9. В поисках секретов налогообложения. К истории вопроса

Читатель, стремящийся всерьез узнать кто, для чего и как облагает людей и предприятия различными налогами, когда начал формироваться многоликий налоговый мир, какими извилистыми путями шло его развитие в прошлом, и как он выглядит в наши дни, оказывается по сути, в положении человека, решившего совершить новое увлекательное путешествие по экономической жизни общества.

И первый вопрос, который здесь правомерно возникает, – с чего же все началось и что можно рассматривать в качестве древнейшей, зародышевой формы налогообложения.

По одной из имеющихся версий, подобной формой как раз и была известная церковная «десятина», объявленная Богом пророку Моисею на горе Синае, наряду с другими главными заповедями и нашедшие четкое отражение в Библии. «И всякая десятина на земле из семян земли и из плодов дерева принадлежит Господу: это святыня Господня…. И всякую десятину из крупного и мелкого скота, из всего, что проходит под жезлом десятое, должно посвящать Господу».

Не собираясь утомлять читателя излишней аргументацией, заметим, что в этом подходе нет ничего странного. Вот уже более двух тысячелетий Библия вызывает интерес у многих выдающихся деятелей науки и культуры. Философы, историки, археологи, этнографы, языковеды и прочие специалисты и поныне обнаруживают здесь немаловажные проблемы не только сложного человеческого бытия, но и причудливых зигзагов человеческого сознания. Разумеется, речь не идет о таких пикантных «открытиях», как, например, «установленный» математиками на «библейской основе» факт сотворения мира в 9 часов утра 23 октября 4004 г. до н. э. Что же касается экономистов, а особенно историков хозяйственной жизни древнего общества, они-то вправе найти в библейских сюжетах вполне реальные факты давно прошедших эпох. И если профессиональная ориентация двух сыновей Адама донесла до нас сведения о первом крупном общественном разделении труда (Авель был пастухом, а Каин – земледельцем), то почему не прислушаться к мнению безвестных очевидцев первых жертвоприношений, а равно и первых тягот возлагавшегося на человека налогового бремени.

Современный немецкий специалист в области истории налогов У. Шульц, пишет по этому поводу следующее: «Налогообложение, начавшееся в древности с «десятины» и пожиравшее во время крестьянских войн около половины доходов крестьян, а после Французской буржуазной революции сумевшее уровнять в налогах и привилегированные группы – дворянство и духовенство, – с чисто количественной стороны отличалось постоянной прогрессией. В своем триумфальном шествии, проходившем без лишнего шума, налогообложение постепенно достигло уровня, создававшего серьезную угрозу для государства, которое сегодня самовластно и спокойно опирается на налоги, как когда-то феодализм опирался на Божью благодать».

Если во второй половине первого столетия нашей эры фраза римского императора Веспасиана – «деньги не пахнут» – относилась к такой форме налога, как плата, взимаемая с граждан за пользование общественными туалетами, то очевидно, что при самом зарождении налогов им пытались приписать запах святости. В ходе же общего исторического развития налога, ставшего важным фактором власти, этому экономическому инструменту удалось подняться от культового жертвоприношения до едва обозримого многообразия своих разновидностей.

Вся история налогов сопровождается небезынтересными и спорными рассуждениями о «налоговой культуре», «налоговой морали», и даже, можно сказать, о «налоговой философии». Став объектом многопланового изучения, налог как бы выходит из естественной среды своего обитания, т. е. из сферы перераспределения национального дохода и становится чрезвычайно важным элементом внутренней структуры человеческого общества, ее политических, экономических и социальных ипостасей.

Отсюда и наше представление о налогах, возвысившись над обыденной конкретикой их образования, получения и использования, он превращается в неотъемлемую часть политического, экономического и социального мышления.

Хорошо известно, что налоги представляют собой обязательные сборы, взимаемые государством с физических и юридических лиц. Со времени возникновения государства, в тех или иных его формах, именно налоги становятся необходимым звеном экономических отношений в рамках самых различных способов производства. Более 100 лет назад К. Маркс писал: «В налогах воплощено экономически выраженное существование государства. Чиновники и попы, солдаты и балетные танцовщицы, школьные учителя и полицейские, греческие музеи и готические башни, цивильный лист и табель о рангах – все эти сказочные создания в зародыше покоятся в одном общем семени – в налогах».

