Жидкое небо-2 (2010)

Этой зимой и весной в Соединенных Штатах Америки, между концертами Andrew W.K. и Broken Bells в самых модных местах общественного отдыха, снова с успехом демонстрируется культовый фильм модников и наркоманов 80-х годов «Жидкое небо». Слухи о том, что его автор, Слава Цукерман, запускает продолжение, никогда не были такими правдоподобными. Разобраться в этой истории и решил друг и коллега американского кинорежиссера – Дима Мишенин, создатель арт-проекта Doping Pong, а также арт-директор фильма «Игла Ремикс».

Дима Мишенин: Слава, знаю, что сейчас пошла новая волна популярности «Жидкого неба», в самых модных местах демонстрируется твой фильм, а в интернет-сообществах поплыл слух о возможном продолжении проекта, кто-то даже поспешил назвать его «Жидкое небо-2», хотя речь, как я понимаю, лишь о прокате отреставрированной копии. В этой связи вопрос: «Жидкое небо-2» будет на 3D экранах? Ты будешь его снимать в 3D? Расскажи о своей любви и перспективах 3D кинематографа. Он сейчас переживает бум в России. В 3D и ИМАКС раскуплены все билеты на неделю вперед, тогда как обычные кинотеатры пустуют. Что происходит? Ведь стереокинотеатры были не нужны еще в 80-ых… А сейчас на них бум! Еще вчера стереотелевизоры были чем-то научно-фантастическим… А сейчас они стоят в «Азбуке вкуса», показывая рекламные ролики, и все вокруг начинают говорить о революции, сходной с HD Эволюцией… В продаже на Амазоне появились профи-камеры и любительские мыльницы со стереоэффектом…

С.Ц.: Здесь два вопроса. Первый – собираюсь ли я снимать сиквел к «Жидкому небу»? Я действительно думаю сейчас о съемках «Жидкого неба-2». Мне и раньше много раз предлагали его снимать многочисленные продюсеры из разных стран. Я отказывался от всех предложений. Каждый раз находил какой-нибудь повод отказаться. Я вообще отношусь к съемкам сиквелов без особой симпатии. Мне кажется, что гораздо интереснее снимать новое кино, чем продолжать старое. Однако недавно случилось маленькое мистическое событие, которое заставило меня задуматься. В комнате, где я работаю, всю стену занимают стеллажи с книгами. Потолок очень высокий, и на верхней полке под самым потолком лежит «летающая тарелка», та самая, что снималась в «Жидком небе». Размером немного больше обеденной тарелки. На этом месте она пролежала неподвижно двадцать шесть лет. Явно не хотела больше летать. И вот на днях, совершенно неожиданно и безо всякой видимой причины, тарелка сорвалась со своего места. Не знаю, летала ли она по комнате, дома никого в этот момент не было. Мы нашли ее на полу. Я и подумал: не настало ли время ей снова полетать?

Ну, а если говорить серьезнее, история, как известно, развивается по спирали, и наконец наступил момент, когда новый виток спирали максимально приблизился к эпохе «Жидкого неба». Все вокруг стало очень похожим на «Жидкое небо». Достаточно взглянуть на костюмы и манеры Леди Гага. Вчера я купил книжку «Британские модельеры». В книге представлены костюмы двадцати семи современных модельеров. Такое впечатление, что все они обучались на съемочной площадке «Жидкого неба». Вот я и решил, что время для «Жидкого неба-2», пожалуй, настало. Веду переговоры с несколькими продюсерами. Пока рано говорить о том, будет ли «Жидкое небо-2» 3D. Это будет зависеть от многого, в том числе и от пожеланий будущих дистрибьюторов. И, конечно же, от того, каким получится сценарий, который пока еще не написан. На сегодняшний день я склоняюсь к идее 3D.

Второй вопрос, как я вообще отношусь к 3D? Стереокино привлекало меня с раннего детства. Я не пропускал тогда ни одного советского стереофильма. Но стереокино в России не прижилось. Казалось, причина была в том, что в СССР был выбран безочковый вариант стереокино. Вследствие этого экраны были маленькими и неимоверно дорогими, кинотеатров было мало, и смотреть фильмы было очень неудобно: зритель не должен был двигаться в кресле – каждое его шевеление нарушало стереоэффект.

