Книга: Не время для драконов. 2 книги
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Поезд то ускорял свой бег, то притормаживал на крутых поворотах, когда путь изгибался дугой. Виктор дремал, сидя на кровати, откинувшись головой на мягкую стенную обивку. Один раз он услышал странный скрежет, открыл глаза и обнаружил, что Ярослав маленьким бруском острит свой нож. От взгляда Виктора мальчишка покраснел, спрятал брусок и сел неестественно прямо.
Вояка…
Виктор закрыл глаза, борясь с искушением вновь начать расспросы. Наверняка мальчик мог бы ему многое рассказать.
Но по-прежнему стоял в сознании запрет. То ли страх, то ли отвращение к возможному результату расспросов — приступу видений, ярких и выматывающих.
Да что же он такое… точнее — кто такой? Откуда берутся эти галлюцинации? Не было с ним такого, не могло быть…
Виктор и сам не заметил, как задремал.
И оказался на берегу, по колено в антрацитово-черной воде. Глухо рокотал прибой.
Опять!
Вот только ночью… Господи, это было только сегодняшней ночью! — Виктор был уверен, что спит. А сейчас — нет.
Во сне бывает все. И краски — яркие, живые. И звуки.
Но никогда, почти никогда не чувствуешь собственного тела. И уж точно не замечаешь, что вода — мокрая, солнце — жжет затылок, камни под ногами покрыты скользким налетом.
— Дьявол! — только и сказал Виктор.
Между этими снами и видениями уж точно не было ничего общего. В видениях он был лишь зрителем. Взирал на происходящее, ничему не удивлялся и не осознавал себя — собой. В общем-то, если уж судить непредвзято, как раз-то эти наваливающиеся ни с того ни с сего видения и напоминали нормальные сны.
А сейчас он совершенно отчетливо помнил — кто он, как попал в Срединный Мир. Помнил и Тэль, и погибшего Предельника, и мальчишку Ярослава, еще минуту назад возившегося с кинжалом.
Зачерпнув воду в ладонь, Виктор поднес ее к лицу. Вода как вода. Прозрачная. Откуда же берется этот густой черный цвет, сочный, словно чернила в авторучке?
Волна плеснула, окатив его до пояса и прервав дальнейшие эксперименты. Виктор торопливо побрел к близкому берегу. Вдали виднелись те самые причудливые горы и приземистое строение, в котором он давеча побывал. Кислой вони в воздухе больше не было, и дым из трубы не валил.
— Что же такое, а, братцы-кролики… — прошептал Виктор. Крикнул: — Эй, хозяин! Мне понравилось, принимай гостей!
В проеме, заменяющем дверь, никто не появился. И огонь, в прошлый раз мерцающий в темноте, исчез. Виктор попрыгал на берегу, высоко задирая ноги в попытке вытрясти воду из ботинок. Ничего не получилось, пришлось усесться на обкатанную волнами гальку и разуться.
Нет, неправильно все это. Слишком реально для сна. Разве можно во сне зачерпнуть пригоршню мокрого песка — и рассмотреть отдельную песчинку? Разве ощутишь прикосновение каждого камешка, разглядишь в прозрачности воздуха любой изгиб фиолетовых ветвей на далеких деревьях?
Полноте, а сон ли это?
Виктор ощутил страх — пока неуверенный и робкий. Как холодный комок на сердце. Он ведь в мире, живущем по иным законам? Почему бы не допустить, что и сны здесь материальны?
Нет! Нельзя поддаваться такой мысли. Хотя бы потому, что после первого такого сна он не нашел на теле синяков или кровоподтеков. А нелепая драка с коренастым уродом должна была их оставить.
«Бывают сны, доченька. Просто сны». Что ж, доверимся старику Фрейду из анекдота. Попробуем разгадать до конца подкидываемые подсознанием загадки.
Виктор натянул влажные носки, неохотно всунул ноги в ботинки — босиком бы пройтись, но что-то не хочется резать ступни об осоку.
Он двинулся к «лаборатории», приминая высокую траву. И остановился — пораженный.
От берега, немного с другой точки, тянулась к строению тропинка. Примятая, сломанная недавно осока. Правильно. Там он и шел.
Не сон — и не явь. Он оставляет следы в этом мире — а вот мир не оставляет на нем своих следов. Невольно ускорив шаги, Виктор вышел на старую тропку и перешел на бег. Откуда-то пришла мысль, что отпущенное ему время не так уж и велико. А можно — и нужно что-то понять.
— Хозяин! — Остановившись у входа, Виктор сделал последнюю попытку докричаться до толстяка-алхимика.
Тишина. Далекий шум волн — и все.
— Ну… тогда не серчай. — Виктор вошел. Вновь зрение мгновенно приспособилось к полутьме.
Обрушившаяся полка по-прежнему на полу. На оставшихся висеть, кажется, поубавилось предметов непонятного свойства. А самое главное — исчез котел, и не горит огонь. Доварилась кашка… кашка с миниатюрным Фредди Крюгером…
Опасливо оглянувшись — нехорошо все-таки, Виктор приподнял крышку сундука. Осторожно — вдруг там найдется еще какая-нибудь мелкая гадость?
Сундук был пуст. Толстый слой пыли, паутинка по углам. А это интересно. Как же ухитрился толстяк достать отсюда человечка?
Виктор вдруг понял, что рад, очень рад этой маленькой нестыковке снов. Иначе — было бы уж совсем тяжело. Сон, едва ли не ярче и последовательнее реальной жизни — вещь неприятная.
— Кхе-кхе!
Он обернулся.
Красномордый верзила стоял в проеме, вытирая ладони о необъятное брюхо. Поглядывал смущенно и слегка лукаво, будто неудачно пошутивший приятель. Улыбочка была неумелая, но вроде бы дружелюбная.
— А нет ничего, господин хороший! — объявил он. — Такие, значит, дела… кончилось…
— Что — кончилось?
— Да вот все, что было, все и кончилось, — очень вразумительно объяснил толстяк. Вошел, задевая плечами стену. Со вздохом обвел взглядом помещение: — Славненько тут было…
— Где котел-то? — грубо спросил Виктор.
Толстяк вновь осклабился:
— Котел? Докипел! Вашими стараниями, все вашими стараниями… и как угодно будет вашей милости…
Он раскланялся в издевательском, шутовском поклоне. Вид этой паясничающей туши с повадками старого пропойцы вызывал какое-то брезгливое отвращение.
— Для меня, значит, старался… — безразлично бросил Виктор. Снял с ближайшей полки странный предмет — кусок мятой жести. Угадывались в куске какие-то выступающие плоскости, нечто, бывшее прежде тонкостенной трубой, стеклянное крошево… — А что это в ход не пустили? А?
Неожиданно напыщенный тон ревизора оказал неожиданный эффект. Толстяк суетливо подбежал, запанибратски обнял Виктора за плечи, вгляделся…
— Это? А, это…
Он пренебрежительно сморщился.
— Сколько ж можно, сам подумай! И так десятка два кинули, и тех… — он покрутил своим верхним окороком над головой, — и этих… — раскинув руки, толстяк сделал пару шагов. — Нет, ты рассуди! Их кидаешь, кидаешь… а они все падают…
Только тут, в приступе какого-то резкого откровения, Виктор сообразил, что держит в руках.
