«Жандармам руки не подаю-с…»

Вот, кстати, о жестокости… Еще одной из вещей, прямо-таки толкавших российскую Империю к революции, было категорическое нежелание ее правителей признавать даже теоретическую возможность таковой – несмотря ни на что. И, соответственно, упорное непонимание того простейшего момента, что пренебрежение государства к структурам, обеспечивающим его защиту как от внешних, так и от внутренних врагов, неизбежно приводит таковое к гибели. Иного просто не дано – и история Российской империи доказывает данный постулат в самой полной мере.

Можно как угодно относиться к вождям революции 1917 года, ставшим создателями Страны Советов, и к деятельности таковых, однако, даже при минимальной объективности любому придется признать – дураками они вовсе не были. А еще – прекрасно видели и понимали все ошибки, просчеты и слабые места того государства, которое, не особо и напрягаясь, сумели победить. Одним из таковых, вне всяких сомнений, была крайняя слабость в царской России именно структур, отвечавших за ее безопасность. Будь по-другому, никакие эсеры или большевики разрушить великую страну попросту не смогли бы.

Начать следует с того, что долгие столетия огромная Империя жила, фактически не имея органов государственной безопасности. Да, существовали жутковатый Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная экспедиция Екатерины Великой… Однако все эти «конторы» периодически сливались, разделялись, ослаблялись до полной незначительности, а то и вовсе упразднялись. Той же самой Екатериной, на заре правления изволившей играть в «просвещенную монархию», в частности, казалось, что она и без них вполне обойдется. Некоторые русские государи проявляли то ли примерное человеколюбие, то ли беспримерную беспечность, совершенно пренебрегая «органами» как таковыми. Ну, и о какой, скажите, системной и полноценной работе таковых могла идти после этого речь?

Государственное учреждение, которое с достаточным основанием можно было бы именовать полноценной тайной полицией, было создано в Империи фактически лишь в 1826 году – после восшествия на престол Николая I, чье воцарение было ознаменовано восстанием «декабристов». Лишь этот дворянско-гвардейский бунт, едва не столкнувший страну в пропасть, заставил ее власть предержащих, простите, «зачесаться». Заговоры и попытки военного переворота, учиняемые, в самом буквальном смысле слова, под носом у царствующего дома, это уже не шутки. Да и Николай Александрович был, надо отдать ему должное, монархом достаточно толковым, и уж вовсе не размазней. Им было создано то самое Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, сотрудники которого впоследствии именовались отечественными либералами не иначе как «палачами», «царскими сатрапами» и «душителями свободы в России». Душили их… Ага, как же!

Численность Третьего отделения вместе с подчиненным таковому Отдельным корпусом жандармов была не просто небольшой – мизерной! На момент создания «зловещее» Третье отделение, «опутавшее своими сетями всю Россию», насчитывало… 16 человек! Ко времени его упразднения оно, конечно, разрослось необычайно. До 72 единиц штатного состава. На всю Россию… Жандармский корпус, исполнявший при этом органе роль «силового» подразделения (ближайшая аналогия – Внутренние войска), с четырех тысяч увеличился к 1916 году до шестнадцати. Для сравнения – Павел Пестель, один из вождей восстания «декабристов», почитал за необходимое создать в «освобожденной от царизма стране» тайную полицию численностью в 50 тысяч «штыков» минимум! В чем, в чем, а в создании «карательных органов» русские революционеры не мелочились никогда.

Говоря о деятельности Третьего отделения, необходимо отметить, что сугубо политическим сыском оно далеко не ограничивалось. Делилась сия организация на целых четыре экспедиции. Собственно, решением основных задач – «предметами высшей полиции», а также сбором и систематизацией сведений о лицах, «под полицейским надзором состоящих», была озабочена первая. Зато вторая… На ее сотрудниках лежала обязанность бороться с фальшивомонетничеством, подделкой документов, взяточничеством, расследовать убийства, пресекать деятельность раскольников и сектантов, надзором за местами заключения государственных преступников. Но самое ужасное – на второй экспедиции «висела» работа с, говоря современным языком, «жалобами и заявлениями граждан». Ее сотрудники должны были разбираться, к примеру, с сообщениями о «зарытых кладах» и «сделанных изобретениях». Можно только вообразить, с каким количеством сумасшедших и фантазеров этим людям приходилось иметь дело!