Налоги издревле привлекали обостренное внимание не только правителей всех стран и народов, но и ученых мужей, особенно когда последние пытались разобраться в сложных вопросах хозяйственной жизни общества. В дальнейшем теоретические проблемы налогообложения обернулись составной частью самостоятельной науки – политической экономии. Классик английской политэкономии Адам Смит еще в конце XVIII в. сформулировал ряд, как он их назвал, «общих положений относительно налогов вообще», с которыми, думается, нелишне и сегодня, т. е. в начале XXI столетия, познакомить нашего читателя.

О чем же писал А. Смит в своем знаменитом исследовании о причинах богатства народов? А говорил он, в частности, о следующем: «Подданные государства должны, по возможности, соответственно своей способности и силам участвовать в содержании правительства, т. е. соответственно доходу, каким они пользуются под покровительством и защитой государства.

Налог, который обязывается уплачивать каждое отдельное лицо, должен быть точно определен, а не произволен. Срок уплаты, способ платежа, сумма платежа – все это должно быть ясно и определенно для плательщика и для всякого другого лица. Там, где этого нет, каждое лицо, облагаемое данным налогом, отдается, в большей или меньшей степени, во власть сборщика налогов, который может отягощать налог для всякого неугодного ему плательщика, или вымогать для себя угрозой такого отягощения подарок или взятку. Неопределенность обложения развивает наглость и содействует подкупности того разряда людей, которые и без того не пользуются популярностью даже в том случае, если они не отличаются наглостью и подкупностью. Точная определенность того, что каждое отдельное лицо обязано платить, в вопросе налогового обложения представляется делом большого значения, что весьма значительная степень неравномерности, как это, по моему мнению, явствует из опыта всех народов, составляет гораздо меньшее зло, чем весьма малая степень неопределенности. Каждый налог должен взиматься в то время или тем способом, когда и как плательщику должно быть удобнее всего платить его. Каждый налог должен быть так задуман и разработан, чтобы он брал и удерживал из карманов народа возможно меньше сверх того, что он приносит казначейству государства. Налог может брать или удерживать из карманов народа гораздо больше, чем он приносит казначейству государства следующими путями: во-первых, его собирание может требовать большого числа чиновников, жалованье которых в состоянии поглощать большую часть той суммы, какую приносит налог, и вымогательства, которые могут обременить народ добавочным налогом; во-вторых, он может затруднять приложение труда населения и препятствовать ему заниматься теми промыслами, которые могут давать средства к существованию и работу большому множеству людей. Обязывая людей платить, он может этим уменьшать или даже уничтожать фонды, которые дали бы им возможность с большей легкостью делать эти платежи. В-третьих, конфискациями и другими наказаниями, которым подвергаются несчастные люди, пытающиеся уклониться от уплаты налога, он может часто разорять их и таким образом уничтожать ту выгоду, которую общество могло бы получать от приложения их капиталов. Неразумный налог создает большое искушение для контрабанды, а кары за контрабанду должны усиливаться в соответствии с искушением. Закон, вопреки всем обычным принципам справедливости, сперва создает искушение, а потом наказывает тех, кто поддается ему, и при том обычно он усиливает наказание соответственно тому самому обстоятельству, которое, несомненно, должно было бы смягчать его, а именно – соответственно искушению совершить преступление. Очевидная справедливость и польза этих положений обращали на себя большее или меньшее внимание всех народов».

Приведенные здесь довольно пространные рассуждения А. Смита о создании в государстве необходимого налогового климата невольно превращают его в нашего современника, который искренне озабочен проблемой справедливости налогообложения в условиях рыночной экономики.

Разумеется, надо признать, что и научная теория налогов, и конкретные системы налогообложения, в том числе в историческом ракурсе, уже не раз были предметом серьезных исследований отечественных экономистов, хотя количество подобных публикаций, рассчитанных на широкую читательскую аудиторию, продолжает оставаться микроскопически малым.

Впрочем, дело не только и даже не столько в этом. В условиях чрезвычайно трудного перехода нашей экономики к рыночным отношениям пространный список всевозможных дефицитов зримо пополнился еще одним, довольно специфическим и весьма опасным для будущего. Речь идет об остром дефиците компетенции в области управления хозяйственными процессами, о дефиците кадров, обладающих принципиально новой экономической подготовкой, и, наконец, о дефиците соответствующей информации.

