Часть I

Что, если бы Сталина не было?

Во время разговоров на исторические темы – неважно, ведущихся, так сказать, очно или же, что гораздо чаще, в виртуальном пространстве Интернета и переходящих порой в ожесточенные словесные баталии, мне нередко приходится слышать: «Да что вы носитесь со своим Сталиным и Советским Союзом?! Вот не было бы большевиков, не устроили бы они в 17-м революцию и гражданскую войну – и жила бы Россия припеваючи, без всех ваших коллективизаций, ГУЛАГов, голодовок и прочего! Да еще и войны с нацистской Германией, скорее всего, не было бы. А случись она – выиграли бы ее и без вашего обожаемого Верховного! Россия и так всегда побеждала…»

Ну, что тут скажешь? Развелось в последнее время в нашем Отечестве людей, причисляющих себя к «монархистам»… При этом, правда, не имеющих ни малейшего представления ни о теориях абсолютизма и «просвещенной монархии», ни уж тем более о сложнейших законах и правилах, в соответствии с коими этот общественный строй существует и существовал ранее в реальности, а не в их фантазиях. Начни задавать вопросы по тому же, к примеру, порядку престолонаследования в Российской империи – и все, каюк. «Поплывут», как боксер на ринге после хорошего апперкота, достигшего цели.

Еще интереснее получается, если поспрашивать новоявленных сторонников «белой идеи» и фанатов «старой доброй царской России» насчет того, кем их предки в таковой были, к какому сословию относились, какие имели жизненные перспективы. Забавно, знаете ли, когда о том, что большевики, мол, «сломали прекрасную страну», на корню загубив ее своей революцией, с пеной у рта витийствуют те, кого «при царском режиме» ожидал бы каторжный труд за копейки и в лучшем случае пара классов церковно-приходской школы, да и то – не факт. Впрочем, с образованием у подобных субъектов и сейчас не очень…

Нет, встречаются и те, чьи идеи подкреплены знаниями предмета – вот с ними-то и говорить, и даже спорить одно удовольствие. Остальным же приходится терпеливо пытаться разъяснять прописные истины, вроде той, что первую революцию, которая, собственно, и уничтожила в России монархию, устроили вовсе не большевики. Да и Октябрьская – тоже далеко не только их рук дело. Напоминать о том, что винить в развязывании Гражданской войны какую-то одну из сторон этого противостояния как минимум некорректно, да и неверно с исторической точки зрения. И убеждать, что разговоры о возможных успехах во Второй мировой войне «России без Верховного» звучат крайне сомнительно хотя бы в силу ее реальных «успехов» в Первой мировой.

Именно для того, чтобы не обходить стороной все эти острые темы, а также и еще некоторые, не менее важные для нашего повествования и вызывающие горячие споры, мы начнем эту книгу вовсе не с биографии Иосифа Виссарионовича Сталина.

Сперва поговорим о том, как могла бы сложиться история нашей страны без появления в ней этой выдающейся личности. А также – в тех случаях, если бы революции в России не случилось вовсе, если бы она ограничилась только Февралем без Октября, и при ином исходе Гражданской войны. Не миновать нам при этом, естественно, и рассказа о тех временах и событиях. Ведь Сталин, Ленин, Троцкий и прочие их соратники не появились «вдруг» и ниоткуда. Партия большевиков тоже возникла в силу каких-то причин, и опять же благодаря вполне определенным обстоятельствам сумела взять власть в громадной Российской империи и создать на ее месте совершенно новую страну. Или – не совсем новую? Вот об этом для начала и пойдет речь.

Был ли шанс у Российской империи?