Самолет. Крошечную модель самолета — кажется, «Боинга» или еще чего из зарубежных. Смятые крылья, разорванный корпус, клочки ткани — кресла? — крошево иллюминаторов.
Или… это не модель?
Виктор зачарованно провел пальцем по обшивке лайнера. Поморщился от резкой боли, оцарапавшись о развороченный металл.
— Тут и народца-то не было почти, — пренебрежительно бросил толстяк. Вынул из онемевших рук Виктора модельку, швырнул в угол. — Плюнь! Что надо — все в дело пошло! Не сомневайся — тебе хватит!
И он захохотал, будто выдав редкого остроумия шутку. Но Виктор не обращал на него внимания — шарил глазами по стенам, по почти пустым полкам, отчаянно пытаясь понять.
Вот еще одна «модель». Зеленовато-бурая консервная банка, из которой торчат блестящие лезвия — вертолетные винты. А вот… ну, можно назвать крошечные обгорелые вагончики — детской железной дорогой, только не стоит, ох не стоит, детям играть в такие игрушки. Ну и комья тинистой глины, чуть подсохшие, но будто недавно из моря. То гребной винт торчит из грязи, то краешек мачты с обрывком паруса, то острый нос с остатками надписи на английском: «…ent».
Да что же это!
— Это… это ты их? — спросил Виктор. Очень спокойно. И в полной уверенности — если услышит «да», то придется убивать. Пусть только во сне.
— Что?! — взревел толстяк в неподдельной ярости. — Я? Ты за кого меня держишь, умник? Разве ж мы звери какие?
Виктор отступил к стене, одинаково испуганный напором и смущенный собственной оплошностью.
— Зачем… нам-то зачем? Если ж они сами… бултых… трах… — Коротышка почесал брюхо и неожиданно спокойно, миролюбиво, сказал: — Конечно, можно было бы. Только как? Кто мы такие? Разве нам дозволено…
Он развернулся и с тяжким вздохом двинулся к выходу. На пороге остановился и добавил с иронией:
— А ты заходь еще, заходь. Вот как время выберешь… Здесь-то делать больше нечего, ты в лесок сходи…
Исчезнув из виду, он подал голос еще раз:
— Остерегись-ка, гость незваный!
Замешательство прошло. Виктор метнулся к выходу, и едва успел переступить порог, как затрещала крыша. Посыпались какие-то деревянные плашки, рухнула за спиной тяжелая балка. И сразу же вспыхнуло пламя.
Сидя на корточках, упираясь руками, Виктор смотрел, как охватывают строение стремительные языки огня. Жаркие, почти прозрачные, с одинаковым успехом пожирающие и дерево, и камень, и железо. Рухнула труба — будто втянуло ее внутрь. А еще говорят, что на пожарищах всегда остаются закопченные, но целехонькие печи…
Так и не вставая, Виктор начал отползать от огня. Быстрее и быстрее — жар нарастал. Внутри рушащегося, складывающегося здания что-то гулко лопалось, шипело, вспыхивало разноцветными бликами. Виктор прикрылся от разлетающихся, будто от фейерверка, снопов искр.
И — казалось — доносился тонкий, многоголосый хор голосов…
— Владыка! Владыка!
Виктор открыл глаза. Дернулся, отстраняясь от перепуганного Ярослава.
— Вы стонали, — робко сообщил мальчик. — Громко. И так… — он показал, — руками заслонялись.
— Мне приснился сон, — объяснил Виктор. — Страшный сон. Спасибо, что разбудил.
И, уже не доверяя собственным словам, Виктор посмотрел на руки. Он ведь оцарапался? Может, и не до крови, но след должен остаться.
Не оказалось никакого следа. Сон. Просто сон.
Но, Господи, какой реальный!

 

Для такого буйства вырвавшихся на свободу ветров потери, считай, оказались вполне терпимы. Правда, и Рой, и его брат, и Салли, и горбоносый Болетус вышли из строя, причем старики надолго — переломы, глубокое истощение в их возрасте не залечить простой магией. Ритор мог рассчитывать только на неугомонную Сандру. Да еще мальчишка Асмунд, единственный, не получивший и царапины, — сориентировался, мгновенно сотворил воздушную линзу, отделавшись, как говорится, легким испугом. Эх, такую бы сообразительность Таниэлю… Ритор запретил себе думать об этом.
Пока в городке наводили порядок, совет Воздушных собрался вновь.
Ритор взглянул на Сандру. Волшебница баюкала неестественно вывернутую руку, лоб блестел от пота — боль пробивалась через все защитные барьеры. К вечеру, конечно, от перелома с вывихом не останется и следа, но пока что приходилось терпеть.
Асмунд неслышимой мышкой притаился в уголке. Как же, первый раз на настоящем совете!
Пришли, конечно же, не только маги. Верхушка Воспитующих; воины, лекари, травники, мастера. Брат Кан тоже здесь; сегодня у него было немало работы.
Зал совета остался прежним. Никакое буйство стихии не могло поколебать защитных заклятий, наложенных еще основателями клана, первыми из явившихся на Теплый Берег из туманов Горячего Моря. По-прежнему — ни капли воды, ни земной пылинки, ни огненного отблеска. Здесь только недвижный, замерший в сосредоточенном покое Воздух.
На Ритора смотрело почти сорок пар глаз.
— Братья, — волшебник поднялся, — прежде всего — честь и хвала почтенным Рою и Гаю, честь и хвала почтенному Эдулюсу. Они отдали все, чтобы дело наше увенчалось успехом — Ритор не слишком жаловал подобные церемонии, его красноречие давало слабину, но тут уж ничего было не поделать. — Мы сделали половину дела… большую половину… даже, наверное, две трети. Мы нашли Убийцу.
По зале прошелестел короткий сдержанный вздох. Ритор оглядел напряженные лица — нет, затаенной радости не чувствуется ни в ком. Хочется верить, что хотя бы в своем клане его не подведут.
— Убийца появился там, где и можно было ожидать — на дальнем севере, у Серых Пределов. Теперь мы будем постоянно у него за спиной. Надо лишь настичь его… пока он не прошел посвящения. Успеть, пока клан Воды не нашел Убийцу и не взял под охрану. Тогда — неизбежна война. А мы сейчас, увы, не в тех силах, чтобы воевать.
Совет вновь тихонько зашелестел. Что такое война с кланом Воды, здесь все понимали.
— Бросить клан совершенно без защиты нельзя. Взять с собой многих я не смогу. Сандра, Асмунд… остальные нужны здесь.
— Вы не справитесь втроем, — хрипло сказал Жеймо, начальник Воспитующих. — Даже если Убийца еще не в полной силе…
— Правильно, — кивнул Ритор. — Дай мне две лучшие пары, Жеймо.
— Кевин и Эрик, — тотчас отозвался старый вояка, и совет одобрительно загудел.
— Я тоже пойду, — негромко, но так, что услышали все, сказал Кан. — Заклятия могут не все, Ритор.
Маг пристально взглянул на брата. После смерти Таниэля они так и не смогли поговорить по-настоящему. И тело племянника тоже осталось там, у стен замка Ббхчи… может, уже осквернено чародеями Воды…
Глаза брата оставались черны и непроницаемы. Слишком уж черны и слишком уж непроницаемы.
— Хорошо, — против собственной воли сказал Ритор. — Возьми себе одного помощника, Кан, чтобы умел не только кипятить воду. Мы выходим немедленно. «Колесница Ветра» будет проходить через два часа.