Приехав в Америку, я убедился, что и в Америке стереокино не прижилось, хотя американское кино смотрели в очках, что позволяло использовать экраны любого размера, а зрители могли принимать в кресле любые позы. Время от времени старые стереофильмы показывали в американских кинотеатрах и в 70-е, и в 80-е годы, иногда устраивали и их фестивали. Так что я многие из них видел.

И мне думается, я понял, почему не прижилось стереокино. Зритель стереофильма как бы изолируется от остальной публики. Зрителю кажется, что действие на экране происходит только для него одного. Если с экрана вылетает птичка, она летит к носу отдельно взятого зрителя, и каждому отдельно взятому зрителю кажется, что именно к его носу. Таким образом уничтожается главное преимущество кино перед телевидением – коллективное восприятие зрелища. В 60-е, 70-е годы 20-го века, в битве с развивающимся и побеждающим телевидением, кинематографисты активно осваивали новую технику – разную, не только стереокино. Привился широкий экран, позволяющий показывать более монументальные зрелища, собирая в зале гигантские толпы, как на рок-концерте или спортивных состязаниях. А стереокино, не объединяющее зрителей в единую толпу, а разъединяющее их, не привилось.

Однако уже в старых американских стереофильмах я заметил один очень впечатливший меня эффект, которого в советских стереофильмах не было. Эффект этот сильно зависел от величины экрана, а советские стереоэкраны были маленькими. Приближая объект съемки к лицу зрителя, стереокино давало возможность рассмотреть его необычайно подробно, как под увеличительным стеклом.

Стараясь подчеркнуть, прежде всего, трехмерность пространства, кинематографисты выбирали чаще всего для 3D-фильмов сюжеты, в которых главную роль играли не крупные планы и детали, а движения или ужасы. Мне же больше всего понравился тогда единственный снятый на 3D мюзикл – «Целуй меня, Кэт» Кола Портера. Ощущение было такое, будто я стою на театральной сцене вместе с актерами, и Энн Миллер, танцуя, проносит свою великолепную ногу прямо перед моим лицом и целует именно меня – ее глаза, ее губы были так близко, что казалось, я чувствовал ее дыхание.

Качество киноизображения продолжало с годами улучшаться, и наконец появился ИМЕКС, в котором эффект 3D соединялся с максимально возможным качеством изображения. Переход кинематографа с пленки на цифровую технику резко упростил технику съемки стереокино. К этому добавились и неограниченные возможности цифровых комбинированных съемок и анимации. Так возникла техническая база для возрождения стереокино. А одновременно возникла и потребность в новом виде массового зрелища. Быстро развивающийся интернет вырывает кинопрокат из рук традиционно работающих кинематографистов. Зритель перестает не только ходить в кинотеатры, но и покупать DVD – ведь загрузить почти любую картину из Сети можно бесплатно или почти бесплатно. Чтобы вернуть зрителей в кинотеатры, нужно делать зрелища как можно более монументальные и необычные. Тут пригодилось и стереокино.

«Аватар» – наиболее яркий пример использования недавно появившихся новых возможностей кинотехники. Здесь и анимация, и удивительные комбинированные съемки, и, главное, сочетание монументальности зрелища с вниманием к мельчайшим деталям изображения, максимально приближенным к глазам зрителей.

Так что сейчас – самое время снимать 3D-фильмы.

Д.М.: Скажи, с чем ты связываешь то, что каждый показ твоего культового фильма уже в течение тридцати лет сопровождается в кассах табличкой «Все билеты проданы». Где это было в последний раз?

С. Ц.: В этом году были показы в Лос-Анджелесе и в Нью-Йорке. Не только все билеты были проданы, но и все проходы в зале были забиты, как в автобусе в часы пик. Вопрос о необычной живучести фильма мне задают все время и везде. Конечно же, на него скорее должен отвечать не я, а киноведы.

На днях мне случилось перечитать старую лекцию Наума Клеймана об Эйзенштейне. Клейман пишет: «Конечно, он делал отнюдь не только современный ему фильм. Он делал фильм, если хотите, общечеловеческий и вневременной, или – общевременной. Без этого ему было просто неинтересно». Наверное, и мне иначе было бы неинтересно.