Попытки преобразования административно-командной модели экономики (вместе с прочно встроенным в нее «налоговым блоком») в модель регулируемого рынка путем неторопливой эволюции, путем взращивания последней на скудной ниве и разветвленной корневой системе первой, могут оказаться обреченными на провал при всей их кажущейся многовариантности. Сложность возникшей здесь ситуации предопределяется, в немалой степени, мощной инерцией схоластических догм прежнего экономического мышления, устаревших стереотипов понимания реальной природы рыночных структур хозяйственного механизма. В самом построении, равно как и последующем эффективном функционировании этих структур, особую, а в известном случае, и ведущую роль, призвана сыграть именно рациональная и гибкая налоговая политика. Иными словами, мудрено оздоровить экономику с помощью тех «медикаментозных» средств, а одним из них, бесспорно, выступала жесткая система командного налогообложения, которые, по сути, и довели ее до кризисного состояния.

Поэтому, не случайно буквально на наших глазах, образовался и бурно растет изо дня в день спрос на «рецепты» передового зарубежного опыта предпринимательства, менеджмента, маркетинга и т. д. При всей дискретности подобного спроса самостоятельное место занимает в нем потребность в ознакомлении с основными инструментами регулирования рынка со стороны государства и далеко не в последнюю очередь с практикой налогообложения. Что же касается повышенного и далеко еще не удовлетворенного интереса наших современников (причем не только экономистов и финансистов) к истории налогов, то следует подчеркнуть, что «память о прежнем» важна не сама по себе. Она приобретает особую ценность при ее разумном «вмешательстве» в заботы сегодняшнего и завтрашнего дня.

Выдающийся русский историк В. О. Ключевский в статье «Памяти Т. Н. Грановского» (1905) высказал ряд мыслей, которые оценит всякий, кто желает познакомиться с давно прошедшим отнюдь не в целях праздного любопытства. «Грановский преподавал науку о прошедшем, а слушатели выносили из его лекций веру в свое будущее, ту веру, которая светила им путеводной звездой среди самых беспросветных ночей нашей жизни. Лекции Грановского о Греции и Риме, о феодальном средневековье воспитывали деятельную любовь к русскому Отечеству, ту энтузиастическую жажду работы на его благо, ту крепость общественного духа, которая помогла лучшим русским людям минувшего полувека пронести на своих плечах сквозь вековые препятствия все тягости преобразовательной эпохи» .

В настоящее время есть очевидная необходимость продолжить разговор о «налогах вообще» и о главном – их сборщике – государстве, не забывая о минувшем, как о его практическом опыте, так и о его идеях.

Налоги, по своей внутренней сути, неотделимы от государства, развитие и изменение форм которого, всегда сопровождалось преобразованием налоговых систем. А поскольку мы привыкли видеть в государстве, от эпохи рабства, вплоть до современного капитализма, – исключительно орудие классового господства, более того – диктатуру определенного эксплуататорского класса (при всем разнообразии форм правления – от монархии до республики), «машину», охраняющую интересы только этого класса, устанавливающую и поддерживающую выгодный только ему правопорядок, то нетрудно понять, что и государственная миссия, в части сбора налогов и соответствующего использования всего собранного, была предельна ясна. Иными словами, явно непривлекательный образ такого государства, как главного элемента политической надстройки классово-антагонистических обществ, бросал мрачную тень на его «законнорожденных детей» – на налоги. Налог приходил в мир с позорным клеймом, ибо был изначально наделен сотворившим его государством эксплуататорской природой. Правда ли это? Да, абсолютная, правда.

И все же в сказанном заключена далеко не вся правда о государстве, а, следовательно, и о налогах.

