Фрэнк

Фрэнк сам не знал, как это случилось, но, когда они подъехали к участку и Эмма уже выходила из машины, чтобы пересесть в свою, неожиданно для себя произнес:

— Может, зайдем куда-нибудь, выпьем по стаканчику?

Эмма, уже наполовину выбравшаяся из машины, приостановилась.

— Куда?

— Все равно.

Она поджала губы.

— В комплексе, где я живу, есть бар. Я могу доехать до дома на своей машине, а потом зайдем туда, не возражаешь?

— Отлично, — сказал Фрэнк.

Одно время Фрэнк после работы частенько направлялся прямиком в бар. Друзей хватало. Коллеги любили Фрэнка Бразила. Хороший детектив, редкое сочетание: любит работу, но не интересуется внутренними интригами.

Но стоило пару раз отказаться от приглашения — «нет, пожалуй, сегодня не получится», как все закончилось. Никто его намеренно не исключал. Он сам исключил себя из компании, когда на горизонте замаячил выход в отставку. В конце концов, за вычетом работы и обязательной выпивки по окончании рабочего дня, товарищи по работе — они и есть товарищи по работе, ничего больше. Это не друзья. Уйдешь с работы, и на этом всё. К тому же всех, с кем хотелось бы продолжать общаться, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Лучше уж постепенно урезать общение, чем, забрав вещички и пенсионные документы, внезапно осознать, что работа, на которую ты потратил жизнь, была для тебя всем, а теперь ты этого лишился.

Возможно, Эмме и показалось странным, что он внезапно, впервые за несколько месяцев совместной работы, пригласил ее выпить вместе, но она не показала вида. Фрэнк почти готов был услышать что-нибудь насчет бойфренда, который ждет дома, или срочной работы с документами. Все, кто быстро продвигался по службе, вечно торопились поработать с документами.

Наверное, ему стало одиноко. После отъезда соседей в доме воцарилась гробовая тишина: никто не бегает по лестницам, не хлопают двери, не слышно криков Ивонны. А ему в этот вечер хотелось человеческого общества.

Она засеменила в своих мягких балетках к машине, держа в руке пластиковый пакет с туфлями и прилипшими к ним останками мертвой птицы.

Фрэнк сдал машину назад.

Такие бары ему не особенно нравились. Фрэнк не стесняясь признавался, что любит, как это определяла Мона, «стариковские бары». Темные деревянные панели по стенам, пожилой бармен, по телевизору идут бега, и никто не поинтересуется, что у тебя на уме, когда просишь налить пинту.

Этот бар выглядел совсем иначе: высокие табуреты, окна во всю стену, меню коктейлей и стеклянные плошки с плавающими в них свечками.

Бармен порекомендовал Фрэнку попробовать разливной эль из гостевого меню, а Эмма взяла высокий бокал просекко. Он слыхал, что просекко нынче в моде среди молодежи. Подслащенное газированное пойло по девять фунтов за бокал.

Пять бокалов из бутылки, которая обходилась заведению не дороже десятки по оптовой цене. Впору арестовывать владельца за грабеж среди бела дня.

Уж лучше взять Эмме бокал колы. И пакетик чипсов впридачу, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте, о которой она запретила ему упоминать.

— Милое местечко, — сказал Фрэнк, поднимая свой нелепо высокий стакан.

Эмма фыркнула.

— Ага. Точь-в-точь как у тебя на районе. У них тут вчера был живой джаз.

Фрэнк не смог скрыть отвращения.

Она снова рассмеялась.

— Тебе не надо позвонить своему другу или еще кому? — поинтересовался он. — Ты же вроде не замужем?

Она покачала головой.

— Ни мужа, ни бойфренда. Бойфренд был, но мы расстались несколько месяцев назад.

— Что случилось?

— Козел.

— Что ж, что нам говорит народная мудрость? Любовь зла — полюбишь и козла; любовь пройдет, а козел останется.

Она улыбнулась.

— Я слыхала про твою жену.

— Это старая история.

— Никогда не хотелось снова жениться?

Фрэнк покачал головой.

— Нет. Мона — моя единственная любовь. Получилось бы несправедливо к любой другой женщине, ей бы пришлось жить в тени Моны.

— Ребекке это не мешало.

— Кому?

— Это же Дафна дю Морье!

Фрэнк опять покачал головой. Кто эти женщины? О ком она?

— Про Дафну эту вроде слыхал.

Эмма рассмеялась.

— Ты что, не сдавал выпускные экзамены в школе?

— Когда я ходил в школу, ничего такого не было. У нас были каменные таблички и счеты. И христианские братья, которые то и дело лупили нас линейками по рукам, скуки ради.

— A-а, добрые старые времена? Что ж, приятно сознавать, что кое в чем я тебе не уступаю.

— Уверен, ты знаешь много такого, о чем я и понятия не имею. Как ты Вулфа этого сразу раскусила.

— Просто он напомнил мне брата. С ним будет все нормально. С Джастином, во всяком случае, все хорошо. Но все знают о том, какой у Джастина диагноз, и он этого тоже не скрывает, и окружающие приспосабливаются. А вот если делать вид, что проблемы не существует, тогда она действительно появляется.

