Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Что такое восприятие? То, как мы видим и понимаем происходящее вокруг нас. То, что эти события, как мы считаем, будут означать. Наше восприятие может быть источником силы или колоссальной слабости. Если мы эмоциональны, субъективны и недальновидны, мы только добавим себе хлопот. Чтобы мир вокруг нас не ошеломлял, мы должны, как это делали и древние, научиться сдерживать свои страсти и их влияние на нашу жизнь.
Без умения и дисциплины не уничтожить вред плохого восприятия, не отделить истинные сигналы от обманчивых, не отфильтровать предубеждений, ожиданий и страхов. Но дело того стоит, ибо оставшееся является истиной. Когда другие будут возбуждены и испуганы, мы останемся хладнокровными и невозмутимыми. Мы увидим вещи не плохими или хорошими, а такими, каковы они на самом деле. Это будет для вас невероятно полезно в борьбе с препятствиями.
Джон Рокфеллер, в будущем нефтяной магнат, начинал бухгалтером и мелким финансистом в Кливленде. Его отец был преступником, он бросил семью. И Джону, как одному из старших сыновей, в 16 лет пришлось найти работу. Это было в 1855 году. До конца жизни этот первый официальный долларовый миллиардер отмечал свою личную дату — День работы. Рокфеллер получал тогда 50 центов в день.
Затем возникли проблемы. Конкретно — паника 1857 года, крупный финансовый кризис, который начался в штате Огайо и особенно сильно ударил по Кливленду. Рушились предприятия, цены на зерно упали по всей стране, и экспансия на Запад приостановилась. Результатом стала тяжелая экономическая депрессия, продлившаяся несколько лет.
Джон мог испугаться. Это был первый крупный спад в истории, и он грянул, когда юноша только начал осваиваться в мире бизнеса. Можно было все бросить и сбежать, как отец. Можно было оставить финансовую деятельность ради другой карьеры, связанной с меньшим риском. Но уже в молодости Рокфеллер был хладнокровен — под давлением он обретал невозмутимость и спокойствие. Он иногда оставался без денег, но при этом не терял самообладания. Но еще важнее, что он не терял головы, когда ее теряли все вокруг.
Вместо того чтобы паниковать из-за экономических проблем, Рокфеллер наблюдал за событиями. Почти противоестественным образом он предпочитал рассматривать ситуацию как возможность обучения. Он спокойно копил деньги и анализировал чужие неправильные действия. Он видел бреши в экономике, а многие считали, что они сами собой разумеются, поэтому люди не были готовы к переменам и потрясениям.
Рокфеллер на всю жизнь усвоил важный урок: рынок непредсказуем по своей природе и часто порочен — только рациональный и дисциплинированный ум может надеяться получить прибыль. Рокфеллер понял, что к катастрофе привела спекуляция, а для успеха нужно игнорировать «безумную толпу». И финансист немедленно применил свои идеи.
Рокфеллеру было 25, когда группа инвесторов предложила ему вложить 500 тысяч долларов в подходящие нефтяные скважины. Джон отправился по ближайшим месторождениям. Через несколько дней он вернулся в Кливленд. Инвесторы были в шоке: из выделенной суммы не испарилось ни цента. Рокфеллер не нашел подходящей возможности, хотя рынок был возбужден. Джон не увидел реального способа заработать на нефтедобыче и вернул деньги.
Именно объективность и строгая самодисциплина помогли будущему миллиардеру извлекать выгоду из препятствий, регулярно возникавших в его жизни: во время Гражданской войны, экономических кризисов 1873, 1907 и 1929 годов. Однажды он обратил внимание, что ищет благоприятную возможность в каждой катастрофе. Мы могли бы добавить: у него хватало сил противостоять искушению вне зависимости от мощи соблазна и ситуации.
Прошло 20 лет, и Рокфеллер в одиночку стал контролировать уже 90 процентов нефтяного рынка. Жадные конкуренты исчезли. Нервные коллеги продали акции. Слабонервные и сомневающиеся выбыли из игры.
Всю дальнейшую жизнь чем сильнее был окружающий хаос, тем спокойнее становился Рокфеллер, особенно когда все паниковали либо теряли рассудок от алчности. Большую часть состояния Джон Рокфеллер сделал на колебаниях рынка — он видел то, чего не замечали другие. Это понимание живет сегодня в словах Уоррена Баффета: «Опасайтесь, когда другие жадничают, и жадничайте, когда другие опасаются». Рокфеллер, как и другие выдающиеся финансисты, мог сопротивляться импульсам и отдавать предпочтение холодному жесткому здравому смыслу.