Дело в том, что само государство, с момента своего возникновения, выступало как достаточно сложное (и по мере развития эта сложность не только не уменьшалась, но даже увеличивалась) социальное формирование, сложный общественный институт. Эволюция общественных экономических отношений объективно возложила на государство функцию управления обществом, т. е. особую и чрезвычайно ответственную функцию. Экономически господствующий класс, разумеется, всегда делал все возможное, чтобы государственная машина работала на него, на поддержание и укрепление его власти. Но и в таких условиях, в «огненной купели» непримиримости классовых противоречий, государство никогда не могло уйти от необходимости обеспечения совокупной жизнедеятельности общественного организма, ибо, без этой жизнедеятельности ни господствовать, ни эксплуатировать, иными словами, безвозмездно присваивать чужой труд, просто невозможно. Таким образом, у государства, по существу, никогда не было выбора между исполнением двух основных ролей: претворять в жизнь социальные, экономические заказы господствующего класса или быть хранителем «общественного очага», т. е. существования всего социума. Кстати сказать, даже от предпочтения, которое могло отдаваться первой или второй роли (история знает тому немало примеров) нередко зависела судьба государства. Поэтому, хочешь, не хочешь, а ему приходилось во все века служить своеобразным «социальным контролем», работать в качестве «сторожа» и «пожарника». Здесь требовалось и наводить внутренний общественный порядок, и следить в рамках имеющихся у него сил и механизмов за нормальным течением хозяйственной жизни, и отражать нападения внешних врагов, и ликвидировать последствия стихийных бедствий, и создавать хоть какую-нибудь, скажем современным языком, инфраструктуру. Для всех же перечисленных и подобных работ нужны деньги, порой немалые. Чтобы мобилизовать их, использовались опять-таки налоги. Правда, в подобных случаях налог уже приобретал вполне пристойную внешность, поскольку его уплата означала посильное, а иногда и непосильное участие налогоплательщика в благородной помощи своему собственному Отечеству, в «общем благе».

В связи с этим, обращает на себя внимание философская проблема противоречия между добровольностью жертвоприношения и принудительностью налога. Специфическая же форма разрешения этого противоречия заключается в реализации идеи справедливого налогообложения, или так называемой теории «равной и справедливой налоговой жертвы».

О конкретных попытках создать сегодня систему справедливого распределения налогового бремени мы еще расскажем ниже. А сейчас, поскольку пришлось коснуться философских аспектов налогообложения, целесообразно предоставить слово философу. Причем говорить он будет с нами из начала XVII в., а тема беседы – все те же интересующие нас до сих пор вопросы государственного управления и налогов.

Английский философ Френсис Бэкон, выпускник Кембриджского университета, лорд-хранитель большой печати при короле Якове I, в преддверии буржуазной революции издает свой знаменитый труд «Опыты или наставления нравственные и политические» (1625). Одно из «наставлений» носит название «Об истинном величии королевств и республик». Там, рассказав об афинянине Фемистокле, утверждавшем, что он не умеет бренчать на лютне, зато может из малого городка сделать великий город, Ф. Бэкон пишет: «Эти слова (если употребить их в переносном смысле) могут выражать два рода способностей у тех, кто вершит дела государства. Сделав смотр советникам и министрам, мы найдем (хотя и в малом числе) таких, что могут сделать из малого государства великое, но не умеют бренчать; а с другой стороны – великое множество таких, которые бренчат весьма искусно, но отнюдь не сумели бы сделать малое государство великим, ибо одарены талантом как раз противоположным – умением великую и цветущую страну довести до упадка и разорения. Поистине, презренные уловки и хитрости, какими многие советники и министры приобретают и милость своего господина и расположение толпы, не заслуживают лучшего названия, чем бренчание, ибо доставляют временное удовольствие, а их самих выставляют в приятном свете, но отнюдь не направлены к благу и процветанию государства, которому они служат».

И, далее, любопытная мысль об отношении к налогам, о той самой «добровольности жертвоприношения»: «Налоги, взимаемые с согласия народа, не так ослабляют его мужество; примером тому могут служить пошлины в Нидерландах и, до известной степени, субсидии в Англии. Заметьте, что речь идет у нас сейчас не о кошельке, а о сердце. Подать, взимаемая с согласия народа или без такового, может быть одинакова для кошельков, но не одинаково ее действие на дух народа…. Пусть государства, стремящиеся к могуществу, не дают слишком расплодиться знати и дворянству, ибо простой народ становиться при этом тупым и забитым и работает только на господ. Нечто подобное бывает с лесными посадками: если саженцы слишком густы, никогда не получим мы чистого подлеска, а один лишь кустарник».

