Глава 45
Патриотизм: когда-то это работало
Потомки успешных обезьян. – Лучший эгоизм не злой. – Кто с таким дружит? – Приглашение в ложу. – Нации пройдут.
Почему люди так думают? Прежде всего, потому что не думают, а сначала чувствуют, а чувствуют человеческие существа именно так.
Групповой эгоизм, ксенофобия, «наших бьют» – тысячи лет это было неплохой стратегией выживания.
Успешная здоровая обезьяна – всегда нацист. Любой гопник – патриот своего района. То есть это плохо не само по себе, а плохо здесь и сейчас. Еще в условиях неолита было нормой, столкнувшись с чужим племенем, просто вырезать всех мужчин для профилактики, женщин и девочек оставить по настроению, чтобы насиловать (мы говорили, что Гитлер это «водка» по шкале патриотической крепости, а вот это уже чистый спирт).
И это работало – кто же спорит? Все мы потомки адаптированных ксенофобов, иные просто оставляли меньше потомков, и за тысячи лет кое-какие привычки накопились в генах и мемах.
Эта стратегия стала плохой сравнительно недавно, с появлением рациональных способов обустройства жизни. Там, где происходит конкуренция исключительно традиционных обществ с их т-мемами, ксенофобия и патриотизм будут входить в число традиционных ценностей, поскольку в среднем адаптируют лучше, чем рандомные мутации правил на эту тему. На рациональное общество в среднем лучше организует внешнюю и внутреннюю политику, чем обществе на данном большом т-меме. Лучше – значит с большими шансами в конкуренции.
В конкуренции будет побеждать та компания, которая лучше выстроит конкурентную стратегию, и все. Не обязательно при этом что-то чувствовать и рассматривать весь мир как игру с нулевой суммой, к чему неизбежно тяготеет любой патриотизм. «Чтобы где-то прибыло, где-то должно убыть», – так видится через патриотические очки. «Почему в некоей стране живут хорошо?» – патриот всегда будет склоняться к версии «потому что они всех победили» или, как вариант, – «обманули», «эксплуатируют». Значит, нам надо так же. Это вредная априорная презумпция. Может быть, так и надо, а может быть, и нет. Рационалист всегда свободнее в своем выборе, видит больше вариантов и может выбирать лучшие, невзирая на идеологию.
Давайте на примере. Представьте, что конкурируют не нации, а семьи или даже отдельные люди. И вот кто-то из участников, строя модели мира и стратегии на них, держится «патриотического пакета». «Меня засуживают», «мне полагается больше», «я прав, даже если не прав» – давайте честно, будет это в современном мире (не в неолите и кайнозое) конкурентным преимуществом или наоборот? В мире, где обитают динозавры, гориллы и пещерные люди – это лишь нормальные мотивации, и более ничего. Почему бы и нет. В мире, где действуют рациональные агенты, способные к договорам, альянсам, общим правилам, этическим идеалам и учету репутации, это будет скорее обратное по отношению к эффективности. «Да ну его, он какой-то странный» или как вариант «он недоговороспособен». Еще проще: «это непорядочный человек, не надо иметь с ним дел». И не будут. Этот бойкот не переломится. Конечно, можно игнорировать общество, можно воевать с ним – но это плохие стратегии, посмотрите общую статистику по тем, кто так пробовал делать. Это про людей, про семьи и фирмы. Но это касается также больших и очень больших групп. Получается парадокс.
Чем больше в данной популяции патриотов, тем хуже ее шансы. Хочешь, чтобы твоя большая группа была успешной – выбрось это из головы.
Достаточно оставить «я выбрал состоять в этой группе» (в данном случае «у меня есть то или иное гражданство») и «я хороший человек». Хороший не только в том смысле, что не делаю ничего плохого (иначе лучше всех на свете были бы аквариумные рыбки), но хорошо что-то делаю. При этом, конечно, я лоялен внутренним правилам группы. Правила не сложные: не убий, не укради, не прелюбодействуй (хотя последнее местами декриминализовано) и т. д. Короче, чти Уголовный кодекс, служебные инструкции и данные обещания. Если человек солдат – он будет воевать за группу, это входит в «инструкции» и «обещания». Если обещаний не давал – не обязан. Но если хочешь, можешь пойти добровольцем, если речь идет о выживании группы.
Полагаем, такие большие группы обладают конкурентными преимуществом относительно тех, что скреплены традиционным патриотизмом. Баланс смещается в ту сторону, тенденция (изначально робкая) заметна где-то со второй половины XX века.
