Рон
№7

Дэн лежал тихо, без движения. Это был спокойный период между приступами, во время которых Дэн дергался, ерзал, вращал глазами, словно порывался сказать что-то крайне важное, но не мог выговорить.

Рона всегда пугали такие моменты. Ребенком он хватал Дэна за руки и кричал: «Ну что такое? Скажи мне, скажи. Я помогу». Но и родители, и медсестры втолковывали ему, что это лишь кажется, что рассудок Дэна заперт в непослушном теле и пытается найти выход: на самом деле у него нет ни мыслей, ни чувств. Исключительно мускульные рефлексы и судороги.

Рон им не верил. Как он мог им поверить? Ведь иногда Дэн улыбался. Он улыбался Рону. А ведь улыбаются, только когда радуются, разве не так?

Рон протянул руку и погладил мягкую шелковистую кожу на руке брата.

— У меня проблемы, брат, — сказал он. — Женщины. Знаешь, как оно бывает. Мое слабое место. Но на сей раз я облажался по-крупному.

Дверь в палату оставалась открытой. Мимо по коридору прошла женщина-доброволец из тех, что приходили в санаторий помогать санитаркам. Увидев, что Рон разговаривает с неподвижным телом Дэна, она подняла брови, но, ничего не сказав, пошла дальше.

— У тебя, поди, тоже случаются проблемы с девчонками, а, брат? Как тебе удается сдерживаться, когда такая вот обтирает тебя полотенцем? — подмигнул Рон. Это его утешало. У Дэна все самое лучшее. Он здесь не одинок, не заброшен.

Когда родители заявили, что Дэн уже большой, а они слишком старые и у них нет больше сил за ним ухаживать, Рон не мог их понять. Ему это показалось предельным эгоизмом. Престарелые родители ухаживают за детьми-инвалидами, в том числе и взрослыми. Почему его родители не хотят?

В глубине души он все-таки их понимал. Особенно после беседы с врачом, когда тот показал ему томограммы мозга Дэна, рассказал об ожидаемой продолжительности жизни (гораздо дольше, чем можно себе представить) и объяснил, сколько денег и ухода требуется его брату. Круглосуточно, без выходных.

Но он все равно не сдавался, потому что иначе чувствовал бы себя виноватым. Что ж, родители оказались самыми настоящими говнюками. На них рассчитывать не приходится. Что ж, раз они не хотят заботиться о младшем брате, Рон заменит Дэну родителей. Он его не оставит, будет бороться. Свободного времени достаточно, своих детей нет, да он никогда и не хотел их — зачем эта обуза?

— Не хочу в тюрьму, — выпалил он. Рука Дэна слегка шевельнулась на простыне. Рон поправил брату постель, стер с губы ниточку слюны.

— Если я сяду в тюрьму, как же мы будем видеться, а?

Веки Дэна дрогнули.

«Это ничего не значит», — сказал бы врач.

«Мне и этого достаточно», — ответил бы Рон.

Санитарка вернулась.

— Время для посещений истекло, мистер Райан.

Рон даже не взглянул на нее, ограничился кивком. У него увлажнились глаза, и он не хотел, чтобы она это заметила.

— Конечно. Я завтра снова приду. А вы тоже уже уходите?

Он почувствовал, даже не глядя, что она польщенно улыбнулась. Удивительно, учитывая его дежурный тон. Иногда такие фразы выскакивали у Рона чисто автоматически. Даже ему казалось, что прозвучало фальшиво. Но на женщин все равно действовало. Ну, не на всех. Но ему вполне хватало.

Рон сжал руку Дэна.

Живи. Это урок, который Дэн преподал брату. Живи за нас обоих. Он повернулся и подмигнул санитарке. Как бы смеялся сейчас Дэн, если бы мог!