6

Самый убедительный контраргумент

Неприятие может быть болезненным, но это отнюдь не худшее, что может произойти. Гастон Эрвье 22 февраля 1911 года стоял на первом уровне Эйфелевой башни, держась за ограждение. Он находился на высоте почти 61 метр над Парижем. Люди, которые наблюдали за ним снизу, казались меньше ногтя.

Эрвье был изобретателем парашюта и аэростата. В 1906-м он участвовал в экспедиции, которая должна была достичь Северного полюса на аэростате. В 1909-м он придумал парашют как средство торможения аэростата. Эрвье поднялся на Эйфелеву башню, чтобы проверить новый аварийный парашют для пилотов. Он уточнил направление ветра, нервно вздохнул и начал испытание. Купол открылся сразу после того, как изобретатель оторвался от платформы. Шелк, наполнившись воздухом, принял форму полусферы, а затем спокойно опустился на землю. Фотограф голландской еженедельной газеты Het Leven запечатлел момент плавного приземления фигуры в тени северо-западной арки Эйфелевой башни, окруженной толпой наблюдателей на фоне дворца Трокадеро.

Однако здесь таилась уловка. Вместо того чтобы совершить прыжок с парашютом самостоятельно, Эрвье использовал 70-килограммовый манекен. Большинство сочли это разумным, но существовал по крайней мере один человек, принявший это за оскорбление. Франц Райхельт был австрийским портным, и он занимался созданием собственного варианта парашюта. Он обвинил Эрвье в шарлатанстве и через год, 4 февраля 1912 года, сам поднялся на Эйфелеву башню, чтобы провести испытания своего изобретения.

Райхельт сделал все возможное, чтобы его попытка была освещена должным образом. Фотографы, журналисты и операторы из новостного агентства Pathé News ждали его в полном сборе. Он попозировал для фотографий, скинул свой черный берет, а затем сделал заявление, которое многих застало врасплох. Он отказался от страховки и манекена. По словам мастера, он настолько уверен в эффективности устройства, что лично совершит прыжок.

Гастон Эрвье, который приехал к Эйфелевой башне, чтобы понаблюдать за экспериментом Райхельта, пытался отговорить его. Он утверждал, что этот парашют не сработает по техническим причинам. После жаркого спора Райхельт развернулся и направился к лестнице. Поднимаясь, обернулся и обратился к Эрвье со словами: «Мой парашют послужит самым убедительным контраргументом вашим возражениям».

Эрвье одолел 360 ступеней до первого уровня башни с парашютом и манекеном, а Райхельт двигался с пустыми руками — его парашют уже был на нем, как в реальной ситуации на настоящем пилоте перед прыжком с терпящего крушение самолета. Описание концепции портного появилось в газетах на следующий день: «Мое изобретение кардинально отличается от схожих устройств. Одна его часть изготовлена из водонепроницаемой ткани, другая — из чисто­го шелка. Водонепроницаемая часть служит пилоту одеждой и так же облегает тело. Часть из шелка — это парашют, который складывается за спиной пилота наподобие рюкзака».

Райхельта ждали наверху два его помощника. Они установили на стол стул, чтобы испытатель мог подняться над ограждением первого уровня и совершить прыжок. Больше минуты он стоял одной ногой на стуле, а другой — на ограждении и смотрел вниз, оценивая направление ветра и совершая последние приготовления. В Париже было морозно, и изо рта изобретателя выходил пар. Затем он сошел с ограждения и устремился в пустоту.

Фотограф Het Leven ждал под северо-западной аркой, чтобы сделать в точности такие же снимки, как в день испытания Эрвье, только на этот раз с живым человеком.

На фотографии действительно запечатлен живой человек, но это не единственное ее отличие от предыдущей фотографии. Если на снимке эксперимента Эрвье мы видим идеально раскрытый парашют, то на фото Райхельта изображено размытое пятно, похожее на сломанный зонтик. Сломанный зонтик — это отважный портной. Его «парашют» не сработал. Изобретение представляло собой костюм, который должен был позволить человеку планировать, как белка-летяга. Рукава и брюки были соединены шелковой тканью, а над головой возвышалась конструкция, похожая на капор. Разогнавшись за четыре секунды до скорости в 95 километров в час, Райхельт упал в облаке изморози и пыли, оставив за собой 15-сантиметровую траншею. Он умер от удара о землю.

На изготовление современных парашютов берется 65 квадратных метров ткани, и сам купол следует раскрывать только на высоте не ниже 76 метров. Парашют Райхельта по площади был меньше 33 квадратных метров, а воспользовался им изобретатель на высоте 57 метров. Для успешного прыжка ему не хватило ни поверхности ткани, ни высоты. Именно поэтому Эрвье пытался его остановить.

И он был не единственным, предупреждавшим Райхельта о том, что его костюм-парашют не сработает. Эксперты старейшего французского аэроклуба Aéro-Club de France забраковали его изобретение, написав: «Поверхность устройства слишком мала. Вы разобьетесь».

Портной проигнорировал все предупреждения, а вместе с ними реальность. Как скажет 70 лет спустя американский физик Ричард Фейнман, «чтобы создать эффективную технологию, необходимо считаться с реальностью, а не с мнением общества, поскольку природу обмануть невозможно».

Опуская драматический финал этой истории, отмечу: случай Райхельта типичен для многих начинающих изобретателей. Мы узна­ем о некоторых победных открытиях, но никогда — о том, как творцы терпят поражение. Истории вроде той, что произошла с Игнацем Земмельвейсом, чудом доходят до нас. Они оставляют неизгладимое впечатление, потому что в них скрыта драматическая ирония: ведь мы знаем, что изобретатель в конце концов окажется прав. Потому-то создатели и кажутся нам героями, а те, кто не принимает плоды их труда, — злодеями. Однако противники изобретений почти всегда искренни в своих мнениях. Они стремятся остановить неверные и опасные мысли. Они уверены в своей правоте и часто не напрасно. Если бы Райхельт успешно приземлился, его история была бы совершенно другой. Он бы стал героем, Эрвье превратился бы в завистника, а Aéro-Club de France — в кучку отсталых обструкционистов. В этой истории изменился бы только финал. Мотивы противников Райхельта были бы прежними.

Неприятие ценно.

Отправить