§ 2. Медиатизация в механизме возникновения экстремальных форм

К концу ХХ столетия СМИ стали одним из самых привлекательных инструментов политического участия граждан, превратились в эффективного посредника между населением и властью. Открытость, оперативность в формулировании позиций, возможность отражения широкого спектра интересов и запросов различных групп населения позволяют массмедиа влиять на политический процесс, модифицировать его структуру и направленность, моделировать правила политической игры. Средства массовой информации предоставляют площадку для открытой дискуссии, борьбы мнений, идей и программ, сохраняя за собой право вынесения вердикта или корректировки итогового суждения массовой аудитории по той или иной политической проблеме.

Преподнося информацию о политических событиях в развлекательной стилистике, журналисты способны превратить политические конфликты из жесткой борьбы в шоу, не имеющее серьезного значения для реальной жизни граждан. И наоборот, ориентируясь на потребности массового сознания граждан, СМИ способны создать, придумать события, которых на деле не было, придать им сенсационный характер, привлечь внимание к тем из них, которые в дальнейшем составят повестку дня.

По словам Хельмута Майна, мы слышим, читаем, а иногда и видим псевдособытия, которые происходят лишь постольку, поскольку о них рассказывают. «Эти псевдособытия закрывают дорогу к общественно важным событиям и критическим мыслям. Соответственно, конкурентная борьба за тиражи и количество зрителей все чаще и чаще вынуждает журналистов искусственно создавать важное из незначительного, замечать необычность там, где ее нет, выискивать мнимые сенсации или даже создавать их» [Майн, 1995, c. 155].

Особенно популярны в контексте медиатизации темы, затрагивающие спорт, конфликты, политику. Отмечается возросшее воздействие средств массовой информации на политические процессы, возможности использования социальной информации для воздействия на формирование конкретного общественного мнения и принятие политических решений властными органами.

В истории медиатизация – это исторический процесс утраты правителем непосредственной (фр. immédiat) верховной власти, подчинение верховному правителю более крупного государственного образования. По сути, это потеря государственной независимости, превращение самостоятельного государства в подчиненное.

Близкий к процессу посредничества (от лат. mediātus – выступающий посредником, посредствующий) термин «медиация» – форма внесудебного разрешения споров с помощью третьей нейтральной стороны. Медиация существует давно, хотя сама процедура называлась по-разному: «посредничество», «ходатайство», «предложение добрых услуг», и использовалась в тех случаях, когда переговоры заходили в тупик. Для того чтобы переговорный процесс не замирал, а конфликты разрешались, нужно было найти точки соприкосновения сторон, заставить оппонентов сделать шаг навстречу друг другу. В качестве медиатора выступает человек или группа людей, которые, являясь третьей нейтральной, независимой и не заинтересованной стороной, помогают противникам разрешить имеющийся спор. В конфликтологии и праве медиация применяется как наиболее мягкая форма альтернативного разрешения споров. Во время процедуры медиации стороны конфликта приходят к взаимовыгодному решению, опираясь на опыт, знания и умения медиатора.

Термины «медиатизация» и «медиация» встречаются как в публицистических текстах, так и в научных исследованиях, например в целях описания особой технико-технологической инфраструктуры, призванной обеспечить индивидуальный и коллективный доступ ко всем духовным ценностям информационной цивилизации. Весьма широкое понимание медиа представлено в культурологии, где в это понятие включаются все явления и предметы, опосредующие коммуникацию человека с окружающим миром и реорганизующие его способ мировосприятия и образ жизни (электрический свет, устная речь, письмо, дороги, числа, одежда, жилище, город, деньги, часы, печать, комикс, книга, реклама, колесо, транспортные средства, автоматическое оборудование, фотография, игры, пресса, телеграф, пишущая машинка, телефон, фонограф, кино, радио, телевидение, оружие и др.) [Маклюэн, 2003].

Одним из первых термин «медиатизация» употребил английский социолог Дж. Томпсон в работе «Медиа и современность» для обозначения роли медиа как институционально организованных структур, транслирующих не просто информацию, а образцы культуры, формирующие современное общество на протяжении последних веков. Томпсон подчеркивает, что технически медиа имеют ряд специфических характеристик, таких как фиксация символической формы, воспроизведение (то есть производство множества копий), а также пространственно-временное дистанцирование, при котором символическая форма может быть отделена от контекста. Такое видение взаимосвязи медиа и общества, по мнению Томпсона, обусловлено тем, что в силу ряда технических инноваций, связанных с появлением печати, а затем электронной кодификации информации, символические формы были произведены, воспроизведены и распространены в беспрецедентных масштабах. По его мнению, для удовлетворения ожиданий и потребностей населения создаются привлекательные образы, не имеющие ничего общего с реальной действительностью. И чем они привлекательнее, тем более успешными они считаются [Tompson, 1995, p. 324].

Британский исследователь Р. Сильверстоун предложил свое понимание медиации как фундаментального, но неравномерного диалектического процесса, в котором институционализированные медиакоммуникации (пресса, радио, телевидение и все чаще интернет), вовлечены в общую циркуляцию символов в социальной жизни. Диалектика медиации культурной и социальной жизни проявляется в том, что медиа работают, не просто транслируя дискретные тексты и порождая дискретные моменты восприятия, они трансформируют окружающую среду и, следовательно, условия, в которых будут произведены и восприняты последующие медиасообщения [Silverstone, 2006, p. 166].

Термина «медиация» преимущественно придерживались английские ученые. А вот немецкие исследователи, например В. Шульц и Ф. Кротц, использовали термин «медиатизация» общества (от нем. Mediatisierung), понимая под ним процесс влияния медиа на различные явления, выявляя роль медиа в социальных изменениях в широком смысле. В дальнейшем некоторые социологи, правоведы, исследователи систем массовой коммуникации начали употреблять термин при характеристике процесса становления особого типа социального пространства, называя его медиатизацией общества.

