Уроки рыночных реформ

Стремясь расширить дорогу для иностранного капитала, албанское руководство всерьез взялось за пересмотр своей валютно-кредитной политики. Албанские представители открыто стали проявлять заинтересованность в сотрудничестве с МВФ и Всемирным банком. По их заявлениям, в случае выхода на международные финансовые рынки Албания вполне была бы «в состоянии справиться с задолженностью на уровне 2–4 млрд. долл.». Именно такая сумма желаемых кредитов совпадала с рассчитанным зарубежными специалистами объемом иностранной помощи, необходимой для модернизации албанской экономики. А значит, можно предположить, что уже тогда в Тиране фактически признавали единственной возможностью оздоровления национальной экономики опору главным образом уже не на внутренние ресурсы, а исключительно на сотрудничество с внешним миром. Подобный вывод подтверждался и готовностью албанского руководства ради получения необходимых финансовых средств поступиться даже таким статусом «независимости», как неконвертируемость национальной валюты. Как подчеркивали представители НСРА, достижение конвертируемости албанского лека являлось даже «одним из самых главных пожеланий» партийно-государственного руководства.

Косвенное воздействие оказало массовое закрытие предприятий, что привело к росту безработицы, а отмена в 1992 г. пособий в размере 80 % от прежней заработной платы заставила многих эмигрировать в поисках заработка. В результате только в 1993 г. 300 тыс. албанских эмигрантов, нашедших работу за границей, перевели в страну более 330 млн. долл. Именно эти средства позволили финансировать импорт потребительских товаров, что наряду с подъемом сельскохозяйственного производства не только оживило, но и в значительной степени сбалансировало внутренний рынок.

Однако лишь одних денежных переводов из-за границы было недостаточно для покрытия отрицательного сальдо во внешней торговле, превысившего в 1993 г. 500 млн. долл. Только в 1993 г. Запад предоставил Албании финансовую помощь в 380 млн. долл. Всего же за два года пребывания демократов у власти страна получила почти 1,5 млрд. долл, продовольственной помощи, низкопроцентных кредитов от иностранных правительств и международных учреждений, которые взяли на себя обязательства оказывать Албании помощь на сумму 300 млн. долл, ежегодно до 1996 г.

Вместе с тем, несмотря на все сказанное, многие насущные социально-экономические проблемы Албании не только остались неразрешенными, но еще больше усугубились. По-прежнему главной проблемой в этой связи было восстановление промышленности и полное обновление инфраструктуры.

В результате радикальных реформ к 1994 г. спад промышленного производства составлял в целом 60 %, а вызванный этим уровень безработицы – 30–35 %. Уже более 400 тыс. албанцев, т. е. каждый восьмой житель страны, были вынуждены покинуть страну в поисках работы. По данным МВФ, годовой ВВП на душу населения снизился до 254 долл, по сравнению с 850 долл, в 1989 г. Радости созданного в Албании общества потребления были доступны лишь для немногих, поскольку цены на товары были примерно на том же уровне, что и в странах Западной Европы, а среднемесячная заработная плата не превышала 30 долл. В целом же с началом радикальных рыночных преобразований цены в Албании выросли в 10–15 раз, тогда как средние заработки увеличились только в 4–5 раз.

Таким образом, соотношение успехов и потерь от радикальных реформ было явно в пользу последних. Следует отметить, что не учитывающий социально-экономические последствия радикализм демократов уже вскоре после начала «шокотерапии» вызвал оппозицию в их собственных рядах.

По официальным данным, ВВП Албании за 1996 г. якобы составил 2,3 млрд, долл., т. е. порядка 700 долл, на душу населения, тогда как в действительности эта цифра была вдвое ниже и не превышала 360 долл. До 1,2 млн. человек (т. е. около 40 % населения) находилось за чертой бедности даже по албанским меркам. Особенно тяжелым было положение полумиллиона пенсионеров с еще более низкими доходами.

На реальные результаты радикальных рыночных реформ указывали изменения и в самой структуре ВВП. Доля промышленности в его создании снизилась в 1996 г. до 11,9 % по сравнению с 41 % в 1989 г. Причем колоссальный спад затронул не только обрабатывающую, но и добывающую отрасль. Так, добыча нефти в стране сократилась при демократическом режиме в 5 раз (с 2,5 млн. т. до 500 тыс. т. в год) и могла обеспечивать лишь половину даже внутренних потребностей, не говоря уже о каком-либо экспорте. Катастрофическим было также падение добычи хрома, другого основного вида экспортной продукции в предшествующий период. И это несмотря на то, что раньше Албания занимала первое место в Европе по выпуску этого металла. Дело дошло до того, что со второй половины 1996 г. албанский экспорт хрома также был полностью прекращен.

