На дорогу от пансионата до дома Медведевой уходило слишком много времени. Уже сидя в удобном кресле вагончика монорельса, Елена начала жалеть, что не полетела самолётом, и теперь каждая минута оборачивалась кошмарной пыткой. Самой страшной из пыток – ожиданием неизвестного. Она старалась отвлечься, не думать, не вспоминать. Следила, как за окном проносятся леса, реки, города, листала какой-то модный журнал, пробовала смотреть фильмы. Даже задремать попыталась, но сразу отказалась от этой идеи. Стоило закрыть глаза, как начиналось: запрокинутое лицо, струйка крови на щеке… Она должна была немедленно отыскать хоть какое-то объяснение, чтобы не сойти с ума. И не могла. Вдобавок, мысли всё время уносились вперёд, в Крым. Что стряслось с Вероникой? Что происходит в доме у Медведевой? Дорога была нестерпимо долгой, скоростной поезд тащился медленней черепахи. Это раздражало. И раздражал Андрей, то лезущий с глупыми вопросами, то пытающийся говорить о чём-то неважном, постороннем. Зря разрешила ему поехать!

В Симферополь они прибыли спустя восемь часов, а Елене показалось, что путешествие заняло не менее суток. На то, чтобы переться до ЮБК рейсовым бусом никакого терпения не оставалось, и она побежала к площадке аэротакси.

Дом Медведевой стоял над самым морем. «Гнездо чайки» – шутливо называла его Ярослава. Здесь всё было, как полтора года назад, когда Коцюба увидела дом в первый раз. Белые стены с широкими проёмами окон, забор из дикого камня, решётчатая калитка, кнопка звонка. Едва надавила кнопку – калитка отворилась. Их ждали.

К крыльцу вела засыпанная белым гравием дорожка. Прошлый раз Елена шла по ней зимой, в Рождество, когда в Крыму серо и слякотно, а теперь вокруг всё цвело и благоухало. Пламенели сальвии и канны, белые и розовые соцветия олеандра наполняли ароматом воздух, в углу двора раскинул пушистые ветви маленький кедр, а из-за дома выглядывали старые маслины. Всё мирно, спокойно, всё по земному. Но тревога, не покидавшая весь день, и вовсе обернулась каким-то необъяснимым, иррациональным ужасом.

Полтора года назад (две экспедиции назад – Елена привыкала считать время не годами, а экспедициями) Медведева и Круминь пригласили друзей на новоселье. Дом у них был огромный, двухэтажный, гостей мог вместить впятеро больше, чем отлетало народа на «Христофоре Колумбе» за все годы со дня схода корабля со стапелей. Так что многие приехали с жёнами или мужьями – Буланов, например. А Елена притащила с собой Лесовского и Пристинскую. Вернее, Андрея «тащить» не требовалось, после месяца в тренировочном лагере он считал себя чуть ли не космонавтом-дублёром. Зато Вероника отбивалась отчаянно. Но Елена была неумолима – от этого мероприятия зависела реализация её хитрого тактического плана, позволявшего устроить подругу в экипаж. Ярослава была в прекрасном расположении духа – строители наконец-то восстановили её «замок». Безусловно, она не могла отказать, когда Коцюба попросила замолвить словечко Круминю. А Круминь не мог в такой день отказать Медведевой, так что дипломатическая операция прошла успешно. Да, приятное тогда получилось Рождество. И, прощаясь, все обещали приезжать в гости… Кто же знал, что приехать заставят такие обстоятельства.

Медведева ждала их на крыльце:

– Добро пожаловать! Как дорога?

Пожалуй, сейчас она выглядела лучше, чем утром, во время разговора. Может, ничего страшного и не случилось? Елена поспешила ухватиться за эту надежду.

– Жарко и долго. Жалею, что не полетели самолётом.

– Проходите в дом, отдохнёте.

В холле было прохладно. Коцюба сняла тёмные очки и панаму, упала в мягкое глубокое кресло рядом с аквариумом. Одежда противно липла к потному телу, хотелось стащить с себя блузку и шорты, а заодно и то, что под шортами и бежать в душ. Но душ подождёт. Душ очень даже подождёт. С немым вопросом она уставилась на хозяйку.

Медведева взгляд поняла. Повернулась к Лесовскому:

– Андрей, извини пожалуйста, нам с Леной поговорить нужно. Ты можешь пока в душевую сходить.

– Спасибо.

– Это прямо по коридору, в самом конце, помнишь? И чувствуй себя, как дома. Здесь вот телевизор. Не знаю, что по программам, но наверняка можно найти что-нибудь интересное.

– Не беспокойся, я найду себе развлечение. – Андрей неуверенно посмотрел на подругу: – Так я пошёл?

