11.3. Установление крепостного права

Итак, к началу XVII в. основная часть крестьянства находилась в зависимости от феодалов, но официально крепостного права еще не было – оставалось право крестьянского выхода. И лишь к середине XVII в. ряд обстоятельств приводит к законодательному установлению крепостного права.

Основой этих обстоятельств явился процесс, который принято называть «второе издание крепостничества». Оно происходило не только в Германии, но и в других странах восточной Европы.

Когда сельское хозяйство втягивается в рыночные отношения, в странах Западной Европы это ведет к ликвидации крепостного права и коммутации, т. е. переводу феодальной ренты на деньги. В странах Восточной Европы, в том числе и в России, эта же причина ведет к усилению или установлению крепостного права. Почему? В Западной Европе к этому времени власть феодалов была уже подорвана «революцией цен» и развитием буржуазных отношений, поэтому в рыночные отношения втягивалось крестьянство. В России же власть феодалов не была подорвана ни «революцией цен», которая сюда не докатилась, ни развитием буржуазных отношений, которые только еще зарождались. Поэтому в торговлю здесь втягивались сами феодалы. Но для продажи требовалось больше продукции, чем для собственного потребления, поэтому феодалы расширяли свою запашку, а следовательно, и барщину, ибо поле господина обрабатывается барщинным трудом крестьян. Но барщина, в отличие от оброка, требует обязательной крепостной зависимости: барщинный труд – это труд принудительный, он не вынуждается экономическими обстоятельствами. Поэтому развитие рыночных отношений и привело в России к официальному установлению крепостного права. Способствовали этому и дополнительные обстоятельства:

1. Хозяйственная разруха начала XVII в. Она была прямым продолжением хозяйственного упадка конца XVI в., но теперь она усилилась в результате сначала резкого похолодания, а затем Смуты и польско-шведской интервенции.

Похолодание начала XVII в. было самым сильным на протяжении второго тысячелетия. В течение двух лет (1601 и 1602 гг.) хлеб на полях не вызревал. В 1603 г. нечем было засевать поля. Начался страшный голод. По словам современника, в голодные годы вымерла «треть царства Московского» [24, с. 148]. По распоряжению Бориса Годунова в городах стали раздавать хлеб из царских житниц. Богатейшие феодалы давали хлеб своим крестьянам, спасая их от голодной смерти, но не даром, а лишь под кабальные грамоты. Начал-с я массовый переход крестьян. Они покидали тех помещиков, которые не могли или не хотели им помочь, и переходили к тем, кто хоть на условиях кабалы, но давал хлеб зависимым крестьянам. В стране, экономика которой была подорвана стихийным бедствием, разразилась гражданская война, причем голод, несомненно, и явился одной из ее причин.

В уездах, расположенных к западу от Москвы, только 5 % пашни по-прежнему засевалось, остальная, по свидетельству источников, «лесом поросла в кол и в жердь, и в бревно». Опустели не только деревни, но и многие города. В Можайском уезде было пустых дворов 478, населенных крестьянами – 17, в Орловском из 752 крестьянских дворов остался 51, а из 5875 четвертей пашни – 43 четверти.

Чтобы спастись от голодной смерти, крестьяне просят помощи у феодалов (в форме ссуды), а за это подписывают кабальные грамоты, превращавшие их в крепостных. Если раньше крестьянин платил феодалу оброк – плату за пользование землей, то, подписывая кабальную грамоту, он обязуется выполнять барщину. Барщина была следствием долгового закабаления крестьян. Но барщина в отличие от оброка требует крепостной зависимости. И в кабальных грамотах обычной становится формула крестьянской крепости: крестьянин обязуется «за государем своим жить во крестьянех по свой живот безвыходно». Для закабаленных крестьян уже не было права крестьянского выхода.

