Глава 32
– Отличная точка, – довольно потер руки Дейв, администратор группы, и стал открывать большой черный ящик. Мы со съемочной группой Аврил находились на галерее, опоясывающей центральный атриум «Йема», – таких галерей было по пять с каждой стороны. – Отсюда можно снять красивые кадры, и людям видно, как мы берем интервью. На экране будет смотреться классно… Честно говоря, здесь откуда ни снимай, в любом случае получилось бы неплохо. Спасибо, кстати, за кофе и булочки.
– На здоровье, – отозвалась я. Дейв был моим последним клиентом сегодня утром. Я закончила разносить заказы и собиралась вернуться в кафе, помогать Еве. Официальное открытие «Йема» было назначено на завтрашний вечер, а дел еще невпроворот. Правда, мы с Софи и Евой крутились на кухне уже с шести утра и много что успели.
После появления Бена в кафе прошла неделя. Но я до сих пор чувствовала себя как побитая, никак не могла встряхнуться и сбросить эту подавленность. И это несмотря на то, что в последнее время поводов гордиться собой у меня было больше, чем за всю мою взрослую жизнь. Когда я погружалась в заботы и занималась делами, было еще полбеды. Но по ночам… Каждую ночь я лежала часами без сна и без конца вспоминала его слова. Потому что вот такой я негодяй.
В дневное время я ухитрялась отвлечься, наблюдая, как «Йем» обретает окончательный вид и всевозможные роскошные товары занимают места на полках. Здесь царила какая-то радостно-спокойная атмосфера. Этому способствовала и красочная униформа, в которую облачили персонал. Когда униформу разрабатывали, Ларс согласился с дизайнерами, что какие-то детали должны, пожалуй, оставаться британскими. С его одобрения всех сотрудников одели в одинаковые рубашки поло чудесных, ярких и приглушенных оттенков синего, голубого, зеленого и фиолетового цветов: тут были кобальтовый, бирюзовый и цвет морской волны, мятный и приглушенный серо-зеленый, цвет зеленого горошка и лайма, а также лиловый, сиреневый и бордовый. В результате получилось стильно – и вполне по-датски.
Сегодня нам предстояло первое телевизионное включение с репортажем Аврил, и весь универмаг гудел – съемочная группа оказалась просто громадной.
– Может, я могу еще чем-то помочь? – спросила я, но Дейв, возившийся с какими-то проводами, рассеянно помотал головой.
Я стала выбираться, стараясь не запутаться в электрических кабелях на полу, змеившихся по всему этажу, мимо отдела домашней утвари, где уже было полно сногсшибательных штучек: потрясающего фарфора, стильных кухонных принадлежностей и даже дизайнерских кухонных полотенец. В этом кухонном раю и выделили уголок для кулинарных демонстраций Софи.
Готовясь к выступлению, Софи раз сто забегала к Еве, советуясь, совершенствуя свои пекарские навыки и отрабатывая хитрые приемчики. А сейчас она носилась по отделу и, как обезумевшая от радости сорока, хватала с полок какие-то миски, ложки, скалки и тарелки – все это должно было сделать ее телевыступление еще более эффектным.
За неделю до открытия в универмаге появилась Фиона и запечатлела буквально каждый квадратный дюйм пространства. Мы с Ларсом разместили эти фото в Твиттере, Инстаграме, Пинтересте и на Фейсбуке, и кампания в соцсетях понеслась.
Вообще, рекламная кампания проходила лучше, чем я могла представить. Хотя все дружно забраковали дурацкую выдумку Джоша с партизанщиной и воздушными шарами, он все равно официально отвечал за сегодняшнее событие. Однако большая часть рекламы была плодом моих трудов, и Ларс понимал, чья это заслуга. Сегодня должны были появиться материал Дэвида об открытии «Йема» и объявление о специальных подарках для первой сотни вошедших в магазин читателей «Ивнинг Стандард».
– Кейт, – помахала рукой перед моим лицом Аврил, когда я, задумавшись, чуть не налетела на нее. – Ку-ку, есть кто дома?
– Извини, что-то я витаю в облаках.
– Я спросила, какой сегодня вечером дресс-код.
– Элегантно-повседневный. Не переживай, ты при любом раскладе будешь самой гламурной красавицей.
– Я не за себя переживаю, а за тебя. Как-никак этот праздник – твой. Что бы там ни воображал этот индюк Джозеф, справедливость восторжествует. Ты должна показать себя с лучшей стороны.
– Да ни к чему это. – Я бросила взгляд на свое платье без рукавов.
– Я считаю, ты должна надеть что-нибудь от датских дизайнеров, с четвертого этажа, – безапелляционно объявила Аврил, и я поняла, что она намерена добиться своего.
