Репрессии, репрессии, репрессии…

Каждый год 30 октября «прогрессивно-демократическая общественность» России неизменно отмечает День памяти жертв политических репрессий. Как всегда – щедро проливая крокодиловы слезы по «невинным», кляня «сталинских палачей» и заунывно призывая к «борьбе с тоталитаризмом». История этого «праздника» интересна сама по себе. Логично было бы предположить, что именно в этот день Сталин подписал какую-либо «особо людоедскую» директиву об «искоренении врагов народа». Или, допустим, состоялся некий масштабный судебный процесс над «невинными жертвами сталинизма», по приговору которого они были «стерты в лагерную пыль». А ничего подобного! 30 октября 1974 года в одной из колоний Мордовии некоторые заключенные устроили «День политзаключенного», объявив голодовку и «выдвинув требования к коммунистическому режиму» – отсюда и дата. Это уже впоследствии, в безумные ельцинские времена, в 1991 году она была закреплена в качестве официальной специальным постановлением Верховного Совета РСФСР. С той поры и пошло-поехало…

Огромный интерес представляют личности по крайней мере двоих из инициаторов заварухи 1977 года, положившей начало всему процессу. Знакомьтесь: Кронид Любарский и Алексей Мурженко, прошу любить и жаловать. Первый – из «интеллигентной семьи дворянского происхождения». Не просто типичный, а типичнейший представитель отвратного племени, в нынешнее время совершенно справедливо именуемого «демшизой». Твердолобый атеист. Патологический ненавистник собственной Родины, давшей ему всё. Жизнь у него складывалась ужасающе, кошмарно просто… Закончив знаменитый мехмат МГУ, Любарский, по образованию астрофизик и астробиолог, наверняка жутко страдал в Ашхабадской обсерватории, созерцая небесные светила (не на стройке, заметьте, и не у станка горбатился). По экспедициям разъезжал за государственный кошт, Тунгусский метеорит изучал. Дальше – больше: вернулся в Москву, поступил в аспирантуру Института ядерной физики МГУ, кандидатскую диссертацию защитил. Одним словом – был унижен, обижен и угнетаем «репрессивной советской системой» просто до предела. Казалось бы – занимайся любимым делом, звезды рассматривай, статьи научные пиши, книги… Так нет – черт понес в политику. Диссидентствовать захотелось. В итоге срок, ссылка, угроза нового срока за все те же делишки. В 1977 году голубая мечта «борца с режимом» сбывается – он вместе с чадами и домочадцами благополучно сваливает из «вонючего совка» в сытую Германию. Помер, кстати, Любарский в весьма почтенном возрасте на экзотическом Бали. Жертва и мученик, ага…

Впрочем, второй персонаж куда колоритнее. Алексей Мурженко оказался в лагерях в качестве участника так называемого «самолетного дела» 1970 года. Тогда целая группа советских граждан вполне определенной национальности решила, не мудрствуя лукаво, захватить на аэродроме в Приозерске Ленинградской области пассажирский самолет и махнуть на нем в Финляндию. Исключительно для того, чтобы «привлечь внимание мировой общественности к проблемам еврейской эмиграции из СССР». За каким рожном в эту компашку затесался Мурженко, у которого еврейских «корней» было столько же, сколько у вашего покорного слуги – китайских, уму непостижимо. Бес попутал, не иначе… Впоследствии все участники неудавшегося теракта (а как это еще прикажете называть?!) клялись и божились, что убивать кого-либо у них и в мыслях не было. Летчиков планировали «связать и с кляпами во рту выкинуть из самолета еще на земле». Как-то, знаете ли, слабенько в это верится – в особенности с учетом того, что буквально через три месяца после этой идиотской «попытки взлета», пресеченной Комитетом государственной безопасности еще на земле и без единого выстрела, состоялся угон вполне успешный. Отец и сын Бразинскасы, захватив АН-24Б, рванули на нем в Турцию, убив героическую бортпроводницу Надежду Курченко. Ну, и впаяли Мурженко 14 лет лагерей. А что, путевку в Сочи надо было ему дать?!