2. Сближение вотчины и поместья. После Смуты на престол был избран Земским собором первый царь новой династии Михаил Романов. В первые годы новая династия, которая чувствовала себя на троне не очень уверенно, раздает земли своим приверженцам. Земли раздавались тем, кто помог избранию, и чтобы завоевать расположение других. Земли раздавались не в поместья (что было бы не подарком, а платой за службу), а в вотчины, в наследственную собственность. А чтобы привлечь на свою сторону рядовых дворян, «выслуженные» поместья закрепляются за ними тоже в наследственную собственность. Поместье считалось «выслуженным», если несколько поколений его владельцев продолжало службу. Таким образом, теперь вотчина и поместье сближаются по юридическому статусу. Сглаживается и различие между боярами и дворянами. Сословие феодалов консолидируется и обособляется от других слоев общества. Естественно, усиливается и их власть над крестьянами.

3. Существенное влияние на оформление крепостного права оказал и институт холопства. Холопство не представляло по своему положению однородной массы. Норма «холопство обельное трое» Русской Правды была закреплена в последующем законодательстве, и человек, поступавший на службу к другому «без ряду», т. е. без специально оговоренных условий, становился его холопом. Но и эта оговорка была весьма ограниченной. «Добровольная» служба допускалась лишь на полгода. По истечении этого срока «доброволец» автоматически становился холопом. Служилые дворяне низшего разряда, «дети боярские», охотно записывались в военные холопы к крупным феодалам, и государство было вынуждено даже законами ограничивать такой переход. Очевидно, холопство у знатного человека не считалось унижением. Холопы государева двора нередко занимали высокие должности и получали за это поместья. Земельные владения, иногда с крестьянами, получали и воинские холопы бояр.

Административный аппарат крупной вотчины, как правило, состоял из холопов. Холопы – тиуны были поставлены над крестьянскими деревнями, собирали оброк, наряжали крестьян на господские работы. Псари, сокольники, бортники, обслуживающие боярина, получали землю в условное владение. По утверждению А. А. Зимина, это были холопы высшего разряда, «получая за «службу» землю в условное держание, они вливались в состав господствующего класса и образовали основную массу помещиков конца XV века» [8, с. 374].

Холопами были дворовые люди – повара, хлебники, садовники, портные, сапожники и другие ремесленники. По словам Герберштейна, в России «все домашние работы делаются руками рабов» [8, с. 302]. Эта категория холопов тоже получала землю для ведения крестьянского хозяйства, только повинности с этих хозяйств заключались не в оброке, как с крестьян, а в «службе» господину.

Наконец, низшая категория холопов – «страдные люди», которые занимались сельскохозяйственным трудом. В одних случаях они трудились на господской пашне, и их дворы располагались вокруг господского двора. В других случаях они жили в деревнях и исполняли обычные крестьянские повинности.

Таким образом, система холопства пронизывала русское общество сверху донизу, наложив свой отпечаток на правосознание русских людей, и породила стандартную формулу обращения к государю: «Яз, холоп твой».

Те холопы, которые жили в деревнях, все более сливались с крестьянами. В конечном итоге эти две группы населения слились в одну – крепостных крестьян.

4. Оформления крепостного права требовала и фискальная политика государства. Холоп не был тяглым человеком, не платил подати и не выполнял государственные повинности. Крепостное же право от государственного тягла не избавляло. Кроме феодальной ренты своему господину крепостной должен был исправно платить подати и выполнять казенные повинности. Это требовало прикрепления человека к определенному месту. Все население страны заносилось в «писцовые книги», в которых фиксировались имущественное положение и род занятий. Попав в «писцовую книгу», крестьянин, в том числе и черносошный, терял право покинуть свое место жительства, свое «тягло». В сущности, крепостными, только крепостными государства, становились и черносошные крестьяне. Таким прикреплением к месту было охвачено все население страны, кроме холопов и «гулящих людей», бродяг, маргиналов.

В результате всего этого в 1649 г. Соборным уложением, т. е. законодательным актом Земского собора высшего законодательного органа России, было официально установлено крепостное право: зависимые от феодалов крестьяне не только прикреплялись к месту жительства, но и становились их собственностью.