 

Станция возле города Стихийного клана была куда роскошнее обычной. Беломраморное строение обошлось гномам, наверное, в целое состояние, но не уважить клан Воздуха они, конечно же, не могли. Фонтаны перед вокзалом и в зале ожидания питали специальные насосы; зеленые, несмотря на осень, лужайки радовали глаз девственной незатоптанностью. Колонны и портик придавали всему зданию сходство с греческим Парфеноном — если, конечно, доверять словам Болетуса.
Возле станции толпилось немало народа. В основном, конечно, люди из недальних деревень, но хватало и гномов — их копи к востоку, в старых горах еще не истощились, подобно многим иным, на самом Теплом Берегу.
При виде Ритора и его свиты народ начал потихоньку расползаться. Торговки, праздношатающиеся эльфы, озабоченные гномы, люди — без видимой спешки, но как-то бочком-бочком очень даже быстро покидали площадь. Никогда не стоит лишний раз оказываться на пути волшебников Стихийного клана. Тем более на пути Ритора — его многие знали в лицо, особенно из местных.
Ни на кого не глядя, Ритор прошел в зал — разумеется, не в общий. Надпись на двери недвусмысленно гласила: «Только для магов и сопровождающих лиц». Гномы постарались и тут, внутри. Ритор не знал, что они имитировали, но роскошь вокруг была прямо-таки кричащей. Пушистые ковры — маг догадывался, их расстелили непосредственно перед его появлением, диковинные цветы в кадках, хрусталь, позолота, красное дерево… Здесь все поддерживалось в идеальном порядке.
Правда, билеты приходилось покупать даже магам. Даже из Стихийного клана.
Над окошечком кассы висела табличка — инкрустация золотом по черному дереву:
«Детям и магам скидки».
— Значит, мне двойная полагается! — обрадовался Асмунд. — Мне еще шестнадцати нет…
Гномиха-кассирша старательно прятала раздражение.
— Никак невозможно, молодой господин. Скидка бывает только одна.
— И на кого больше? — не унимался мальчишка. Ритор его не одергивал — пареньку сейчас очень, очень страшно, он уже понял, что игры кончились, и такой вот бравадой пытается обмануть всех, и первым — самого себя.
— На детей, — ухмыльнулась кассирша. Волосатый подбородок дернулся. — Но только в период летних каникул…
С гномами, фактическими хозяевами Пути, старались не ссориться без нужды даже маги. Гномы, познавшие пар и электричество, отличались известной устойчивостью перед стихийной волшбой. Конечно, возьмись за них всерьез хотя бы мальчишка Асмунд — им несдобровать, но… Ритор сильно подозревал, что кое-кто из старых волшебников откровенно побаивался тех же паровиков, считая технику не известной им разновидностью колдовства.
— Нам девять, — сказал Ритор в окошечко. — Девять отдельных купе соответственно. Вагон. На «Колесницу Ветра». Ближайшую. До… до самых Пределов.
— Не извольте беспокоиться, — угодливо заулыбалась гномиха. Улыбка в ее исполнении едва не заставила Ритора вздрогнуть. — Сей же час прицепим-с.
Она приняла деньги мохнатой лапкой, выдала Ритору девять картонных кусочков с золотыми обрезами и фигурными вырезами по краям — «литерные».
— Располагаемся и ждем, — велел-Ритор.
Не было никакого смысла выступать в поход под мраком ночи или еще как-то скрываясь. Торн и его ищейки не способны засечь Ритора — так же как и Ритор не способен засечь Торна. Гномы же — как всем было известно — держали рты на замках и чужими тайнами не торговали. Потому и просуществовали так долго, не исчезли, подобно кое-кому другому, так и не принявшему новый порядок.
Поезд показался из-за поворота в точно назначенное время. Что такое «опоздание», гномы не знали. Приготовленный для отряда Ритора вагон уже выкатили к перрону. Сейчас — знал волшебник, чтобы не снижать даже на йоту скорость поезда, — к нему подцепят резервный паровик. И хорошо, что таковой всегда под рукой, а то пришлось бы отцеплять какой-то из вагонов «без мест», высаживая всю публику. А публика на «Колеснице Ветра» даже в таких вагонах ездит не последняя — ближние купеческие приказчики, а то и сами купцы, денег сбережения ради.
…Наконец дрогнул и поплыл назад заоконный пейзаж. Ритор вздохнул, откидываясь на плюшевую спинку дивана. Сейчас должны подать чай — и можно хоть чуть-чуть отдохнуть. Едва ли Торн знает, где его искать…

 

— Сойдешь на ближайшей станции, — вновь строго повторил Виктор пареньку. Сын Предельника истово кивал, словно всякий раз узнавая великую истину. — И сделаешь все, как я тебе велел.
— Да, Владыка… я счастлив… мы послужили тебе…
— Ну-ну, хватит, — сказал Виктор. И инстинктивно, словно мать ему в детстве, когда они ездили к бабушке Вере: — Проверь, ничего не забыл? Сходить скоро…
Станция оказалась небольшой, обшарпанной, утопающей в облетевших желтых листьях. Одни тополя до сих пор упрямо сопротивлялись осени. Низенькое желтое строеньице с облупленными стенами и покосившейся крышей; окна украшают внушительного вида решетки.
Ярослав поднял на Виктора полные искренней муки глаза:
— Прощайте, Владыка…
— Да с чего ты взял? — деланно удивился Виктор. — Мы еще встретимся… обязательно встретимся. И отца твоего с братьями помянем.
— Правда?! — Парень едва не задохнулся от восторга.
— Правда, правда, — поспешил успокоить его Виктор. — А теперь иди. Не мешкай.
Он вышел из купе вместе с Ярославом.
— Сходите? — равнодушно поинтересовался гном-проводник, возившийся в тамбуре с какими-то рукоятками, что торчали из стены.
— Он — сходит. — Виктор указал на сына Предельника. — Я остаюсь.
— А-а… Смотрите, у нас с этим строго — билеты только на станции купить можно. До места доедете, если дальше пожелаете — выходить придется. Я билеты не продаю, — все с тем же равнодушием сообщил гном.
— Спасибо, учту, — сказал Виктор. Оставшись стоять на верхней ступеньке, он провожал взглядом медленно бредущего к вокзалу мальчика. Хорошо, что он сходит. Хватит невинных жертв. Похоже, что находиться рядом с ним, Виктором, — сейчас не самое безопасное занятие.
…Они вынырнули из-за тополиных стволов, по двое с каждой стороны, быстрые и бесшумные; грохочущим водопадом в сознание Виктора ворвались вся накопленная ими злость и жажда отомстить. Они понесли потери, их осталось только четверо — и теперь они пришли убивать. Виктор не знал, как они исхитрились догнать поезд — наверное, есть у магов в этом мире свои секретные дорожки. Да сейчас это было и не важно.
Четверо Наказующих клана Воды. Во главе с магом Готором.
— Беги! — заорал Виктор в спину Ярослава.
— Сейчас сойти изволите? — вкрадчиво осведомился гном из-за спины.
Виктор не ответил. Бегом ринулся в купе за мечом… точнее, должен был бы ринуться, и нога уже оторвалась от железного пола, когда он понял — это бесполезно. Меч тут не поможет. Нечто иное… изнутри.