Третья экспедиция ведала фактически контрразведкой – приглядывала за находящимися в Российской империи иностранцами. Четвертая не только отвечала за «крестьянский вопрос», но также и обязана была знать обо «всех вообще происшествиях в Империи». Представляете себе на секундочку этот объем работы?! Как с ним вообще можно было справиться при имевшемся численном составе – мне лично непостижимо. К тому же четвертая экспедиция еще и играла роль «кадрового управления» родной «конторы». Со временем появилась и пятая – но тут вообще была синекура, поскольку решались в ней вопросы исключительно театральной цензуры. На все про все, повторюсь еще раз, несколько десятков человек на всю страну…

Ну и, естественно, как каждая уважающая себя спецслужба, Третье отделение занималось, говоря современным языком, профилактической и организационно-аналитической работой относительно потенциальных источников всевозможных опасностей для страны. Докладывать приходилось лично императору – а на такой уровень с пустой болтовней не пойдешь… Вообще же, изначально эта структура учреждалась, по замыслу Николая I, для того, дабы все без исключения жители России пребывали «в спокойствии и благосостоянии». Не знаю уж, сколько истины в рассказе о том, что при назначении первого шефа Третьего отделения – Александра Бенкендорфа (бывшего, кстати, и инициатором создания такового), монарх подал тому в качестве «инструкции» платок с наказом «отирать слезы страждущих» – и чем более, тем лучше. Во всяком случае, похоже на правду – на «карательный орган» эта организация точно не тянула.

На деятельности второй экспедиции, ей-богу, стоит остановиться чуток поподробнее – для того, чтобы получить хотя бы самое приблизительное представление о том, чем служившим в нем жандармам приходилось заниматься годами. Для этого предлагаю ознакомиться с довольно интересным документом: выборочным списком из архивной описи дел этой экспедиции, по сей день хранящимся в архивах. Годы – с 1826 (с момента основания) и до 1840-го. Орфография намеренно оставлена та, что была принята в те времена. Итак:

– О путешественнике, великобританском подданном, дворянине Ричарде Виттингтоне Брошне Сандерсоне, обратившем на себя внимание странностью жизни.

– О бывшем председателе Херсонской уголовной палаты, коллежском советнике Ожигове, который, избежав суда за беспорядки и злоупотребления по службе, был определен на ту же должность в Нижегородскую уголовную палату как отличный чиновник.

– О беспорядках в Вятской межевой конторе и неприличном поведении ее членов.

– О делании фальшивых дерптских марковых денег студентами: Молесоном и князьями Гедровичами.

– О секте давителей, существующей в Нижегородской губернии.

– О разбойнических шайках в Малороссийских губерниях, состоявших по большей части из евреев, о влиянии, которое имел на сие дело купец Зеленский, об убийстве в 1825 году отставного подполковника Шкурина и о подозреваемых в участии по этому делу крестьянке Кузьмичне с работниками ее.

Ну, это все – еще куда ни шло. Можно сказать, обращения по профилю. Но вот дальше… Далее следуют невероятные прожекты, «страшные тайны», которые возможно поведать исключительно лично государю императору и, конечно же, клады. Куда ж без них?!

– О прошении жителя г. Лебедина Лесницкого о дозволении ему лично объяснить способ умножения доходов Российском империи.

– О желании приказчика Аристархова открыть способ, доставляющей казне выгоды более 2 миллионов рублей.

– О коллежском асессоре Плотникове, ходатайствующем о награждении его за службу пенсионом и желающем открыть тайну.

– О желании бердического купца Рувина Рувинштейна лично видеться с государем императором для донесения о некоторых важных злоупотреблениях.

– О желании губернского секретаря Федора Пузынкина объявить тайну лично государю императору.

– О кладе, закопанном рядовым польских войск Сенкевичем около г. Борисова, Минской губернии.

Отдельная тема – изобретения… Талант нашего народа в этом деле во все века и времена был воистину неисчерпаемым. Вот и приходилось Третьему отделению заниматься делами:

– О просьбе отставного подпоручика Василия Бородина об изобретенной им примочке для заживания ран.

