Верить и доверять приятнее и проще, чем проверять и сомневаться. Хотя бы только поэтому люди склонны к перепроизводству веры. И на это стоит делать поправку: семь раз проверь, один раз поверь. Люди верят другим по разным причинам. Самое простое – из личной симпатии или принимая одни добродетели за другие.

Вроде бы очевидность, но слово хороший можно заменить словом умный.

Но при условии, что эта глупость достаточно популярна. Если это заблуждение, которое разделяют только на одном хуторе, мы можем не найти интеллектуала, но если это глупость, у которой миллионы сторонников, тогда… Теория вероятностей за то, что мы найдем кого угодно. Ради эксперимента можно взять самые странные убеждения политического, религиозного, бытового, научного характера. Если поискать хорошо, мы найдем там умного и образованного адепта. Может быть, даже профессора (сумасшедший профессор как типаж водится не только в кино). В других отношениях он может производить отличное впечатление: специалист своего дела, рассудительный и т. д., но как только разговор заходит про это… возможно, там причины психологического характера, какой-то изгиб личной судьбы. Нам сейчас это неважно. Важно, что это очень слабый аргумент – найти какого-то единичного эксперта, производящего хорошее впечатление. В обозе любого бреда всегда везут таких, не обращайте внимания.

Другое дело, если от единичных экземпляров перейти к статистическим массивам, хотя бы сделать шаг. Поясним. Например, есть некое убеждение про мир, его разделяют 70 % населения, 20 % не уверены, 10 % против. Это не говорит ни о чем, такие вопросы не решаются большинством (то, что земля плоская, знало куда больше 70 %), как, впрочем, и меньшинством. Возможно, эти 10 % диссидентов – интеллектуальная элита, а возможно, озлобленные сектанты. Но допустим, мы измеряем коэффициент интеллекта. Ничего оригинального, например стандартные тесты Айзенка. И выясняется, что у точки зрения А средний сторонник имеет 90 баллов, а у точки зрения Б – 110 баллов. Вот это уже кое-что значит.

Конечно, это не строгое доказательство, а всего лишь корреляция, но она не просто так. Ради эксперимента такие замеры стоит произвести по всем пунктам актуальной повестки. Есть ли Бог? Не запретить ли аборты? Не легализовать ли марихуану? Права ли наша страна? Где политкорректность позволяет, их и проводят. Можно мерить средний балл того или иного лагеря. Посмотрите, там интересно.

Вместо баллов теста можно смотреть уровень формального образования. Доктор наук может быть кем угодно, но в среднем он умнее среднего. Высшее образование в среднем действительно выше среднего. И если некая теория набирает или теряет популярность по мере роста образования, это не просто так.

Вообще, есть гипотеза. На вид не самая демократическая, но быть может подойдет слово «меритократия». Результаты выборов и референдумов можно улучшить. Не нужно, чтобы голосовало все население, хватит случайной выборки, достаточной по числу. Скажем, 10 тысяч человек. Они голосуют как хотят, но итоги их голосования идут в мусорку. Важно разделиться на группы, а затем группы проходят тесты. Можно стандартные тесты на ай-кью, они несовершенны, как и любые тесты, но это больше, чем ничего. Можно придумать какие-то другие тесты – это технический вопрос. Побеждает кандидат, чьи сторонники набирают больший балл, и неважно, сколько сторонников. Все дешево и быстро. Можно сказать, мы спросили у самых умных, как жить дальше, и они дали совет. Будут эксцессы, но в среднем совет от умных окажется лучше совета от средних, не так ли? Давайте так, чьему бы совету вы скорее последовали, если бы речь шла о вашей частной жизни? А чем публичная сфера хуже, чтобы делать сноску на глупость?

В большинстве стран мира были бы другие депутаты и президенты, и мы берем смелость сказать – они были бы лучше. Уточним слово лучше. Если бы наши потомки могли голосовать, они предпочли бы их.

Главная проблема нового института, что его почти невозможно учредить. Чтобы дальше решать по-новому, один раз надо решить в его пользу по-старому. Проголосовать старым и недобрым большинством голосов, что дальше большинство не решает. Оно согласится?