Прежде, чем начинать большую и обстоятельную беседу о том, могла ли история нашего отечества пойти по иному пути – без революции, Гражданской войны, большевиков и того же Сталина, следует раз и навсегда определиться с основополагающим моментом. А именно – утверждением о том, что «Россию разрушили большевики». Как варианты – «клятые коммуняки», «Ленин со товарищи, отрабатывая немецкие рейхсмарки», «коварные жидомасоны под красным флагом» и так далее. Это – одно из серьезнейших, грубейших и нелепейших заблуждений, присущих, увы, младшим поколениям, не шибко привыкшим разбираться в деталях и докапываться до истины. Впрочем, и у людей возрастом постарше зачастую в головах все та же каша – а все из-за того, что идейные последователи тех, кто устроил Октябрьскую революцию (хреновенькие последователи, но уж какие вышли…), совершенно не стремились делиться славой «сокрушителей царизма» с какими-то там либералами и демократами. Оттого и Февральская революция в абсолютном большинстве советских учебников упоминалась как-то скомканно, скороговоркой и мимоходом. Ну да – было что-то такое… Но совершенно неважное и однозначно меркнущее перед «Великим Октябрем».

Сомнительные «заслуги» уничтожения Российской империи и правившей в ней веками монархии, развала армии, в конечном итоге приведшего к невозможности для страны продолжать ведение войны и к фактическому поражению в таковой, ни Ленину с соратниками, ни вообще тем, кого в отечественной историографии принято именовать революционерами, приписаны быть не могут даже при самом большом желании. Ведь все это случилось как раз после Февральской революции 1917 года, а их там, как говорится, и близко не было! Устроили данное мероприятие, были его идейными вдохновителями и основными действующими лицами как раз те, кто впоследствии практически поголовно оказался в лагере «белого движения». Сплошь поборники высоких принципов демократии и либерализма, борцы «за все хорошее против всего плохого», светочи разума и заступники народные… «Свободной России» им, вишь ли, захотелось.

Впрочем, опять-таки, сводить все происшедшее к проискам некоей «кучки заговорщиков» или высокопоставленных, но примитивных прохвостов, банально взалкавших власти и богатств, тоже было бы в корне неправильно. Россия шла к 1917 году давно. Катастрофа надвигалась неумолимо, но в Империи никто практически не желал видеть ее совершенно явственных признаков. И уж тем более делать хоть что-то для предотвращения грядущего краха. Впрочем, так считают далеко не все. В последнее время историки, исследующие вопросы, связанные с Февральской революцией 1917 года в России, разделились на два противоположных и чуть ли не враждующих непримиримо лагеря. Спор не утихает вокруг вопроса о наличии или отсутствии глубинных предпосылок для нее, а следовательно, и неизбежности либо случайности этого катаклизма всероссийских масштабов. С обеих сторон приводится масса достаточно убедительных аргументов, зачастую крайне запутанных и притом взаимоисключающих. Тем не менее мы попытаемся разобраться в этом хитросплетении, чтобы попытаться выяснить: был ли у Российской империи шанс устоять в 1917 году?

Сторонники теории о неминуемости Февраля утверждают, что при достаточно привлекательном внешнем «фасаде» и несомненных успехах в области экономики, государство Российское «прогнило изнутри» – от самых коронованных «верхов» до безнадежно прозябавших по жалким деревенькам «низов». И, соответственно, крушение Империи было лишь вопросом времени, а революция – неизбежным процессом, нуждавшимся лишь в катализаторе, которым стало вступление страны в Мировую войну. Их оппоненты, как правило, используя огромное количество статистических выкладок, неопровержимо свидетельствующих о сытой, счастливой и чуть ли не сказочной жизни в царской России, пытаются доказать, что и Февраль, и последовавший за ним Октябрь – не более чем стечение роковых обстоятельств, сгубивших Святую Русь. Либо, на худой конец – результат коварных «козней» неких зловещих «супостатов». Определенная доля истины есть в обеих точках зрения. Но давайте помыслим логически, начав с простейшего.

