывая глаза и слушая ещё неродившуюся жизнь в себе самой.
А тут…
— Н-ничего… — Тэль кое-как выпрямилась. Слегка отпихнула встревоженного супруга: — Да не глазей ты на меня, как на жертву атипичной пневмонии…. Поехали, поехали лучше!
— Тебя что, укачало? — не нашёл ничего иного господин Дракон.
— Нет… это… — она покрутила кистью, словно разгоняя туман. — Мне от этого мира плохо, дорогой. Не знаю, как это возможно. Это не наша Изнанка, это не наш Срединный Мир и это уж точно не Изначальное.
— Четвёртое состояние вещества? Как плазма?
Нотти обожала всякие научные штудии с Изнанки. Мама волей-неволей старалась соответствовать.
— Может быть… здесь бы остановиться на подольше, всё осмотреть, понять, что и откуда… почему меня мутит… откуда здесь всё берётся… тут же настоящие книги, всё настоящее!
— Книги не совсем настоящие, — покачал головой Виктор. — Не все из них — как в Изнанке. Некоторые, но не все. Часть, не поверишь, написана их персонажами!
— И они не магией сотворены, — подхватила Тэль. — Я бы ощутила.
К ней возвращался румянец, глаза вновь заблестели. Грузовичок миновал штакетники заборов, мелькнули колонки на перекрёстке, на одной ребятишки набирали воду в вёдра. Девушка, словно в сказке, грациозно плыла с настоящим коромыслом на плечах.
А за окраинными домами уже поднимался лес; дорога ныряла в него и тотчас же исчезала.
— Прыгай! — Тэль вдруг метнулась в сторону.
Когда жена тебе кричит «прыгай», ты не спрашиваешь даже «как высоко?» или «в какую сторону?».
Виктор плюхнулся в придорожную траву; грузовик исчез, исчезли чучела, тихонько и даже как-то ласково шумели сосны по обочинам. Прямо под ногами в чащобный тупик упирался огрызок дороги, словно вытянутый язык.
— А если мы оглянемся, то ничего не… — начала было Тэль и тотчас осеклась.
Виктор взглянул — нет, окраина городка была на месте. Никуда не делись старые поседевшие домики, яблони вокруг них, жасмин в палисадниках, скворечники на берёзах. Наваждение не исчезало, Хаос не смог сомкнуть кольцо.
Тэль потрясла головой.
— Ну и дела, милый… Что ж, сюда мы должны будем вернуться, а пока… пока…. - она нахмурилась, — придётся какое-то время пробираться так. Слишком близко к… не знаю, к чему, но на Путь я тут не встану. Перекинуться перекинусь, но дорогу не открою.
Виктор кивнул. На него навалился зверский голод, как всегда после пребывания в драконьем обличье. Эх, гуси б какие-нибудь пролетели тут, что ли…
Сосновый бор встал у них на пути, словно засечная черта перед степным набегом, не обойдёшь. Виктор перекинулся, попытался перелететь, но крылья отказались слушаться и он, шипя от ярости, только и смог проскакать по земле, точно возомнившая о себе курица.
— Не старайся, милый. Пока не отойдём подальше, ничего у нас не получится, ни у тебя, ни у меня. Давай, возвращайся. Драконам тут пока делать нечего.
* * *
Стоять на рабском помосте было унизительно.
Нет, настоящей жести не было, никто не заставлял их раздеваться догола, не проверял грязными пальцами зубы, не щупал Эрику мускулы, а Нотти груди. Парень-распорядитель даже улыбнулся вполне дружески и помог забраться. И всё равно ощущать себя вещью на продажу — ладно, вещью в аренду — было противно.
Распорядитель пошушукался с братьями, о чём-то поспорил, вышел на край помоста. Объявил:
— Два новых лота! Девушка, вошедшая в женский возраст и умеренно красивая…
Эрик покосился на лицо Нотти и понял, что она ошарашена и разъярена одновременно.
— Юноша безусый, слабый, достоинства неизвестны…
Это уж было совсем обидно!
— Спасены братьями Гунаром и Херли от утопания в волнах, должны долг жизни отработать. По моему разумению, в силу того, что о спасении не взывали, а обычаев не знают, отработать должны один год.
Братья казались разочарованными, но спорить не стали.
