Возвращаемся к работе – может быть
Тем временем мы вернулись в Мюнхен и продолжили запись (ну, попытались), но дисциплина начала хромать. Студию использовали не только и не столько по назначению – она одновременно служила кафе, комнатой для разговоров, местом встречи, столовой, комнатой отдыха, комнатой для просмотра видео и (иногда) все-таки местом, где записывались песни. После записи «скелета» песни все четверо никогда не появлялись в студии вместе. Они приходили работать над своими песнями, записывать партии для чужих песен или просто поесть и поболтать. Иногда музыканты прилетали в Мюнхен, немного работали, а потом улетали обратно в Лондон.
В любой момент кто-нибудь мог взять напрокат дорогую, быструю немецкую машину, чтобы обкатать ее на ближайшем участке автобана. Сложные антиблокировочные тормозные системы тоже подвергались суровым проверкам: действительно ли машина не будет скользить, если резко затормозить на большой скорости… на льду?
Впрочем, был один случай, когда мы не тратили огромные суммы на аренду Musicland, чтобы спорадически ею пользоваться, но тем не менее группе очень срочно потребовались несколько часов студийного времени и продюсер Мак. После Radio Ga Ga на сингле решили выпустить I Want То Break Free, и Джон лично контролировал сведение 12-дюймовой версии. Проблема была в том, что Musicland уже арендовал кто-то другой. Я вылетел в Мюнхен вместе с Джоном; в это время Мак нашел другую профессиональную студию – Union на Аллешер-штрассе. Версия с медленно нараставшим вступлением на синтезаторе настолько всем понравилась, что издание семидюймового сингла отложили, чтобы выпустить на нем именно новую версию.
Когда мы с Джоном и остальные музыканты вернулись в Мюнхен, чтобы наконец закончить на Musicland запись The Works, мы снова поселились в «Хилтоне».
«Мюнхен-Хилтон», номер 828. Тук-тук.
– Кто там? Сейчас пять утра, и у меня гости!
– Рэтти, это Джон.
– Да, Джон.
– Меня все достало. Я уезжаю.
– Обратно в Лондон?
– Нет. Уезжаю.
– Ты… уходишь из группы? У тебя же не сольный проект?
– Ну, в какой-то степени… Я уезжаю на Бали… завтра… то есть уже сегодня, но мне нужны наличные деньги.
(Тебе нужны наличные?)
– Ладно… ну, ты начальник, это твои деньги, они лежат в авиационном футляре – мы сможем их забрать, когда студия откроется. Бали? Ну, отлично, слышал, что это классное место. Когда ты вернешься?
– Не знаю, я тебе позвоню. Мне нужно отдохнуть. Ладно, я пойду выписываться из гостиницы. Положи мой багаж в свою комнату, пожалуйста, я путешествую налегке. И лучше будет, если ты скажешь группе… хорошо?
– Ты начальник…
Позже в этот же день.
– Фред… Джон уехал на Бали.
И мистер Меркьюри запрыгивает на обеденный стол, чтобы исполнить арию «Бали Хай» из мюзикла «Юг Тихого океана» в грандиознейшем оперном стиле.
Не считая сообщений о пропаже музыкантов, одной из моих ежедневных обязанностей стало подниматься к газетному киоску в гостинице «Арабелла» и покупать все англоязычные газеты, которые туда привезли. Их доставляли не раньше обеда, что было очень удобно – мы обычно до этого времени из постелей не вылезали. Еще я покупал для группы несколько иностранных журналов и любые музыкальные публикации на любом языке.
Фред обнаружил в одном журнале разворот со своей концертной фотографией и стал гордо дефилировать с ним по студии. Фотографии других групп и он, и остальные очень любили критиковать.
– Просто посмотрите на Стинга! Эта девчонка опять фотографируется без рубашки!
– Да как вообще можно хорошо выглядеть под зеленым прожектором? У них словно болезнь какая-то!
Фред каждый день просил читать вслух гороскоп его знака (Девы), а иногда и других знаков (скорее всего – людей, с которыми он был близок или которыми в данный момент интересовался). Я прочитал гороскоп Джона, чтобы узнать, когда он вернется с Бали…
Он позвонил примерно неделю спустя и попросил снова зарегистрировать его в «Хилтоне», а потом забрать из мюнхенского аэропорта. Он вернулся с шелушащейся и облезающей от загара кожей и тут же получил прозвище Змей.
Фред либо очень радовался предсказанию гороскопа, либо говорил, что все это чушь собачья. А потом просил водки. Не рюмку водки, а просто водки.
Все пили водку – напиток считался «чистым» и безвредным для организма, как говорили. Вся группа пила водку с тоником, а техники – с апельсиновым соком. Тогда мы были моложе, и печени наши были крепче – по крайней мере, обычно. Брайану тоже нравилась водка, но он не слишком хорошо умел рассчитывать дозу, особенно после тяжелой ночи. Он не курил, никогда не принимал наркотики и соблюдал диету, так что действительно пытался следить за собой.
Все техники курили, Роджер – тоже, но Фред и Джон начали курить только в 80-х. А потом Роджер после нескольких попыток бросил. Я никогда не считал, что Фреду подходит курение. Исторически считалось, что сигареты курят крутые мачо, но Фред не зажимал сигареты в уголке рта, как Джеймс Дин, и не прикусывал их, как Клинт Иствуд. Он даже не держал их в руке, давая дотлеть, как Марлен Дитрих или другие голливудские звезды.
Нет, должен сказать, что Фред курил сигареты, как школьница, очень слабо и быстро затягиваясь и не держа их долго во рту – как правило, быстро вытаскивал, схватив кончиками пальцев. Он, конечно, никогда не покупал сигареты сам – только выпрашивал у сопровождающих.
Мюнхен, его жители и некоторые места вдохновляли всех, в частности – Брайана на создание одной из песен.
Dragon Attack, альбом The Game, 1980 год.
Автор – Брайан Мэй, вдохновлена Мюнхеном.
Я готов снова пойти в «Хижину» в любое время!