«Козни супостатов»? Кого прикажете винить? «Кучку большевиков», угробивших Россию за «немецкие денежки»? Извините, никак не получается. Как уже было сказано, в Февральской революции те, кому предстояло стать создателями Страны Советов, роль играли мизерную – если играли какую-либо вообще. Для будущего вождя мирового пролетариата, нежившегося в европейской эмиграции, известие о событиях в Петрограде вообще прозвучало как гром с ясного неба. По воспоминаниям соратников, Ильич был твердо уверен, что при его жизни ничего подобного в России не случится. Так что – мимо. С мировым «заговором Сиона» – это вообще к психиатрам. Германская разведка, мотивы которой насквозь понятны? Ну да, участвовала – вот только не она одна. Доподлинно известно, что промеж тех, кто составлял многочисленные заговоры против Николая II, коих до Февраля имелось предостаточно, мелькали представители и Британии, и Франции – то есть стран, категорически не заинтересованных в выходе России из войны. Опять что-то не сходится…

Увы – если мы хотим оставаться объективными и опираться на факты, а не на эмоции и конспирологические бредни, придется признать: Российскую империю разрушили сами русские. А что до «прекрасной жизни в ней»… Ну да – все это было в реальности: чуть ли не самый больший в мире золотой запас, расцвет промышленности и торговли, экспорт зерна в Европу и так далее. Ах да – еще булки. Французские, кажется – или как там излагается в современной прилипчивой песенке? Вот только вся штука заключалась в том, что все это – и миллионы золотых червонцев с профилем императора, и проносящиеся к «Яру» роскошные орловские рысаки, и прочие прелести тогдашней жизни принадлежали десяти, дай бог, пятнадцати процентам громадного населения России! Остальные же, не побоюсь этого слова, корячились на крохотных клочках политой их потом и кровью землицы. За них они к тому же еще и выплачивали совершенно непосильные выкупные платежи помещикам, которые тем временем аппетитно хрустели булками из выращенной на этой земле пшеницы. Были еще и рабочие. Пролетариат, ага… Которые, если верить все той же статистике, и зарабатывали неплохо – даже по меркам Европы, и условия труда и жизни имели не такие уж скотские. Вот только были они при этом – никто и звать их было никак. А главное – то же самое «никто и никак» ожидало в будущем их детей, внуков и правнуков. С вероятностью примерно 99 процентов.

Главный ужас Российской империи, неумолимо убивавший ее и таки доконавший окончательно смертельный вирус назывался – социальное неравенство. Жесточайшее разделение на сословия, между которыми лежали непреодолимые пропасти. Для того, чтобы понимать, насколько все было серьезно, придется более подробно разобраться именно в этом моменте. Собственно говоря, основных сословий было шесть. Главными из них были дворянство (делившееся, в свою очередь, на потомственное и личное вкупе со «служилым») и духовенство. К привилегированным «сливкам общества» можно причислить еще и категорию почетных граждан (таковая могла быть и наследственной), впрочем, таких лиц в Империи были сущие крохи.

Далее шли так называемые сельские и городские сословия. К первым относились, как несложно догадаться, крестьяне. До отмены крепостного права они делились на помещичьих и «казенных» (государственных). Для тех и других – барщина (работа на помещика или иного владельца не менее трех дней в неделю), оброк – денежные и натуральные выплаты все тому же владельцу. А также рекрутская повинность, телесные наказания и полное отсутствие каких-либо гражданских прав. До 1861 года эти люди были фактически рабами! Их можно было покупать, продавать, убивать и вообще творить с ними все что только вздумается. Формально, конечно, ограничения существовали – уже в первой половине XIX века милосердие власть предержащих в нашем Отечестве дошло до таких сияющих вершин, что они ввели законодательные запреты, в соответствии с которыми барин не мог продать своих крепостных без семьи или прикупить «мужичков» без прилагающейся земли – как мебель или скот. Преследованиям подвергались и особо усердствовавшие в кровавых забавах с собственными крестьянами и дворовыми людьми – например, та же знаменитая Салтычиха. Однако, как и большинство законов российских, ограничения для дворян существовали в основном на бумаге. Поговорка: «До Бога высоко, до царя далеко…» родилась вовсе неспроста.