Несколько человек в толпе потянули вверх руки. Одного, впрочем, тут же осадила ударом локтя в бок крепкая тётка, видимо — жена.
— А, совсем забыл! — весело добавил распорядитель. — Девица несёт обет, любовных утех никому не обещает!
Поднятые руки начали опускаться. В толпе были в основном мужчины средних лет, и уточнение их расстроило.
— Так к чему ж их пристроить-то? — выкрикнул кто-то. — Рыбу потрошить, грибы собирать? На это дети есть! В море потонут, в строю дрогнут, колдун ученицу уже нашёл!
Толпа зароптала. А у Эрика возникла невольная радостная мысль: что, если их никто не купит? Тогда просто отпустят?
— Думайте! — объявил распорядитель. — Долг жизни свят. Если никто не возьмёт юнца и юницу, так перед приливом обратно в залив спустим, словно и не спасали.
У Эрика ёкнуло в груди.
* * *
…Идти поначалу казалось легко. Корабельные сосны возносились к самому небу торжественной стражей, землю устилали сухие иглы, и лишь немногочисленный подлесок с трудом кое-где пробивался к свету.
Тэль выбирала дорогу по каким-то одной ей ведомым признакам. В Срединном Мире, который они оставили, наступала весна, здесь же, судя по роскошным ягодникам, радовавшим черничными россыпями, стояла макушка лета.
Они шли, считая шаги, время текло, жаркое, плавящееся, словно оловянный припой; солнце же, напротив, будто прилипло к зениту и решительно не желало никуда спускаться.
Наконец Тэль остановилась, тяжело дыша.
— Виктор… я… заблудилась.
Господин Дракон только затряс головой. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда.
— Единорог не может заблудиться. Единорог есть сам Путь, где он — там и дорога…
— Ну да, я сама тебе это всё рассказывала. — Тэль устало плюхнулась прямо на землю, оперлась спиной о красный сосновый ствол. — Так всегда было, милый. А вот тут нет. Этот твой городишко… всё испортил. Он стянул на себя все пути, он разорвал привычные дороги. Город из ниоткуда. Город из твоей памяти.
— Почему это из моей? — обиделся Виктор. — Чуть что, так сразу Дракон!
Тэль печально улыбнулась.
— Тут не до шуток, милый. Всем этим лозунгам, и милиционерам, и храмам, и книжкам неоткуда было больше взяться. Изначальные прочли твою память и…
— Они нас даже уловить не сумели! — Виктор искренне возмутился. — Какое-то убогое дерево и ещё более убогие щупальца!..
— Тентакли, как говорит Нотти.
— Неважно! Они пытались, да куда им!.. А ты говоришь — из моей головы всё выкачали!..
— Ну, а откуда это взялось тогда? Ты же сам сказал — это не Изнанка!
— Э-э… параллельный мир?
— Нет, с тобой положительно нельзя говорить серьёзно, сударь мой Дракон. Нет никаких «параллельных миров». А если и есть, для нас они недоступны.
— Тогда что это? Новая сила?
Тэль только качала головой.
— Милый, будь у меня ответы, мы бы тут не сидели.
Нет, так дело не пойдёт; Крылатый Владыка не отступает. Виктор зажмурился, попытался представить себя вновь на ступенях Замка-над-Миром, в объятиях бури, сердцем которой был приближавшийся Дракон Сотворённый. Он тогда ни черта не понимал и почти ни черта не знал, но всё-таки сумел взлететь, сумел дать бой — и выиграл.
Сейчас в них с Тэль незримыми клыками впился кое-кто и хитрее, и коварнее. Очень возможно, что сильнее. Но и он, Виктор, уже не тот, что прежде.
Со мной память Стихий и ушедших Драконов. Со мной все те, кто были, кто есть и кто будет. Со мной память и кровь. Лети, Дракон!
Он оттолкнулся, и крылья послушно оперлись на сделавшийся привычно-упругим воздух.
Вперёд и вверх!
Крылья снесли вершину подвернувшейся сосны. Раскрылась голубизна небес, неправдоподобно яркое солнце, словно пробоина, откуда хлестал поток беспощадного жара.
Однако, как же тяжело лететь!.. Как трудно, какие силы приходится тратить!..