— Стойте, вы, все! — гаркнул он, прежде чем даже успел сообразить, что же ему, собственно, следует сейчас делать. — Оставьте в покое… моего верного слугу!
Мальчишка же и не думал убегать. Выхватил кинжал, мягко присел, зубы оскалились. Он знал, что обречен. Владыка должен уцелеть, прочее значения не имеет.
Трое продолжали неторопливо приближаться к Ярославу; Готор остановился, с вызовом взглянул на Виктора.
— Что же ты стоишь?! Выходи, иди сюда! За вызовом скрывался страх.
— Ты вновь на моем пути, Готор, — сказал Виктор. Внутри уже развертывался тугой комок холодной ярости. — Теперь тебе не уйти. Что я обещал тебе?..
Он вновь не знал, что собирается сейчас сделать. Ударить?.. Чем? Меча нет.
Готор не остановился. Короткий голубой плащ его утратил первозданную чистоту, кое-где зияли прорехи — очевидно, путь тайными тропами тоже дался непросто. Однако в лице его проступало и нечто новое — словно бы обреченность.
Тем временем трое двигались к Ярославу.
Готор поднял руку.
За станцией, выворачивая с корнями тополя, презрев земное тяготение, поднялась исполинская волна; кипящая пена, венчавшая ее гребень, — единственный белый росчерк на иссиня-черном фоне. В грохоте ломающихся деревьев утонули все звуки. Волна была исполинской, настоящее цунами, неведомо как забравшееся на равнину. И при этом Виктор знал — весь удар многотонной громады нацелен лишь на него. Мир померк; сейчас девятый вал рухнет на Виктора, сомнет и обратит в ничто.
Готор не стал вызывать раз опростоволосившегося водяного духа, или демона, или как там еще могло называться то существо.
Виктор рванулся вперед. Вспоминай быстрее, парень, чему там тебя учили.
Маг Воды сделал руками движение, точно сворачивал шею гусю.
Виктор прыгнул.
Конечно, любой тренер за подобное маягири в прыжке поставил бы его отжиматься на кулаки раз пятьдесят. Но с Готором это прошло, волшебник даже не подумал защититься. Самый что ни на есть подлый и грязный удар носком ботинка в пах заставил его согнуться в три погибели; силы, удерживающие вздыбленный вал, распались. Лавина растаяла, словно ее никогда и не было.
Донесся короткий вскрик.
Виктор поднял голову.
Кровь. И раскинувшее бессильные руки тело Ярослава в темно-алой луже. И комья грязно-белого тополиного пуха, невесть откуда взявшегося осенью, жадно пьют детскую кровь.
Двое над трупом. С мечами — поняли, что со стражей Серых Пределов надо биться обычным оружием. Третий сидит, схватившись за разрубленное плечо, между пальцев бегут красные струйки.
Убийцы, в чьих руках уже начинали извиваться водяные бичи, медленно повернулись к Виктору.
За спиной заворочался Готор. А еще — раздался сигнал отправления. Если у этих типов, как и в тот раз, не окажется билетов…
Виктор повернулся. И побежал, ежесекундно ожидая рвущей сознание боли. Наверное, это должно быть как от попадания под циркулярную пилу.
Вовремя вспомнился какой-то боевик. Виктор в меру сил проворно пригнулся, попытавшись одновременно прыгнуть в сторону. Получилось, скажем прямо, не слишком, но гибкая водяная плеть прошла над самой головой — посыпались ледяные брызги.
Ступеньки были уже совсем рядом.
Вскочить — и с каким-то запредельным не озорством даже, а смерть презирающим «шапкой оземь!» оглянуться назад.
Двое поднимали Готора. Третий, с трудом поднявшись, тащился следом.
В руке его было несколько картонных квадратиков, он держал их веером, точно игральные карты. Готор озаботился-таки купить билеты.
Виктор похолодел.
Теперь не спасет уже ничто.
Поезд тронулся. Пока еще еле-еле, очень медленно. Двое из клана Воды были уже совсем рядом. Третий, морщась от боли, молча протягивал гному билеты.
— Только без драк в моем вагоне, почтенные, — брезгливо сказал гном, и Виктор, уже приготовившийся как следует пнуть подступившего первым, невольно попятился. Но, к счастью, уверенный тон гнома подействовал не только на него.
— Мы… знаем, подземный, — яростно прошипел Готор. Он сверлил Виктора взглядом, но ни на что большее не решался. — У нас… билеты. Покажи… наше купе.
— Прошу за мной, — равнодушно сказал гном. Виктор пятился по узкому коридору — повернуться спиной к Водяным было выше его сил.
Однако ни Готор, ни его присные так и не попытались напасть. Буравили Виктора взглядами, но и только.
— Ваше купе, — скрипуче сказал гном.
Соседнее с купе Виктора.
— Настоятельно прошу почтенных воздержаться от выяснения отношений, — повторил гном.
Готор ответил презрительным взглядом. Его подручные захлопнули дверь.
— Желаете в коридоре стоять? Или к себе пройдете-с?
Виктор в полубессознательном состоянии ввалился в купе.
Захлопнул дверь, задвинул хлипкий засовчик. Руки тряслись, словно у закоренелого алкоголика.
Конец. Выследили. Взяли. «Замуровали, демоны». Деться теперь некуда, хоть из окна прыгай.
Поезд подозрительно резво набирал скорость.
Виктор сидел, завороженно глядя на стену. Казалось, ее вот-вот прошьют навылет водяные струи, режущие не хуже лазеров. За окном катился назад осенний пейзаж; Виктор чувствовал себя в самой настоящей клетке.
Неужели Наказующие так и не решатся напасть здесь? Неужели для них, таких могущественных, и в самом деле что-то значат слова какого-то гнома-проводника? Или, может, они чего-то ждут? Но чего?..
Да. Все началось с неисправного электропатрона. А кончилось тем, что пришлось удирать от неприятно-реальных злых волшебников.
И Тэль куда-то исчезла…
Что дальше? Сидеть и ждать, покуда аналогичное занятие надоест Готору и он таки прикончит его, Виктора?
— Что же ты не смог защитить своего верного слугу? — раздался из-за перегородки издевательский голос водного мага. Вряд ли в роскошных купе были столь тонкие стенки, наверное, не обошлось без колдовства. — Неужели один жалкий удар — это все, на что ты способен? Почему же ты не испепелил нас всех на месте, как грозился совсем недавно?.. Почему ты не отвечаешь мне?..
Дешевые подначки. Поддаваться нельзя. «Этому Готору отчего-то очень надо вывести меня из равновесия, — подумал Виктор, вытирая о джинсы предательски потные ладони. — Спрашивается зачем? Не могут справиться со мной, когда я собой владею, когда я спокоен?.. Проклятие, надо было добиться правды от мальчишки, — пришла внезапная мысль, холодная и жестокая. — Он так и так погиб. Погиб бессмысленно и бесполезно, не причинив врагу серьезного урона. Едва ли здешние маги сильно уступают девчонке Тэль. Через несколько часов от раны на плече ничего не останется. А так — я бы знал о себе больше. Похоже ведь, что я — оружие само в себе, надо только понять, как этим оружием пользоваться. И нельзя давать слабину. Как только дрогнешь, пожалеешь кого-то, — начинаешь проигрывать».