С одной стороны, я хотел в одном фильме, в одном метафорическом сюжете объединить все основные мифы нашей цивилизации: секс, наркотики, рок, пришельцев из космоса и прочее. Цивилизация наша мало изменилась за последние двадцать пять лет. И мифы, и проблемы все те же. Может, поэтому интерес к картине не пропал.

С другой стороны, я смотрел на нашу цивилизацию со стороны, как бы из вневременного пространства. Я делал фильм о современности так, как бы я делал фильм о Древнем Египте. Возможно, поэтому фильм живет вне времени.

Д. М.: Кто сейчас – зрители твоего кино, и как публика изменилась за это время?

С.Ц.: Публика такая же, как двадцать пять лет назад – в основном молодежь: старшие школьники, студенты, молодые специалисты. На первый взгляд, публика не изменилась, но это или новое поколение, или те, кто видели «Жидкое небо» когда-то школьниками, а сейчас выросли. И реакция этой новой публики на фильм, конечно же, отличается от реакции зрителей в 83-м году. Она бурнее, веселее, восторженнее. Первые зрители смеялись, но и немножко стеснялись, не все были уверены, как надо реагировать. Они были в шоке. Язык искусства постмодерна с его самоиронией тогда только зарождался. Зрителей задевало «Жидкое небо», но они не всегда могли понять почему. Многие потому и смотрели по многу раз, старались понять и с каждым просмотром открывали, как они утверждали, что-нибудь новое.

Когда через десять лет появился фильм Тарантино «Бульварное чтиво», зрители были уже гораздо более готовы воспринимать подобный язык. А сегодня они понимают все, и зал громко выражает свои чувства от первой до последней минуты картины.

Д.М.: Однажды ты мне сказал красивую фразу: «Как-то в юности по бедности я написал рассказ». А потом уточнил, что не написал…

С.Ц.: Про инопланетян рассказ не написал, про то, как им неинтересно отвечать на сигналы из космоса. Не написал. Зачем? Как инопланетяне с их высшим разумом не стали отвечать на сигналы с Земли.

Д.М.: Скажи, тебе не кажется, что ты режиссер будущего, который снимает свой блокбастер силой мысли и внутренним взором, проецируя на небеса с помощью чуда техники?

С.Ц.: Слова ты употребляешь красивые и громкие. Вообще-то, мне кажется все проще. Будущее многим интереснее настоящего, и смотреть на нашу жизнь из будущего интересней. Это не всегда приносит художнику радость. Первую пьесу Чехова, «Чайку», первые зрители вообще не поняли. Затем, через некоторое время в постановке МХАТ она вызвала восторг столичной интеллигенции. А большинство Чехова тогда считало второстепенным писателем. Потапенко ценили больше. Сегодня Чехов второй по популярности драматург мира после Шекспира.

Не побоюсь быть банальным и процитирую миллион раз произнесеннные слова Пастернака о том, что художник должен «услышать будущего зов». Мне кажется, я старался.

Д.М.: Правда, что в «Жидком небе-2» будет цифровая дистрибьюция фильма? Типа: хочешь узнать концовку моего фильма? Пришли мне три доллара…

С.Ц.: …И для того, чтобы исключить пиратов, концовок будет много, так что всегда будет интересно заплатить и узнать еще новый вариант? Пока все это – фантазии и предположения. Будущее покажет.

Д.М.: Осенью готовится премьера расширенной версии последнего блокбастера СССР «Игла Ремикс». Он дополнен новыми кадрами и новой музыкой. Как ты считаешь, станет ли ремикс новым жанром в кино, как стали ремейк, приквел и сиквел. Во времена ютуба и виджейских миксов, а также большого экономического кризиса и дефицита настоящих героев, идея ремиксов на культовые фильмы – просто непаханое поле…

С.Ц.: Мне эта идея очень нравится. Насколько мне известно, она пока не вышла за пределы России. В Америке ее проталкивать довольно трудно. Сегодня американские прокатчики не верят в театральный прокат не только старых измененных фильмов, но и даже новых. Много фильмов снимают, с самого начала рассчитывая только на телевидение и DVD. Показ в кинотеатрах рассматривается скорее как расход, чем доход. Возможно у идеи ремикса больше будущего в интернете, чем в кинотеатрах.

Д.М.: Не хочешь сделать ремикс на «Жидкое небо»?