И всё-таки он развернулся над лесом, кинул взгляд назад — так они, выходит, почти никуда и не ушли!.. Вот он, городок, вот они, окраины, вон дымит высокой кирпичной трубой что-то индустриально-трёхэтажное; они с Тэль словно волокли кварталы пятиэтажек за собой, точно каторжник свой чугунный шар на кандальной цепи.
Тяжело дыша, Виктор перекинулся обратно. Стало легче, исчез давивший на плечи незримый груз.
— Ну что? Что увидел?
— Лес. И город. — Виктор бухнулся рядом с Тэль. — И ни воды, ничего.
— Мы не должны были так задерживаться, — прикусила губу та. — Силы на исходе у нас обоих. А Лой ждёт. И Ярослав тоже.
— И что же делать?
— Надо как-то уйти подальше от этого места…
— Ха! Уйти! Никуда мы от него не ушли, даже километра нет!
— Тогда идём назад, — решительно сказала Тэль. — Ты видел — мелкая моя магия работает, так что…
— Что?
— Попробуем оттуда уехать.
— Уехать? — удивился Виктор. — Куда уехать?
— Куда-нибудь. Подальше от этого места.
— А ты уверена, что там будет лучше? Что сумеешь встать на Путь?
— Сами мы от города не отдалимся. Значит, нужно сыграть по их правилам. Ломиться грудью мы уже попробовали. Вдобавок… я лично есть хочу.
* * *
Да, это действительно был позор! Всем позорам позор!
Их никто не хотел купить!
Нотти, хоть и приглянулась многим, из-за своего «обета», который Эрику показался такой удачной идеей, сразу стала малоинтересной для викингов. Один лишь спросил с сомнением:
— Ткать умеешь? Прясть умеешь? Вышивать жемчугом? Ясно…
А Эрик вообще никому не приглянулся!
Одна лишь толстая страшная бабка лет сорока поглядела на него оценивающе, да и она — поморщилась и головой покачала, пробормотав что-то явно обидное.
— Простой народ… — тихо сказала Нотти. — Либо работа, либо постель. Больше ни в чём пользы не видят.
Эрик подумал, что, если разобраться, то и в обычной прежней жизни всё было точно так же. Либо ты умеешь что-то делать, и тебя за это ценят. Либо тебя… используют. И за это ценят. Хотя, наверное, это тоже работа. Мерзкая, но работа.
— Я могу вас учить! — выкрикнул он. — Я многое знаю, я учитель!
Народ примолк. Наконец-то на него стали смотреть с интересом. Кто-то из рыбаков спросил:
— Рыбу ловить ты не силён, сам вижу. А в кораблях разбираешься?
— Конечно, — ответил Эрик. — Бриги, шлюпы, джонки, катамараны, крейсера, подводные лодки.
Рыбаки принялись переглядываться.
— Подводная лодка — это хорошо звучит, — решил рыбак. — Построишь?
Эрик открыл рот и тут же закрыл. Построить подлодку? Да уж не больше шансов, чем летучий корабль!
Он и обычную-то лодку вряд ли сумеет построить. Один раз табуретку починил, так руку ободрал и палец молотком ударил… Стоп… летучий корабль…
— Я не по этой части! — сказал Эрик. — Не корабельщик я. Могу летучий корабль построить!
Теперь уже Нотти посмотрела на него с восхищением.
— Мне потребуется… — Эрик запнулся. — Много парусины, самой прочной, верёвки, лоза…
— Воздушный шар, что ли? — спросил рыбак. — А что с него проку? Дирижабль сумеешь сделать? С мотором, чтобы летал против ветра? Вот это вещь полезная!
Народ зашумел — да, полезная, если кого-то в море унесёт, или косяки рыбьи искать с воздуха, а при набегах вражьих — кидать огнём с неба.
— Мотор нужен, — сказал Эрик. — Можно взять… с машины…
— Но-но! — закричал Гунар, и Эрик понял, что нажил себе врага.
— Не дадим! — поддержал Херли. — Сам строй!
— Построишь мотор? — дружелюбно сказал парень-распорядитель. — У нас кузнец хороший, ему только чертежи дать. Нарисуешь, что да как?
Эрик покачал головой.
Интерес толпы таял на глазах.
— Медицине обучен? — спросил кто-то.
— Тайны электричества знаешь? Лампочку починишь, моя разбилась?
Эрик беспомощно покачал головой.