Вот такие вот «отцы-основатели» у этого гнусного дня – зажравшийся антисоветчик-белоручка и террорист. Да и самая дата им под стать – сплошная ложь, лицемерие и фарисейство. Были ли репрессии в сталинском СССР? Были, как не быть… Но вот что касается их «массовости» и поголовной «невиновности» осужденных – тут давайте уж разбираться детально.

Цифры, приводимые «печальниками по невинным сидельцам», ужасающи. «Миллиарды» (!) отбывавших заключение, озвученные в свое время в эфире «Эха Москвы» «мемориальцем» Николаем Петровым, и «десятки миллионов» осужденных, найденных известной антисталинисткой Ольгой Шатуновской в некоей «секретной справке КГБ», которой, как оказалось, никогда не существовало в природе. С расстрелянными дело обстоит еще круче! С озвученных в «перестроечные» времена диссидентствовавшим «историком» Роем Медведевым 40 миллионов их число доросло сперва до 100 миллионов в устах писателя Бунича, а потом и до 150 миллионов, о которых с телеэкрана вещал в 2003 году покойный Немцов. При этом наиболее «совестливые» из либералов оговаривались, что в эти «подсчеты» они включают и «не рожденных детей» репрессированных, хотя подобные уловки – это уже само по себе шулерство чистой воды.

При этом совершенно никого не волнует тот факт, что для опровержения подобных диких измышлений существует даже не история, а элементарная арифметика. А уж если применить и демографию… В Советском Союзе переписи населения проводились регулярно и аккуратно. Их-то данные и не оставляют от либеральной брехни буквально камня на камне. Во-первых, число граждан СССР начиная с момента его основания неуклонно росло. Если в начале 1926 года их было немногим более 147 миллионов, то к началу 1937 года в СССР проживало уже 164 с половиной миллиона человек. И тут грянул «большой террор» – если верить антисталинистам… Но откуда же тогда в начале 1939-го имеем не убыль населения, а его прибавку на семь миллионов?! Великую Отечественную СССР встретил с почти двухсотмиллионным народом. Да, в 1939 году к нему были присоединены Западные Украина и Белоруссия, Бессарабия. Но не могли же они собой перекрыть по-настоящему массовые «репрессии» – ведь не самые многолюдные регионы. Не китайцы, чай, не Африка…

Приведенные выше статистические данные начисто опровергают дичайшие измышления о «сотнях» или «десятках» миллионов погибших от репрессий. Даже 40 миллионов «расстрелянных» – это население тогдашних Белоруссии с Украиной, вместе взятых. Или – все городские жители СССР! Это – численность жителей таких стран, как Франция или Италия, в 1941 году. О 150 миллионах уж и вовсе промолчу – ведь это практически все население предвоенного Советского Союза! При таком раскладе (ведь миллионы ж еще в лагерях сидели, вы не забыли?!) в Союзе должны были тотально обезлюдеть целые регионы, республики и города. Кто ж тогда строил заводы и дороги, возводил ДнепроГЭС и Магнитку, сеял хлеб и добывал уголь? Кто, в конце концов, сражался с миллионными фашистскими полчищами и победил их?! Зэки, что ли? По логике наших «правозащитников» именно так и было: «Полстраны сидело, полстраны охраняло». Но… Никак не получается! Хоть ты убей.

И вот вам последний аргумент, уже приводившийся, кстати (тем же П. Красновым) – после окончания Великой Отечественной войны в каждой практически семье был если не погибший на фронте, то хотя бы воевавший. Как правило – не по одному на семью. При этом количество воевавших прекрасно известно – около 34 с половиной миллионов человек. Число безвозвратных военных потерь РККА – примерно 12 миллионов. Вот это реальные цифры! Была ли картина по «репрессированным» хотя бы приблизительно такой же, коснулась ли эта беда действительно каждой (или хотя бы каждой второй) советской семьи? Безусловно, нет. О миллионах расстрелянных вообще речи быть не может!