– Об одежде, изобретенной 9-го класса Савровым, предохраняющей от сабельных ударов.

– О проекте действительного статского советника Магницкого о пользе употребления в войсках вместо сухарей толокна.

– О просьбе титулярного советника Никифора Деминского о доведении до высочайшего сведения об изобретенной им машине для продолжительного подводоходства.

Удивительно было бы, если бы среди всего этого вороха идей и, говоря по-современному, инноваций, не попадались бы прожекты вечных двигателей и тому подобного. Имелись и такие! В том же архиве находим дела:

– О проекте капитана греческой службы Франца Тауша относительно приведения в движение кораблей посредством особого устройства машины, заменяющей всякую движущую силу.

– О просьбе воронежской мещанки Натальи Трусовой о вызове в Санкт-Петербург сына ее часовых дел мастера Алексея Трусова для открытия секрета изобретенной им вечно движущейся машины.

– О просьбе действительного статского советника Дмитрия Самарина о доведении до высочайшего сведения об изобретенном им жизненном эликсире.

И, наконец, «вишенка на тортике». Дела, вникая в суть которых, не знаешь – смеяться или же рыдать оттого, что людям, на которых была возложена государственная безопасность Российской империи, приходилось рассматривать еще и такое:

– Просьбу отставного титулярного советника Субботина о повелении произвесть исследование о преступной связи с его женой статского советника Солоницына. (к сему делу прикосновен отставной статский советник Никитин).

– Дело по показанию прапорщика Макуцкого, что девка, содержащаяся в Поречской тюрьме, провела ночь с чиновником Раевским и вообще о беспорядках, открытых в тюремном замке.

– Просьбу модистки Конде об убеждении купеческого сына Ивана Долбешова, имевшего с ней непозволительную связь, обеспечить ее существование. Тут же и об отставном подполковнике, жаловавшемся на преследования его Конде за любовные с нею интриги.

– Просьба генерал-майора Сабира об убеждении жену его оплатить долги его.

И вот это – то, чем должна заниматься госбезопасность?! Проблемы модисток с пониженной социальной ответственностью, блудливых жен статских советников и отставных генералов – тряпок, не способных совладать с собственной благоверной? Помилуйте! После всего этого рассмотрение второй экспедицией Третьего отделения дела «По записке тверского помещика Шелехова о средствах к отвращению беспрестанно возрастающего лажа внутри государства» смотрится уже естественно. Точно – лажа какая-то, другого и слова нет!

Лучшим, по-моему, примером того, что государи российские в определенных случаях проявляли прямо-таки необъяснимую склонность к всепрощению, может служить дело Шевченко. Да-да, того самого – «иконы» украинских националистов и классика их литературы. Начну опять-таки с цитаты. Вот что писал о сем предмете в собственном дневнике управляющий Третьим отделением, начальник штаба Корпуса жандармов, генерал от кавалерии Леонтий Дубельт: «Эти господа имели намерение сделать из Малороссии государство самостоятельное и отодвинуть ее к временам Гетманщины и Гайдаматчины… При осмотре бумаг этих господ найдены в портфеле Шевченко дурно нарисованные, самые безнравственные картинки, большая часть из них составляла карикатуры на Особ Императорской фамилии и, в особенности, на Государыню Императрицу; и самые неблагопристойные стихи насчет Ея Величества. Когда спросили Шевченку: что это? – он отвечал: «Простите, вперед не буду!» …Они в 1847 году были разосланы в разные отдаленные губернии. Ныне царствующий государь простил Шевченку, он возвратился в Петербург и перестал пьянствовать потому, что допился до водяной болезни, от которой и умер. Надо было видеть Шевченку… Вообразите человека среднего роста, довольно дородного, с лицом, опухшим от пьянства, вся отвратительная его наружность, самая грубая, необтесанная, речь мужицкая, в порядочном доме стыдно было бы иметь его дворником, и вот этого-то человека успели украйнофилы выказать славою, честью и украшением Малороссии…»