Для более четкого понимания сути медиатизации следует заметить, что исследователями обнаруживается несколько трактовок соотношения понятий медиации и медиатизации. В первом случае они рассматриваются как синонимы, а их употребление связывается с языковой принадлежностью авторов (о чем мы писали выше). Во втором случае одно из понятий представляется как лучшая альтернатива, обладающая большим описательным и объяснительным потенциалом. В третьем понятие медиации определяется как более общее и широкое, а медиатизации – как более специфическое. В четвертом случае медиация связывается с процессами опосредования коммуникации на микроуровне, а медиатизация – с процессами медиавлияния на макроуровне.

Датский медиаисследователь С. Хьярвард понимает под медиатизацией процесс, посредством которого общество все в большей степени представлено медиа или становится зависимым от медиа и их логики [Hjarvard, 2008].

В статье А. Н. Гуреевой «Междисциплинарность теоретических концепций в российских и зарубежных исследованиях процесса медиатизации» представлен краткий экскурс в историю становления и развития термина «медиатизация», различные подходы к анализу самого явления как в зарубежной, так и в отечественной науке. Впрочем, в публикации содержатся далеко не бесспорные и не окончательные трактовки сути самого процесса и различия в понимании термина «медиация» и «медиатизация». Да и сама автор предлагает искать истину исходя из междисциплинарного подхода [Гуреева, 2017].

Выяснению сущности медиатизации способствует обращение к трансформации практики применения понятия «средства массовой информации». В последние десятилетия не только в научном, но и в повседневном обиходе наряду с громоздким словосочетанием «средства массовой информации» широко используется понятие «медиа», включающее в себя всю совокупность информационных средств и приемов, служащих для передачи конкретному потребителю сообщения в той или иной форме (печатное слово, музыкальная композиция, радиопередача и т. п.). Более того, по мнению современных исследователей, медиа – это не просто средства для передачи информации, а целая среда, в которой производятся, эстетизируются и транслируются культурные коды.

Термин «медиа» также является частью сложных слов: медиакультура, медиаполитика, медиареальность, медиаобразование, медиапедагогика, медиатекст, медиакритика, медиапространство, медиаменеджмент и др. В нашем случае массмедиа – средства массовой информации, аудио-, теле- и визуальной коммуникации для дистанционной передачи информации неограниченному круг лиц. Л. Г. Свитич подробно рассматривает эти ключевые понятия и термины, отмечая, что «термин “СМИ” обычно соотносится с англоязычным massmedia или media, но в таком случае приобретают расширительное толкование. К средствам массовой информации тогда относятся не только периодические издания, ТВ, РВ, интернет, но и кино, звукозаписывающая промышленность, карманные издания, фотография и даже кабельные сети. ‹…› Под massmedia понимаются средства и технологии, которые предназначены для коммуникации с массовой аудиторией» [Свитич, 2013, с. 25].

Приведем несколько кратких определений словосочетания медиа: массмедиа – средства массовой информации; директ-медиа – коммуникационные системы передачи информации (интернет, телефон, почта); медианосители – отдельные носители информации (письма, записи на аудио- и видеоносителях, видео-, аудио-мультимедиа-презентации); социальные медиа – средства коммуникации сообществ между собой (социальные сети, блоги, персональные сайты, самиздатовские периодические издания).

В общем случае массмедиа выступают посредниками в социальном общении. Причем появление термина «массмедиа» наряду с термином «средства массовой информации» и связанная с этим медиатизация свидетельствуют о переносе акцентов в функционировании данного института – приоритетным становится не массовое информирование, а массовое посредничество.

Медиатизация отражает процесс трансформации общества. Сам термин интерпретируется по-разному в зависимости от сферы применения. С позиций социальной информатики медиатизация определяется как процесс совершенствования средств сбора, хранения и распространения информации. Осуществление и поддержка этих процессов в обществе – основная функция средств массовой информации, средств массовой коммуникации и всей медиасреды [Соколова, 2008]. Лингвист Н. И. Клушина понимает медиатизацию как «распространение влияния медиа на важнейшие области социальной жизни и обратный процесс вовлечения в информационную сферу различных сторон общественной деятельности, то есть создание зон пересечения медиа и социальных феноменов» [Клушина, 2014, с. 69].

По мнению В. Ю. Пережогина, медиатизация представляет собой процесс информатизации, назначение которого – создание и распространение новейших систем коллективной и личной связи, обеспечивающих в конечном счете доступ любого члена общества ко всем источникам информации и вхождению его в мир виртуальных реальностей [Пережогин, 2007].

Оригинальный взгляд на этот процесс можно найти в работах Славоя Жижека, рассматривающего современную культуру в контексте всеобщей медиатизации – процесса превращения реального объекта в искусственный: «тело, которое почти полностью “медиатизировано”, функционирует с помощью протезов и говорит искусственным голосом» [Жижек, 1998, с. 125]. По мере того как тело медиатизируется, сознание тоже изменяется, а человек, захваченный и погруженный в медиакультуру, сам становится продуктом новых медиа. Медиа в этом процессе представляют вполне конкретную и властную «матрицу» – систему культурно-информационных монополий, которая ныне становится главной опорой любого государства.

Вполне обоснованно выделяется манипулятивная суть процессов медиатизации. Л. М. Землянова подчеркивает, что «в коммуникативистике медиация ассоциируется с посреднической ролью масс-медиа, которые информационным путем выясняют суть конфликтов, способствуют либо препятствуют их разрешению. Но понятие медиации может трактоваться и как проявление преобразующей функции СМИ, которые в процессе сбора, обработки (“фильтрации”) и передачи информационных данных о фактах реальности способны их видоизменять (или искажать), придавая им свои медиатированные значения (mediated meanings), возникающие в ходе фабрикации мнимых образов (событий) реальности. Исследователи, критикующие процессы такого рода для подчеркивания интенсивности их влияния на общественное сознание и бытие, на судьбы культуры, употребляют термин… “медиатизация”» [Землянова, 2002, c. 84].