– Я тут на работе, – запротестовала я.
– Нет, к тому времени твоя работа уже будет сделана. Ева сказала, что у вас на подхвате целая команда официанток, а закуски приготовят к шести. И вообще, это правильно, чтобы на тебе было что-то из коллекции «Йема». Я обсудила это с Ларсом, и он двумя руками за. Ты должна представлять свою фирму достойно. А эту дешевку из «Маркса и Спенсера» сними и забудь.
– Это Рейсс, – с негодованием возразила я, но осеклась, сообразив, что меня просто развели: конечно, Аврил разбиралась в этом досконально и не хуже меня знала, что написано на пришитой к вороту моего платья бирочке. Просто ей хотелось меня как-то расшевелить.
– Я присмотрела там один наряд, он прямо создан для тебя, – самоуверенно продолжала Аврил. – Будто на тебя шили.
Конечно, мне очень хотелось выглядеть в этот вечер как можно лучше. Там же будут Меган, Джош и, конечно, Бен. Нет, я не то чтобы хотела наряжаться ради него. Лучше, конечно, держаться с полным безразличием и всячески показывать, что мне не до него. Я даже отрепетировала, как поздороваюсь с ним. На этот раз ему не удастся захватить меня врасплох. Приветливо, равнодушно и, знаете, немного так – ах, мне некогда с тобой разговаривать.
Привет, Бен, рада видеть. Ох, прости, я должна бежать, нужно еще кое-что разрулить.
Я много раз, с небольшими вариациями, повторяла это перед зеркалом в ванной у себя дома, чтобы слова слетали с языка легко. Больше всего мне нравились такие варианты: слегка удивленный Привет, Бен, «вот уж не ожидала тебя здесь увидеть», а также Привет, Бен с оттенком легкой скуки «а, это снова ты» и насквозь лицемерный, фальшивый Привет, Бен от разочаровавшейся поклонницы.
Не успела я ничего сообразить, как Аврил втолкнула меня в примерочную кабинку с ворохом одежды, которую я никогда, даже за миллион лет, не выбрала бы для себя.
– Ты же сказала, что видела что-то конкретное, как на меня сшитое! – завопила я, пока она развешивала многочисленные наряды на крючки-вешалки.
– Я соврала, – беспечно прощебетала она. – Иначе тебя было сюда не затащить. Ты бы нашла множество отговорок.
Выйдя из кабинки в первом платье, я обнаружила Еву, сидящую на стульчике (который она приволокла с какой-то витрины). Я вопросительно подняла брови, а она лишь повела плечом.
– Все в порядке. У Софи ситуация под контролем. А я отдыхаю.
Они с Аврил обе держали кофе и явно настроились на показ моделей.
– Нет, это совсем не твое, – вынесла свой вердикт Аврил.
– Не так уж плохо, – возразила Ева.
– Да, но длина не подходит. Перерезает ей ноги, а ноги у нее красивые.
– А, да, теперь я тоже вижу, – согласилась Ева и добавила: – И цвет, он ее бледнит.
– Я, кстати, здесь, ау! – сделала я слабую попытку взбунтоваться и надуться. Но эта парочка сидела как пара бабушек, гордых внучкой, и так доброжелательно улыбалась, что обижаться было трудно, хоть они и продолжали обсуждать меня друг с дружкой. Я же видела, они желали мне только добра.
– Иди примерь следующую вещь. Я принесла тебе кофе. И тебе давно пора подкрепиться, – подмигнула мне Ева.
Последние несколько дней я только и пила кофе, но Ева постоянно заставляла меня что-то съедать. После визита Бена мне кусок не лез в горло, и хоть раз в день затолкать в себя сэндвич превращалось в настоящую работу.
Я примерила еще два наряда: черный брючный костюм, в котором я выглядела как гробовщик – единодушное нет, – и асимметричное бежевое платье, хотя Аврил настаивала, что оно темно-розовое. К счастью, оно с меня свалилось, так как за последние дни я сбросила несколько фунтов. Впрочем, я только порадовалась: это платье мне совсем не понравилось.
Следующим был бледно-голубой шелковистый комбинезон, и, едва успев его надеть, я сразу поняла: это мое. Широченные брюки «палаццо» свободно колыхались вокруг ног, удлиняя их зрительно на несколько дюймов. Изящный, женственный, он сидел на мне как влитой, и я просто влюбилась.
– Да. Да. Да! – Аврил вскочила и забегала вокруг меня кругами. – Это то, что нам нужно.
– Ты в нем очаровательна, – кивнула Ева и ласково улыбнулась мне. – Ты станешь королевой бала.