Нет, представьте себе только: вы – государь… Властелин колоссальной Империи, перед которой трепещет Европа. И вашу жену не просто высмеивает, а натурально оскорбляет гнусный мужик! Шевченко ведь в своей поэме «Сон», о которой у Дубельта, несомненно, и идет речь, проходился не насчет политики, а попросту издевался над внешностью императрицы. Максимальную пикантность ситуации придает то, что этого «кобзаря» с его блудливыми пером и кистью из крепостного состояния выкупили как раз-таки на деньги царской семьи! Истинно украинская благодарность! Нет, вот положа руку на сердце, признайтесь: что бы вы сделали в таком случае с обидчиком, имея над таковым абсолютную, совершенно никем и ничем не ограниченную власть? Ладно, можете не признаваться… Николай I отправил паскудника в солдаты на территорию нынешнего Казахстана, где никаких боевых действий не велось и близко. Это, как упоминает шеф жандармов, позволило «великому поэту» благополучно вернуться в Петербург (а ведь не в Киев почему-то!) и таки успешно допиться там до смерти…

Увы, власть Империи упорно не желала видеть истинную роль тайной полиции в системе государственного аппарата. Ни выход на политическую сцену откровенно террористических организаций вроде «Народной воли», ни захлестнувшая Россию волна политических убийств, ни даже покушения на самого императора не заставили ее предпринять кардинальные меры по усилению органов безопасности. После очередного взрыва в Зимнем дворце император Александр II своим указом распустил Третье отделение, создав в Министерстве внутренних дел департамент государственной полиции. МВД был также переподчинен и жандармский корпус. Стали эти изменения эффективными? Судите сами… Они не спасли ни жизнь самого императора, ни страну, на престоле которой он восседал. Да, создавались Охранные отделения, делались попытки улучшить дело политического сыска и борьбы с терроризмом коренным образом. Однако все принимавшиеся меры были либо запоздалыми, либо совершенно недостаточными.

А ведь тянуть, раскачиваться, ограничиваться полумерами и размышлять о «меньшем» и «большем» зле было уже попросту некогда! В конце XIX века в России началось пришествие молодых людей с высокими идеями в сердцах и самодельными бомбами в руках, пылающих «праведным гневом» и одержимых мечтой о светлом будущем для всех. Идеи и бомбы – сочетание опаснейшее. В тот раз, увы, столкнувшись с «идейным террором», наша страна пошла в корне неверным путем.

Первый, по сути, в истории Российской империи классический террористический акт, имевший политические мотивы, был совершен 24 января 1878 года. Выпускница Института благородных девиц, дворянка и революционерка Вера Засулич стреляла из револьвера в петербургского градоначальника, генерал-адъютанта Федора Трепова. Так уж вышло, что заглавную страницу в историю отечественного терроризма вписала как раз девушка, да еще и «голубых» кровей. Кстати, революционный кружок, в который она входила еще до покушения, назывался «Юные бунтари». Действовал он, между прочим, на территории современной Украины.

Причиной действий Засулич послужил отданный генералом летом 1887 года приказ о порке одного из политических заключенных – что, кстати говоря, по меркам того времени было наказанием незаконным, и градоначальника, безусловно, не красящим. Нельзя не сказать о том, что случившееся всячески раздувала тогдашняя либеральная пресса, на все лады склоняя генерала и смакуя «невыносимые моральные страдания» наказанного им арестанта. Так создавалось то, что впоследствии те же либералы назовут «волной народного гнева». Нужен был только тот, кто выплеснет этот гнев на виновного. Засулич, чья революционная деятельность начиналась в организации с милейшим имечком – «Народная расправа», подходила для этого как нельзя лучше.

«До крайности впечатленная» случившимся больше полугода назад «издевательством» (как будет заявлено впоследствии на суде), юная дева явилась якобы на прием к градоначальнику по месту его службы и хладнокровно всадила в него несколько пуль в упор! Вот так в Россию пришли новые методы «политической борьбы». Трепов чудом выжил, а Засулич угодила, как и следовало ожидать, за решетку в ожидании суда и приговора. Ее деяние было квалифицировано по статьям Уложения об уголовных наказаниях, предусматривавшим лишение всех прав состояния и ссылку в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