Не комментируя эти высказывания, стоит все же заметить, что далеко не все взгляды Ф. Бэкона на государственное правление и налоги носят такой прогрессивный характер. В том же наставлении он решительно утверждает, что «…лучшим упражнением для государства служит справедливая и почетная война, ибо периоды мирной лени несут с собой утрату мужества и испорченность нравов». Во что обходятся названные «упражнения» с точки зрения налоговых и человеческих жертв, Ф. Бэкон, будучи верховным канцлером страны, конечно, прекрасно знал.

Еще раз воспользовавшись режимом «свободного плавания» по векам и странам, перенесемся из XVII в. в XXI в., из английского королевства в современную ФРГ. Здесь, в земле Северный Рейн-Вестфалия, находится небольшой город Зигбург. На экономической карте страны он значится как место, где есть машиностроительные и металлургические предприятия, выпускаются синтетические волокна и керамические изделия. Но есть в этом городе одна любопытная и редкая достопримечательность – музей истории налогообложения, своеобразная коллекция документов и фактов, рассказывающих о восхождении людей на вершины цивилизации с налоговым бременем на плечах.

На этом нелегком пути встречались многочисленные курьезные случаи. Что только не служило в прошлом объектами обложения налогами! Общественные туалеты и бороды, женская косметика и драгоценности, эркеры и балконы, окна и двери, скаковые лошади и экипажи. Порой, специфические налоги следовало вносить не за вещи, а за определенные действия или отсутствие таковых. Известным феодальным налогом на свадьбу подданных какого-либо сюзерена являлось «право первой ночи», а в налоговой системе в Нидерландах XVII в. существовало множество косвенных налогов (пошлин) на предметы широкого потребление и низкое обложение торговли и промышленности. В Англии «субсидиями» именовались денежные взносы на особые нужды королевского двора, специально утверждавшиеся парламентом сверх тех сборов, которые были прерогативой короля* эпоху мрачного Средневековья существовал довольно необычный «налог на убийство», который в качестве штрафной санкции должен был уплачивать ландфогт, если в границах его земельных угодий свершилось нераскрытое за шесть месяцев хотя бы одно убийство. История умалчивает о степени эффективности подобной формы борьбы за поддержание общественного порядка. Поэтому, даже в условиях сложившейся у нас сегодня криминогенной обстановки, мы не рискуем вносить предложение о распространении подобного опыта налогообложения на местные органы власти. А что до налоговых курьезов, то и по сей день от них несвободна по существу ни одна финансовая система.

Достаточно сослаться на факт своеобразной причинно-следственной связи, сложившейся между жестким налоговым регулированием (с высокими процентными ставками) и довольно пышно расцветающей в мире теневой экономикой. Сегодня на долю теневой экономики в отдельных странах приходится от 10 до 40 % валового внутреннего продукта. Над этим, равно как и над другими фактами, могут еще серьезно поразмышлять опытные финансисты, теоретики и практики. В конечном счете, им признавать или отрицать наличие аналогичных и, следовательно, курьезных ситуаций в своем собственном доме.

Здесь можно было бы завершить краткий рассказ о «странностях» налогов, если бы не одно обстоятельство. Оно опять-таки касается внутренней сущности налога, а отнюдь не его причудливых, изощренных и просто случайных внешних форм.

Дело в том, что «величайшим курьезом» является, собственно говоря, само налогообложение, когда человек половину или более своего честно заработанного дохода отдает охотящейся за налогами казне, без права требовать за это какой-либо ответной услуги.

И действительно, какой же принцип должен быть положен в основу налогообложения? Если, к примеру, кредит (разумеется, нормальный кредит) немыслим без его возвращения даже без процентов в руки кредитора, то налог, с точки зрения плательщика, порой представляется безвозвратной потерей.

Средневековый философ Фома Аквинский, получивший посмертно титул «ангельского доктора», и причисленный к лику святых римско-католической церкви, определял налог как «дозволенную форму грабежа», не отрицая, правда, существования «грабежа без греха», когда собранные платежи употребляются на «всеобщее благо». Возможно, такой подход теолога к сугубо финансовым проблемам вытекал из его религиозного постулата, что «всяческое зло может быть возведено к некоторой благой причине»*.

Мы не собираемся вдаваться в эти тонкости, хотя прекрасно понимаем, грабительский характер налогообложения все еще продолжает наблюдаться и в современных налоговых системах самых различных государств.