Готор продолжал бубнить что-то из-за перегородки. Виктор не слушал. Сохраняй спокойствие, учил сэнсэй… жаль, что год занятий так и не стал для Виктора чем-то большим, чем модная забава. Лишь смутно вспоминается: «Адреналин — сильное оружие само по себе, пускай его в ход не раньше и не позже, чем следует».
Спокойно. Еще жив, верно? Вот и радуйся. И — если бы маг Воды хотел убить тебя, он бы уже попытался это сделать. Им нет смысла ждать ночи или там пустынных перегонов.
Здесь нет милиции, нет следователей, прокуратуры или адвокатов. Зато есть Наказующие кланов — они и следствие, и суд, и исполнители приговора. Не подлежащего кассационному обжалованию.
И все-таки они ждут. Едва ли потому, что так сильно боятся гномов. Тогда не было бы смысла вообще садиться в поезд.
Раз уж они способны опередить его — проще следить за Виктором на расстоянии и, когда он окажется вне «защиты Пути», спокойно довершить дело.
Они боятся? Или… им что-то от него нужно? Например, чтобы он напал на них сам, потеряв голову от ярости? Вздор, он не Шварценеггер и не Ван Дамм. И уж тем более не Майк Тайсон. Нужно что-то иное? Но тогда что?
Нет ответов.
Выйти в коридор он не решался очень долго. Пока не приспичило так, что хоть под себя делай.
В коридоре столкнулся лицом к лицу с одним из бойцов Ротора, чуть не отпрыгнул назад — но тот лишь скользнул по Виктору равнодушным взглядом. Похоже, возвращался он как раз из того самого места, куда Виктор направлялся. Какое трогательное совпадение…
И вновь ожидание.
Виктор не вспоминал о еде. Сознание тщилось отыскать выход — только разве отыщешь его, разве можно выиграть партию у Каспарова, если только-только научился отличать ферзя от пешки? И он продолжал сидеть, тупо глядя перед собой, ожидая невесть чего.
Интересно, вдруг пришла мысль, если в этом мире Слово — куда больше, нежели простое сотрясение воздуха, есть ли в нем настоящий Бог? Высшая инстанция, перед которой смешны все здешние разборки и чудеса… Или Тэль права, и нет никаких параллельных миров, возникший из Большого Взрыва мир един, и все зависит лишь от точки нашего на него взгляда?
Самое время для отвлеченного теоретизирования, усмехнулся про себя Виктор. Рядом с тобой, за тонкой деревянной перегородкой в одну доску — четверо беспощадных убийц. Думай о них, думай, как спастись!
А что толку думать? Как только я выйду из поезда, они меня прикончат. И больше не будет мальчиков-фанатиков, готовых умирать по первому мановению твоей руки. Согласись, это ведь неплохо, когда кто-то умирает за тебя? Ведь это приятно, не так ли, Виктор? Подчинять и повелевать, и ощущать чужое преклонение и слепой страх — это ведь сладко, правда, Виктор?.. Но халява кончилась. Отступать тебе некуда. Прими бой и умри, как подобает мужчине.
Пустые и бессвязные слова. Их очень хорошо слушать, когда они звучат с экрана, их хорошо читать в книгах, восхищаться и трепетать от чужого мужества; но, когда все это оказывается обращенным непосредственно к тебе… Виктор тискал в потной ладони бесполезный меч. Эльфийская железка, что от тебя толку? Водяной бич тобой все равно не перерубить.
Готор за перегородкой замолк — верно, выдохся. Наступила тишина. Только стук колес да изредка заунывные гудки паровика. Купе Виктора оказалось с наветренной стороны, мимо плыли разлохмаченные клубы дыма; «Стрела Грома» оказалась чем-то сродни нашей «Красной Стреле», двигалась почти без остановок и довольно-таки ходко, лишь изредка меняя на узловых станциях паровозы, не утруждая себя забором воды и угля.
Шло время. Вот-вот должен был наступить вечер, а Виктор все еще сидел в странном оцепенении, не в силах ни на что решиться. Первоначальный план — попытаться догнать Тэль — теперь казался ему полным бредом. Где и как он сможет ее отыскать? Он сам отдаст себя в руки магам-убийцам, и этим все кончится. Что там говорила Рада? Либо в Луге, либо в Рянске «Четыре Дыма» точно нагонишь? Названия-то какие знакомые…
Виктору пришлось долго собирать все мужество, чтобы высунуть нос из купе. По счастью, гном-проводник болтался в коридоре.
— Послушайте, милейший… — начал Виктор, никак не в силах избавиться от этого дурацкого слова. — Когда будем в Луге?
— Да вот прямо сейчас и будем, — буркнул гном. — Полчаса от силы осталось. Там десять минут стоять будем.
— А «Четыре Дыма»?..
— «Четыре Дыма»? А их мы, господин хороший, как раз в Луге-то и обгоним. И пойдем прямиком до самого Рянска, и Путь перед нами уже чистый. Оно и неудивительно, что нагнали, «Дымы» возле каждого столба останавливаются. Чего еще спросить желаете, господин хороший?
Виктор вернулся к себе, тщательно запер дверь. Луга — это был шанс. Маленький, но все же шанс. Кланы, как сказал несчастный Ярослав, живут на юге, на Теплом Берегу — не туда ли направлялась девчонка? Может, она и не сошла?.. Но как ее найти, да еще обвести при этом вокруг пальца Водных?
Наверное, какой-нибудь Конан-киммериец, Лорд с планеты Земля или там Олмер из Дэйла с легкостью нашли бы выход. Виктор, увы, на роль сказочного героя подходил мало. Ничего путного в голову ему, как назло, не лезло. Оставалось положиться на самое надежное средство — непобедимый русский «авось».
Тем временем «Стрела» загудела во всю мощь своей паровой глотки и начала сбрасывать скорость. Вокруг потянулись предместья, мало чем отличавшиеся от какого-нибудь подмосковного городишки середины семидесятых. Одноэтажные деревянные домики среди облетевших садов — срубы, обшитые вагонкой, разной степени облупленности, покрашенные веселенькими красками. Виктор невольно удивился — судя по всему, здесь стояла осень, однако было еще тепло. По крайней мере путешествовать в куртке было совсем не дискомфортно.
Мелькнула каменная водокачка, придорожные будки, поезд загрохотал на неуклюжих стрелках.
— Луга… Луга… — донеслось из коридора. — Стоянка десять минут…
«Четыре Дыма» Виктор заметил сразу. Чудовищный паровик, четырехтрубный, словно крейсер «Варяг», и вытянувшиеся за ним обшарпанные вагоны. Похоже, что «Стрела Грома» не зря именовалась дорогим поездом.
Держа под мышкой меч и обливаясь потом, Виктор вышел в тамбур. Никто из Водных не появился.
Два поезда стояли рядом; меж ними кипела густая толпа пассажиров и мелких торговцев; какая-то баба громогласным визгом рекламировала свои несравненные приворотные и отворотные зелья краткого действия, «на полсуток, аккурат для Пути, чтоб не навсегда, значит»; Виктор с некоторым удивлением подметил, что отворотные средства брали в основном мужчины, в то время как женщины, особенно одетые подобротнее и, что называется, «бальзаковского возраста», больше налегали на приворотные…
Стоя на высокой подножке, Виктор огляделся. Оставить без наблюдения выход в коридор он боялся, незащищенная спина вопила от страха громче всего; хотя понятно было, что надежды увидеть Тэль вот так вот, сверху, практически нет.