Нет, теоретически он это всё знал. Но не в деталях же!
Он вообще мечтал стать политологом, журналистом или юристом…
— Я могу вас научить политике! — воскликнул он. — Экономика, политика, юриспруденция, адвокатура! Выборная демократия, суверенная демократия! Голосование! Либерализм, свобода слова, права женщин, защита экологии… и вообще…
Повисла мёртвая тишина.
Распорядитель отодвинулся от него, как от зачумлённого. Откашлялся и сказал:
— Гунар, Херли… Вы люди хорошие, народ вас знает и зла держать не станет. Просто ошиблись разок. Отвезите их туда, где взяли, и сбросьте с обрыва, от греха подальше.
Несколько рыбаков вспрыгнули на помост, крепко схватили Эрика и Нотти под руки и потащили вниз.
* * *
Вернуться в город оказалось до обидного просто. Шаг, другой, и вот уже опушка леса, первые заборы, огороды, посеревшие сараи, крытые толем. Они шли по обочине пыльной дороги, той самой, что вела в тупик. Впереди, у крайних домиков, одиноко притулился слегка погнутый столб с жёлтой качающейся табличкой. Тёмная буква «А», под ней — номер.
53.
Автобус, на котором он мальчишкой ездил с бабой Верой из Перевицкого Торжка в Луховицы.
И, словно отвечая его мыслям, за спиной зашуршали шины, так что Виктор даже не удивился.
Полукруглая выпуклая морда, запылённое ветровое стекло, крупная буква «Л» между фарами… Да-да, он самый! Сколько езжено!..
«Пятьдесят третий» гостеприимно раскрыл переднюю дверь-гармошку. Водитель перегнулся, выглянул из своей выгородки.
Да, вот и тот самый поручень, от двери до кабины, обмотанный «рельефной» жёлтой изолентой — мальчишкой Виктор цеплялся за него, чтобы не унесло толпой, и смотрел потом вперёд на несущуюся под колёса дорогу.
Он решительно потянул за собой Тэль.
Автобус был почти что пуст. Пяток старушек с корзинками, пара мужичков в поношенных летних пиджаках. Четвёрка ребят: трое мальчишек и девочка на передних сиденьях. Строгая кондукторша, которая как раз подошла к ним продавать билеты — с двумя рулончиками билетной ленты на верёвочке через грудь.
Самый младший из мальчишек дурачился, двое других покатывались со смеху. Девочка, самая старшая, сердито на них прикрикнула, роясь в кармане застиранного платьица.
— Хватит! Ну сколько можно!
— Да ладно тебе! — заканючил было самый младший, но и впрямь перестал.
— Вам докуда? — кондукторша обращалась уже к Виктору.
— До… вокзала, — выпалил он.
— До конечной, значит. Двадцать копеек с вас.
Виктор бездумно сунул руку в карман, нащупав там кругляши монеток. Получил два поросячье-розовых билета, машинально взглянул на цифры.
Надо же. Сроду не попадались ему счастливые — а тут сразу два!
— Счастливые… оба… — он сам не заметил, как сказал это вслух.
— Это потому, что от двух разных катушек отрывали, — рассудительно и очень серьёзно сказал самый младший мальчик. — Вы спрячьте, спрячьте, пригодится…
— Спасибо, — так же серьёзно сказала Тэль. — Вам тоже удача понадобится скоро, чувствую.
— Вам нужнее, — без улыбки сказал мальчик и, словно подавая пример остальным, отвернулся, сел на место рядом с девочкой.
Это было знакомо. Чем-то это было очень знакомо, но чем?..
Автобус открывал и закрывал двери, словно большой добрый кит, принимая и отдавая пассажиров. Было жарко, несмотря на отодвинутые форточки; поворот, остановка, поворот, остановка — вот сошли четверо ребятишек, помахав на прощание. Остановка называлась «Железнодорожный мост».
…А потом был вокзал. Низкое коричневатое здание, с ещё царских времён резными наличниками. Виктор озирался, пытаясь отыскать название станции — но его не было, на боковой стене остался большой тёмный прямоугольник — верно, отсюда сняли вывеску, то ли перекрашивать, то ли ещё что…
А ещё на путях стоял поезд. Старый дизель-поезд, весь округлый, зализанный, покатый. Тоже из детства…
Касса, однако, была наглухо закрыта. В зале ожидания — ни души. Да и на перроне никого не оказалось. Только маялся в отдалении милиционер во всё той же странной форме с беретом.
