Конструкт это не натуральный объект.

Чтобы было понятнее, о чем речь: Луна, елка, медведь – натуральные объекты, а страна Россия и компания «Роснефть» – конструкты. Ваша кошка может проконтактировать с елкой, допустим, прыгнуть на вашу новогоднюю елку и все сломать. Она может законтачить с медведем (но лучше не надо), с Луной (она ее видит). Но она никак не сможет вступить в отношения с «Россией» или с «Роснефтью», даже их увидеть, потому что их нет самих по себе. В ее мире нет таких объектов, но их нет и в мире людей, если они не прошли специальную подготовку. Например, в мире дикаря, завезенного из джунглей, Россия и «Роснефть» отсутствуют так же, как в мире кошки. Разница в том, что в мире кошки эти объекты не появятся никогда, а дикаря можно научить. Если он знает хоть какой-то язык, можно инсталлировать туда эти метки. Он сможет употреблять эти слова, что-то имея в виду, и мы сможем понять, что именно, и как-то общаться с ним, употребляя те же слова к общей пользе.

Можно сказать, это продуктивная иллюзия. Но если бы люди не относились к некоторым конструктам «почти как к живым», возможно, нам было бы хуже. А конструктам все равно, они ничего не чувствуют, даже если мы их одушевляем.

Давайте немного подумаем, что такое, например, юридическое лицо. Это ведь просто договоренность физических лиц. Они ведут себя так, как будто существуют юридические лица (конечно, существуют, если у них миллиарды долларов на счетах). Но это все равно лишь договоренность. Есть люди, отношения между людьми, подчас очень сложные. Есть слова, людьми употребляемые. Иногда это сложные слова, означающие что-то в сложных отношениях, но жить с ними проще.

Вот понятие юридическое лицо из этого ряда. Это сложное слово, экономно вобравшее в себя некий смысл из области правил наших коммуникаций. По сути это регламентация договорных отношений вполне физических лиц, и вместо одного слова фирма можно употребить несколько предложений (если не страниц!), если те же самые договоренности и процессы описывать без него. Но зачем нам эти страницы? Один сказал слово «фирма», второй услышал – все понятно, и можно действовать на основании этого понимания.

И по своей роли это было революционное понятие. Например, облигация, выпущенная акционерным обществом, – это долг, но этот долг не висит на конкретном человеке. Нельзя сказать, что мне должен Вася, даже если у него контрольный пакет акций этого АО. Если общество банкротится, никто не придет описывать Васино имущество. С одной стороны, это создает почву для злоупотреблений, а как же? Но в свое время введение понятия фирмы как аватара физического лица или группы лиц позволило начать капитализм.

Во-первых, это снизило риски предпринимателя. Начиная бизнес, всегда можно прогореть и задолжать больше, чем имеешь. Одно дело отвечать заранее выделенным уставным капиталом, а другое – всем имуществом, даже тем, которого у тебя нет. Во-вторых, это облегчило партнерство. Не надо долго оговаривать, кто чем вложился, кто главный, как делим прибыль – раскидали пакеты акций, и все. В-третьих, так удобнее контрагентам: иметь дело не с группой из семнадцати купцов, а как бы с одним лицом. В-четвертых, «бизнес» стало возможным легко продать, завещать, разделить. В-пятых, юрлица начали работать друг с другом, и не все, что стало возможно на этом ярусе, было возможно для физлиц. Поистине, изобретение людьми своих деловых аватаров было революцией, недооцененной, но с большими последствиями.

Еще более фундаментальное изобретение – деньги. Почему деньги это деньги? Так решили, и все. Точнее, так решилось-случилось. Не будем разбирать, как это случилось, какие есть теории денег. Заметим лишь, что физическая природа здесь, даже природа золота – дело десятое. Вместо золота, наверное, могло бы случиться на другой основе, но это неважно. Важно, чтобы случились деньги как функция. Это очень давний конструкт, лежащий в самом фундаменте цивилизации. Можно сказать, если бы не он, нас тут не было бы.

Из этой же серии наши главные институты: семья, церковь, нация и т. д. Можно, конечно, считать, что нация – это что-то природное, замешанное на крови и почве. Но последним знаменитым человеком, кто так считал, был едва ли не Адольф Гитлер. Нет, нация – это когда договорились, или, точнее, когда договорилось само собой.

Можно сказать, что на самом деле есть только люди и их договоренность о правилах в неких играх. В футболе, например, есть понятие офсайд, а в экономике есть понятие «Газпром». Но важно понимать, что в природе нет ни первого, ни второго.