Один критик описывал Standard Oil, империю Рокфеллера, как «мифическое создание, подобное Протею». Он уподобил нефтяную корпорацию античному морскому божеству, способному принимать любое обличие: Standard Oil действительно умудрялась менять форму при любых враждебных действиях конкурентов или правительства. Подобную оценку можно было бы счесть критической, но на самом деле это была лучшая характеристика личности и деятельности Рокфеллера: живучесть, приспосабливаемость, спокойствие, блеск.
Рокфеллера не брало ничто — ни экономические кризисы, ни сверкающий мираж фальшивых возможностей, ни агрессивные враги, ни даже прокуроры (для них он был трудным свидетелем при перекрестном допросе — никогда не попадал в расставленные ловушки, не оправдывался и не терял головы). Он таким родился? Нет. Он таким стал. Где-то Рокфеллер получил такой урок дисциплины. И это было в кризисе 1857 года, который он называл «школой невзгод и напряжения». «О, как благословенны молодые люди, которые вынуждены бороться за основание и начало своей жизни, — заметил он однажды. — Я всегда буду благодарен трем с половиной годам ученичества и трудностям, которые мне пришлось преодолеть».
Конечно, те же самые опасные времена, что и Рокфеллер, переживало множество людей: все они посещали одну и ту же школу не лучших времен. Но мало кто реагировал так же, как он. Мало кто сумел увидеть внутри преграды возможность, разглядеть в на первый взгляд непоправимом несчастье подарок — шанс извлечь урок из редкого момента в экономической истории.
Вы столкнетесь в жизни с препятствиями — с честными и нечестными. Раз за разом будете обнаруживать: важно не то, каковы эти препятствия сами по себе, а то, как мы на них реагируем и сохраняем ли при этом самообладание. Вы поймете: именно эта реакция определяет, насколько мы успешны в преодолении преграды, а возможно, даже в преуспевании благодаря ей.
Там, где один человек видит кризис, другой может разглядеть возможность. Где один ослеплен успехом, второму представляется реальность с ее безжалостной объективностью. Один теряет контроль над эмоциями — другой остается спокойным. Отчаяние, безысходность, страх, бессилие — эти реакции являются следствием нашего восприятия. Вы должны осознать: ничто не заставляет нас ощущать именно так — это мы поддаемся таким ощущениям. Или, подобно Рокфеллеру, предпочитаем не поддаваться.
Именно из расхождения между восприятием Рокфеллера и прочего мира и родился практически непостижимый успех мальчика из небогатой семьи. Его выверенная осторожная уверенность в себе была невероятной формой силы. Нечто представляется всем негативом — но можно воспринять его как что-то, требующее рационального подхода, и, что еще важнее, как благоприятную возможность, а вовсе не как повод для страха и жалоб.
Рокфеллер — это не просто пример.
Мы живем в собственном позолоченном веке — так называют последнюю четверть XIX века, когда американская экономика росла необычайно быстро. Меньше чем за два десятилетия мы пережили два крупных экономических пузыря: стали рушиться целые отрасли, разбиваться судьбы. Вокруг в изобилии то, что выглядит несправедливостью. Финансовая неустойчивость, социальные волнения, невзгоды… Люди боятся, они обескуражены, расстроены и злы, они третий век собираются на Манхэттене в Зукотти-парке на акции протеста и не умолкают в сетевых сообществах. Так и должно быть?
Не обязательно. Наружность обманчива — важно, что внутри.
Мы можем научиться воспринимать происходящее иначе — преодолевать иллюзии, в которые другие верят или которых боятся. Мы можем прекратить рассматривать «проблемы», возникающие перед нами, как проблемы. Мы можем сосредоточиваться на реальности.
Мы слишком часто реагируем эмоционально, впадаем в уныние и утрачиваем перспективу. И «как будто» плохое превращается в действительно плохое. Бесполезное восприятие может вторгнуться в наш разум, в священное место для рассуждений, действия и воли — и сломать наш компас.
Наш мозг эволюционировал в среде, весьма отличной от нынешней. И теперь мы носим в собой все виды биологического багажа. Люди по-прежнему готовы обнаруживать несуществующие угрозы и опасности — вспомните о холодном поте, когда вы беспокоитесь о деньгах, или о невольной реакции «бей или беги», которая проявляется, когда на вас орет босс. Для нашей физической безопасности в такие моменты нет никакой угрозы: маловероятно, что мы действительно будем голодать или что босс перейдет к насилию, но иногда такое ощущение возникает.