Самое удивительное, что состоявшийся 31 марта 1878 года в Петербурге суд присяжных Веру Засулич… оправдал! На том, видите ли, основании, что в преступлении ее «не было личных интересов, личной мести», а только «борьба за идею». Заливавшийся перед присяжными соловьем адвокат террористки Петр Александров во главу угла поставил «честный и благородный порыв», послуживший мотивом для преступления. Самое интересное, что сама Засулич совершенно не запиралась на процессе, признав, что стреляла в Трепова с целью «убить или ранить его». Тем не менее был вынесен вердикт: «Не виновна». По сохранившимся воспоминаниям очевидцев, зал встретил приговор «громом аплодисментов», а вышедшая на улицу Засулич немедленно попала «в объятия восхищенной толпы». Этот суд широко освещался в зарубежной прессе. Невиданный по своему либерализму приговор горячо приветствовался во Франции и Германии, Британии и США. Оно и понятно – не их же страны вступили на путь саморазрушения…

Засулич была освобождена из-под стражи в зале суда и быстренько эмигрировала в благостную Швейцарию. А вот в России… Оправдательный приговор террористке оказался тем самым «сигналом обществу», последствия которого аукнулись так, что, как говорится, мало не показалось. Словно кто-то выдернул вдруг пробку из бутылки, в которой был запечатан могущественный и злобный дух. Страну накрыло самым настоящим валом политического террора. Загремели выстрелы и взрывы бомб. Кровь полилась рекой.

Дело Засулич было продолжено практически немедленно – в том же году жертвами покушений стали шеф российской жандармерии Николай Мезенцев, убитый буквально в центре Петербурга, возглавлявший жандармерию Одессы барон Густав фон Гейнкин, прокурор Киева Котляревский и другие лица. С началом нового года террор не стихал – буквально в его начале террористами был убит харьковский генерал-губернатор Дмитрий Кропоткин (что характерно – двоюродный брат одного из будущих вождей анархистского движения в России). А тем временем «борцы за народное счастье» приступили к охоте на самодержца всероссийского – императора Александр II! И убили-таки в 1881 году, пусть и с восьмой (!) попытки, отправив на тот свет и покалечив попутно массу невинных людей.

И уже не помогало то, что новый государь – Александр III, к которому террористы имели наглость обратиться с самым настоящим ультиматумом, требуя ради прекращения убийств и сохранения собственной жизни «добровольно отдать верховную власть народу», принялся их, наконец, вешать. Безумие Большого террора охватывало страну все шире. Убивали министров и губернаторов, прокуроров и полицмейстеров, градоначальников и просто отставных генералов, жандармов и самых обычных городовых. Особо жестоко расправлялись с начальниками и надзирателями тюрем – их «борцы с режимом» уничтожали с особым рвением.

Стреляли и взрывали везде – в Петербурге, Москве, Киеве, Пензе, Севастополе. Кстати, по поводу последнего – когда 14 мая 1906 года коменданта города генерала Неплюева попытались взорвать, он уцелел. А восьмерых совершенно посторонних, случайных людей разнесло на кусочки. Так вот – либеральная, или, как тогда говорили, «прогрессивная», пресса впоследствии требовала, чтобы родные этих погибших… не гневались на их убийц, поскольку очередной теракт был совершен «во имя святого дела»!

Дальше – больше! С началом нового века терроризм принял в Российской империи прямо-таки катастрофические масштабы. Существует официальная статистика, согласно которой жертвами его адептов, (как запланированными, так и случайными), в 1905–1907 годах стали не менее 9 тысяч человек. С начала 1908 по конец весны 1910 года в стране было совершено около 20 тысяч терактов и «экспроприаций»! Авторитетные историки говорят о 17 тысячах жертв террора в Российской империи всего за одно десятилетие – 1901–1911 годы. И в то же самое время едва ли не первым законом, который обсуждался в созданной в 1905 году Государственной Думе России, был законопроект об… амнистии, которой подлежали все поголовно преступники, если свои действия они совершили исключительно по политическим мотивам! Просто безумие какое-то…