Как все обстояло на самом деле? Архивы ВЧК-ГПУ-НКВДКГБ давным-давно открыты, трагические цифры изучены настоящими историками и статистиками. Согласно достоверным цифрам, на 1 января 1941 года число заключенных в лагерях не дотягивало и до двух с половиной миллионов человек. В 1950 году эта цифра достигла максимума в 2 миллиона 780 тысяч. Однако необходимо помнить, что как раз в это время в массовом порядке заключение отбывали как пленные оккупанты, так и их многочисленные, увы, пособники и прислужники. Отсюда и такой рост. Сколько заключенных прошло через места лишения свободы в СССР за все годы «репрессий»? Как раз эту цифру подсчитать сложнее всего – срока были немалыми, а в местах заключения могли к ним «довесить» либо, наоборот, «скостить». Но добывать «общее число» путем сложения всех цифр за каждый год – такое отчебучить могут только совершенно не дружащие с арифметикой и совестью либералы!

И, кстати, вот еще что… Говоря об общем количестве заключенных, наша «правозащитная» публика с какого-то перепугу предлагает считать, что все они были осуждены «по политическим статьям». Ну, то есть – априори абсолютно невинны… Тем не менее процент «политических» заключенных в СССР как раз подсчитан самым точным образом. В 1930 году их было менее 30 %, в 1937 и 1938–41 и 59.5 % соответственно. И последняя цифра – самая высокая за все годы. К 1940 году она снова упала ниже 40 %. Это, заметьте, данные НКВД, которому (согласно логике либероидов!) процент «врагов народа» надо было бы всячески завышать! Однако, что есть, то есть. Подавляющее большинство «узников сталинских лагерей» были самыми обычными ворами, убийцами, насильниками и растратчиками. То есть – отбывали наказание за вполне реальные уголовные преступления.

С расстрелянными картина еще печальнее – для «демократической общественности». Тут существует вообще убойный документ – справка, подготовленная специально для Хрущева и подписанная Генеральным прокурором СССР и целыми двумя министрами – внутренних дел и юстиции. Нет никакого сомнения в том, что делая запрос на ее подготовку, лысый Кукурузник давал соответствующую установку – изобразить «зверства» Сталина, «культ личности» которого он готовился «разоблачать», максимально мрачными красками. Однако в документе черным по белому написано – за период с 1921 по 1954 год в СССР за так называемые «контрреволюционные преступления» было осуждено 3 777 780 человек. Из них к смертной казни – 642 980 человек! По некоторым другим данным, эта цифра все-таки могла быть несколько больше – в пределах 800 с небольшим тысяч. При этом замечу – речь идет о приговорах! В исполнение приводились далеко не все из них, количество пересмотров дел и помилований в СССР было весьма немалым. Вот так выглядят настоящие цифры «репрессий».

Теперь, наконец, о «массовости» таковых. Если, используя приведенные выше цифры, произвести элементарный расчет, то получится, что в среднем, в сталинском СССР наказание в местах не столь отдаленных отбывало примерно от 1200 с небольшим до 1500 человек на сто тысяч населения. Напомню – это считая с уголовниками всех мастей! Много это или мало? Судите сами – в являющихся «оплотом демократии и свободы во всем мире» Соединенных Штатах Америки этот показатель на конец XX века составлял примерно 750 человек на 100 тысяч жителей. Никакой войны, совершенно другой уровень жизни, суды присяжных…

А вот то, что в той же Америке практически сразу же после Перл-Харбора законопатили в концлагеря всех без исключения находившихся в стране японцев, числом 110 тысяч человек, это как называть? Причем – не то что при отсутствии малейших доказательств причастности к «враждебной деятельности» против США, а совершенно без учета пола, возраста и наличия американского гражданства? Это – уже массовые репрессии или нет? И никто, заметьте, никаких «мемориалов» по этому поводу устраивать и не думал. Извинилось правительство сквозь зубы – двадцать лет спустя, выплатило какую-то компенсацию – и всё. Забыли! Опять же – не будем сбрасывать со счетов то, что «репрессированные» в СССР проходили через следствие и суд. И были случаи закрытых дел, оправдательных приговоров и очень суровых наказаний за ложные доносы и клевету. В США ничего подобного и близко не было: сгребли всех чохом – и за «колючку». Как не было суда над несколькими сотнями уголовников, расстрелянных в Париже в 1914 году с началом Первой мировой войны и переходом города на осадное положение. Построили во рвах перед Венсенским замком – и «адью»… НКВД и близко нет – сплошная европейская демократия.