В той или иной среде категория «медиатизация» имеет свои особенности интерпретации. Медиатизация реальности – это теория, утверждающая, что медиа влияют не только на общественные и политические процессы, но и в целом на общество. Изменения в средствах массовой информации влекут за собой преобразования в его основных институтах, поэтому развитие медиа представляет собой важнейший фактор модернизации социума. Исходя из концепции «посредничества», то есть медиации, медиатизация отражает процесс его трансформации.

Применительно к политике и средствам массовой информации термин «медиатизация» стал применяться сравнительно недавно. Шведский медиаисследователь Кент Асп под медиатизацией подразумевает явление, в процессе которого политическая система находится под влиянием средств массовой информации и ими корректируется через манеру освещения политических событий. Использованием данного термина К. Асп пытался объяснить, как медиа стали необходимым посредником между политиками и обществом. Более того, политическая структура становится зависима от СМИ, когда они оказываются единственным источником политической информации, через который она может влиять на представления людей о политической реальности [Asp, 2007].

Специалисты по массмедиа предполагают, что медиатизация – это социальный процесс, при котором общество настолько пронизано медиа, что другие явления не могут существовать независимо от СМИ и попадают в зависимость от них. Следует согласиться с тем, что все существующие определения предлагают характеристику лишь одной или нескольких сторон этого сложного и многопланового явления, раскрывают некоторые его нюансы, связи и воздействия на окружающую действительность. Процесс постижения сущности данного социального явления, как и всех других, долговечен и многогранен.

Для рассуждения о сущности медиатизации политики стоит вспомнить три тезиса, которые были представлены выше: политику определяют опосредованные властью отношения между большими группами людей; власть понимается как способность и возможность одного субъекта навязать свою волю другому; суть демократии – власть народа.

Не вдаваясь в рассуждения о связи и взаимообусловленности этих явлений, заметим, что они, как и иные социальные процессы и явления, протекают и существуют благодаря информации и на основе информации. Поэтому естественно, что средства массовой информации, или массмедиа, или просто медиа, являются средством, с помощью которого можно осуществлять связи социальных групп через власть, навязать волю одного субъекта другому, по существу или хотя бы формально предоставить всем право управлять.

Вполне уместно было бы упомянуть обстоятельно охарактеризованные в научных источниках этапы демократии. По сути, только в первый период, когда существует демократия толпы, можно обойтись без посредников. Тогда несложные процедуры решения проблем с участием всех граждан, немногочисленность самих граждан, расселенных на ограниченной территории, позволяли непосредственное общение между управляющими и управляемыми. Во все же остальные периоды (газетная или газетно-партийная демократия, теледемократия и сетевая демократия) взаимодействие осуществлялось и осуществляется сначала через печатные, а затем через электронные средства массовой информации. Совершенно очевидно, что наступление каждого последующего этапа в развитии политической коммуникации не означает исчезновения форм предыдущего. В современных условиях каждая из них имеет свои особенности и преимущества и разные возможности по медиатизации политики.

Таким образом, в ходе длительного развития общественное бытие заменяется частным медийным, а демократия масс благодаря медиатизации политики становится демократией аудиторий.

Предпосылки медиатизации политики зародились на этапе газетной демократии. И только в условиях широкого распространения электронных СМИ, создающих виртуальное пространство, явление развернулось в полном масштабе, поставив себе на службу новые технологии.

Характеризуя сущность медиатизации, недостаточно понимать ее как увеличение доли политических передач на радио и телевидении, которые оказывали бы более существенное воздействие на аудиторию, чем реальные действия политических деятелей. Реальная политика становится невозможной без привлечения этой широкой аудитории с помощью средств массовой информации. В большей степени медиатизацию характеризует оформление «политико-журналистского поля» и «последовательное перемещение [центра] тяжести политического пространства» [Шампань, 1997, с. 154–155] в сторону привлечения массовой аудитории за счет содержания, тщательно выстроенного в соответствии с определенной логикой и доступного по форме изложения.

«Отличительная черта современности проявляется в том, что СМИ, рассказывающие о политике, стали единственным источником отражения политических событий, независимо от места и времени. Именно средства массовой коммуникации (СМК) повышают или понижают значимость произошедшего в стране или мире, ограничивая это пространство набором позиций образов, конструируя медиатизированную политику. Другими словами, происходит процесс перемещения политических значений и аспектов из реальности в виртуальность. Мнимые конструкции все в большей мере воздействуют на реальные политические процессы, не только подменяя собой действительность, но и активно формируя ее» [Казимирчик, 2014, с. 99–100].

Развитие коммуникационных и информационных технологий открыло новые формы и возможности взаимодействия политики со средствами массовой информации, взаимовлияния политического и медийного полей друг на друга. Именно на политическом поле идет непрерывная борьба за власть посредством создания нужной реальности, за полномочия акцентировать внимание общества на отдельных вопросах и отвлекать его от неудобных тем. В силу этого вся абстрактная архитектура политического поля основана на средствах массовой информации. Следовательно, медиатизация может быть определена как «совокупность процессов и явлений информационного воздействия и взаимодействия как внутри политической сферы (с помощью формальных или неформальных управленческих технологий), так и при ее переплетении со сферой массмедиа, то есть через публичные презентации политических смыслов» [Воинова, 2006, с. 16].