Тэль решительно направилась к нему.
— Товарищ сержант, а что ж тут всё закрыто? Касса закрыта, нигде никого… нам билеты бы купить…
— А куда, гражданочка, ехать собрались? — поинтересовался постовой.
— В столицу нашей родины, — не моргнув глазом, выпалила Тэль, как усердная ученица.
Милиционер сделал движение, словно собирался присвистнуть.
— Поезда отменены.
— Как отменены? Почему?
— Гражданочка, проходите. Сказано вам — отменены. По техническим причинам. И касса потому же закрыта.
— А это, — Виктор указал на попыхивающий дизель, — это что ж такое?
— Это, гражданин, служебный. И вообще, вы знаете, что железная дорога — режимный объект? Ваши документики, попрошу!
Виктор ожидал, что Тэль вновь отколет тот же фокус, что с первым милиционером, однако она лишь беспомощно воззрилась на него.
— У… у мужа они…
— Почему не представились по уставу? — холодно проговорил Виктор. В груди закипала драконья ярость.
— Представлялся я, гражданин, — с той же холодностью ответствовал сержант. — И документики, документики давайте!
«Документики давайте».
Странно. В те времена люди не носили при себе постоянно паспорта или удостоверения личности…
«Вам они ещё пригодятся», — вдруг услыхал он голос мальчишки из автобуса. Как-то серьёзно он это сказал, будто настаивал.
И Виктор потянул из кармана оба счастливых автобусных билетика.
Постовой аккуратно, за краешек, взял билеты. Посмотрел на них, пошевелил губами, будто с натугой считая в уме цифры. Глянул билетики на просвет — что он там увидеть-то собирался?
Вернул Виктору, снял берет и вытер им мгновенно вспотевшее лицо. Сказал:
— Да… это вы с козырей зашли, гражданин… Не жалко?
— Жалко, — ответил Виктор честно. Хотя чего жалеть-то было? Две старые монеты? Два клочка бумаги из несуществующего мира?
— От души с вами поделились-то, — непонятно сказал постовой. — Брать такое я не стану, мне не по чину. Сейчас подойдёт ваш автобус. Пятьдесят третий.
— Я же на нём приехал, — не понял Виктор. — Там билеты и дали.
— То вам на другом пятьдесят третьем дали, — вновь непонятно пояснил постовой. — А сейчас ваш придёт, до Луховиц. Билеты предъявите, вас отвезут.
И он, развернувшись, резко исчез за дверьми зала ожидания.
* * *
Рыбу из кузова выгрузили, и говорящего дельфина тоже (Эрик запоздало подумал, что надо было спросить его имя, всё-таки нечасто доводится познакомиться с дельфином!). Их усадили в кузов, без грубости, даже подстелили кусок чистого брезента. Но руки связали за спиной крепко-накрепко.
Молчаливые Гунар и Херли развернули грузовик и поехали обратно.
— Что они так взбеленились? — спросил Эрик. Рты им, к счастью, затыкать не стали. — Что я такого сказал?
Нотти, увы, не знала.
— Может, юриспруденция им не нравится? — предположила она. — Или демократия?
Они молчали, трясясь в кузове. Братья гнали изо всех сил, не жалели подвеску.
— Ты верёвку с рук не снимешь? — спросил Эрик с надеждой. — Пережги или ещё как. Магией!
Нотти нахмурилась, сосредоточилась. И ответила:
— Нет. Прости. Она заколдована. Тут все магией владеют, это же Крайний Восток, граница Хаоса.
— Что это значит?
Нотти вздохнула:
— Мир, откуда ты пришёл, Изнанка, магии лишён. Есть Мир Прирождённых, там царит Хаос и нет ничего устойчивого, там только магия, пытающаяся принять форму… я разве не объясняла? Из обоих миров часть сущностей прорывается к нам, в Срединный Мир. Все эти рыбаки-моряки — они пришли из Хаоса. Это сущности, пытающиеся воплотиться, стать по-настоящему реальными. Но это долгий процесс, в них ещё полно Хаоса и сырой магии. Потому у них всё так и странно, когда они обретут стабильность, то уйдут отсюда, станут обычными людьми.