– Я не хочу быть королевой… Главное – «Йем». Все внимание должно быть приковано к магазину.
Аврил недоверчиво изогнула бровь.
– Ты ведь знаешь, что Бен тоже будет здесь, а?
Опалив ее взглядом, я с силой захлопнула дверцу примерочной кабинки.
Когда схлынула обеденная волна посетителей, мы повесили на дверь кафе табличку ЗАКРЫТО и взялись за дело всерьез. Мне доверили нарезать кружочки ржаного солодового хлеба, очень темного и сыроватого. Софи раскладывала на хлеб смесь из сельди, красного лука и укропа. Из-под ножа Евы выходили идеально ровные куски копченого лосося и тоненькие дольки лимона, которыми она украшала ломтики лукового хлеба. С кухни доносились фантастические ароматы – там запекались красные перчики, фаршированные норвежским сыром «Ярлсберг». Ломти ароматного ржаного хлеба с кориандром выстроились в ожидании вкусных добавок из ветчины и сладкой горчицы, а целый поднос нарезанных огурцов был приготовлен, чтобы увенчать сэндвичи с начинкой из крабового мяса с майонезом, зеленым луком и лимонным соком.
Я была так поглощена своим делом, что вздрогнула, когда в запертую дверь постучали. Мы все втроем подняли головы. Перед входом в кафе стоял Бен. Софи и Ева как по команде поглядели на меня.
– Что? – прошипела я. Обе тут же опустили головы и вернулись к работе.
Подавив вздох, я, громко топая, подошла к входу и рывком распахнула дверь.
– Вот статья, которую я написал и отправил в редакцию. – Усталый голос сочетался с расстроенным выражением лица. Не поднимая глаз, он ткнул мне в руки два листа бумаги.
Не успела я издать ни звука, как он резко развернулся и зашагал прочь.
В сердцах я оглушительно хлопнула дверью. Ох уж эти мужчины. Что за черт, в какие игры он со мной играет?
Я скользнула глазами по листу бумаги.
ХЮГГЕ ИЛИ ХАЙП? – СЧАСТЬЕ ИЛИ ИЛЛЮЗИЯ
Когда меня пригласили стать участником пресс-тура в Копенгаген, чтобы побольше узнать о датской концепции хюгге и о том, что делает Данию одной из самых счастливых стран мира, я – честно признаюсь – отнесся к этому весьма скептически. Мне казалось, что всё это хюгге упирается в сплошные свечи с кашемировыми пледами и в целом сильно смахивает на циничную попытку маркетологов перенять у другой нации глубоко укоренившиеся культурные черты, элементарно неприложимые к образу жизни британцев. В необдуманную попытку просто и весело преодолеть громадную культурную пропасть.
Однако на поверку все вышло совсем иначе. Я увидел образ жизни, при котором не игнорируют уют, общество, в котором концепция социальной гомогенности глубоко укоренена, так что граждане чувствуют себя равными и равноправными со всеми остальными и по этой причине с радостью платят высокие налоги, чтобы поддержать каждого, обеспечить каждому возможность получать и образование, и медицинские услуги.
Я увидел общество, где людям доставляет удовольствие просто собираться вместе и что-то разделять друг с другом, а не судить и не осуждать, общество, в котором люди, сами того не замечая, не жалеют времени на простые вещи, которые они ценят. Хюгге, которое я открыл, может выражаться в любовании дождливым днем, в особом внимании и участии к тем, кто вам дорог, в дружбе, сплоченности и взаимовыручке – все это и впрямь делает жизнь более счастливой.
И – да, куда же без свечей и кашемировых пледов, они также занимают свое особое место. Вот почему новый датский универмаг «Йем» («дом» в переводе с датского) может стать для вас праздником, который стоит оценить по достоинству…
Все расплылось у меня перед глазами, я не могла больше читать. Непроизвольно всхлипнув, я высунулась на улицу, но Бена, конечно, уже не было видно. Закрыв глаза, из которых текли слезы, я пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Мне было тоскливо и стыдно. Я даже не дала ему возможности объяснить, что случилось. Неудивительно, что он зол и чувствует себя так, будто об него вытерли ноги.
Прислонившись к стеклянной двери, я соскользнула по ней вниз и так и осталась сидеть на полу, крепко обхватив и подтянув к себе колени. Как будто так можно было сдержать болезненный взрыв раскаяния. Оно рвалось наружу, обрушивалось на меня волнами отчаяния. Подошедшая Ева подняла меня, и только тогда плотина прорвалась, я разрыдалась, слезы хлынули потоком. Я вдохнула тонкий цветочный аромат ее духов и, окончательно пав духом, бросилась в ласковые объятия.