До сих пор в науке нет единого определения понятия «медиатизация» применительно к массмедийной сфере, поэтому целесообразно этому процессу дать общую характеристику, ведь в последние десятилетия составные компоненты исследователями рассмотрены. В XX столетии в научной литературе и политической практике формируется универсальный подход, при котором вертикальная коммуникация от институтов государства к народу начала выстраиваться посредством определенных виртуальных моделей, способствующих формированию в обществе необходимых для властных элит представлений о реальных политических процессах. В данной теории СМИ выступают как средство донесения информации до массового сознания. И как отмечают специалисты, в большинстве моделей массовой коммуникации роль средств массовой информации заключается в основном в выстраивании медийной псевдореальности, замещающей объективную социально-политическую реальность. В науке постулируются положения, утверждающие, что «существуют четкие структурные сопряжения между медийной системой и системой политической» [Луман, 2005, с. 108]; что «заставить воспринимать себя в политическом поле агенты могут только с помощью медиа» [Бурдье, 2005, с. 253], что «изменилось само содержание того, что медиа и, в частности, телевидение, называют “политикой”» [Шампань, 1997, с. 154].

Медиатизированная политика и есть виртуальная реальность, представляемая и создаваемая средствами массовой информации, а медиатизация политики – процесс формирования этой реальности. Медиатизация представляет собой совокупность массовых явлений информационного воздействия и взаимодействия не только внутри политической сферы (с помощью формальных или неформальных управленческих технологий), но и при ее переплетении со сферой средств массовой информации, что позволяет говорить о медиатицизации политики и формировании медиаполитической системы [Засурский, 1999].

Немецкий ученый В. Шульц использовал понятие медиатизации для выявления роли медиа в социальных изменениях [Schulz, 2004]. Он выделял четыре вида процессов, опосредованных медиа и видоизменивших социальную коммуникацию: расширение пространственно-временных границ коммуникации; замещение некоторых видов офлайн-деятельности онлайн-аналогами; объединение нескольких видов социальной активности; приспособление некоторых видов деятельности к медийным ценностям и форматам.

В основе процесса медиатизации лежат его материально-технические факторы – свойства социальной информации, расширение профессионального круга создателей информационного продукта, совершенствование и накопление средств массовой информации, востребованность информации и ее доступность, расширение круга потребителей массовой информации; но медиатизацию нельзя сводить только к инженерно-техническим явлениям. Она порождает медиасреду и медиакультуру общества, характеризуется интенсификацией зависимости культуры и социума от средств массовой информации и медиалогики.

Современной эпохе присуще то, что средства массовой информации, представляющие политику, являются определяющим и подчас единственным способом репрезентации политической реальности, причем независимо от времени и места происходящих событий. В результате массмедиа стали одним из важнейших акторов политического поля. Это произошло, во-первых, потому, что информация, выносимая ими в публичное пространство, для подавляющей части общества становится единственным контактом с политикой; а во-вторых, потому, что существуют четкие структурные сопряжения между медийной системой и системой политической. Политика получает выгоду от присутствия в медиа, а медиа требуют уже политической реакции за это присутствие. «Глобальный размах и скорость коммуникации уничтожили различия между внутренними и международными потрясениями, равно как и между государственными лидерами и вожаками самых радикальных групп. События, последствия которых ранее осознали бы спустя месяцы, теперь обретают мировую известность за несколько секунд. От политиков ждут формулировки позиций в течение нескольких часов и мгновенной реакции – причем эта реакция будет растиражирована по всему миру теми же сетями мгновенного обмена данными. Соблазн потакать требованиям “цифрового большинства” может вытеснить практику принятия решений, необходимых для прокладки комплексного курса в гармонии с долгосрочными целями. Прежнее разделение на информацию, знания, мудрость исчезает» [Киссинджер, 2017, с. 463].

Как правило, о медиатизации политики речь идет тогда, когда агенты могут установить коммуникацию и заставить воспринимать себя в политическом поле лишь с помощью медиа, так как только медиа способствуют приданию значения политическим явлениям и обеспечивают фактам их явленность в публичном пространстве; когда «существует потребность, возможность и активность тех или иных субъектов политического процесса, стремящихся заменить реальное политическое действие его имитацией в медийном пространстве – исключительно медийным конструктом политической реальности» [Воинова, 2006, с. 15]. В этой интерпретации понятие медиатизации политики представляется одним из важнейших для понимания особенностей современного политического процесса.

Степень полноценности и достоверности отражения в массмедиа чего бы то ни было объективно зависит от физических возможностей показа реальных событий, профессионального мастерства журналистов по созданию медийной «картинки», максимально приближенной к реальной, и ряда других обстоятельств. Созданная в процессе медиатизации виртуальность не в состоянии полноценно, всесторонне отразить реальность, она не может быть ее абсолютной тождественностью. «Объективный мир не поддается в своей цельности человеческому восприятию: мы видим не действительность, а ее определенную модель, которая создается различными системами описания реальности – от малых (новости) до больших (концептуальные системы мировоззрения, цивилизационные проекты» [Янгляева, Якова, 2017].

В этом отношении перспективна в исследовательском плане постановка проблемы об объективном характере журналистики. Так, М. Г. Яковлева считает, «что концепция объективной журналистики в условиях постмодернизма и экранной культуры, с ее некритичным клиповым мышлением, способствует скорее манипуляции аудиторией со стороны СМИ, нежели беспристрастному и полному отражению действительности. Декларируя принцип объективности, СМИ освещают события исходя из собственных интересов (интересов учредителей, поддерживаемых политических или экономических субъектов и пр.), оказывая идеологическое влияние на аудиторию и представляя необходимую картину действительности. Объективность в журналистике проблематична хотя бы потому, что она становится проблематичной в науке, из которой и была заимствована прессой. В самой же науке идея объективности признается скорее нормативным идеалом деятельности, нежели достижимым результатом, тем более когда речь идет о сложных для изучения социальных системах, с которыми и имеет дело журналистика» [Яковлева, 2016]. Вот почему предлагается пересмотреть концепцию объективной журналистики. Один из возможных подходов к решению данного вопроса – концепция реальной журналистики. Практика информационной войны наглядно демонстрирует доминирование инструментального отношения к прессе: журналистика используется не как форма социальной рефлексии и практика усовершенствования социальной действительности, а как универсальная технология влияния на общественное сознание и поведение аудитории.