Кстати, сама Вера Засулич, благополучно дожившая до 1919 года, сполна «насладилась» властью собственных идейных последышей и называла диктатуру пролетариата… зеркальным отражением царского режима! А ведь как знать – стала ли бы эта диктатура реальностью, если б сама она получила по приговору суда сполна и по заслугам, а обществу бы раз и навсегда дали понять, что револьвер и бомба ни в коем случае не могут быть средствами выражения собственных политических взглядов? Увы, ничего подобного сделано не было. Шутка ли – до первой серьезной попытки устроить в России революцию, имевшей место в 1905 году, охранные отделения существовали только в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве! Подразделения охранки на периферии фактически стали создаваться только в 1906–1907 годах. О том, что творилось в это время в Империи, сказано выше, хочу заострить внимание на терроре конкретно против «силовых структур». Только офицеров (полицейских, жандармских, армейских) за время революции 1905–1906 годов было убито и ранено более полутора тысяч. В 1907 году эта цифра подошла уже к трем тысячам! Речь, повторюсь, исключительно о командном составе, а не о «нижних чинах» и внештатных сотрудниках. Жертвами террора повсеместно становились генералы, прокуроры, судьи, руководители самих охранных отделений.

Вслед за открывшими в России кровавый ящик Пандоры народовольцами за револьверами и бомбами потянулись эсеры и анархисты. А на подходе были уже социал-демократы, из которых впоследствии «вылупятся» большевики, не разменивающиеся по мелочам, а планирующие овладеть всей Россией. Решительно необъяснимо – императоров, прости, господи, гоняют бомбами, как зайцев, а все МВД Империи к началу XX века (с писарями, машинистками и прочими «нестроевыми») не дотягивает и до 50 тысяч человек. В Британии, с ее-то населением, к тому моменту было больше 55 тысяч полицейских! Парижская полиция по численности превышает петербургскую вчетверо. Ну что за беспечность?!

Самое же отвратительно и ужасное заключалось в том, что российское общество, на страже покоя которого, собственно, и стояли все упомянутые выше «охранители», ненавидело и презирало их поголовно и совершенно открыто. Даже, можно сказать, демонстративно. И добро бы речь шла исключительно о «профессиональных революционерах», которых охранка и жандармы давили, как крыс. Или, на худой конец, о представителях «угнетенного трудового народа». Так нет же! Выказывать собственное брезгливое пренебрежение «цепным псам» считалось непременным правилом хорошего тона как раз в «высшем обществе». «Я жандарму руки не подам-с!» – слова как раз не пролетариев, а армейских офицеров, воротивших нос от служивших тому же Отечеству, но носивших мундир «не того» цвета.

Безумие какое-то! Русское дворянство, составлявшее, дай бог, десять процентов населения Империи и жившее вольготно и сыто за счет остальных девяноста, смачно плевалось в адрес «презренных жандармов», на которых должно было молиться! Вот и доплевалось в итоге… А уж какую лепту внесла в дело шельмования тайной полиции как таковой и ее конкретных представителей русская либеральная интеллигенция! Один Лермонтов с его отвратным стихотворением о «немытой России» и «мундирах голубых», которое сегодня так обожают цитировать враги нашей страны, чего стоил. Про остальных «демократов» и «любителей прогресса» и говорить нечего. Поливавшие грязью того же Бенкендорфа, героя Отечественной войны (Берлин брал, между прочим!), лично спасавшего в ледяной воде людей во время наводнения в Петербурге, либералы, не стоившие пыли с его сапог, аж заходились от ненависти, не будучи способны внятно обосновать причину таковой. Ну, жандарм же!

Самое интересное, что такую же совершенно патологическую тягу к огульному поношению любых органов госбезопасности, в том числе и давно канувших в Лету имперских, унаследовали от них и «духовные восприемники» – интеллигенты советские, особенно творческие. Лучший пример – картина о «бедном гусаре» действительно гениального Эльдара Рязанова, являющаяся не просто выдающимся набором исторических «ляпов» и глупостей, а именно что клеветой на Третье отделение, его дела и методы – столь же нелепой, сколь гнусной. Что поделаешь, для этой публики что «царские жандармы – сатрапы», что «палачи из НКВД», что «кровавая гэбня» – все едино. По их жалкому, ничего не стоящему мнению, человек, посвятивший свою жизнь защите государства не в открытом бою с его врагами, а в намного более тяжелой тайной войне, порочен и отвратителен априори. Это не лечится… Спорное утверждение, гнусным здесь является скорее конкретный чиновник.