«Постойте, – гневно возразят мне “всезнающие” либералы, – но ведь были же ужасающие “тройки” НКВД и Особое совещание при нем же! Вот они-то и загоняли массово невиновных – кого в лагеря на 8–10 лет, а кого и вовсе под расстрел!» Были… Не буду даже и пытаться спорить, поскольку и «тройки», и Особое совещание действительно существовали. Но вот только придется жутко огорчить господ антисталинистов – Иосиф Виссарионович к ним не имеет никакого отношения. А вот к их ликвидации – как раз самое непосредственное. Имевшие право приговаривать «врагов народа» к внушительным срокам заключения, а то и к смертной казни во внесудебном порядке триумвираты, состоявшие из руководителя НКВД республиканского или краевого (областного как минимум масштаба), прокурора соответствующего ранга и секретаря соответствующей организации ВКП(б), появились на свет никак не по личному указанию Вождя. Произошло это исключительно благодаря тому, что был подписан оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР от 30 июля 1937 года № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Автограф под ним поставил не кто иной, как Николай Ежов.

Что же – Сталин не знал о творившемся? Как сказать – не знал… В действительно тревожном и переломном 1937 году он действительно дал команду «органам» навести в стране порядок, покончить с заговорами, шпионами и прочими антигосударственными элементами. Ну, а Николай свет Иванович и рад был стараться. Одел пресловутые «ежовые рукавицы» – и давай ими врагов народа душить. По воспоминаниям современников, нарком этот был просто идеальным исполнителем, имевшим, впрочем, один, но крайне существенный недостаток: совершенно не умел останавливаться. Вошедший во вкус Николай Иванович забрасывал Вождя депешами, докладами и, самое главное, запросами на все новые и новые карательные акции и аресты (по 20 документов на дню). Да что там – он же из кабинета Сталина просто не вылезал! Кто-то умудрился подсчитать, что на протяжении 1937–1938 годов Ежов побывал в главном кабинете Кремля без малого три сотни раз, проведя на приеме у Иосифа Виссарионовича чуть ли не восемь сотен часов! Он буквально осаждал его, требуя: «Больше репрессий, еще, еще больше!» Процесс очищения, в котором Советский Союз действительно нуждался, начинал принимать гипертрофированные и неуправляемые формы и масштабы, грозя превратиться действительно в поголовное избиение.

К концу 1937 – началу 1938 года Сталин начал отчетливо понимать: Ежов увлекся, Ежова заносит. И если не дать ему укорот, то в самом скором времени он наворотит такого, что уже вовек не расхлебаешь. Вдобавок до Вождя начали доходить и вовсе нехорошие донесения относительно вконец потерявшего берега наркома – он-де принялся поговаривать о том, что имея в руках такой инструмент, как НКВД, вполне даже сможет управить и обустроить страну. И без всякого там Сталина да ЦК с Политбюро! Это было уже совсем из рук вон… Что было делать Вождю в такой ситуации? Учинить полнейший разгром НКВД, ославив его перед страной, перед всем честным народом как скопище палачей и безжалостных убийц? Ну, можно не сомневаться – кто-то другой на его месте так бы и поступил. Примеры, увы, имеются – от Хрущева до Горбачева. Но Сталин ни врагом стране, которой руководил, ни полным идиотом не был, потому и поступил совершенно по-другому.

В августе 1938 года у Ежова появился скромный и незаметный первый заместитель, правда, ставший сразу же главой важнейшего Главного управления государственной безопасности. Имя его было Лаврентий Берия… И вот это уже означало, что в дело вступил Вождь. А 17 ноября 1938 года (когда Берия уже успел сориентироваться в происходящем и разобраться со всем на месте) грянуло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Им пресловутые «тройки» были упразднены раз и навсегда – за «извращение советских законов, подлоги и фальсификации <…> привлечение к ответственности невинных людей». А также – «грубые нарушения установленных законом процессуальных правил». Вот это уже – однозначно Сталин, так сказать, во всей красе. Агнцем кротости и светочем милосердия Вождь никоим образом не был. Однако насилие сверх совершенно необходимых пределов он, как видим, не то что не приветствовал, а пресекал самым жестоким образом.