Субъективность процесса медиатизации проявляется в намерениях журналиста, редакции, политической силы, чью волю выполняет журналист, и заключается в сознательном изменении/искажении отражаемой реальности. Продукт этой деятельности – виртуальность, измененная/искаженная по сравнению с ее прототипом – реальностью. Именно в такой совокупности объективной и субъективной сторон выявляется особенность медиатизации политики.

Современные исследователи делают акцент на изучении именно этой, субъективной стороны, имея в виду, что, во-первых, политические субъекты могут с помощью медиа добавить себе вес в политическом поле, так как медиа обладают способностью усиливать значение отдельных событий и явлений или, наоборот, не обращать на них внимания, отфильтровывая их. Во-вторых, существует потребность и возможность субъектов политического процесса, стремящихся заменить реальное политическое действие его имитацией в медийном пространстве, исключительно медийным конструктом политической реальности подменять смысл информации его упрощенным, нейтральным или развлекательным представлением. Часто имеет место стремление использовать внешние атрибуты медиатизации: политике придается больше зрелищности и персонализированности, политические деятели стремятся попасть в центр событий, стать медийной персоной.

Для медиатизированной политики характерны различные модели коммуникации: модель односторонней коммуникации, выстраиваемая в информационном пространстве с помощью установления повестки дня, моделирования общественного мнения, конструирования образов и навязывания мнения «публичных интеллектуалов»; модель двусторонней коммуникации, выстраиваемая на принципах равенства всех субъектов информационного процесса и предполагающая ответное участие общества в коммуникации.

Всякий процесс публичной политической коммуникации начинается с формирования повестки дня – определения списка тем и проблем, которые медиа, а за ними и общество считают наиболее значимыми. На основе повестки дня организуется общественный дискурс по поводу той или иной проблемы, а политические акторы вынуждены реагировать на нее.

Исходя из субъектного основания различают три уровня формирования повестки дня:

• политический (повестка дня задается политическими субъектами);

• медийный (повестка дня устанавливается средствами массовой информации, отбирающими, анализирующими, интерпретирующими и комментирующими информационные темы);

• общественный (в повестку дня включаются вопросы, которое общество считает значимыми и которые выявляются с помощью опросов общественного мнения).

В идеале средства массовой информации должны учитывать все три уровня, но на практике повестка дня часто выстраивается в соответствии с первыми двумя – политическим и медийным. В большинстве случаев именно субъекты политики и сами средства массовой информации выступают инициаторами ее формирования, поскольку построение повестки дня – один из способов влияния на общество. Благодаря ей общество осведомлено и задумывается лишь о тех вопросах и проблемах, которым придается значение в медийном поле.

Известный ученый А. В. Манойло предложил разновидности «противоположных полюсов информации»: информации, необходимой для нормального функционирования структурных элементов политической системы общества в сравнении с ее антиподом – искаженной информацией [Манойло, 2003, с. 37–39].

Ее элементы, с некоторыми изменениями и комментариями, мы сочли возможным использовать для характеристики искажения информации в процессе медиатизации.

1. Объективная информация – субъективная информация. В политической борьбе объективную информацию часто сознательно или непроизвольно искажают. Непроизвольное искажение обусловлено степенью профессиональной готовности журналиста найти ее в реальной жизни и транслировать максимально точно.

2. Политическая информация – политическая дезинформация. Сознательное подделывание информации, ее искажение направлено на подмену подлинной сути событий, формирование ложных политических ориентиров и мнимых целей, которые под видом истинных вводят общественное мнение в заблуждение. Начинается все с уничтожения книг и издания новых, с принципиально иными фактами и их трактовкой. Результатом подобных информационных процессов является массовая бессвязность политического мышления, когда возможно правильное восприятие частностей, но потеряна способность к логическим выводам и синтезированию частностей в целом. Известные представления, понятия, мысли утрачивают свою истинную историческую связь, разрываются. Информационная ткань распадается на бессмысленные фрагменты, из которых составляется деформированная картина мира.

3. Системная информация – бессистемная информация. Системная информация способствует упорядочиванию позиции, принципов, требований, поведения, с тем чтобы они стали гармоничными и целенаправленными. Бессистемная информация дезориентирует потребителя, который за частностями не видит общего, а значит, как участник политического процесса ориентируется на второстепенные, фрагментарные идеи и взгляды, которые не соответствуют реальному устройству политической власти, качеству политического режима.

4. Социально-мобилизующая политическая информация – деморализующая политическая информация. Деморализующая политическая информация трансформирует нравственные ценности и провоцирует скачок политических идей, являющийся следствием нарушения последовательности умозаключений, утверждений, хаотичности и незавершенности мыслей, непоследовательности и поведения. В целом она способствует моральному разложению, упадку нравственности, дисциплины, духа.

5. Достаточно-необходимая информация – избыточная политическая информация. Избыточная информация представляет собой данные, которые либо дублируют имеющиеся сведения, либо вообще не используются для решения конкретной задачи. В первом случае избыточная информация создает так называемый информационный шум, отвлекая потребителя от достижения цели или дезориентируя его.

6. Научная информация политического характера – ненаучная информация политического характера. Научная информация – это получаемая в процессе познания логическая информация, которая адекватно отображает закономерности объективного мира и используется в общественно-исторической практике. К ненаучной информации отнесены самые невероятные сведения, в лучшем случае фантастического, в худшем – примитивного, мистического и даже абсурдного характера, делая известное – неизвестным, понятное – непонятным, уродливое – красивым, нравственное – безнравственным.

7. Социально-организующая политическая информация – дезорганизующая политическая информация. Дезорганизующая политическая информация – информация, наносящая вред системе административного управления, разрушающая общественный порядок и приводящая к развалу хозяйственной и финансовой деятельности. Осуществляется методами «политического резонерства», основными признаками которых являются абсолютно бессодержательные, бедные мыслью программные политические выступления, облеченные во внешне правильную и привлекательную форму.