— То есть они все волшебники, — резюмировал Эрик. — И покруче тебя.
Нотти кивнула.
— Всё-таки ты не из моего мира, — огорчённо решил Эрик. — Иначе откуда столько знаешь про этот, Срединный?
Грузовик мчался по каменистой дороге, развивая совсем уж неприличную скорость. Может быть, братья воспользовались магией, спеша избавиться от гостей?
— Надо думать, как спастись, — Нотти закусила губу. — Я могу сказать им… что нарушу обет. Может быть, отпустят…
— Нет! — выкрикнул Эрик.
— Тогда нас скинут с обрыва!
— Мы спасёмся, не бойся!
Лицо у Нотти стало рассерженным, даже злым:
— Да я не за себя боюсь, дурень! Во мне всё же сила есть! Я выплыву! Или взлечу! Или ещё что-нибудь сделаю! А вот тебя не вытащу, чувствую, ты утонешь!
— Лучше утонуть, — сказал Эрик твёрдо. — Я не позволю… чтобы эти…
Они молчали, упрямо глядя друг на друга.
— Значит, будем спасаться вместе, — сказала Нотти. — Или умрём. Вместе.
Эрик кивнул.
Пустошь над морем приближалась до обидного быстро. Грузовик затормозил так резко, что Эрика и Нотти кинуло на дно кузова. Появились братья, выволокли их наружу и почти потащили к обрыву. В голове непрошено закружились строчки: «Сильный шотландский воин мальчика крепко связал и бросил в открытое море с прибрежных отвесных скал…» А море под скалами выглядело жутко. Наверное, как в тот раз, когда пушкинский старик явился просить у золотой рыбки пост владычицы морской для своей старухи. Свистел и стонал налетевший ниоткуда холодный северный ветер, небо заволокли чёрные тучи, волны бились под обрывом огромными валами, шапки пены забрасывало на скалу — хотя до моря оставалось метров пять-семь. И всюду из-под воды проступали острые камни — откуда взялись-то, не было их!
«Это магия, — вдруг понял Эрик. — Проклятая магия, хаос, символы и сущности, архетипы, коллективное бессознательное… Мир меняется вокруг, потому что нужен драматизм, нужен фон для трагедии…»
— Стойте! — крикнул он. — Гунар, Херли! Ну вы же люди, что вы делаете? Чем я вас обидел, за что нам смерть?
Братья остановились, переглянулись.
— Мы не смерть несём, мы возвращаем взятую жизнь, — пояснил Гунар.
— Ибо должен быть закон и порядок, иначе хаос и невнятица… — первый раз Херли не повторял, а продолжал слова брата.
— Зла мы тебе не желаем, — сказал Гунар. — Но плохие слова ты сказал, юнец.
— Сами-то они не плохи, — уточнил Херли. — Только вот не для нас. Ибо в них жёсткость стальная и трупное окоченение, конец любой свободе и одно лишь существование.
— Может, тем, кто магии лишён начисто, оно и ничего… — с сомнением закончил Гунар.
— А нас всех ты бы прикончил своей политикой и либерализмом, экономической целесообразностью и прибавочной стоимостью… — Херли сплюнул. — Понятно?
Два здоровяка стояли и ждали их ответа. Эрика покачивало порывами ветра, Нотти слегка прислонилась к нему, видимо, тоже боялась, что сдует.
— Понятно, — прошептал Эрик. — Тогда… хоть верёвки снимите с рук! Вы нас без верёвок взяли, без них и верните!
Братья переглянулись.
— Справедливо… — вздохнул Гунар.
— Порядок… — вздохнул Херли.
Они ловко развязали узлы, которые Эрику казались совершенно мёртвыми. Гунар спросил:
— Кидать или сами прыгнете?
«Это ожившая магия, — снова подумал Эрик. — Это хаос. Но он пытается играть по правилам».
Он вытер рукавом солёные от брызг губы и сказал:
— Законы природы… логика… повторяемость результата… Магии нет!
Эрик даже сам испугался того, как громко разнёсся его крик.
— Волшебство противно природе, нелогично, неповторяемо! Магии здесь не место! Викинги не ездят на грузовиках! Дельфины не разговаривают! Трюк, обман, фокус!