Совершенно отдельно надо сказать о «страшном и ужасном» Особом совещании при НКВД. Ставя его на одну доску с «тройками», господа либералы в очередной раз демонстрируют собственную полнейшую профанацию – как в отечественной истории, так и в поднимаемых ими вопросах. Этот орган, благополучно просуществовавший аж до 1953 года, был создан в конце 1934 года соответствующим постановлением ЦИК и СНК СССР. То есть – опять-таки никак не Сталиным, в то время, как мы помним, этими органами не руководившим. Вместе с тем полномочия этой и вправду весьма серьезной структуры и близко не имели ничего общего с жутковатым всевластием ежовских «троек»! Максимум, что могло грозить тому, чье дело угодило на стол Особому совещанию – пять лет лагерей. По тем временам – почти что ничего… Но это, повторюсь, максимум. Основными «карательными мерами», применявшимися ОСО, были ссылка и высылка – в том числе и за пределы СССР. Могли, между прочим, и на принудительное лечение отправить какого-нибудь допившегося вовсе уж до чертиков «деятеля». Как вы понимаете, рядовыми и рутинными делами трибунал, в который входил нарком внутренних дел страны с заместителями, и в заседании которого в обязательном порядке участвовал прокурор СССР (или его зам – в порядке исключения), не занимался.

Право приговаривать к расстрелу Особое совещание тоже получило, но вот только когда? 17 октября 1941 года, в самые тяжкие и смутные дни Великой Отечественной, когда враг стоял уже чуть ли не на пороге Москвы, и все, казалось, висит на волоске. Знаете, сколько смертных приговоров были вынесены ОСО за все четыре года войны? Чуть больше 10 тысяч. Как вы считаете – могло быть за это время осуждено такое количество предателей, диверсантов и вражеских агентов? Или это все – тоже «выдумки НКВД»? Надо сказать, особо плодотворно поработали члены Особого совещания после окончания Великой Отечественной. Именно им приходилось разбираться со всякой националистической сволочью, стрелявшей в это время в спины красноармейцам и резавшей собственных же соотечественников – бандеровцами, «лесными братьями» из Прибалтики, головорезами из польской АК и тому подобной швалью. К огромному лично моему сожалению, право выносить смертные приговоры «тоталитарный сталинский режим» у ОСО отобрал немедля, как только отгремели последние залпы боев. Максимум, что грозило подсудимым – 25 лет лагерей. Увы, очень многие из них, как показали последующие исторические события, не только умудрились выжить, но и сумели отравить целые народы своим смертоносным националистическим ядом. Впрочем, это уже совсем другая история. Вернемся к «тройкам» и Сталину.

Абсолютное большинство членов «троек» впоследствии были отданы под суд и во многих случаях расстреляны. Что поделать – Сталин руками Берии и жестко «взнузданного» им НКВД просто вынужден был избавляться от тех, кто, вволю попробовав человеческой крови, нашел вкус в ее пролитии. Испытание властью такого уровня дано пройти далеко не всем. Да что там… Абсолютному большинству людей не дано. Слаба натура человеческая, что поделаешь. Горькие стенания отечественных «демократов» по поводу «огульных репрессий», якобы продолжавшихся и после 1937–1938 годов, посвящены как раз этой далеко не славной когорте «видных партийцев и чекистов», не выдержавших испытания властью и умаранных кровью по самую маковку. Да, Сталин их, говоря по-современному, «зачистил». А что, должен был и дальше терпеть, молча взирая на то, что они творили? Ну не мог он, никак не мог воплотиться в миллионе аватаров и лично приглядывать за каждым секретарем обкома, начальником краевого НКВД, контролировать каждый приговор и вчитываться в каждое дело! Сталин пытался создать совершенно новое поколение управленцев, судей, правоохранителей! Стране, по его убеждению, необходимы были люди, которые будут безжалостны к себе и другим – но только ради дела и тогда, когда это необходимо. Те, кто будут руководить железной рукой и карать безжалостно – но исключительно по заслугам и в меру, а не по собственному хотению, да еще и заходясь при этом от сладострастного восторга. У него почти получилось – к концу 30-х, началу 40-х годов. Цена? У великих свершений она всегда велика…