8. Конструктивная политическая информация – деструктивная политическая информация. Как правило, конструктивная информация легитимна и существует в рамках правового пространства. Деструктивная политическая информация, выходя за пределы правового поля, побуждает к запрещенным действиям: цель становится всем – для достижения результата используются противозаконные средства, право истины замещается правом силы и т. д. Распространение развращающей политической информации порождает феномен «разорванности политического мышления», что, с точки зрения психологии, является признаком патологии мышления.

9. Интегрирующая политическая информация – дезинтегрирующая политическая информация. Под воздействием дезинтегрирующей политической информации целостное общество делится на соперничающие, противоборствующие части. Внезапно возникают неразрешимые противоречия в отношениях с соратниками, коллегами, даже родственниками. Крайним следствием дезинтегрирующей информации могут выступать экстремальные формы политического процесса.

Признавая незавершенность и схематизм предложенного набора, возможность перемены «оценочных полюсов» в зависимости от базовой позиции потребителя информации, все же следует заметить, что такой подход позволяет уточнить механизм возникновения экстремальных форм и их протекания.

Анализируя медиатизацию политической сферы, В. М. Латенкова отвергает предположение о том, что интернет-журналистика сведет на нет традиционные СМИ. Как известно, радиовещание должно было «убить» печать; телевидение – кино, радио и одновременно газету. На деле же каждое новое средство массовой информации не вытесняло и не заменяло имеющиеся, а дополняло их [Латенкова, 2013].

Информационный взрыв во второй половине XX в. выявил характерные черты постиндустриальной (постмодернистской) эпохи: демассификацию прессы; медиакратию и порожденную ею клип-культуру; распространение информационно-коммуникационных технологий, проявляющееся в медиатизации всех сфер жизни, в первую очередь политической. Основой информационной цивилизации стало телевидение (кабельное, спутниковое, цифровое), видео, компьютерные каналы, цифровое кино и фото, интернет, электронная почта, сотовая связь, мультимедиа и др., которые составляют арсенал средств массовой информации.

Для большинства населения телевидение стало основным источником информации и познания окружающего мира. Являясь частью системы коммуникации в обществе, оно выполняет те же функции, что и другие СМИ: помогает распространять информацию, знания, культуру, выступает в качестве инструмента пропаганды, социального регулирования, организации людей и т. д., но имеет качества, которых нет у других СМИ: оперативность, возможность сообщать новости с места события, одновременно давая свой комментарий. Телетрансляции с документальной точностью передают эмоции участников происходящего, создают эффект присутствия, что делает их максимально убедительными. Телезритель становится не просто очевидцем того или иного события, но и практически его участником, а потому воспринимает такую информацию с бóльшим доверием, нежели новости, прочитанные в газете или услышанные по радио. Телевидение обладает способностью быть вездесущим, донося информацию и знания даже тем людям, которые в силу различных причин оторваны от общественной жизни и не приобретают ни газет, ни журналов. Как и радио, оно активно используется для влияния на широкую, практически неограниченную аудиторию. При восприятии телевизионной передачи требуется значительно меньше усилий, чем при чтении. Воздействие звучащей речи и динамичного изображения усиливают эффект внушения. Сообщение выступающего по телевизору может не содержать одобрения или неодобрения, но его голос, интонация, смысловые паузы, а также мимика способны выразить то, что не облечено в слова.

Особой силой телевидение, как, впрочем, и другие СМИ, обладает в переломные моменты исторического развития. Отечественный зритель впервые почувствовал это на себе во времена перестройки. Вот как об этом писал Рейно Паасилинна: «В телевещании была обнаружена сила, о существовании которой никто не подозревал, или, быть может, в которую никто не верил… На телеэкране происходило уникальное развенчивание политической власти. Важные исторические события и люди, партия, система, даже столь тщательно взлелеянные убеждения – ничего из этого не устояло перед взглядом общественности, все было разрушено или уничтожено. Люди узнавали механизмы власти, которые так строго держались в секрете. Наверное, ранее изменения такого масштаба невозможны были бы без физического насилия, но теперь телевидение стало судом нации» (цит. по: [Засурский, 1999, с. 51]).

Отдельно следует отметить значение интерактивного телевидения, благодаря которому возможно отслеживать реакцию телезрителя на происходящие события и информационный материал и собирать необходимые данные для организации политического дискурса.

У телевидения как средства организации политического процесса есть недостатки, которые необходимо учитывать при его использовании. Образы, стереотипы и ориентации, которые формируются на основе телевизионной информации, неустойчивы. В значительной степени они зависят от динамики политической конъюнктуры, подвержены быстрым и значительным изменениям. К тому же телевизионная информация быстро забывается и часто воспринимается в весьма искаженном виде. Телевидение способно не только стирать грань между реальностью и вымыслом, но и создавать иллюзию вовлеченности в политику у того, кто не имеет к ней никакого отношения. Благодаря телевидению высокий социальный статус может придаваться несущественным вещам и явлениям. При помощи телевидения виртуальная политика приобретает статус реальности, а повседневная жизнь и нормальные человеческие отношения становятся предметом насмешек.

В процессе медиатизации рождается личность нового типа, не имеющая фундаментальной гуманитарной подготовки, навыков анализа и синтеза информации, у которой перевернуты или отброшены ценностные критерии оценки социального мира. У такой личности есть поверхностное понимание многих культур, в том числе и политических, тяга к лидерам, видение политики как игры, в ее представлениях «доминирует восприятие политики как “грязного”, недостойного нормального человека дела» [Демидов, Федосеев, 1995, с. 230].

Важнейшим этапом в развитии современных СМИ явилось создание интернета. Недаром его назвали Всемирной паутиной. Он проникает во все сферы жизни человека, не признавая пространственно-временных и государственных границ. Глобальная компьютерная сеть составила мощную конкуренцию другим средствам массовой информации, превращаясь в средство массовой коммуникации.