Бесспорно, полностью отрицать возвратность «налога вообще» было бы абсурдно. Так или иначе, казна удовлетворяет многочисленные общественные потребности. Что бы и кто бы ни финансировался в дальнейшем за счет налоговых платежей, следует считать, если не практически подсчитать, то хотя бы теоретически предположить, что факт их возврата плательщикам обязательно состоялся, даже если принять во внимание все моменты перераспределения доходов.

К сожалению, однако, не является предельно ясным представление о «всеобщем благе». Отдельно взятые физические и юридические лица, а тем более регионы и другие административно-территориальные образования, если речь пойдет о федеративном государстве, не могут не иметь на сей счет своего «особого мнения». В этом случае к бюджетному механизму, в лоне которого свершается «кровообращение», начинают предъявляться серьезные претензии, чем-то напоминающие жалобы, поступающие в отделение связи: дескать, опять перепутали адреса отправителей и получателей.

И вывод, который позволительно сделать при всей существующей путанице «адресов», будет таковым: человечество пока еще не изобрело, да и не могло объективно изобрести, системы справедливого налогообложения. На пути к ее созданию уже есть некоторые успехи. И все-таки, сама эта справедливость должна опираться на полную возвратность налогов (разве что, исключая определенные издержки обращения), возвратность, по отношению к обществу в целом, к тем, кто действительно своим трудом, физическим или умственным, создает общественное богатство, материальное и нематериальное, и, наконец, к тем, чьи услуги являются необходимыми с точки зрения общества. Отсюда, собственно говоря, сама степень справедливости должна определяться степенью возвратности.

Поскольку же налоговый механизм изначально встроен в сферу распределительных отношений, где играет роль одного из важнейших звеньев общественного воспроизводства, постольку он не в состоянии изолировать себя от данного способа производства и, прежде всего, от системы определенных общественных отношений. В этом смысле любая конкретная практика налогового обложения не может не обнаружить на своем челе следы породившей ее экономической структуры общества. Думается, К. Маркс был глубоко прав, когда отметил в одной из своих рукописей, что «.способ грабежа сам опять-таки определяется способом производства».

Хорошо осознав, что в справедливости остро нуждается в настоящее время не только наше духовное бытие, но и бытие экономическое, социальное, решая насущные проблемы сегодняшнего дня, не будем забывать о необходимости постоянно обращать свои взоры (как научные, так и практические) не только в будущее, но и в прошлое. И здесь не грех уподобиться древнеримскому Янусу, имевшему, как известно, два лица, смотрящих вперед и назад. Кстати, римляне не считали его воплощением позорящего человека двуличия, а почтительно относились к нему как к божеству «входа и выхода» – символу всякого начала.

А в качестве небольшой иллюстрации той истины, что в любом «новом» может неожиданно обнаружиться забытое «старое», приведем отрывок из монолога казначея, т. е. человека, разбирающегося в налоговых делах, произнесенного им в классической «трагедии познания» «Фауст»:

 

«Пришел конец союзным взносам.

И денег никаким насосом

Теперь в казну не накачать.

Иссяк приток подушных сборов,

У нас что город, то и норов

И своевольничает знать.

Теперь в любом владенье княжьем

Хозяйничает новый род.

Властителям мы рук не свяжем,

Другим раздавши столько льгот.

Из партий, как бы их ни звали,

Опоры мы не создадим.

Нам так же чужды их печали,

Как мы и наши нужды им.

У всех желанье стать богаче,

На всех дверях замок висячий,

Но пусто в нашем сундуке».

 

Пустота государственного «сундука», именуемая на финансовом языке бюджетным дефицитом, стала характерной приметой развития многих стран на протяжении последнего столетия.

Снова и снова экономисты, конечно изучая и другие факторы наполнения казны, отправляются на поиски не фантастического «философского камня», способного превращать все металлы в золото и быть универсальным лечебным средством, а сокровенных секретов механизмов налогового обложения. Далеко не случайно «налоговые дискуссии» занимают в настоящее время заметное место в политической и экономической жизни, в парламентских дебатах, как за рубежом, так и в нашей стране. И там и здесь обсуждение вопросов налоговой политики, при всех принципиальных расхождениях, связанных с различием экономических структур, приобретает одну общую черту.