Елена кивнула нетерпеливо. Может, Лесовской и рассчитывал услышать что-то вроде: «у меня от мужа тайн нет, обсудим всё вместе», но для мелодрамы обстоятельства были неподходящими.

Медведева молчала, пока где-то в глубине дома не хлопнула дверь душевой. И когда вновь взглянула на гостью, даже подобия улыбки на её лице не осталось.

– Пошли, подруга, пройдёмся.

Елена только вздохнула, когда поняла, что из приятной прохлады комнат её опять ведут в летний зной. Но раз надо, то надо, не до удобств. Они обогнули дом, прошли к беседке в дальней части маслиновой рощицы. Беседка висела над самым обрывом, и ветер с моря делал жару не такой нестерпимой.

Медведева кивнула на скамейку, села сама, пристально посмотрела на подругу.

– Ты ведь неспроста позвонила Веронике. Ты вспомнила?

– О чём?

– О том, что случилось на Горгоне. Что на самом деле случилось на Горгоне.

Елена ощутила, как пружина, которая начала закручиваться где-то внутри едва она переступила порожек калитки, тихо хрустнула и порвалась.

– Почему ты так решила? – прошептала вмиг пересохшими губами.

– Так ты ведь не одна там была.

– Ника? Она тебе рассказала? Что она вспомнила?

Медведева качнула головой, не поймёшь, то ли соглашаясь, то ли нет.

– Веронике не до воспоминаний было.

– С ней что-то случилось? Что-то плохое?

– Думаю, хуже, чем мы можем представить.

Елена вскочила.

– Где она?!

– Спит, – Медведева повелительным жестом остановила рванувшуюся, было, из беседки гостью. – Не надо, пусть поспит.

Взглянув на наручные часы, добавила непонятное:

– У неё ещё минут сорок есть. Потом поздороваешься.

– Ты можешь по-человечески сказать, что с Никой?!

– Не кричи. Не нужно кричать, Лена. Конечно, я тебе всё расскажу. Передам слово в слово то, что она мне сама рассказала.

Рассказ получился коротким. И жутким.

– Собственно, это и всё, если отбросить эмоции, – закончила его Медведева. – Объяснять родителям она ничего не стала, чтобы не пугать раньше времени. Дождалась утра, собралась и прилетела сюда.

– Почему же она мне не позвонила? – жары Елена больше не ощущала. Ей было холодно. До дрожи холодно.

Ярослава только плечами пожала. Елена и сама понимала – на Медведеву Ника надеялась больше, чем на неё. На мгновение кольнула обида. Но лишь на мгновенье – всё происходящее было слишком страшным для этого мелкого чувства.

Она облизнула губы:

– И что было дальше? Что выяснилось?

– А всё так и есть, как увидела девочка. Примерно через два часа после того, как Вероника засыпает, на её коже проступают алые пятна, будто кровь сочится сквозь поры. Но это не кровь, а нечто бесплотное, фосфоресцирующий свет. Вскоре всё её тело начинает светиться тускло-алым. Температура при этом опускается, я так понимаю, до температуры окружающей среды, пульс исчезает…

– Но это невозможно! У тебя же получается описание трупа.

– Я не закончила с симптомами. Вероника не ест с самого приезда, при этом голода не испытывает. В «нормальном» состоянии температура у неё тридцать два градуса, и продолжает понижаться. Пульс – тридцать шесть ударов в минуту. Временами останавливается дыхание…

– Что значит: «останавливается дыхание»?

– Она иногда перестаёт дышать во время разговора, как будто забывает это делать, а надобности в кислороде не испытывает. Создаётся впечатление, что обмен веществ у неё в организме остановился. Хотя, согласна, это кажется невозможным. Я бужу её до того, как она впадает в «летаргию». Но я не уверена, что от этого будет хоть какая-то польза.

Медведева помолчала, внимательно посмотрела на собеседницу:

– А у тебя как дела?

Елена нервно сглотнула.

– Слава богу, ничего такого за собой не замечала. Никаких симптомов.

– Сегодня ночью проверим, если не возражаешь.

Внизу плескалось море, волны с тихим шорохом накатывали на берег и отступали, оставляя после себя клочья пены. Тихий ветерок шевелил листья маслин за беседкой. Да, всё было мирно, привычно, по земному. И никак не вязалось с кошмаром, который затягивал, словно гигантская воронка.

– Ярослава, что же это такое? Ведь это не может быть связано с нашей экспедицией? Нас же проверяли в карантине!

– Карантин называется, – Медведева презрительно скривила губы. – Несомненно это связано с Горгоной, других объяснений нет.

– И что нам делать?

– Что делать – каждый решает за себя. Я – решила, Ника решила. А ты?