Общественно-политическая тематика в интернете представлена электронными версиями традиционных СМИ, онлайн-изданиями и сетевыми ресурсами органов власти различных уровней, партий и движений, политических и общественных деятелей.

Рассматривая интернет-коммуникацию с точки зрения политического процесса, можно обозначить два ключевых момента, касающихся потенциала интернета в этой сфере. Во-первых, в Сети граждане менее зависимы от субъектов политики и их информационных проводников, более самостоятельны в сборе, организации и распространении информации. Они способны поднимать действительно актуальные проблемы, анализировать различные источники информации, точки зрения специалистов, формировать и выражать свое мнение. Во-вторых, интернет-технологии и технологические возможности современной электроники позволяют обеспечивать непосредственный общественно-политический диалог между субъектами политики и активными пользователями Сети. И важно то, что информационное пространство Сети обеспечивает хранение результатов такого взаимодействия сколь угодно долго во множестве точек локализации. Возникновение в СМИ режима интеракции с аудиторией позволяет выстраивать непрерывный диалог, при котором благодаря новой технологии каждый представитель аудитории становится равноправным с коммуникаторами участником политдискурса. Коммуникационные возможности Сети могут воздействовать на политический процесс посредством упрощения горизонтальных и вертикальных политических связей: между властными институтами, между государством и гражданами, внутри самого гражданского общества. Вместе с тем отмечается, что дистанцирование аудитории характерно для традиционных СМИ, которые призваны быть ключевым медиаторным институтом между властью и общественностью, но чаще всего выступают как институт власти, выражая идеи властных структур, бизнесменов и олигархов, концентрируясь в их руках. В результате вместо поддержания диалога между обществом и властью устанавливаются лишь вертикальные связи, характерные для иерархической структуры государства.

Интернет предоставляет новые возможности политикам по сравнению с традиционными средствами массовой информации:

• «доступ к мировым базам данных и информационным ресурсам, в том числе в режиме реального времени;

• возможность связи и свободного общения с коллегами, единомышленниками, создание общественных организаций, не требующих никаких регистраций и разрешений, не контролируемых в Сети, ненавязчивая пропаганда взглядов;

• подготовка предвыборной кампании на страницах интернета: представление кандидатов и общение с ними (прямая и обратная связь с избирателями); возможность ставить вопросы и получать ответы компьютерных респондентов, что позволяет сформировать представление об электорате, его настроениях, проводить мониторинг общественного мнения; реализация других технологий подготовки и проведения предвыборных кампаний;

• свобода распространения информации в сети интернет: коммуникация в компьютерных сетях пока меньше всего подвержена правовому регулированию, цензуре и другим видам фильтрации;

• неограниченные возможности размещения компьютерной информации в сочетании с достоинствами других СМИ – зрелищность ТВ, удобство восприятия сообщения, присущее чтению газет, возможность общения в диалоговом режиме, как по радио или телефону» [Политология, 2003, с. 401].

Перечисленные выше достоинства интернета легко превращаются в недостатки, если рассматривать возможности Сети с точки зрения обеспечения информационной безопасности государства или борьбы с экстремизмом и терроризмом. В научной литературе общественно опасный аспект функционирования интернета часто сводится к утечке данных в Глобальной сети, опасности распространения порнографии, доступности антисоциальной информации детям.

Количество, качество и доступность информационных ресурсов в настоящее время во многом определяют уровень развития государства, его статус в мировом сообществе, влияют на положение и политику государства. Трансформация политического процесса зависит от готовности государства и общественности принять и использовать возможности, которые дают новые коммуникационные технологии, в частности изменение форм и способов политического участия, взаимоотношений между обществом и субъектами политики.

Медиатизация, как процесс, предполагает различные стороны места и роли массмедиа в политической системе общества: политический контент СМИ, вовлечение акторов его в производство, влияние политического медиаконтента на аудиторию и политику, влияние политической системы на медиасистему, воздействие медиасистемы на политическую систему.

Современное медийное интернет-пространство в полной мере стало политическим актором и одновременно идеальной площадкой для формирования политического дискурса, свободного комментирования повестки дня и влияния на нее. Можно, таким образом, говорить о формах медиатизации власти с участием всех компонентов системы СМИ, включая интернет, причем «медиатизация эквивалентна усилению демократизации государственной системы, ассоциируется с необходимостью для политических элит “обеспечить одобрение” масс и коммуникативно их “регулировать”» [Кравцов, 2012, с. 22].

Ученые отмечают неоднозначность и противоречивость вовлечения новых СМИ в процесс медиатизации политики. Отличительной чертой современной российской медиатизированной политики считается наличие полноценной дискуссии в альтернативном медийном пространстве интернета. «Российский процесс медиатизации политики предполагает раздвоение информационного пространства на два компонента: традиционную сферу, очерченную официальной политической линией, и сферу альтернативную, в которой представлены оппозиционные силы. Поэтому одной из важнейших тенденций является усиление роли этого альтернативного сетевого пространства и увеличение присутствия в нем отдельных политических фигур, выведенных из традиционного (в частности, телевизионного) пространства» [Воинова, 2006, с. 21]. Вместе с тем «нарастающая медиатизация публичной сферы значительно уменьшает шансы для рядового обывателя когда-либо оказаться полноправным участником рациональной дискуссии, хоть как-то критически оценить реальное положение общественных дел. Разумеется, это открывает избыточные возможности для замыслов стратегического характера со стороны медиа: использование элементов мистификации постепенно превращается в рутинную технологию» [Шаронов, 2008, с. 236–237].

