Глава 41
Естественность: докуда вам взад?
Эталонная дикость. – Шли бы вы лесом. – Кто заменит человека?
Самой крайней фракцией консерваторов, которая проскакивает в поисках идеала почти всю культуру, можно назвать «фракцией естественного».
Также можно считать их самостоятельной партией. В отличие от обычных консерваторов, которые ищут образец достаточно старой культуры, чтобы быть доброй, они ищут скорее ее отсутствие. Культура – это всегда искусственное, а значит, всегда сомнительно.
«Что естественно, то и хорошо». Примерно такой тезис со всеми вытекающими, осталось уточнить, что такое естественно.
Вытекать может самое разное, от ценности «натуральных продуктов» до ценности «натуральных отношений». В любом случае ценностью полагается некая близость к природе. В самом умеренном случае мы считаем, что продукты с огорода лучше, чем продукты с ГМО. В крайнем случае мы, вслед за Жан-Жаком Руссо, считали бы дикарей эталоном нравственности. И то и другое – ближе к природе, так ведь?
Что ж, насчет ГМО пусть лучше расскажут специалисты, насчет дикарей мы уже сказали чуть ранее.
«Природа человека» состоит в том, чтобы максимально удаляться от «природы».
Слово природа здесь использовано в двух смыслах. В первом как сущность некоего существа. Во втором как биосфера. Мы за первое значение слова. Наши оппоненты за второе. Пока что вся история человечества – история про то, как первое значение побеждало второе, и нам эта история нравится. А им скорее нет. Проверить, нравится ли эта история вам, можно мысленным экспериментом, мы уже предлагали вообразить «машину времени». Была бы возможность – вернулись бы?
Но, кстати, можно и без нее. Устроить более естественное существование можно при желании хоть сейчас. Собрать немного вещей – и уйти в леса за новой, более старой жизнью. Эта возможность открыта перед всеми, но пользуется ею ускользающе малый процент населения.
Между тем это самый естественный способ (в третьем значении слова – самый простой, и в четвертом – самый экологичный, уважительный к миру). Если кто-то хочет большей «естественности», он должен не бороться в большом мире с промышленностью, техники, наукой, сексуальной революцией, буржуазной революцией и т. д., а строить свой малый мир, где всего этого будет столько, сколько ему кажется нужным. И предложить свой вариант к участию в конкуренции на общих основаниях.
Мы полагаем, он проиграет, хотя какой-то процент землян поддержит проект своим участием. Мы тоже его поддержим, при условии, что участвовать в нем не будем. Мы за то, чтобы риски больших систем погашались именно так, максимально возможной диверсификацией, а не всеобщей памяткой по технике безопасности и центральным комитетом по гашению рисков. Яйца человечества должны лежать по разным корзинам (дурно звучащий слоган, зато запомнится). И такая корзина пусть тоже будет, хотя она хуже мейнстрима, построенного вокруг доверия к знанию.
Если кто-то хочет основать такую корзину и вербовать туда переселенцев, нет оснований ему мешать. Это согласуется с формой, в которой вообще реализуется эволюция. Разумные политики не стали бы препятствовать такой свободе людей. Кстати, отличный проект, чтобы на его фоне смотреться выигрышно, несмотря на все свои недостатки. Но если кто-то хочет превратить всю планету в такую корзину, не спрашивая ее согласия, это вызов эволюции – и новых луддитов снова побьют, по определению.
Лагерь, воюющий против знания, не может в долгосроке победить лагерь, собранный вокруг знания, ибо знание и есть то, чем одерживаются победы.
Возвращаюсь к природе как биосфере, сектанты поднимают бунт против самого важного в человеке. Человек – машина знания, сперва генов, потом мемов. Или мы такая машина, собранная под задачи таких машин, или мы сломались.
Накопление знаний со всеми практическими следствиями наших теорий – это всегда уход от естественности, и обратного пути нет, даже если очень хочется. Даже если горожанин разочаруется в жизни и захочет стать обратно дикарем, это будет не дикарь, а горожанин со странностями. Вопрос не в том, можно ли вернуться куда-то (уже нельзя), а какие странности в этом направлении мы считаем уместными. Ответ примерно такой: те, которые обернулись бы преимуществом для его фенотипа в эволюционном отборе. То есть, вероятно, почти никакие.
Чем дальше, тем больше будет неестественного. Человечество играет эту игру с момента своего появления, оно и есть, в каком-то смысле, эта игра. Большой мозг – это неестественно. Ходить на двух задних лапах – неестественно.
Встав на ноги, мы уже пошли прочь от естества, и со временем будем только удаляться, хотим того или нет. Впрочем, проблемы нет: мы этого хотим.
Назад к природе в пределе означает «будем животными». Это странная мутация в блоке наших желаний, но иногда люди желают и не такого. Посмотрите, какие бывают сексуальные девиации в плане странности. На их фоне данная девиация – не самый большой сюрприз. Почему некоторые люди хотят обратно в природу? Потому что могут это хотеть, а все, что можно хотеть, кто-нибудь да захочет.
Говорят, нет предела совершенству. Не знаем, как с совершенством, но предел развития неестественности – все еще очень далеко. Растет убеждение, что человек – лишь носитель чего-то важного, носителем чего может быть и не человек. Универсальная система ценностей более ценила бы то, что мы несем, нежели форму, в которой это несется. Голливуд уже снимает про это фильмы. Добрый робот, более человечный, чем сами люди, и люди, против которых ты настроен, это нормально и это уже с нами, по крайней мере, в нашем искусстве.
Форма факультативна, наше тело и наша культура – лишь эпизоды в развитии знания.
Мы можем уступить место чему-то, что даже не можем вообразить. Мы сами можем стать этим (хотя правильнее сказать – послужить причиной и основой). И чем бы это ни было, оно отойдет от природы еще дальше.