У нас есть выбор, как реагировать на подобные (да и на любые другие) ситуации, если на то пошло. Мы можем слепо следовать за примитивными инстинктивными ощущениями или постараться понять их и научиться фильтровать свои реакции. Дисциплина в восприятии позволяет четко видеть выгоду и нужный курс действий в любой обстановке без паники или страха.
Джон Рокфеллер хорошо понимал это и избавлялся от оков деструктивного восприятия. Он оттачивал способность контролировать, направлять и понимать поступающие сигналы. Это похоже на сверхспособность: большинство людей не могут добраться до этой части своего сознания, являясь рабами инстинктов и импульсов, которые никогда не подвергают сомнению.
Мы можем рассматривать катастрофы рационально. Вернее, подобно Рокфеллеру, мы можем найти в каждой катастрофе благоприятную возможность и трансформировать негативную ситуацию в знание, умение или удачу. При правильном взгляде все, что происходит — экономический крах или личная трагедия, — это шанс двигаться дальше. Даже если это подстерегает нас там, где мы не ждали.
Когда мы сталкиваемся с непреодолимым, на первый взгляд, препятствием, мы должны попробовать:
Вот так представляются возможности при препятствии. Они не бросаются в глаза — их надо рассмотреть, а этот процесс проистекает из самодисциплины и логики.
Логика доступна вам — ее нужно просто задействовать.
Что не делает человека хуже самого себя, то и жизнь его не делает хуже и не вредит ему ни внешне, ни внутренне.
Марк Аврелий
Рубина Картера, боксера-средневеса и претендента на звание чемпиона мира, в середине 1960-х в расцвете его боксерской карьеры обвинили в тройном убийстве. Преступления он не совершал, но предстал перед судом, который вынес вердикт: три пожизненных срока. История легла в основу фильма «Ураган» (реж. Н. Джуисон, 1999 год).
Это было головокружительное падение с вершин успеха и славы. Картер появился в тюрьме в сшитом на заказ костюме, с бриллиантовым перстнем за 5 тысяч долларов и в золотых часах. Ожидая оформления в камеру, он попросил разрешения переговорить с кем-нибудь из начальства.
Вышел директор тюрьмы. Глядя ему прямо в глаза, Картер заявил: он не откажется от последнего, что может контролировать, — от себя: «Я знаю, вы не имели никакого отношения к несправедливости, которая привела меня в тюрьму, поэтому я останусь здесь, пока меня не освободят. Но я ни при каких обстоятельствах не буду считать себя заключенным, поскольку я не беспомощен и никогда не буду бессильным».
Картер не сломался, хотя со многими это случилось бы в столь мрачной ситуации. Он не сдался, не отказался от врожденных свобод: собственного мнения, убеждений, собственного выбора. Даже в одиночке, где его держали несколько недель, Картер считал, что у него по-прежнему есть выбор, который нельзя отнять, как отняли физическую свободу. Был ли он зол на происходящее? Конечно — он был взбешен.
Но понимая, что злость неконструктивна, он отказался от ярости. Как отказался ломаться, пресмыкаться и отчаиваться. Он не будет носить тюремную одежду, есть тюремную еду, принимать посетителей, торговаться об условно-досрочном освобождении или работать в тюремной лавке ради сокращения срока заключения. К нему нельзя прикоснуться. Никто не смел поднять на него руку, если не хотел драки с профессиональным боксером.
У протестного поведения была одна цель: потратить всю энергию на судебное разбирательство. Каждую минуту Картер читал — юридическую литературу, труды по философии, истории. Его жизнь не разрушена — он просто оказался там, где не заслуживал находиться, и он не собирался здесь задерживаться. Он должен учиться и максимально использовать появившееся время. Он не просто покинет тюрьму свободным и невиновным человеком — он станет при этом лучше.
Для отмены несправедливого приговора потребовалось 19 лет и два судебных процесса. Выйдя из тюрьмы, Картер просто продолжил прервавшуюся на два десятка лет жизнь. Он не подал иска о возмещении ущерба и даже не потребовал извинений. Захоти он сатисфакции, это означало бы, что у него заслуженно отняли нечто, ему принадлежащее. Он же так не считал даже в мрачной бездне одиночной камеры. Он сделал свой выбор: это не может навредить мне. Да, я не хотел, чтобы это случилось, но только я решаю, как это затронет меня. Никто другой не имеет на это права.