Но можно договориться считать их таковыми. Договориться можно о чем угодно. Но помнить, что это именно договор, не больше, хоть и не меньше.

Это фетишизм – считать Англию или Францию своего рода существом. В детстве мне нравились история с географией, я любил возиться с картами, выдумывать свои сценарии и миры. Война там рисовалась как в историческом атласе. Вот одно существо запустило в другое стрелочки своих войск, вот стрелочки сошлись, вот битва – и это как бы главная реальность первого плана. А что эти существа состоят из людей, не так уж и значимо: часто ли мы учитываем в своей жизни, что вообще-то состоим из молекул?

Но более реальны как раз молекулы и то, что состоит из них. А Англия и Франция – это такие конвенции. Мыслить в первую очередь ими и означает фетишизм, что простительно 10-летнему мальчику с атласом. Однако многие взрослые грезят так до сих пор. Но все большие главные существа лишь правила игр других существ, состоящих, в свою очередь, из тех неинтересных молекул.

Слово правило можно заменить и другими – состояние нейронов головного мозга. Нет, лучше не так. Важнее, что у нас там программы, а не нейроны, поэтому давайте о них. Будет что-то вроде: «Условные конструкции, включенные в блок параметров оптимизации мотивационных функций…». Может быть, чуть другая формулировка, но что-то похожее.

Как там говорят, умрем за Родину? Нет уж, давайте честно. Умрем за меточные конструкции, параметры оптимизации, мотивационные функции. Нормальному живому организму тут же расхочется за это умирать, за это и жить-то странно. Но за Родину жить и умирать считается правильным. Сейчас не все готовы (и чем лучше обстоят дела в той или иной стране, тем менее ее граждане готовы умирать за конструкции), но еще сто лет назад такая постановка вопроса считалась нормой. Парадоксально, но за некоторые вещи живут и умирают постольку, поскольку не понимают до конца, что это. И чтобы это работало на максимальную мощность, понимать до конца строго запрещается.

Почти все конструкты появились, потому что были полезны. Тот кусочек мира, где они применялись, получал преимущества. Становился более устойчивым, экспансивным, заразительным. Так или иначе, речь идет о знании и тех способах, каким оно существует в мире. Знание всегда имеет свой фенотип, конкурирующий с другими за право пронести в будущее то знание, что вызвало его к жизни. Если конструкты существуют и побеждают, то обычно поэтому.

Например, конструкты «юридического лица» или «родины» в какой-то момент давали лучшие шансы той общности, что их применяла. Со временем знание может устаревать. Вероятно, что звездный час таких конструктов, как «нация» и «государство», уже позади. Пик их силы пришелся на XIX–XX века, и сейчас роль этих программных комплексов скорее сужается.

Но, кстати, самоопределение индивида – другой вопрос. Независимо от того, ширится роль конструкта или сужается, мы можем решить за себя, что нам надо и в каком качестве. В любом случае, не стоит иметь проблем от идей, призванных (в среднем, в долгую и в главном) оптимизировать нашу жизнь. Вымышленная вещь вполне может требовать реальной крови. И здесь лучше понимать до конца, не путая элементы программ с чем-то «объективным». Знание о своем знании вряд ли может кому-либо повредить.

Иногда считается, что если долго и массово практиковать некие идеи, то можно вызвать призраки к жизни. И чуть ли не физически ощутить присутствие «фирмы», «нации», «империи». Что ж, если кто-то что-то ощущает, я не против. Я за разнообразие опыта, пока он не претендует на исключительность и агрессию. Если кому-то приятнее жить с «империей» в пределах своей головы – почему бы и нет? За пределами голов все равно нет никаких империй.

Могу поделиться немного личным. В юности я мог выпить несколько бутылок водки без особого перерыва, и тоже пару раз видел кое-что, например живого кентавра. Но вот «родина», к сожалению, так и не заходила. Я не против, что некоторые визионеры познают свои миры, по всей видимости, даже без препаратов (зачем, если ты сам себе препарат?). Но между нами все-таки есть большое различие. Я уверен, что кентавров не существует.

Одно из отличий нормального философа от нормального человека – первый видит конструкты там, где это конструкты. По крайней мере, должен видеть, это входит в компетентностный минимум (не путать с кандидатским). Могу сказать, что это похоже на гипертрезвость, раз уж мы упомянули алкоголь. Все равно что не пить на очень пьяной вечеринке. Это расширяет одни возможности, сужает другие, в целом полезно и немного грустно.