Налоги рассматриваются не только с позиции общественных и государственных (фискальных) интересов, но и с точки зрения их воздействия на рынок.

Рынок и налоги – вот интереснейшая проблема сегодняшнего дня. Интереснейшая, потому что налоги являются важным инструментом регулирования рыночных отношений.

В мировой истории рынок уже прошел долгий путь. Отрицать или приуменьшать роль этого экономического «долгожителя» в развитии человеческой цивилизации наивно и неостроумно. Современный рынок образует вполне объективную реальность, правда, пока еще далеко не во всем данную нам в ощущениях. О невеселых впечатлениях от «черного» рынка или от «свободных» цен, уровень которых в административном порядке пытается устанавливать само государство, речь, разумеется, не идет.

Высокоразвитый рынок – это не хаос и разгул стихии, не отсутствие порядка и договорной дисциплины. С полным основанием его можно сегодня назвать укрощенным хаосом, где одним из «укротителей» выступает налоговая система. На рынке свершился переход от спонтанного саморегулирования к регулированию со стороны государства. Рыночные отношения и процессы сознательного управления ими с помощью дифференцированного налогообложения закономерно образовали противоречивое единство.

Такого рынка бояться не следует. Для того, чтобы перестать видеть в нем исключительно или, прежде всего, «образ врага», как раз и нужно получить достаточно ясное представление о формах и методах его регулирования. И далеко не в последнюю очередь – о налогах.

Ну, а поскольку именно для нынешнего этапа характерно установление обновленных налоговых систем в странах с рыночной экономикой, необходимо, хотя бы беглым взглядом, окинуть панораму происходящих здесь событий.

Три последних десятилетия явились периодом существенных изменений в финансовой сфере многих капиталистических государств. Что же касается налоговой политики, то она необходима им для воздействия на циклическое развитие экономики, борьбы с инфляцией и безработицей, создания производственной и социальной инфраструктуры, укрепления в большей или меньшей степени обороноспособности и смягчения социальных конфликтов. Принято считать, что ее основные цели заключаются в обеспечении доходов бюджета, в стимулировании предпринимательской деятельности и в общем регулировании доходов населения.

Как же выглядит сегодня многоликий налоговый мир? В ведущих капиталистических странах сложилась довольно схожая структура налогообложения, состоящая обычно из таких платежей, как подоходный налог с населения, налог на корпорации, акцизы, налоги на предметы потребления, взносы на социальное страхование, разнообразные другие сборы.

В 80-е гг. в этих странах все более заметным становится снижение уровня прогрессивного подоходного налогообложения населения при большой амплитуде колебаний налоговых ставок (от 10 до 50 %). При этом, существуют налоговые скидки и льготы для пенсионеров, инвалидов и многодетных граждан. Подоходные налоги уплачиваются как по месту работы, в этом случае всю ответственность за правильность и своевременность взносов несет руководство данной фирмы или организации, так и на основе квартальных и годовых налоговых деклараций.

Таблица 1

Структура налогообложения в группе ведущих капиталистических стран (в % от ВНП)

Источник: Changes in Review Structures // Wayne Stalt University Press, Ketroit, 1989. P. 23.

Соблюдение же необходимого порядка поддерживается с помощью весьма ощутимых штрафов, а порой и тюремного заключения.

Значительно дифференцированы также ставки налога на корпорации. Однако, оценивая этот налог с позиции трудящихся, следует иметь в виду, что корпорации, равно как и другие предприниматели, отчисляют в бюджет из своих доходов солидные суммы, как правило, заметно превышающие основной налог на социальное страхование. В последующем, за счет этих средств, а также взносов из заработной платы самих работников, государство выплачивает пенсии и пособия.

Остановимся еще на одной немаловажной особенности нынешней ситуации. Строго говоря, налог на корпорации отныне перестает быть, как это наблюдалось в прошлом, налогом лишь на их прибыль, ибо обложение начинает распространяться и на часть издержек производства, в частности на рекламные расходы, на затраты, связанные с предоставлением услуг клиентам и т. д. Одновременно происходит существенное ограничение налоговых льгот, особенно на инвестиции и ускоренную амортизацию.