Было ли крепостничество проявлением «азиатского способа производства»? На первый взгляд, нет, ведь при азиатском способе производства не может быть феодалов-землевладельцев и зависимых от них крестьян. Крестьяне зависят непосредственно от государства. Но Россия представляла смешанный европейско-азиатский вариант развития экономики, который заключался в том, что дворяне были обязаны служить государству, а крестьяне были обязаны содержать дворян. Документ, который в XVIII в. освобождал дворян от обязательной службы, назывался «Манифестом о вольности дворянской», т. е. дворяне до этого тоже не считались свободными людьми. Крепостничество как система отношений – это не только зависимость крестьян от помещиков, это бесправие всех жителей страны перед лицом государства. Посошков в своей «Книге о скудости и богатстве» писал, что помещики владеют крестьянами временно, «а царю они вековые» [11, т. 3, с. 183]. Еще позже российский политический деятель Сперанский утверждал, что «в России есть лишь два состояния: рабы государства и рабы помещичьи. Первые называются свободными только в отношении ко вторым».

По характеру государственных повинностей В. О. Ключевский делил население России того времени на четыре группы: 1) люди служилые, повинность которых выражалась в государственной службе; 2) тяглые посадские; 3) тяглые сельские и 4) холопы. Лишь последние не несли государственного тягла.

Что касается собственно тяглого населения, кроме служилых людей, т. е. все же привилегированного сословия феодалов, то по переписи 1678 г. из общего количества 888 тыс. дворов лишь 10,4 % составляли посадские и черные крестьянские дворы. Хозяева всех остальных дворов находились в крепостной зависимости, и принадлежали: дворянам 10 % – боярам, 9,3 % – царю, 13,3 % – церкви [11, т. 3, с. 232].

Крестьяне, конечно, сопротивлялись закрепощению. Среди форм этого сопротивления особенно массовый характер приобрело бегство крестьян от помещиков на окраины, на «черные земли». С этим бегством связана единственная форма прогресса в сельском хозяйстве – рост посевных площадей путем крестьянской колонизации. Посевные площади в центре сокращаются, на окраинах растут. Прежде всего, на южной окраине. Еще в середине XVI в. южная граница государства проходила по Оке, т. е. даже часть нынешней Московской области была за границей. По линии границы пролегала «засечная черта»: между крепостями по сплошным лесам устраивались «засеки» – валы из подрубленных и поваленных друг на друга деревьев. Чтобы преодолеть такую засеку, надо было ее сжечь, а на столб дыма собиралось русское войско. В XVII в. русская граница ушла далеко на юг, дошла до степей. В эти степи, за границу, в «дикое поле» бегут от помещиков крестьяне, распахивают пашню, устраивают деревни. Но граница двигается за крестьянами, и новые беглецы бегут еще южнее. Их деревни, расположенные за границей, в постоянной опасности. Но, в отличие от Западной Европы городской воздух у нас не делал человека свободным, и ради свободы приходилось рисковать. Так Русь постепенно снова возвращалась на чернозем.

Следует оговориться, что колонизация Приднепровья шла не только с севера, но и с запада, со стороны Польско-Литовского государства. От польских помещиков тоже бежали крестьяне в степь, а за ними тоже двигались граница и помещики.

Наконец, существенный элемент в колонизации степи составляли казаки. Казаками первоначально назывались «гулящие люди», вольница, которая оставалась вне государственного фискального учета. На юге, в «диком поле» они занимались охотой и рыболовством, но совершали и набеги на владения крымского хана. Они не только защищали южные границы Русского государства, но и способствовали продвижению русской границы на юг. Центром казацкой вольницы стала Запорожская Сечь, своеобразное мини-государство со своими законами.

Второе направление крестьянской колонизации – Урал и Сибирь. Казачий отряд Ермака, который находился на службе уральских солепромышленников Строгановых, в XVI в. был направлен в Сибирь, во владения хана Кучума – не для завоевания, не для присоединения новых владений к Московскому царству, а для добычи пушнины. С опасением относясь к казацкой вольнице, царь даже предписал вернуть отряд Ермака из Сибири и наказать за самовольство. Лишь после того, как в Москву прибыло отправленное Ермаком посольство атамана кольцо с ходатайством принять новые земли под царскую руку, отношение к Ермаку изменилось, и он был пожалован «государевым жалованием».