— Как Дэвид Соланке.

— Именно.

— Как думаешь, Лили Соланке способна на то, чтобы забраться к Оливии Коллинз и подпортить ей котел?

Эмма провела пальцем по ободку своего бокала. Фрэнк заметил, что бокал уже почти опустел. Еще один недостаток сладкого пойла — слишком легко пьется. Перед Фрэнком до сих пор стоял целый галлон эля. Он подал бармену знак подлить просекко.

— А, спасибо, — рассеянно сказала Эмма. — Есть ли тут достаточный мотив для такого хладнокровного убийства?

— А когда бывает достаточный мотив? Она ждет повышения, а Оливия собиралась ей все испортить. Она выглядела довольно-таки мрачно.

— Есть такое дело. Не знаю, как ответить на твой вопрос. Мне кажется, Лили больше злится на себя, чем на Оливию, просто это проявилось таким образом. По-моему, ей плохо.

— У нее с мужем проблемы, — сказал Фрэнк.

Эмма пожала плечами.

— Ее беда в том, как он на нее смотрит. Утомительно, наверное, всегда держаться в образе леди совершенство. Его я еще не совсем раскусила. Ясно одно — домашний диктатор.

Фрэнк подпер подбородок рукой.

— Эмма, ты в колледже что, психологию какую-нибудь изучала?

— Да. Разве я тебе не говорила?

Может, действительно говорила? Фрэнк не помнил. Вполне возможно. Иногда он просто отключался и не слушал ее.

Он посмотрел на Эмму. Она казалась спокойнее, чем обычно.

Внезапно у него в голове зазвучал укоряющий голос жены, Моны. Может быть, девушка просто нервничает в присутствии Фрэнка из-за своего возраста. Может быть, этим объясняются ее приступы болтливости. И, может быть, Фрэнк глубоко не прав, относясь к ней с пренебрежением. Все может быть.

— Как бы там ни было, — сказала Эмма. — Еще одна причина, по которой я не представляю себе Лили Соланке в роли хладнокровной убийцы, это то, что она ударила Оливию. Она если кого и убьет, то только в приступе ярости. Могу себе представить, как она хватает кочергу из камина и забивает Оливию насмерть. У воспитанной дамы случился нервный срыв. Но вот так, не спеша, тщательно продумав, испортить котел — не думаю. Потом, для этого ей нужно было бы остаться на кухне одной, неужели Оливия позволила бы Лили шастать по дому, после всего что произошло? Мы же установили: никто не видел, чтобы Оливия уезжала из Долины. Мы проверили камеры видеонаблюдения, ее машина не появлялась ни в деревне, ни в Уиклоу. Остается только предполагать, что она весь день просидела дома. Нет, тот, кто возился с ее котлом, действовал по плану. Разработал стратегию. И она сама пустила его или ее в дом.

Фрэнк кивнул.

— К примеру, Миллеры. Вот тебе пара, которая тщательно планирует свою жизнь. Одна поездка за другой.

— Хм-м. Но опять-таки, как с Элисон, они соврали, что не были в тот день у Оливии. Или же Рон врет, когда говорит, что видел их?

— Это точно, — сказал Фрэнк. — Они все где-то врут. Это единственное, в чем я совершенно не сомневаюсь. Но, может, нам рано исключать возможность того, что есть еще кто-то, у кого на нее был зуб и кто был у нее дома?

Эмма пожала плечами.

— Вряд ли. Нет никаких признаков, что у нее были друзья. Сегодня про нее написали в газетах, в социальных сетях новости разнеслись еще раньше. Если есть кто-то, они бы уже появились, хотя бы поскорбеть об усопшей. И вообще, у них там слишком много яда накоплено. Она перегрызлась с несколькими из соседей — Соланке, Дэли, Рон Райан. Мы пока не знаем насчет остальных, может быть, они что-то скрывают. Желающих с мотивом полно, если это, конечно, не несчастный случай.

— Всегда одно и то же, правда? — спросил Фрэнк.

— Что?

— Мой дом моя крепость. А внутри чудеса творятся. Все, казалось бы, примерные граждане. Лили, школьная учительница, врезала соседке по физиономии. Оливия, логопед на пенсии, заводит молодого любовника, а потом выкидывает трюк с фотографиями. И еще вымогание бесплатных тряпок у Элисон, которая и сама тоже непроста — одному богу известно, что там у них с Холли за душой. Еще покопаемся…

— И кто знает, что еще накопаем, — сказала Эмма.

Фрэнк мрачно улыбнулся.

— Кто-то из них мог ее убить. Ирония в том, что, уверен, многие из ее соседей обрадовались ее смерти. А теперь мы начали копаться в их делах, и у них началось выяснение отношений между собой. Пожалуй, теперь им кажется, что раньше все шло не так уж плохо.

Фрэнк взял стакан и посмотрел в окно. В гавани покачивались яхты, от их огней по волнам бежали желтые блики.

Не очень-то ему нравятся такие бары. Но здесь неплохо.