Реформа, освободившая русских крестьян от крепостной зависимости, выпустила их «на волю» практически без земли, да вдобавок навесила на шеи «мужичков» такую неподъемную кабалу в виде выкупных платежей за доставшиеся им крохотные наделы, из которой вылезти не светило и их внукам. «Гениальные» проекты реформ Столыпина, с которыми так носятся некоторые современные историки, были ничем иным, как пустыми мечтаниями, категорически не сочетавшимися с реальностью – в первую очередь, с нуждами крестьян. Все они провалились, лишь наплодив новых безземельных батраков и пролетариев. При всем при этом до начала XX века «мужички», будучи вроде бы уже совершенно свободными людьми, не имели права менять место жительства и пытаться перейти в другие сословия без разрешения сельской общины, державшей их в ежовых рукавицах, какие не снились и правлению колхоза с парторгом. Драть крестьян розгами продолжали и после того, как телесные наказания для всех остальных сословий были отменены. Освободившись от барина, теперь они попали в полную зависимость от земских начальников и прочей чиновной сволочи.

Селяне продолжали платить (помимо выкупных денег) еще и подушную подать, поставлять в армию своих сыновей и выполнять разнообразные повинности. Право частной собственности на землю и свободного выхода из общины даровано было крестьянам только в 1906 году, когда делать это было уже, скажем прямо, поздновато. Отменять крепостное право, по мнению многих историков, необходимо было не позднее года 1814-го – после победы в Отечественной войне 1812 года. Тогда, кстати говоря, русские мужики, не жалевшие на этой войне своих жизней, не только сражавшиеся в регулярной армии и ополчении, но и партизанившие по собственному почину в тылу оккупантов, именно этого и ждали, а не мелочей в виде прощения какого-то количества недоимок и отмены на пару лет рекрутчины. Однако император Александр I отделался циничнейшим: «Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду свою от Бога!», и тем не только упустил исторический момент для изменения судеб России, но и нанес глубочайшую обиду большинству ее жителей – согласно переписи 1858 года «сельские сословия» составляли 82,55 % населения России. Слишком много впоследствии накопилось таких обид и глухой, подсердечной злобы. К 1917 году еще предостаточно было людей, помнивших, как «баре», будучи в полнейшем своем праве, таскали на сеновал их матерей, а отцов запарывали или затравливали борзыми до смерти просто ради забавы! Вот это все и отлилось потом – сперва Февралем, а потом и Октябрем.

Продолжим, впрочем, рассказ о сословном делении Империи. Городские сословия или мещане изначально делились на людей ремесленных, «цеховых», и купечество. Для занятий ремеслом человек должен был непременно принадлежать к тому или иному цеху, чтобы торговать – входить в одну из купеческих гильдий. «Цеховые» при этом подлежали рекрутской повинности и телесным наказаниям точно так же, как и крестьяне. И так же платили подушную подать. Купцам, понятное дело, жилось куда вольготнее. Однако на государственную службу поступить могли дети только представителей из высшей, первой гильдии. Исключение делалось лишь для тех, кто сумел получить высшее образование, да и то далеко не всякое. Как несложно догадаться, таковых счастливчиков было немного. Согласно имеющимся данным о процентном соотношении различных сословий среди студентов университетов и прочих высших учебных заведений в 1912 году более трети таковых составляли дворяне. Около 9 % – выходцы из среды духовенства, около 12 % – дети купцов и почетных граждан. Еще более четверти студентов была из мещан и цеховых. На крестьян и казаков приходились оставшиеся 16 %. От унизительной порки и обременительного подушного налога мещанское сословие было избавлено лишь в середине-конце XIX века. Реальное же отношение власть предержащих нашего Отечества, вплоть до самых мелких чиновников, к тем же купцам прекрасно изображено в бессмертном «Ревизоре» Гоголя. Настоятельно рекомендую перечитать.