В результате медиатизации политика начинает подчиняться законам функционирования массмедиа. Вместо дискуссий, формирования общественного мнения и политических решений все чаще предпринимаются некие символические действия. Чаще всего это происходит там, где политика не в силах ничего изменить, где ожидания не могут быть удовлетворены. Конкуренция, потребность увеличения тиражей вынуждает журналистов раздувать важное из незначительного, приписывать необычность обычному, создавать мнимые сенсации [Майн, 1995, с. 155]. Поэтому гражданам сообщают о псевдособытиях, которые существуют в виртуальном пространстве лишь постольку, поскольку о них пишут, рассказывают или показывают их. Опасность такого «творчества» состоит в том, что эти псевдособытия закрывают дорогу для освещения общественно важных событий и трансляции критических идей. «Итогом медиатизации является конкретный образ как форма истолкования и представления события в процессе осознания аудиторией массмедийного контента» [Авдонина, 2012, с. 14].

Таким образом, можно отметить, что политические последствия использования Сети противоречивы и неоднозначны. С одной стороны, интернет позволяет преодолеть географические и структурные ограничения на прямое участие в политике, коллективное действие, сокращать дистанцию между гражданами и лицами, принимающими решения, развивать культуру гражданственности. С другой стороны, современные информационные технологии по мере расширения сферы применения в повседневной жизни делают общество более уязвимым перед политическим контролем, способствуют наращиванию и совершенствованию инструментария политического господства, создают потенциальную возможность авторитарной социализации и манипулятивного воздействия на личность. Более того, в известной мере развитие новых цифровых технологий бросает вызов интересам общественной и государственной безопасности.

Иногда информация, содержание которой далеко от политических реалий, может оказать существенное влияние на протекание политических процессов, на формирование тех форм, которые могут привести к проявлению экстремизму в политике. «Распространяя в коммерческих целях какую-нибудь конфиденциальную информацию, СМИ могут спровоцировать правительственный кризис или даже межгосударственный конфликт. Однако закон не нарушен, власти, даже сильно пострадав от подобной акции, не имеют оснований для их преследования. Но часто противоречивость их деятельности проявляется в том, что, ведя то или иное политическое расследование, журналисты обязаны думать не только о конкурентоспособности материала на рынке, но и о последствиях его влияния на общественные моральные устои, стабилизацию политического порядка в стране» [Политические коммуникации, 2004, с. 77]. Журналистов привлекают такие действия и заявления субъектов политики, в которых присутствует драматизация и напряженность. М. Хайер весьма уместно замечает: «Нет отображения без драматизации» [Hajer, 2009, p. 40]. Конфликты, боевые столкновения, громкие высказывания – все это привлекает внимание массмедиа.

В процессе медиатизации политического процесса и возникновения его экстремальных форм происходит искусственное стимулирование политической напряженности, организуется проявление недовольства. Ярким историческим примером являются события в Венгрии 1956 г. Восстание в столице началось с мирной, но многолюдной демонстрации в поддержку ситуации в Польше. На этой акции не было ни антикоммунистических, ни антирусских лозунгов; но неверно сориентированный венгерский премьер-министр выступил по радио с речью, которая усилила враждебное расположение духа демонстрантов. Были сделаны хаотические выстрелы, которые полностью изменили ситуацию. Это произошло 23 октября. По слухам, которые в тот вечер разнеслись по Будапешту, выстрелы были сделаны советскими войсками. На деле советские войска появились там лишь на следующий день.

Кроме объективно сложившихся условий напряженности и внутренней мотивации субъектов появляется сознательная дезинформация населения путем распространения слухов, провоцирования паники. При тоталитарном и авторитарном режимах власти искусственное создание политической напряженности используется с целью сформировать общественное мнение и отвлечь внимание от насущных проблем общественного развития. Часто для этого задействуется административный ресурс. Подобными средствами не гнушается и демократический режим в условиях снижения административного ресурса и массмедийного плюрализма.

Медиатизация создает то виртуальное пространство, в котором успешно претворяется на практике метод манипуляции общественным сознанием под названием «Окна Овертона». По сути, использование данного метода осуществлялось на протяжении всей истории человечества, и степень негативности или позитивности последствий определяется поставленными целями. В контексте поднятых в монографии проблем мы можем говорить о методе, применяемом для внедрения идей, противоречащих укоренившимся стереотипам мышления и принятым моральным нормам. При этом словесная агрессия, слухи, сплетни и скандалы сопровождают все ступени последовательного разрушения оценки социальной действительности: от «немыслимого» через «радикальное», «приемлемое», «разумное», «стандартное/популярное» к «действующей норме».

По содержательным характеристикам экстремальные формы политического процесса, как мы уже отмечали, во-первых, выходят за пределы правового поля и являются антиправовыми по сути, и, во-вторых, приводят к жертвам, разрушениям, материальным и людским потерям. Медиатизация этих форм имеет свои отличительные особенности. Основная черта медиатизации экстремальных форм политического процесса состоит в том, что их агрессивный, насильственный характер отражается и в соответствующих массмедийных формах. Недаром, например, некоторые политологи отмечали, что во время правления Б. Н. Ельцина телевидение имело характер силового ведомства. С одной стороны, оно служило отражением объективной реальности, а с другой – сознательно искажало эту реальность, преобразовывая образа оппонента в образ врага.

Во внутреннем политическом конфликте возможности медийного противостояния у пропозиции и оппозиции неравнозначны. Власть имеет возможности монополизировать СМИ, ввести цензуру, ограничить деятельность журналистов и т. д. И это еще одна особенность медиатизации экстремальных форм политического процесса. Следует еще раз подчеркнуть, что, в отличие от обычных, легальных форм политической борьбы, экстремальные осознанно выводятся за пределы норм права.

Подводя итог анализу того, как осуществляется медиатизация политики, можно сделать вывод, что пока нет выверенной формулы этого явления. Целесообразно применять описательную характеристику, оценивающую медиатизацию как посредничество средств массовой информации в организации политических процессов, когда, с одной стороны, реальные политические процессы получают объективное отражение в виртуальном пространстве, а с другой стороны, они искажаются сознательно и неосознанно.