Возможно пойти в обход. Для начала эту норму прописать в локальных сообществах. Обычно там правила устанавливает учредитель, а другие присоединяются, принимая условия оферты. То есть это изначально не демократия, хотя и свобода. Свобода в выборе набора правил и вправе предложить собственный, кинув миру свою оферту. Это более отвечает духу XXI века, чем традиционная демократия, и, возможно, наша идея прошла бы как идея учредителя.

Но мы сейчас отвлеклись на спасение мира, вернемся к нашим баранам. Не верьте тем, кому перепадает больше доверия по иррациональным причинам. Делайте поправку на ореол. Например, если человек красивый, он кажется умнее, чем он есть. И кстати, наоборот (но наоборот все-таки реже). Далее, компетенция в одной области, как правило, не распространяется на другие, если они не смежные. Не стоит спрашивать шахматиста, как поступить в семейных отношениях.

Как сказано, умный человек – это мало. Совет «от умных вообще» хорош по общим вопросам на больших массивах, а по частным вопросам ищите частных специалистов. Если надо вложить деньги, то здесь психолог бессилен, а друзья только мешают. Если что-то болит, тем более.

Кстати, на всякий случай, обратное глупости – не обязательно ум, это может быть и другая глупость. Это касательно народной мудрости «выслушай дурака и сделай наоборот». Не все, что он говорит, стоит выслушать и перевернуть. Иногда просто непонятно, что значит перевернуть: мир не состоит сугубо из бинарных оппозиций. Наконец, дурак может быть и прав, ему не запрещено.

Если от источников информации перейти к ней самой… Юридически должна быть презумпция невиновности, но это относится к людям, а здесь наоборот.

На что делать сноску и почему? Например, мы переоцениваем достоверность того, что часто слышали. Если нечто повторили много-много, оно еще не стало правдой.

На планерках присутствующие больше склонны обсуждать то, что уже известно всем присутствующим. Не то, что кажется оптимальным, а то, где уже все в курсе. Но «все в курсе» – это не аргумент.

Далее, мы переоцениваем достоверность того, что звучит понятнее, но доступность для восприятия и вероятность – разные вещи.

Люди склонны искать точки отсчета где попало. На этом основан эффект якорения, в частности – эффект распродаж. Если вещь стоила сначала 2000, а потом стала стоить 1200, больше вероятность, что ее купят, чем если бы она изначально стоила 1100. Особенно если она стоит 1200 на какое-то ограниченное время и надо успеть. Человек сравнивает и видит выгоду. Выгоду упустить нельзя. Все верно. Но где ошибка? В локализации внимания. Весь мир сводится к цифрам 2000 и 1200, и одна, конечно, больше другой, но за углом почти то же самое могло бы стоить 1100 без всяких гонок за выгодой. Кроме этого, из того, что 1200 меньше 2000 не следует, что вам вообще нужна эта вещь. Поэтому осторожнее с распродажами, не бросайте якорь где попало.

Не подыгрывайте. Чтобы все прошло как надо и один человек убедил другого разумным способом, второй должен разумно сопротивляться. Не верить, упираться, требовать доказательств и т. д., но обычно все наоборот.

На приеме у шарлатана (будь то маг, астролог, психоаналитик, советник по финансам) люди, как правило, сами убеждают себя в том, чего нет. Им просто создают для этого все условия. Во-первых, клиент уже приходит с неким кредитом доверия, но быстро забывает, что отсыпал его в кредит. Во-вторых, антураж. От особо магического дизайна до престижных дипломов на стене. Даже сама табличка на входе уже антураж. «Клиника», «банк», «академия» – увы, солидная табличка не столько панацея от дурака, сколько гарантия его безнаказанности. В-третьих, пока мы того чего-то ждем, мы начинаем чего-то ожидать. Восприятие не может совсем не изменяться от ожидания, вопрос, насколько мы это понимаем.

Короче, не надо. Не делайте за шарлатана его работу, пусть они сами. Но если клиент не поддается, сделать ее обычно невозможно.