К «городским сословиям», с началом бурного развития в России промышленности конечно же, добавились фабричные и заводские рабочие. Те самые пролетарии, на которых уповали сперва Маркс и Энгельс, а затем и верный их ученик – Владимир Ильич Ленин, планируя революционное переустройство сначала собственной Родины, а потом и всего остального мира. Все они, за самым редким исключением, были сбежавшими от бедноты и беспросветности, царившей в их родных крохотных деревеньках, крестьянами. То есть опять-таки нищими и бесправными потомками недавних рабов, не имевших никаких надежд на то, чтобы выбиться в люди, подняться по социальной лестнице. Теоретически, конечно, любой человек мещанского сословия мог записаться в те же купцы, однако на это нужны были деньги, которые даже не снились какому-нибудь работяге. Можно (опять-таки чисто теоретически) было выбиться даже и в дворяне – дойдя на военной службе до офицерского чина или получив один из высших орденов Империи. Более того – подобные случаи были. Вот только составляли они ничтожнейшую долю процента от реальных судеб тех 90 % народа российского, на которых, собственно, все и держалось в государстве.

Трагедия Империи состояла в том, что при наличии в ней великого множества талантливейших людей, настоящих патриотов, умных и честных, страной управляли абсолютные ничтожества, имевшие родословные на зависть породистым лошадям или псам. И – ничего более за душой… Остальные же пробиться сквозь дебри устоявшейся веками жуткой сословной Системы не могли ни за что. Генералы, которые вовсю тормозили в конце XIX века принятие в российской армии на вооружение магазинных винтовок и револьверов с самовзводом, поскольку считали, что это приведет к «неоправданному перерасходу патронов глупыми солдатами» – еще что! Морской министр, недрогнувшей рукой чертящий на поданном ему рапорте о необходимости закупки за рубежом свечей зажигания для русских подлодок резолюцию о том, что хватит с лихвой и обычных – стеариновых! Это вам как?! А дело было в 1905 году. После этого Цусима – никакая не «роковая случайность», а как раз-таки неизбежность. Как и все, что за ней последовало.

Вот, кстати, вспоминая о делах военных, мы вполне можем перейти к разговору о самом малочисленном, но при этом наиболее привилегированном сословии Империи – дворянском. Испокон веков дворянство было не просто привилегированным сословием, а кастой людей служилых, обязанных всю свою жизнь посвящать защите Отечества, отстаиванию его интересов там и тогда, когда сочтет это нужным верховный сюзерен – государь. Собственно говоря, и образовалось оно как сословие профессиональных воинов – отсюда старорусское «боярин», имеющее один корень со словом «бой». Да и во многих прочих языках и наречиях эти корни нашли свое отражение – в той же Франции общепринятое обращение к благородному человеку «шевалье» переводится попросту как «всадник».

Права и привилегии дворян всегда и везде были велики, вот только платить они за них были обязаны исключительно собственной кровью, проливаемой на полях сражений. И как же обстояло дело с готовностью пролить собственную «голубую» кровь за Россию-матушку у отечественного дворянства в 1917 году? Хреново обстояло, чего уж там… Если верить «Военно-статистическому ежегоднику русской армии на 1912 год», потомственные дворяне в русской армии составляли: среди генералов – 87,5 %, штаб-офицеров – 71,5 %, обер-офицеров – 50,4 %. Однако все та же статистика безжалостно свидетельствует – к началу Первой мировой войны офицерский корпус Русской армии состоял из дворян менее чем наполовину! О чем говорить, если среди руководителей ее Генерального штаба при его общей численности накануне мировой войны в 1135 человек из 425 генералов потомственных дворян по происхождению было 184 (43 %), из 472 штаб-офицеров – 159 (33 %), из 238 обер-офицеров – 106 (44 %), т. е. в среднем потомственные дворяне составляли около 40 %?