— Позвольте-ка, господин хороший… — раздалось где-то сбоку, и из стенной ниши вынырнул гном. В волосатой лапе он держал здоровенный чайник. Отстранив Виктора, гном спустился вниз и, важно раздвигая толпу, смешно заковылял к вокзалу.
«Самое время Водным ударить», — подумал Виктор. Перехватил меч поудобнее. И… продолжал смотреть, не в силах больше ни на что решиться. Искать Тэль в этой толпе можно было очень долго.
Над вагоном нависали голые черные ветки. Громадный раскидистый дуб, устоявший, несмотря на подлинное экологическое бедствие.
Виктор не знал, что заставило его поднять взгляд. Ровно за миг до того, как по крыше что-то слегка стукнуло — не сильнее упавшего куска коры или отломившегося сучка. Он замер, инстинктивно отступая в глубь тамбура, острие меча смотрело вверх. Во всяком случае, если они решили ломать крышу, он успеет…
Негромко скрипнуло железо. Потолочный лист отполз в сторону, в темной дыре показалась пара небольших сапожек, за которыми последовали широкие, стянутые понизу синие шаровары, словно у опереточных запорожцев, белая рубаха и, наконец, короткие рыжие волосы. Блеснул золотой лак ногтей.
Миг спустя Тэль мягко спрыгнула на пол. В руке — плотно закрытая плетеная корзинка.
— Закрой, — чуть слышно шепнула она, так, словно с Виктором они расстались всего минуту назад или даже, скорее, не расставались вовсе. — Гном сейчас придет… чтобы не подвести старика…
Виктор мысленно вставил на место отвалившуюся (правда, тоже мысленно) от удивления челюсть и сделал все, как надо. Железный лист повернулся удивительно легко и бесшумно, словно на хорошо смазанных петлях. Когда Виктор вошел в купе, Тэль уже была там. Сидела, забравшись с ногами на плюшевый диван, ловко раскладывая на столике какую-то снедь, настолько аппетитного вида, что у Виктора немедленно заныло под ложечкой. И недостойное истинного мужчины желание как следует отшлепать эту паршивку по голой заднице куда-то сгинуло.
— В Рянске нам надо будет сойти, — впиваясь белоснежными зубками в зеленую мякоть какого-то плода, полушепотом сказала она. — За «Стрелой Грома» теперь следит слишком много глаз.
— А… э… — только и смог сказать Виктор.
Тэль деловито сунула ему в протянутую для патетического ораторского жеста руку здоровый бутербродище с толстенным шматом ветчины и зеленью.
— Так было нужно, — сказала она. — Не обижайся, Виктор. Ну можешь… можешь отлупить меня, если хочешь. Выпороть как Сидорову козу. Штаны снимать?
Виктор поперхнулся бутербродом. Склонным к педофилии с одновременной флагелляцией он себя раньше не считал.
— Если бы я осталась, Готор прикончил бы меня, — просто сказала Тэль, не сводя с Виктора пристального взгляда. — Пришлось отдать ему разбойников.
— Отдать? Ты позволила им умереть? Даже ребенку? Тэль поморщилась, словно вслушиваясь во что-то неслышимое.
— Мальчишка жив, Виктор. За него не переживай.
— Откуда ты знаешь?!
— Чувствую, — с непоколебимой уверенностью сказала Тэль. — Ранен, потерял много крови, но ничего. Выходят. Гномы, они знаешь как Наказующих не любят… Впрочем, кто их любит, извергов!
— Так ты знала, что Наказующие нас догонят?!
— Конечно. С самого начала. Это было необходимо, Виктор. Я и так не сомневалась… и все же требовалась небольшая проверка. Осталось последнее дело. На мосту.
— На каком еще мосту? — беспомощно спросил Виктор. Злость бесследно исчезла.
— В Рянске мост есть, — охотно пояснила девчонка. — Там все и решится.
— В каком смысле? — Отчего-то Виктор внутренне похолодел. Было в словах Тэль что-то темное… и пахнущее кровью, кстати.
— У Готора приказ — покончить с тобой во что бы то ни стало. Но приказа связываться с гномами у Готора нет. Путь неприкосновенен. Собственно говоря, Готор возьмется за тебя, как только ты сойдешь с поезда.
— Это я и так знаю, — вырвалось у Виктора.
— Готор наложил на тебя дозорное заклятие. Оно не слишком сильно, однако позволяет все время держать тебя на поводке. Поэтому он может не рисковать. Наказующих, во избежание стычки, он оставил внутри. Готор атакует, как только ты спустишься с лесенки. Ты поступил очень благоразумно, не бросившись искать меня в Луге. Ты должен был понимать, что я тебя отыщу сама. Нам надо Готора обхитрить. И мост для этого — лучше всего. Магу Воды никогда не придет в голову, что ты попытаешься улизнуть от него на реке, где волшебство Готора особенно сильно. А мы попытаемся, и именно там.
— Да, но как…
— Очень просто. Слушай и не перебивай. — Тэль смешно сдвинула брови, точно играя в строгую учительницу. — Когда мы поедем через мост… Впрочем, нет. Говорить не буду, а то еще Водный подслушает. Когда я скомандую, делай просто как я, и все. Я заранее прошу у тебя прощения, мне придется командовать… Но это, надеюсь, в последний раз. А теперь давай есть, — закончила она.
— Давай, — оторопело сказал Виктор.
Некоторое время они сосредоточенно жевали.
— О Предельнике и его сыновьях жалеть не надо, — не отрываясь от еды, сказала Тэль. — Они умерли счастливыми, потому что защищали самое для себя дорогое.
— Но, Тэль… почему они называли меня «Владыкой»? Почему дали этот амулет? Что он вообще значит?
Девчонка наморщила лобик, сосредоточенно разглядывая медальон.
— И вправду, очень похож, — озабоченно сказала она. — Надо же… никто и не знал, что стражи так верны древним клятвам…
— Каким? — жадно спросил Виктор. Он, конечно же, все время помнил о том, что на особо дотошные расспросы наложен запрет, — но пока ничего страшного.
Тэль пристально взглянула на него — словно удивилась.
— Не будем пока об этом говорить. Не зови лихо, пока спит тихо. А что это значит… Вслушайся в себя, Виктор, — можно ли тебе меня об этом спрашивать? Медальон означает, что мы на верном пути. Что ты — человек Срединного Мира, а не отравленной Изнанки. Помнишь, что я говорила тебе о наших предках?
— Что они воевали вместе…
— Правильно. И вот тебе доказательства.
— Но ты же сама сказала — «похож»! А похожих людей может быть сколько угодно! — возопил Виктор. От всех этих высоких материй ум у него явно заходил за разум. — Сколько в мире двойников!
— Правильно, — кивнула Тэль. — Может быть, простое совпадение. А может быть, и портрет твоего предка. Например, деда или прадеда.
— Ну хорошо, — не выдержал Виктор. — А почему Водные хотят меня убить?
— Почему? Да потому что знают, кем был твой дедушка, — решительно отозвалась Тэль. — Или думают, что знают… им этого достаточно.
— Они что, видели медальон? — тупо спросил Виктор.
Тэль всплеснула тонкими руками.
— Нет, правду говорят — если мужчина подавляет свой гнев, этот яд отравляет его мысли… Мне, наверное, все же следовало снять штаны, а тебе — меня выдрать. Может, тогда ты и соображал бы лучше. Никакого медальона они, конечно же, не видели. Следили за мной… пытались напасть при переходе… а когда разглядели тебя, уверились полностью. И началась охота. Вот и все, очень просто. Но — Виктор, знай, Готора так просто не одолеть. Он сильный маг…
— Так что же мне делать?