Гунар протянул к нему здоровенную ручищу… но та вдруг задрожала и беспомощно опустилась.
— Прекрати… — прошептал Гунар.
— Ты шутейный викинг, ты ненастоящий моряк! — продолжал Эрик. Херли шагнул к нему, и Эрик выкрикнул: — Ты вообще никто, ты эхо, зеркало, отражение!
Херли посерел лицом, отшатнулся, беспомощно оглянулся на брата.
— Уходите, — оскалившись, прохрипел Гунар. Рука его скользнула по поясу и ловко вытащила длинный узкий нож. — Твоя взяла, юнец… уходите!
— А то что? — со злорадством и облегчением выкрикнул Эрик. — Нападёте? Кишка тонка! Я вас в блин раскатаю, в кисель размажу!
— Может, и размажешь… — прошептал Гунар. — А может, и не успеешь…
Смотрел он на Эрика с такой ненавистью, что, казалось, ещё миг — и кинется, будто загнанный в угол зверь.
— Эрик… — тихо сказала Нотти. — Пойдём… не надо. Они отпускают, пойдём. Мир, Гунар? Мы уйдём, а вы в себя придёте. Скажете, что скинули нас, а остальное вам неведомо.
На лице Гунара заходили желваки. Он неохотно кивнул.
— Не станут догонять? — спросил Эрик вполголоса, хотя был уверен, что братья его всё равно слышат.
— Не станут. Они всё поняли.
Эрик посмотрел на напряжённое лицо Гунара, на его чуть живого брата и кивнул:
— Хорошо. Эй, братья. Мы уходим. Слышите? Всё в порядке. Магия есть, всё в порядке. А мы ушли.
Они медленно пятились от братьев, с ненавистью глядящих им вслед. Обошли грузовик, тот тоже будто выцвел и посерел. Ветер потихоньку стихал, тучи над морем развеивались.
Куда идти — было непонятно.
Но то, что они именно пятились, их и спасло.
Братья буравили их ненавидящими взглядами. А потом Гунар метнул в них нож, который сжимал в руке.
И вместе с Херли ринулся на Эрика с Нотти.
Нотти вскинула руку, лицо исказилось. Вокруг ладони вновь вскружился вихрь, поймал в свои объятия клинок, отклонил, отвёл; сталь звякнула о камень, а Нотти упала на колени, тяжело дыша и упираясь ладонями в землю.
Магия, чтоб её. Недовоплощённые создания Хаоса, чтоб их. Магия опасна, она нуждается в постоянном контроле, её нельзя выпускать на свободу!..
Эрик потянулся внутрь себя — и услышал тот тонкий мягкий зов, что вытащил его ночью из дома и заставил прыгнуть с обрыва.
Магии надо ставить заслон. Её надо держать в рамках. А излишки, особенно агрессивные, — купировать, когда нет другого выхода.
Братья рухнули на камень безвольными и бесформенными кучками, будто одежду набили мокрым тряпьём. Эрик помог подняться бледной Нотти, и они отступали от останков, пока не дошли до грузовика, тоже начавшего разваливаться — Нотти вдруг нырнула в кабину, через секунду вернулась с тяжёлым кожаным рюкзаком.
— Такие кабаны без еды не станут ездить!
В следующий миг машина окончательно осела, превратившись в груду железа и досок.
Кажется, у него, Эрика, появилось оружие против странных обитателей Крайнего Востока. Тоже странное, но действенное.
Они глянули друг на друга и облегчённо улыбнулись, но тут же, не сговариваясь, двинулись дальше от берега.
— У нас не было выхода, — сказал Эрик. — Они сами напали. Я… я не хотел… Если б они не…
— Да, — подтвердила Нотти. — Мы защищались.
— Нам урок — не оставлять врага за спиной, что бы он ни говорил…
— Если не останется иного выхода, — вздохнула Нотти. Выглядела она сейчас не слишком-то хорошо — усталая, с ввалившимися глазами. — Пить хочется. И есть.
Эрик кивнул. Сказал:
— Ну так за чем дело стало? Зря ты, что ли, эту тяжесть, рюкзак то есть, выволокла?
— Только давай отойдём подальше… — поёжилась Нотти.
Они пошли вдаль от берега, а две бесформенные кучки и развалившийся грузовик так и остались на краю обрыва.