Более того – с течением войны ситуация менялась от плохого к худшему. Кадровые офицеры, среди которых дворян была, дай бог, половина, сложили головы если не в первые месяцы войны, то во время летнего наступления 1915 года. К осени 1917 года в войсках их оставалось не более 4 %! Кто же командовал? На более высокие офицерские должности выдвинулись проявившие себя в боях и набравшиеся опыта прапорщики (напомню – тогда это был младший офицерский чин). «Низовые» вакансии замещались все теми же прапорщиками, но обученными и произведенными в чин уже в военное время. Что это была за публика? Слово генералу А. А. Адлербергу, состоявшему в распоряжении Верховного главнокомандующего (то есть – императора). Вот вам цитата из его доклада о результатах осмотра запасных батальонов в конце 1915 года: «Большинство прапорщиков состоит из крайне нежелательных для офицерской среды элементов. Среди них были даже чернорабочие, слесари, каменщики, полотеры, буфетчики и т. д.» Генерал сокрушался о том, что ситуация, при которой «нижние чины часто, не спросив даже разрешения, отправляются держать экзамен (на прапорщика. – Авт.)», приводит к фактам, когда «совершенно негодные нижние чины» попадают в прапорщики. И что же начертало собственною рукой на сем документе Его императорское величество? Резолюция Николая II: «На это надо обратить серьезное внимание»…

Речь сейчас, впрочем, не о том, во что ко времени Февральской революции превратилась Российская императорская армия – хотя этот момент для нашей темы крайне важен. Вопрос, собственно говоря, в том, почему громадные кадровые «дыры» в армейских рядах приходилось буквально затыкать черт знает кем? Что, в России не имелось дворян призывного возраста, годных к военной службе? Да с избытком – сотни тысяч. Вот только проливать кровь и гнить в окопах они не желали-с. Следует признать очевидное – к 1917 году русское дворянство попросту выродилось. Не поголовно, конечно, но в основной своей массе. Именно упертое нежелание помещиков расстаться хоть с какой-то частью принадлежавшей им земли, хоть с малой толикой собственных безграничных привилегий, чтобы и дальше продолжать хрустеть булками, пусть и чуть менее интенсивно, привело к революционному взрыву.

Фактически спасти Российскую империю могло только, как написал один хороший писатель, «разумное сочетание террора и реформ». Перед самой Февральской революцией Николая II умоляли лишь об одном – немножко поиграть в «конституционную монархию», разрешив создать так называемый «ответственный кабинет». Это означало правительство, вроде бы подотчетное не императору, а Государственной Думе. Разумный человек и тонкий политик воспользовался бы этим как спасательным кругом – ни отречений, ни чего-то подобного от монарха на тот момент не требовали. Ну, создал бы это «ответственное» правительство. Ну, свалил бы на него чохом потом все беды – да и разогнал ко всем чертям, можно и с Государственной Думой заодно! России нужно было продержаться любой ценой до выхода из войны, которая ее толкала к пропасти. Но нет – Николай уперся как вкопанный: как можно, он же самодержец, помазанник Божий! Вот и закончилось его «самодержавие» все мы знаем, чем…

Вообще говоря, то, что сделали для полнейшей дискредитации монархической идеи в России тогдашние представители династии Романовых, не под силу было бы никаким большевикам и за сто лет. Казнокрадство, воровство, пикантные, мягко говоря, скандалы… Недаром же некоторых членов царской фамилии приходилось отправлять в ссылку – да не на пресловутый «сто первый километр», а намного дальше. Ну, а уж жена Николая – императрица Александра, урожденная Алиса Гессенская… Не было, пожалуй, на Руси царской супруги, к которой чуть ли не все без исключения сословия испытывали бы столь дружную неприязнь. Дело было даже не в омерзительных сплетнях относительно Григория Распутина и совершеннейшем уже бреде вроде того, что из спальни императрицы (имевшей немецкую кровь) проложен «прямой провод» не куда-нибудь, а в «ставку Вильгельма», естественно – для передачи секретнейших военных данных… Все эти слухи, между прочим, после Февраля расследовались самым тщательным образом и ни малейших подтверждений, конечно, не получили. Но вот постоянное вмешательство Александры в государственные дела (прежде всего – в вопросы назначений на самые ответственные посты), ее влияние на императора, сказывавшееся на нем далеко не лучшим образом – это как раз было.