Однажды я пробовал полечить невроз походом по психологам, психотерапевтам, психиатрам. Почему бы и нет? Когда еще случится приобрести такой жизненный опыт? Возможно, мне поразительно не везло, но за редким исключением происходило одно и то же. Я не подыгрывал совсем. Рассказывал историю как есть, говорил, что сам думаю с позиции дилетанта, и ждал, что мне сейчас посоветуют с позиции особого знания. Грубо говоря, какие ключики повернуть, чтобы заработало по-другому. При этом не смотрел снизу вверх. Была готовность купить некий совет, как мы покупаем услугу сантехника. Я этим не занимался, вы занимались, готов менять наличные на ваш опыт.

Пару раз меня даже выгоняли с приема люди, которым я был готов заплатить деньги. Не то чтобы выгоняли, но… мы быстро договаривались до того, что мне лучше всего уйти прямо сейчас. При этом я вел себя вежливо, но суггестия (внушение) была нулевой. Я быстро понимал, что в таких условиях они вообще не могут работать. Удав полноценно функционирует в присутствии нормального кролика. А если кролик какой-то не такой, механизм удава ломается. Психологи, общаясь со мной, сами начинали испытывать какие-то психологические проблемы, и я уходил хотя бы затем, чтобы не мучить себя и людей (и конечно, сэкономить деньги).

Если интересно насчет того невроза: прошло само. Точнее, клин был вышиблен клином, но это другая история… Вернемся опять к баранам.

В одних ситуациях толпа умнее, чем один человек, в других – глупее. Не путайте эти ситуации. Например, если вам нужно узнать, сколько маленьких шариков находится в бутылочке, то можете смело довериться толпе. Пусть шариков, например, 300. Опросите сто человек и возьмите среднюю цифру. Такие опыты проводились, толпа работает. Нет такого эксперта, где кто-то угадал бы лучше, чем среднее число толпы.

Но заметьте, этот опыт не обращается к специальным знаниям. Все мы одинаково знаем, что такое шарик и что такое число. Везде, где мы знаем не одинаково, не спрашивайте среднее мнение, ищите лучшее.

Бывают случаи, где можно верить на слово, а бывают – где нельзя. Допустим, у вас есть друг. У него нет причин вас обманывать, и раньше он не врал. Ваш друг говорит, что сегодня в парке видел белочку. Раз говорит, значит, видел. Белочки существуют, парк – вполне подходящее место. Затем он говорит, что видел в парке настоящего колдуна. Вы уточняете: «Может быть, аниматора в костюме колдуна? Или шоумена, который за сто рублей гадает по ладошке?» Нет, нет, уверяет друг, самого настоящего колдуна, и он колдовал при мне, попирая законы физики… Колдун – не белочка. Встретить его куда менее вероятное событие. Возможно, у вас впервые в жизни повод не поверить другу на слово, но такие события так не доказываются.

Это болезненный выбор, но его надо делать: «Либо моя общая модель неверна, либо мне брешут». Если ваш друг действительно видел колдуна, попирающего законы современной науки, и вы ему поверили, вы тем самым уже не верите в законы современной науки, понимаете? Или – или. Вы не можете сидеть на обоих стульях сразу. Или друг с колдуном, или вот эта стопка учебников. Стопка учебников весит очень много, если вы не заметили. Реальность, окружающая нас, во многом основана на этой стопке. Вот самолет пролетел, вот мобильник зазвонил. Выбирайте. Только по-честному. Нельзя верить в колдуна с 18:00 до 19:00, а в остальное время – всему остальному.

И вот еще важный нюанс. Обычно под верой понимают уверенность в чем-либо: «Верю в этого парня, не подведет», «верю, что это так». Мы выдвигаем гипотезу и считаем ее надежной, на нее можно положиться. Это первое значение слова. Вера здесь практически синоним знания, понимаемого вероятностно.

Но бывает, когда такой веры нет, а есть вера второго порядка, в саму эту веру: «Надо верить, ведь все верят», «а вдруг поможет», «хуже не будет». Качественную веру первого типа подменяют чем-то другим и даже не замечают, потому что используют то же слово. Давайте замечать. Это разные основания, разные мотивы, разные стратегии. Второй тип слабее первого, и когда их путают, часто это просто подделка.

Про веру в веру, в частности, писал Дэниел Деннет. Мы еще вернемся к ней, когда доберемся до религии.