Для закрепления новых владений в Сибири стали строить остроги и направлять туда служилых и ратных людей. Но чтобы их кормить, требовалось много хлеба, а везти этот хлеб из европейской части страны было слишком далеко и дорого. Поэтому было повелено переводить в Сибирь из Поморья крестьян для возделывания государевой пашни. Однако основную массу переселенцев составили «новопришедшие по своей воле», т. е. беглые крестьяне. Поскольку хлеба требовалось все больше, а край нуждался в освоении, отсюда беглых возвращать помещикам было не принято. И по всей Сибири, вплоть до Дальнего Востока, появляются все новые очаги крестьянского земледелия.

В 1622 г. в Сибири числилось русского населения 15 тыс. чел., в том числе 6,5 тыс. составляли казаки. В 1662 г. русских было уже 73 тыс. Это было еще очень мало. По словам одного автора, «70 тысяч русских жителей обитало на площади 4,5 млн верст, по которой разъезжали 288 тысяч туземцев на оленях, собаках, лошадях и верблюдах» [14, с. 496]. К 1709 г. русское население в Сибири удвоилось. Теперь русских было 152 тыс. чел., причем свыше 80 тыс. из них составляли крестьяне.

Население всей России в середине XVI в. составляло 6,5 млн чел., т. е. два человека на 1 кв. м. Деревни обычно были невелики – 2–3 двора, причем точных границ ее сельскохозяйственных угодий не было. Они определялись тем, «куда соха, коса и топор ходили». Поэтому в общине, которая называлась «миром», не практиковалось пока уравнительное землепользование. Поскольку земли было много, крестьянин брал себе участок «по силам».

Средняя величина запашки крестьянского двора составляла 5-10 десятин. Учитывалась в «писцовых книгах» и подлежала обложению лишь постоянная, «живущая» пашня вокруг деревни. Росчисти, заимки на лесных полянах ускользали от обложения.

В средней полосе преобладало трехполье, причем сеяли преимущественно рожь, овес и ячмень. На севере сохраняли господствующее положение подсечная и переложная системы. Урожайность была невысокой: рожь давала в среднем сам-2,5, овес – сам-1,9. На государевой пашне в Подмосковье она была немного выше: рожь давала урожай сам-3, овес – сам-2,5 [16, с. 42].

В крестьянском хозяйстве земледелие традиционно сочеталось с животноводством. В Бежецком уезде на двор приходилось 2 лошади, 2–3 коровы, овцы и свиньи. В деревнях Дмитровского уезда самый бедный крестьянин имел лошадь, корову, бычка, до десятка овец. В северных уездах, где условия для земледелия были хуже, на двор приходилось больше скота. Несколько выше был уровень хозяйства у приборных служилых людей, которые, в сущности, были тоже крестьянами. Они имели по 2–3 лошади, засевали больше земли и хлеба получали в избытке.

Крестьянин нес государево тягло натурой и трудом, платил оброк владельцу и делал всякое господское изделие. Оброк обычно составлял пятый, четвертый или третий сноп с крестьянского поля. Но в состав оброка, в зависимости от занятий крестьян, входили также мясо, яйца, куры, холсты, масло и сыр, а также овчины, лопаты, кадки и т. п.

В начале XVI в. барская запашка составляла 10–12 % всей пашни, к концу века ее доля увеличилась до 25 % и продолжала расти, составив к началу XVII в. до 1]3 всей пашни.

Особое место в эксплуатации крестьян занимала «государева десятинная пашня». Она называлась десятинной, потому что предполагалось, что десятую часть своего труда крестьянин должен отдавать государству. В сущности, это была государственная барщина. Практически эта норма не соблюдалась. Например, в Сибири в 20-х гг. XVII в. крестьянин на каждые четыре десятины своей пашни должен был обрабатывать десятину казенной. Правда, это крайний случай. Десятинная пашня была не везде. Хлеб с десятинной пашни предназначался для служилых людей, поэтому практика десятинной пашни особенно широко использовалась в пограничных землях, в Сибири, а также на дворцовых землях Подмосковья, т. е. на барской запашке самого царя. Но служилые люди довольно скоро обзаводились собственным хозяйством, десятинная пашня оказывалась не столь уж необходимой, и работа на этой пашне все более заменялась «посопным хлебом» – натуральной податью зерном в пользу казны.