Человек играет за свою большую группу лишь потому, что состоит в ней, оставаясь, по сути, космополитом. Пока в большинстве стран, наверное, доля патриотов превышает долю таких космополитов. Но дело в том, что все космополиты – в некоем роде одна партия на земле. У них примерно совпадает представление о справедливости и оптимальном решении чего угодно. Если две страны конфликтуют, то по обе стороны фронта (даже если дело дошло до фронта) у таких людей схожее понимание, кто прав, кто виноват и как лучше решить конфликт, не воюя до последней живой души. Между тем сколько патриотов – столько версий справедливости. Если смотреть так, то…
Космополиты, оставаясь в меньшинстве в своей стране, как единая партия самая сильная на планете, и она только прибывает.
Двери ее открыты для всех, хотя и в обе стороны: если внезапно захотелось подсудить своим, всегда можно выйти (или тебя проводят до двери). Возможно, космополит – не лучшее слово. Можете назвать «союз людей доброй воли».
Наконец, рассмотрим самое понятие нации. Патриотизм ведь в каком случае прежде всего за нацию? Если прежде всего за семью и клан – это феодализм или мафиозность (определение зависит от страны и эпохи).
Нация – это конвенция. Как договорились, то и нация.
Многие почему-то не поверят, но когда-то их не было. Была раса, родственные узы, вероисповедание, подданство. Раса написана на лице, фамилия на гербе, вера и сюзерен – назовите сами, хотя обычно тоже понятно. А вот в современном смысле нацию как единство территории, гражданства, языка, культуры и патриотических чувств придумали в Европе в Новое время. Хотя точнее сказать – придумалось само.
Обнаружилось, что у общности, собранной таким образом, есть конкурентные преимущества. Например, способность собрать большую регулярную армию, вооружить ее, обучить и мотивировать. Воевать с XVII по XX век лучше всего было нациями. Но так же лучше делать многое из того, что делалось на данном этапе: переселяться в города, развивать промышленность, получать всеобщее среднее образование. Нации лучше поддавались лечению, обучению и строевой подготовке, чем племена и традиционные империи. Нации побеждали. Все больше людей обнаруживали, что они не просто крестьяне и христиане, а люди, принадлежащие к некоей нации.
Пика этот процесс достиг к моменту двух мировых войн, собственно, иначе их было бы и не провести. Мало иметь соответствующую технику, нужно еще обладать сознанием, соответствующим войнам. Что общего было в первой половине XX века у немцев, французов, англичан, русских, американцев? При всем различии их тогдашних идеологий? И что отличает их всех от человека XIV или XXI веков? Прежде всего, само понимание, что это нормально: миллионы людей уходят на фронт, и каждый готов убивать и умирать. Это больно, трагично, но что делать, воюют именно так.
Но это не само собой разумеется. От рождения человеческая голова не устроена так, чтобы считать это нормой. Для того чтобы было понятно, что это лишь образ мыслей и не более, проведите мысленный эксперимент. Предложите это сегодняшним европейцам. «Делать нечего, вот тебе автомат, возможно тебя скоро убьют». – «А почему, зачем?» – «Ты чего? Священный долг, приграничные территории, враг у ворот». – «Пошло вон, правительство. Отдайте им территории. Или не отдавайте. Решите вопрос без меня, как хотите. У нас налоги 50 %, полагаем, это включено в счет». Если правительство будет настаивать, оно получит скорее революцию, чем войну. В любом случае «поражение в войне» – более низкая цена, чем «я умру», и долгая война невозможна, особенно если враг полагает так же. Сегодня мобилизовать людей, как их мобилизовывали в 1914 или 1939 годах, удалось бы, вероятно, в Северной Корее и еще нескольких похожих странах. Но доминируют в мире отнюдь не самые мобилизуемые страны.
Это крайний пример, с ним понятнее, что такое «нации умирают». Не надо никого оплакивать. В реальном мире все живы и здоровы. «Нации умирают» означает «конструкт ослабевает». Новые вызовы эффективнее решать, используя какие-то другие конструкты. Одни мемы теснятся, чтобы пришли другие. Всего лишь эволюция, как обычно.
Отдельный вопрос, что приходит туда, откуда потеснились нация и государство. Не будем это затрагивать, сейчас о том, что патриотизм начинает растворяться с двух сторон. Во-первых, выясняется, что это комплекс плохих идей, лишь вредящий интересам больших групп, которые он якобы выражает. Во-вторых, сами эти большие группы теряют в значимости как конструкты описания реальности, а ничем другим это и не было.
Основные тренды пока таковы, возможны коррекции, даже временные развороты, но на глобальном таймфрейме, полагаю, все решено.
Если от большого вернуться к малому, как детектировать это в отдельно взятой голове? «Мда, батенька, да вы патриот на 88 %». Предложить тест на ключевые презумпции, они названы.
Если это выявлено и это не нравится, как с этим бороться? Имеется в виду носителю? Обычно нравится, так что вопрос немного странный. Но мало ли? Тогда оценивайте своих, как оценивали бы чужих. Неважно, кто вам свои и чужие. Важно, что вы сейчас инопланетный разумный осьминог и обводите землю холодным взглядом. Вы увидите, как на самом деле.