Не вдаваясь в детали, хотелось бы отметить, что в целом, в области прямого налогообложения куда как раз и относятся подоходные налоги с населения и налоги на корпорации, наблюдается серьезная попытка добиться более справедливого общего перераспределения налогового бремени. Подобное выравнивание достигается прежде всего с помощью, во-первых, увеличения взносов самих корпораций (снижение налоговых ставок здесь компенсируется увеличением доходов, с которых начинают взиматься соответствующие платежи), а, во-вторых, общим уменьшением налогов с населения. Одновременно эти налоговые корректировки призваны стимулировать дальнейшее оживление рынка, за счет поощрения роста предложения товаров и услуг, с одной стороны, и спроса на них, с другой.

Важную роль в налоговых системах продолжает играть также и косвенное налогообложение, в рамках которого особое место занимают акцизы, налоги на предметы потребления и таможенные пошлины. В конечном счете все они оплачиваются потребителями, поскольку принимают форму надбавки к ценам на различные товары и услуги.

Акцизы вначале попадают в руки либо производителей соответствующих товаров, либо торговцев, занимающихся их реализацией. В среднем около 4/5 их поступлений в бюджеты капиталистических стран приходится на обложение владельцев автомобилей и таких предметов личного потребления как алкогольные напитки и табачные изделия. В дальнейшем они не только пополняют казну, но и направляются на различные социальные цели: на борьбу с курением, потреблением наркотиков и алкоголя, на строительство и эксплуатацию автомобильных дорог, протекционистскую защиту внутреннего рынка, охрану окружающей среды.

Весомую часть налоговых поступлений составляют налоги на предметы потребления, к числу которых относятся, прежде всего, налоги на покупки в розничной торговле, налог с оборота в сфере услуг, налог со зрелищ, страховая пошлина и налог на добавленную стоимость, действующий в производстве потребительских товаров и услуг, торговле, операциях по аренде и в некоторых сферах коммерческой деятельности, который большинство специалистов считает достаточно эффективным инструментом стимулирования предпринимательства во всех его разновидностях.

Приведенный перечень прямых и косвенных налогов на практике дополняется и многими другими платежами, активно используемыми во всех странах: налогами на недвижимость, земельную собственность и с наследства, а также штрафами за загрязнение окружающей среды, за нарушение компаниями антимонополистического законодательства и различными целевыми сборами.

И, наконец, необходимо особо сказать о той большой роли, которую играет налоговая политика в обеспечении усиливающейся социальной ориентации рыночной экономики.

В качестве примера уместно сослаться хотя бы на опыт ФРГ – страны, где почти полвека существует и развивается национальная модель рынка, именуемая «социальным рыночным хозяйством», где еще в 1957 г. вышла в свет книга Л. Эрхарда – главного архитектора этой модели – под достаточно претенциозным названием «Благосостояние для всех». И здесь будет не лишним познакомиться с рассуждениями одного современного немецкого автора – Р. Румпеля, дающего краткую характеристику этого типа рыночной экономики.

«Социальное рыночное хозяйство, – пишет он, – потому и называется «социальным», что государство проявляет заботу о своих гражданах. Рыночный принцип соседствует на равных с принципом социальным, включающим в себя компоненты ответственности. Не каждый гражданин в состоянии работать в соответствии с требованиями рынка. В таком случае на помощь призывается государство. Оно должно создать в высшей степени равные стартовые условия для всех граждан, пресекать проявления несправедливости и защищать всех обездоленных и беззащитных: безработных, старых, больных, детей…

Для государства это всегда балансирование на лезвии ножа: чем больше социальных гарантий оно предоставляет, тем выше становятся требования граждан, а это снижает экономический потенциал, который, собственно, и позволяет государству проведение и финансирование социальных мер.

Государство должно быть готовым к экономическим провалам, от которых не застрахованы ни предприниматели, ни работающие по найму. Это как дамоклов меч, постоянно угрожающий как непосредственным производителям, так и предпринимателям, заставляя их трудиться. Но одновременно это и движущая сила, создающая изобилие, которое непосредственно или в опосредованной форме идет на пользу всем».

Развитие налогов, равно как и систем налогообложения продолжается. При всех встречающихся здесь трудностях, оно идет по пути совершенствования и обновления. Оно требует заинтересованного и вдумчивого изучения не только со стороны узких специалистов в данной области, но всех желающих разобраться в сложных механизмах функционирования современной системы рыночной экономики.