Что же касалось первоначальных успехов в приватизированном почти на 100 % сельском хозяйстве, то даже и в этой относительно удачной отрасли стали появляться серьезные трудности. Именно об этом свидетельствовало принятое в феврале 1996 г. решение парламента о временной отмене таможенных пошлин на импорт зерна и муки с целью удовлетворения внутренних потребностей страны.

Важнейшим показателем шаткости внутренних основ албанской рыночной экономики являлось и то, что в 1996 г. уже треть ВВП страны приходилась на денежные переводы из-за границы граждан Албании, число которых только по официальным данным возросло почти до полумиллиона человек. Последнее в свою очередь свидетельствовало о сохранении по-прежнему высокого уровня безработицы. Посетившая в ноябре 1996 г. Албанию делегация МВФ была вынуждена констатировать, что экономическое положение в стране становилось все более тяжелым из-за роста бюджетного дефицита, возросшего на 14 %, и инфляции, вновь увеличившейся с 8 до 20 %. В таких условиях уровень внутренних капиталовложений оказывался «критически низким» – примерно 8 % ВВП, тогда как долгосрочный подъем албанской экономики требовал, чтобы этот уровень приближался к 18 %.

Рассчитывать на экспортные источники финансирования экономики также не приходилось. Экспорт Албании в 1996 г. составил лишь 300 млн. долл, и был вдвое меньше импорта. В свою очередь для привлечения иностранных инвестиций в такие важнейшие для албанской экономики отрасли, как добывающая промышленность, энергетика и туризм, требовалась срочная модернизация всей инфраструктуры.

В итоге курс албанских демократов, направленный на полное открытие страны для западного предпринимательства, не привел к ожидаемому «золотому дождю» инвестиций в экономику. Албания утратила весьма значительную часть национального производственного потенциала и фактически обрекла себя на роль сырьевого придатка и поставщика дешевой рабочей силы для западного бизнеса. Так, оплата труда албанских работников на иностранных предприятиях в РА, главным образом итальянских и греческих, обходилась их хозяевам в 10 раз дешевле, чем в своих странах.

Не создав, несмотря на предвыборные обещания, условий для инвестиций собственных граждан в национальную экономику, демократы породили такое уродливое явление, как разросшаяся сеть «финансовых пирамид». Только по неполным данным на начало 1997 г. в общей сложности 70 % албанских семей вложили в них до 1,2 млрд. долл. Албанские власти поощряли деятельность «финансовых пирамид» даже после того, как Европейский банк реконструкции и развития еще в 1995 г. предупредил об опасности такого явления. В 1996 г. с соответствующим предостережением выступили эксперты МВФ.

Поэтому последовавший в начале 1997 г. закономерный крах «финансовых пирамид» потряс и основы правящего режима. Возмущение сотен тысяч ограбленных вкладчиков быстро переросло в народное восстание на юге страны. О том, что события не укладывались в распространенную версию о вспышке клановой вражды между Севером и Югом, красноречиво свидетельствовало распространение восстания и на северные районы страны. На фоне драматических событий, в отличие от правящего режима, вставшего на путь военного подавления «левых террористов», албанская оппозиция выступила в качестве конструктивной политической силы. Представители АСП заявили, что разыгравшиеся события – это «народный бунт», а «повстанцы – обманутые люди, а не вооруженные бандиты», какими их желала представить официальная пропаганда. При этом указывалось, что речь шла о «кризисе доверия основным государственным институтам», преодолеть который возможно, «лишь создав переходное правительство и проведя досрочные выборы». При этом социалисты признавали за повстанцами «право на диалог о будущем Албании» и выражали готовность к переговорам со «всеми, кто готов содействовать урегулированию кризиса в стране». Подобная позиция выигрышно контрастировала с установкой албанских демократов, заявлявших, что «не время обсуждать проблемы», и ставящих задачу «дать отпор террористам».

Таким образом, уроки политической трансформации в Албании с 1989 г. в целом показывали, что даже в стране с традиционным грузом политического экстремизма по мере последовательного развития политических институтов и плюрализма в конечном итоге неизбежно возобладает механизм демократического разрешения общественных противоречий. При этом политическое влияние экстремистских течений на ход общественного развития неизменно ослабевает. А все более крепнущий выбор большинства в пользу эволюционных преобразований в свою очередь способствует стабилизации в обществе и позитивно сказывается на перспективах развития страны.