С.Ц.: Сейчас у меня идут разговоры с прокатчиками о повторном выпуске на экран «Жидкого неба». Не только на DVD, но и в кинотеатрах. Прокатчики хотят выпускать удлиненную версию фильма, вставив ранее неиспользованные эпизоды. Я предлагаю, кроме того, выпустить фильм частично в 3D. Это близко к идее ремикса, и такое решение явно имеет коммерческий смысл, поскольку каждый фанат захочет еще раз посмотреть фильм в 3D. Парадоксальным образом прокатчик пока отвергает эту идею, утверждая, что, по его мнению, переделывать фильм, ставший классикой, – кощунство.

Д.М.: Расскажи о том, где ты любим больше – в Токио, Москве, Нью-Йорке или Амстердаме? Какая публика более восприимчива сейчас к твоему фильму?

С.Ц.: Я сейчас разъезжаю по свету не так уж часто, и отвечать мне на этот вопрос трудно. Когда фильм вышел, особенным успехом он пользовался в Японии и в Германии, может быть, даже больше, чем в Америке. Японцы выпускали «Жидкое небо» на свои экраны дважды, с перерывом примерно в пятнадцать лет. И оба раза с огромным успехом. Японский дистрибьютор уверял меня, что ни один фильм не повлиял на нынешнее поколение японцев больше, чем «Жидкое небо».

Хотя и в Америке «Жидкое небо» побило все рекорды сборов, продержавшись на экранах без перерыва почти четыре года. Большой успех был также во всех англоговорящих странах: Англии, Канаде, Австралии (в которой зрители назвали «Жидкое небо» лучшим фильмом года). В этом году, когда был просмотр в Нью-Йорке, устроители просмотра в своей рекламе написали: «Тот, кто не видел «Жидкое небо», не может считать себя ньюйоркцем».

Кажется, трудно быть более восприимчивым к фильму, чем сегодняшняя американская публика.

Д.М.: Когда нам ждать переиздания на DVD, Blu-ray и в HD оригинального «Жидкого неба»? Ведь еще не было такого релиза? И будет ли оно совмещено с выпуском на экраны «Жидкого неба-2»?

С.Ц.: Думаю, новые DVD и Blu-ray появятся очень скоро.

Д.М.: Скажи, сколько сценариев «Жидкого неба-2» тебе предлагали? Сколько идей? Можешь привести пару-тройку примеров и слухов, о чем оно может быть?

С.Ц.: Предлагались идеи и сценарии самые разные. Но все они казались неприемлемыми. Один молодой человек из штата Канзас прислал сценарий под названием «Лиловые губы». Там панковатые девочки носились на роликах по городу и совершали не очень благовидные поступки. Прелесть сценария заключалась в том, что девочки в своих диалогах непрерывно и непроизвольно цитировали строчки из «Жидкого неба». Был и продюсер, который хотел этот фильм финансировать. Потом был сценарий детектива из жизни нью-йоркских художников, в котором преступник повторял сюжетные ходы «Жидкого неба» и поэтому преступление мог раскрыть только следователь – бывший наркоман, знавший «Жидкое небо» наизусть. Я вспоминаю сюжеты, максимально отдаленные от сюжета первого фильма. Конечно же, было гораздо больше к нему близких, но они мне казались менее интересными и не запомнились. Поскольку я пока не вполне определился со своими планами и идеями, то слухов на эту тему стараюсь не поддерживать.

Д.М.: Каким инвесторам сейчас наиболее привлекательно вложить деньги в «Жидкое небо»? И в чем разница между ними и теми, кто это сделал тридцать лет назад?

С.Ц.: Двадцать шесть (не тридцать) лет назад деньги в этот проект вложил частный инвестор. Мне и сегодня хотелось найти частного инвестора, т. к. идеи и производства, и проката у меня оригинальные, хотелось бы быть максимально независимым. Доходы ведь практически гарантированы. У меня сейчас есть два предложения – оба от больших голливудских продюсеров. Однако идея частного инвестора для меня гораздо более привлекательна.

Д.М.: Скажи, когда примерно в этом десятилетии у нас есть шанс увидеть новое старое или старое новое кино под твоим именем?

С.Ц.: Работаю, работаю, работаю. Вспоминаю популярную в пору моего детства пародию на социалистический реализм: «две смены бессменно стою за станком, две смены бессменно стучу молотком». (Смеется.) Так что, надеюсь, результаты будут очень скоро.