29

Тяжелое дыхание. Теплые дуновения, от которых шевелятся мои волосы. И боль, огромные пульсирующие волны боли, ударяющие в голову. Меня тащат по лестнице. Мои ноги ударяются о каждую ступень, а меня волокут все выше и выше. Я различаю только тени и слабый блеск бра на стене. Это лестница в башенку. Он тащит меня туда.

Рывок вверх через последнюю ступень – и я в комнате. Он опускает мое обмякшее тело на пол и переводит дух. Тащить такую тяжесть по двум лестницам очень утомительно; зачем он так напрягался? Зачем приволок меня в башенку?

Слышу, как он открывает дверь на вдовью дорожку. Я чувствую ток прохладного воздуха и аромат моря. Пытаюсь подняться, но мою шею и левую руку пронизывает боль, острая, словно по мне полоснули ножом. Сесть я не могу. Невыносимо даже пошевелить пальцами. Скрип шагов приближается, и вот он смотрит на меня сверху вниз.

– Они поймут, что это ты, – шепчу я. – Они узнают.

– Тогда они ничего не узнали. О том, что случилось двадцать два года назад.

«Двадцать два года? Он говорит о Джесси. О девочке, которая упала со вдовьей дорожки».

– Она тоже пыталась уйти от меня. Как ты теперь.

Он смотрит в сторону вдовьей дорожки, и я представляю себе холодную дождливую ночь Хеллоуина. Подростки – мальчик и девочка – ссорятся, а остальные парочки внизу пьют и тискают друг дружку. Он заманил ее наверх, а отсюда невозможно сбежать. Чтобы убить, нужно просто столкнуть со вдовьей дорожки. Даже спустя двадцать два года ужас, который пережила девочка, до сих пор витает в этой комнате, и он настолько силен, что его чувствуют те, кто способен слышать эхо прошлого.

В тот день, когда Ким поднялась сюда вместе с командой охотников за привидениями, ее потрясла вовсе не смерть Авроры Шербрук. Ее поразило убийство Джесси Инман.

– Такова жизнь в маленьком городке, – говорит Бен. – Раз уж они решили, что ты уважаемый человек, опора общества, тебе все сойдет с рук. Что же касается тебя, Эйва… – Он качает головой. – Они увидят пустые бутылки из-под выпивки в твоем мусорном ведре. Узнают о твоих галлюцинациях. О твоем так называемом призраке. Но хуже всего для тебя – то, что ты нездешняя. Ты не одна из нас.

Как и Шарлотта, чье исчезновение не вызвало никаких вопросов, думаю я. Сегодня она была здесь, а назавтра уехала – и подробности никого не интересовали, потому что она чужая. Не одна из них. Не такая, как уважаемый доктор Бен Гордон, чьи корни уходят в почву Такер-Коува на многие поколения. Чей отец, тоже врач, имел достаточно власти, чтобы не допустить упоминания о сыне в газете после трагедии, происшедшей в ночь на Хеллоуин. Судьба Джесси была забыта, а вскоре забудется и судьба Шарлотты.

Да и моя тоже.

Он наклоняется, хватает меня за лодыжки. И тащит к открытой двери.

Я пытаюсь уцепиться за что-нибудь и вырваться, но боль так мучительно прошивает руку, что остается только брыкаться. Несмотря на все мои старания, он не выпускает свою жертву. Вдовья дорожка все ближе… Так погибла Джесси. Теперь я знаю, какой ужас она пережила, борясь с ним. Наверняка он поднял ее и перегнул через перила. Зависла ли она на мгновение, болтая ногами над пропастью? Молила ли его о пощаде?

Я продолжаю отбиваться и кричать.

Он за ноги втаскивает меня на площадку, но я, вытянув здоровую руку, цепляюсь за дверную раму. Он сильнее дергает меня за ноги. Я держусь изо всех сил. Я не сдамся. Я буду сражаться до конца.

В ярости он бросает мои ноги и сильно бьет меня каблуком по запястью. Я чувствую, как трещит кость, и слышу собственный вопль. Сломанная рука уже не поможет – пальцы разжимаются.

Я на вдовьей дорожке.

Спустилась ночь. Вместо Бена я вижу лишь темный, размытый туманом силуэт. Вот таким будет мой конец – меня сбросят вниз. Смертельное падение на землю.