— Как что? Драться!.. — Она внезапно напряглась, вскинула подбородок, став на миг точно насторожившаяся птичка-пеночка — к чему-то прислушиваясь. — Кончаем разговоры, — одними губами сказала Тэль. — Готор прислушиваться начинает. Пока еще не дотянулся, но… Давай я постанывать буду, а ты диваном скрипи. Водный меня не знает. Пусть думает — ты малолетнюю шлюшку на вокзале подцепил. Те, кто в отдельных купе ездят, часто так делают…
Виктора прошиб холодный пот. Все это уже слишком напоминало какое-то извращение.
— Ну же! — шепотом приказала Тэль.
Пришлось подчиниться. Девчонка принялась «постанывать», и притом настолько натурально, что у Виктора мгновенно запылали щеки.
— Все, хватит теперь, — распорядилась Тэль. — Им этого и так надолго хватит. Можно говорить спокойно. А лучше бы не говорить вовсе. До Рянска еще ехать и ехать. Там может жарко быть. Отдохни пока.
— Тэль… Расскажи мне, кто ты такая? Ярослав… ну, сын Предельника погибший… говорил, что есть четыре Стихийных да еще множество звериных кланов. А ты? Кто ты сама?
Тэль строго посмотрела на Виктора.
«Сейчас понесет что-нибудь о том, что, мол, тебе знать не положено», — тоскливо подумал он. Однако все оказалось совсем не так. Тэль тихонько вздохнула, положила подбородок на сцепленные пальцы рук. Казалось, ждала — он сам откажется от вопроса.
Однако Виктор тревоги не чувствовал. Пока.
— Откуда я… не из четырех Стихийных, Виктор. И не из тотемных, «звериных», как говорят в народе.
Речь Тэль сейчас никак не походила на речь четырнадцатилетней девчонки. Так могла говорить умудренная годами и тревогами женщина. Много повидавшая и пережившая.
— Ты и в самом деле все очень скоро узнаешь сам. Я очень боюсь исказить… подтолкнуть не туда… Ты сейчас… ну, как бы на горке. И вправо можно покатиться, и влево. И назад, и вперед. А отчего это зависит — куда ты покатишься, — мало кто знает. Ритор, наверное, знает. Торн тоже. Еще пара-тройка магов…
— Ритор — это кто? — Виктору отчего-то стало не по себе. Было в этом имени что-то пугающее, как свист ветра смерти над выжженной пустыней. — И Торн… кто?
— Ритор — самый могучий волшебник клана Воздуха. И наверное, сильнейший сейчас маг всего Срединного Мира, если не считать, конечно, Хранителя. Торн — его вечный соперник, лучший чародей клана Воды… — Она пристально смотрела в лицо Виктору, словно ожидая, как он воспримет эти ее слова.
Ритор… Ритор… нет, в этом имени было нечто большее, чем простые тварные звуки. Ритор, Ритор, Рито-ор, свист боевого ветра, шелест распахнутых крыльев, беспощадная ярость, пробивающая облака стремительная громада закрытого тяжелой броней тела. «Ты пришел, Убийца», — громовой голос из-за туч. «Что ж, давай сразимся. Час настал, и я не побегу от судьбы. Пусть она решит, кому из нас жить, а кому — нет…»
…Двое измученных людей, мужчина и женщина, черный меч в руке мужчины, глухой шлем на голове. Неодолимая твердость во взгляде женщины, готовой умереть, но не покориться. Они не побегут. Они будут драться с тобой, Убийца-Виктор, драться до конца, потому что простое слово «Честь» для них — нечто большее, чем просто четыре буквы и мягкий знак на конце. Ты, Виктор… или не Виктор? — ты никогда не мог понять этого до конца. Можно ведь пережить все что угодно, если ты не размякшая барышня. Подняться после любого унижения. Сделать все для победы. Ты уже и так сделал… многое, А они — нет. Они не могут побежать, не могут показать врагу спину. Они отступали до самого последнего предела, до края мира, и дальше отступать уже не могут. Теперь им осталось только умереть.
Мужчина поднимает черный меч и становится в позицию. За спиной Убийцы набирает силу смертельный, напоенный огнем ветер, готовый смять и сокрушить любые преграды и защиты.
Сколько крови и слез должно было пролиться, чтобы напоить ветер до такого предела? Чтобы подчинить Убийце такие силы, могущие сокрушить каменные крепости Властелинов, поразить смертью весь их поганый род?! И теперь пришло время последней платы.
Ноги мягко ступили по влажной земле. Над правой рукой стремительно зрело огненное яблоко. Все четыре стихии покорны сейчас тебе, Убийца, — не упусти же своего шанса! Эти двое, стоящие перед тобой, — последние из некогда великого рода. Доверши начатое — и Срединный Мир навсегда обретет свободу.
Совсем небольшой ценой.
А эти двое получат по заслугам. Суд давно состоялся, и приговор вынесен. И то, что приговор — обвинительный, подтверждается тем, что он, Убийца, смог пройти через все и все преодолеть, жадно устремляясь к этой последней схватке.
— Начнем, — говорит Убийца, и все существо Виктора отзывается дрожью сладкого предвкушения. Отзывается его самая глубокая, потаенная сущность; может, ему и в самом деле написано на роду именно это — убивать Драконов в сказочных мирах?
— Начнем, — соглашается Дракон в глухом шлеме.
— Начнем, — кивает его спутница.
И — странное дело! — он, Виктор, не то участник, не то незримый зритель давнего поединка, — ощущает нечто вроде укола совести. Они могли справиться с ним, когда он был молодке и слабее. Но теперь уже нет. Это не бой — а казнь. Исполнение приговора. И он, Убийца, — уже не воин, а палач. Что ж, Убийца на то и Убийца, чтобы добивать свои жертвы. Он не имеет права дать сочувствию овладеть им. Срединный Мир должен получить свободу. Страшные, проклятые замки на высоких бесплодных горах вдоль Теплого Берега никогда уже не оживут вновь.
— Начнем, — повторяет Убийца. В его руке — сжатая в тугой комок сила Огня. За плечами — расправленные крылья Ветра. Под ногами — ждущая пасть Земли.
А против всего этого — всего лишь один черный меч. Простой вороненый клинок. Да еще глухой шлем.
Женщина неторопливо обнажила изящную, длинную рапиру, В левую руку взяла дагу. Встала рядом с мужем.
Двое против одного — но знают, сколь неравны сейчас силы.
Драконы спокойно ждут. Они уже пережили все. Поражение, разгром, бегство. Они видели, как горят в собственном огне их родные. Как рушатся стены родовых замков и распадаются пеплом веками собиравшиеся библиотеки, в которых, как утверждалось, — мудрость всех трех миров.
Однако они никогда не станут просить: «Скорее…»
Убийца осторожно, словно величайшую драгоценность, вытаскивает из-за пояса кривую саблю чистого белого железа. Без всякой краски клинок ее бел, словно снег возле Серых Пределов.
Убийца тоже не хочет покрывать себя бесчестьем, убивая тех, кто сейчас уже почти беззащитен перед его силой. И Виктор чувствует, как грудь его сдавливается восторгом — он, Убийца, и благороден, и честен. Он искренне пытается уравнять шансы.