С огромным сожалением приходится признать – великая триада «За Бога, Царя и Отечество», веками служившая опорой русскому народу в любых испытаниях, к 1917 году распалась, утратила свой смысл и значение, превратившись для большинства людей Российской империи в пустой звук. Едва ли не всем было в сложившемся укладе душно, тесно, невыносимо. Не вступи Российская империя в войну, возможно, взрыва бы и не произошло – во всяком случае, именно в 1917 году. В таком варианте был шанс на смену императора, которая бы не привела к слому государства, на изменение страны путем реформ, а не «кровавой бани». С другой стороны – даже заменив Николая II на более деятельного, решительного и авторитетного монарха, что было делать с окружавшей трон толпой дворян, упорно не желавших идти вообще ни на какие изменения, поступаться хотя чем-то? Заскорузлая, омертвевшая, выгодная десятой доле ее жителей Система душила страну, не давая ей нормально развиваться. Развязать этот узел сумели только Ленин со товарищи – увы, самым радикальным и кровавым путем.

И, наконец, о том, кто же все-таки «устроил» Февральскую революцию в 1917 году. Голодный бунт в Петрограде подняли рабочие и городская голытьба, раздуть его до масштабов вооруженного восстания помогли одетые в солдатские шинели крестьяне. Но политическим «двигателем» именно февральской революции были вовсе не они, а интеллигенция, состоятельные «разночинцы» и даже дворяне! При СССР Февральская революция носила полупрезрительное определение «буржуазная». Пора, наконец, сказать правду, господа! В феврале 1917 года в России произошла классическая либерально-демократическая революция. Именно эта горластая публика, помешанная на идеях «всеобщей свободы» и прочих «общечеловеческих ценностях», и дорвалась тогда до руля – впервые в истории России. С более чем предсказуемым результатом.

Сметя монархию, эта компашка, одержимая разрушением всего «реакционного», не остановилась – в самые кратчайшие сроки уничтожены были армия, полиция, вообще, практически вся система государственного управления. Империя начала стремительно разваливаться на куски, и окончательная гибель ее казалась неминуемой. Спасли Россию, как ни парадоксально это звучит для кого-то, большевики. Можно сколько угодно ставить им в вину Брестский мир, «красный террор» и много чего еще, но факты остаются фактами – профуканные Временным правительством огромные территории России вернуть смогли только «красные». Что-то, как Украину и Закавказье – раньше, ту же Прибалтику – позже. Упустили только Польшу с Финляндией, за отделение которых «спасибо» опять же либералам и демократам из Временного правительства. Если бы эти деятели, не дай бог, «правили» подольше, от России не осталось бы вообще ничего! Отделяться от них собирались чуть ли не все – от Кубани и Дона до Сибири. А вчерашние союзники по Антанте уже устраивали конференции, на которых нарезали себе из нашей земли колонии пожирнее… Впрочем, к подробному рассмотрению этого вопроса мы еще вернемся.

Нельзя не признать – история России пошла далеко не по самому худшему из возможных путей. Февральская революция, к которой Империю привели как действительно объективные процессы, так и совокупность трагических обстоятельств и субъективных причин, вполне могла уничтожить российскую государственность как таковую. Но она лишь столкнула Россию в Смуту, которую та смогла пережить – пусть и неимоверно дорогой ценой. А еще – показала раз и навсегда, к каким последствиям приводят либерально-демократические эксперименты на нашей земле, и какой невероятно жесткой властью их приходится впоследствии компенсировать.