Подхватив меня под мышки, он рывком придвигает меня к перилам. Туман такой же влажный, как и слезы на моем лице. Я чувствую соль, в последний раз вдыхаю воздух, пахнущий…

Морем.

Сквозь клубящийся туман проглядывает фигура, которая во тьме принимает угрожающие размеры. Это не какая-то там дымка, к нам приближается нечто настоящее, материальное.

Бен тоже видит это и замирает, вглядываясь в темноту.

– Какого черта?

Он резко отпускает меня, и я тяжело плюхаюсь на площадку. Приступ боли пронзает шею – он настолько мучителен, что на мгновение в моих глазах темнеет. Я ничего не вижу, но слышу удар – чей-то кулак обрушивается на плоть и Бен кряхтит от боли. Потом я различаю две тени, сражающиеся в тумане, – они крутятся и извиваются в чудовищной смертельной пляске. Внезапно они накреняются в сторону, и я слышу треск дерева, которое ломается в щепки.

И вопль. Вопль Бена. До конца моих дней этот крик будет эхом отзываться в моих кошмарах.

Надо мной возвышается чья-то фигура – широкоплечая, укутанная туманом.

– Спасибо, – шепчу я.

А потом все погружается во тьму.

Я не могу повернуть голову: шейный бандаж сковывает шею и плечи. Я лежу на спине в «скорой» и могу смотреть только в потолок, на бутылку с внутривенным раствором. На ее стекле мигает отражение проблесковых маячков. На улице бормочут полицейские рации, и я слышу, как подъезжает еще одна машина – ее шины трещат по гравию.

Кто-то светит фонариком мне в левый глаз, а затем в правый.

– Зрачки по-прежнему одинакового размера, реагируют на свет, – комментирует врач «скорой». – Мэм, вы знаете, какой сейчас месяц?

– Сентябрь, – бормочу я.

– А день?

– Понедельник. Как мне кажется.

– Ладно. Хорошо. – Он тянется вверх, поправляет капельницу у меня над головой. – У вас все нормально. Я только получше заклею катетер.

– Вы видели его? – спрашиваю я.

– Кого?

– Капитана Броуди.

– Я не знаю, кто это.

– Когда вы поднялись наверх, чтобы забрать меня, он был там, на вдовьей дорожке. Он спас мне жизнь.

– Прошу прощения, мэм. Наверху я видел с вами только мистера Хаскелла. Именно он вызвал «скорую».

– Там был Нед?

– Он и сейчас здесь. – Врач высовывается из открытых задних дверей машины и кричит: – Эй, Нед, она спрашивает о тебе!

Через мгновение надо мной склоняется Нед:

– Как вы, Эйва?

– Вы ведь видели его, да? – бормочу я.

– Она говорит о каком-то Броуди, – поясняет врач «скорой». – Будто бы он был там, на вдовьей дорожке.

Нед качает головой:

– Наверху я видел только вас и Бена.

– Он пытался убить меня, – тихо поясняю я.

– Насчет его я не знал наверняка, Эйва… Хотя все эти годы задумывался о том, как все-таки погибла Джесси. А потом Шарлотта…

– Полиция решила, что это вы ее убили.

– Да и другие так думали. Когда вы стали встречаться с Беном, я забеспокоился, что все может повториться.

– И поэтому поехали сюда за ним?

– Я услышал, как вы кричали на крыше, и все понял. Вообще-то, я всегда подозревал, что это его рук дело. Но никто меня не слушал, да и с чего бы? Он был доктором, а я всего лишь…

– Человеком, который говорит правду. – Мое запястье еще не перевязали, и если бы оно так не болело даже от слабого движения, я бы схватила его за руку.

Мне хочется многое рассказать ему, однако водитель «скорой» уже завел двигатель, так что Неду пора уходить. Он выбирается наружу. Хлопают двери «скорой».

Словно мумия, я закована в шейный бандаж, а потому не могу выглянуть и посмотреть на грузовичок, который должен увезти тело Бена Гордона в морг. И мне не удается бросить прощальный взгляд на дом, где я могла бы встретить свой конец, если бы не Хаскелл.

Или меня все-таки спас призрак?

«Скорая» подпрыгивает на неровной подъездной аллее, а я закрываю глаза и снова вижу Джеремию Броуди, который стоит на вдовьей дорожке и, как обычно, несет вахту.

Он всегда будет нести ее.