И тоже становится в позицию…
— Виктор! — Сверху обрушивается поток ледяной воды.
Он открыл глаза.
Перестук колес, плавно покачивающийся вагон. Запертая на цепочку и засов дверь купе. И — перепуганная Тэль с кувшином в руках.
— Ты вдруг… вдруг весь как-то поплыл, — виновато сказала она. — И не отзывался. Тебя ведь повело, правда? Ты что-то видел?
— Тэль, я…
— Нет, не надо, не рассказывай! — Она поспешно зажала розовые ушки ладонями. Испуганная девочка, которую родители позвали для «серьезного разговора». — И слышать не хочу! Помни — ты должен выбрать сам! Иначе… иначе… — голос ее упал, — иначе лучше бы тебе и не являться сюда. Страшно подумать, что ты натворишь, если… если станешь не самим собой.
— Не самим собой? — искренне удивился Виктор.
— Ну да. Потому что это — мука мученическая, всем пыткам пытка, и никакое существо выдержать ее не в силах. Вот потому я и боюсь… случайно тебя подтолкнуть. Потому что сила в истерзанном болью сердце — страшнее, чем…
— Чем псих на воле, — мрачно закончил Виктор. Все-таки было нечто детское, несерьезное во всех этих словах и ритуалах. Нечто игрушечное, нарочитое. Словно в этой, как ее, ролевой игре.
— Не смейся, — обиделась Тэль. Надула губки и на некоторое время отвернулась к окну. — Не смейся. Потому что это правда, а над ней смеяться нельзя. Обязательно отомстит.
— Хорошо, не буду, — покорно согласился Виктор. — Скажи тогда лучше, скоро там этот Рянск?
— Где-то за час до заката приедем.
— Тэль… а твои родители живы? — неожиданно спросил Виктор.
Глаза девочки на миг закрылись.
— Мою маму, — спокойно ответила она, — казнил Последний Дракон. Отец… тоже погиб.
— Господи… — вырвалось у Виктора.
— Когда я была совсем маленькой. Мама была замешана в мятеже. Мятеж подавили. Зачинщиков казнили. Дракон оказался милосердным. Он убил всех сразу и быстро. Никто не мучился, и потом он даже отдал тела родственникам для погребения. Такое не часто случалось.
— Дракон… — медленно произнес Виктор. Внутри закипал глухой гнев — не его гнев! — руки сами тянулись к оружию.
— Я могла только утаить это. Но не солгать, если ты спросишь в открытую. — Казалось, Тэль сейчас заплачет. — Только не спрашивай меня, кто такие Драконы.
— Кажется, я это знаю и так… — пробормотал Виктор.
Драконы. Величайшее проклятие мира. Зло, которое истреблял Убийца Драконов. Почти неуязвимые, непобедимые, почти не старящиеся — почти, до тех пор, пока не появлялся Убийца Драконов, если судить по последнему… сну? видению? наваждению?
«Почему вот только все это является мне?» — подумал Виктор.
— Потому что это судьба, Виктор, — тихонько и очень по-взрослому сказала Тэль. — Не беги от нее, взгляни в ее лицо… и будь что будет.
* * *
Хор был в бешенстве:
— Ты можешь хотя бы объяснить, куда тебя несет? Сейчас, когда мы на грани войны с Водой? А?
Лой молча собиралась. Короткое платье из грубого хлопка, вязка деревянных бус, сандалии из мягкой кожи. Так могла одеваться либо женщина высокого положения, уже утратившая вкус к драгоценным побрякушкам и роскошным тканям, либо простая крестьянка, боящаяся даже подойти к землям клана.
Сейчас Лой были одинаково важны обе причины.
— Если ты сгинешь… — Хор замолчал и вдруг, понизив голос, попросил: — Лой, позволь мне идти с тобой.
Мысленно Лой торжествующе улыбнулась. Любит. Очень любит. Ревнует, боится, переживает…
— Милый… — Она подошла к Хору, мягко прижалась. От воина пахло вином, потом и чьими-то духами. Надо запомнить запах… Ведь наверняка прибежал с веселой пирушки, бросив и молоденьких подруг, и испытанных собутыльников. Прибежал сразу, как только Лой приказала уйти служанке-соглядатаю, то ли подкупленной, то ли соблазненной Хором.
Просто все-таки управлять мужчинами…
— Я ничего не могу тебе сказать. Сейчас — не могу… милый…
Хор напрягся, потянулся было, чтобы грубо и страстно сграбастать Лой, но она ловко вывернулась.
— Настанет время — и ты все узнаешь, — успокаивающе продолжила Лой. — А сейчас я пойду. Одна. И не посылай вслед своих шпионов, ага? Мужчин я соблазню, а девушек могу и поцарапать…
Хор выдал витиеватое ругательство. Окинул Лой более внимательным взглядом, спросил:
— Что, нашла дружка среди поселян?
С самым серьезным видом Лой покачала головой. И даже позволила блеснуть в глазах слезинке — от незаслуженной обиды.
В конце концов, она уже года два как не заводила интрижек вне кланов!
— Не сердись, — сказала Лой, открывая неприметную дверцу в свою «магическую комнату». Хор шагнул было следом, но вовремя остановился. Вторгаться в святая святых мага — это было чревато полным разрывом.
— Кошка! — бросил он с такой яростью, словно сам принадлежал к иному клану.
Лой захлопнула дверцу. Постояла, разом утратив всю показную уверенность.
Что же она делает? А?
Нет, то, что Хор сейчас двинется обратно в развеселую компанию, ее ничуть не тревожило. Она давным-давно поняла — крепче всего тот поводок, которому порой даешь слабину.
Беспокоил Лой ее собственный план. Одно дело — осадить Оту, лишний раз подчеркнуть свою исключительность. А другое — предпринять вылазку.
Торн не простит ей унижения. Ни один мужчина не простит того, что она сотворила…
Полную информацию можно получить лишь в клане Воды. Воздух не в счет — раз не Ритор начинал конфликт, значит, не владеет всеми сведениями.
Что же делать?
— А? Думай, дурочка, думай… — ласково попросила саму себя Лой. — До Водных ты доберешься, а дальше?
Не хотелось ей тонуть, или иссыхать, или даже получить экзекуцию водными бичами. А фантазия у Торна богатая, мало ли что он придумает в наказание…
Богатая фантазия…
— Попробуем, киска? — задумчиво сказала Лой. — Рискнем?
В конце концов, что такое жизнь без риска! Секс приедается, яства вызывают лишь отвращение, властные интрижки становятся однообразны и скучны. Но когда жизнь и смерть ставятся на карту, когда сердце начинает частить в испуге — все краски мира обретают первозданную свежесть.
Открыв потайную дверцу, Лой двинулась по узкому, уходящему все глубже и глубже под землю коридору. Ход шел под корнями исполинского дуба, служившего кровлей и стенами бального зала, шел под гномьим Путем — порой тут даже слышался перестук колес их отвратительных локомотивов, шел под рекой — здесь было очень сыро и звенела по каменному полу капель… Не любила Лой пользоваться этим выходом. Два часа по подземному лазу — утомительно и неприятно для любого.
Зато она выйдет у маленькой ленной деревушки, населенной людьми и гномами. Рядом со станцией Пути, в трех часах езды от мест обитания Водных.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10