Только мы решаем, что нам делать в той или иной ситуации. Только мы определяем, сломаться или сопротивляться, соглашаться или отказываться. Никто не может заставить нас сдаться или поверить в нечто, не соответствующее действительности, — в то, что ситуация абсолютно безнадежна или не поддается улучшению. Восприятие целиком находится под нашим контролем.
Нас можно посадить в тюрьму, оклеветать, отнять имущество, но нельзя контролировать наши мысли, наши убеждения и наши реакции. Иначе говоря, мы никогда не бываем полностью беспомощными.
Даже в тюрьме, где нет почти ничего, какие-то свободы все равно остаются. У вас есть разум (а если повезет, то и книги), и время — много времени. У Картера было немного сил, но он понимал: это не то же самое, что быть вовсе бессильным. К пониманию этого фундаментального различия приходили многие выдающиеся личности, от нобелевского лауреата Нельсона Манделы до Малкольма Икса, афроамериканского исламского духовного лидера и борца за права чернокожих. Именно таким образом они превратили тюрьмы, в которых сидели, в мастерские по преобразованию себя и в школу, где преобразовывали других.
Если даже несправедливое тюремное заключение может быть преобразующим и полезным, то для наших целей любой опыт, вероятно, содержит потенциальные плюсы. Мы можем вспомнить, что сами по себе ситуации не бывают хорошими или плохими: именно посредством восприятия мы, люди, оцениваем их. Для одного человека ситуация может быть негативной, для другого она же будет полна плюсов. Как сказал Шекспир, «ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым».
Лора Инглз-Уайлдер, автор классической серии детских книг «Маленький домик в прериях» о жизни семьи первопроходцев времен освоения Дикого Запада, знала, о чем писала. Ее семья много переезжала, путешествуя по жестким и неприветливым местам: твердая неплодородная почва, индейские территории, прерии Канзаса, влажные заросли Флориды были ей хорошо знакомы. Но Лора не пугалась и не была измотана — она расценивала кочевую жизнь как приключение. В каждом новом месте был шанс заняться чем-то новым, проявить бодрый дух первопроходцев, какая бы судьба ни постигла их с мужем.
Это не означает, что писательница смотрела на мир сквозь розовые очки. Просто она предпочитала видеть каждую ситуацию такой, какой ее может сделать тяжелая работа и бодрость духа. Другие выбирают противоположный подход. Мы же зачастую сталкиваемся не со столь пугающим окружением, но быстро решаем, что все плохо.
Вот так препятствия становятся препятствиями. Через восприятие мы замешаны в создании (и в разрушении) любой из преград. Без нас нет ни хорошего, ни плохого — есть только восприятие. Существуют события сами по себе и истории о том, что они означают: их мы рассказываем себе сами.
Эта мысль все меняет, не так ли?
Сотрудник вашей компании совершает ошибку, которая рушит бизнес. Возможно, вы затратили массу времени и усилий, именно это и пытаясь предотвратить. Но если сдвинуть восприятие, то крах представится шансом, который вы давно искали. Теперь вы сможете выйти за рамки и извлечь урок, источник которого — исключительно собственный опыт. Ошибка обучает.
Событие то же самое — кто-то что-то напутал. Но оценка результата другая. В одном случае вы злитесь или пугаетесь, в другом — извлекаете пользу.
Если разум кричит, что произошло нечто ужасное, незапланированное, отрицательное в любом смысле — вы не обязаны согласиться. Если кто-то уверяет, что нечто безнадежно, безумно или вдребезги разбито — это еще не означает, что так и есть на самом деле. Это мы решаем, какую историю себе рассказать. И рассказать ли вообще хоть какую-то.
Добро пожаловать в мир восприятий. Это применимо всегда, этому невозможно воспрепятствовать. От этого можно только отказаться.
И это только ваше решение.
В чем человек нуждается, так это не в мужестве, а в контроле над нервами, в хладнокровии. Этого можно достичь только практикой.
Теодор Рузвельт, 26-й президент США
Во время Гражданской войны в США, в Оверлендскую кампанию, главнокомандующий федеральными армиями генерал-лейтенант Улисс Грант осматривал в бинокль поле боя. Вражеский снаряд убил рядом с ним лошадь. Грант и ухом не повел, и бинокля не опустил. Другой случай произошел неподалеку от Ричмонда, где располагалась штаб-квартира Союза («северян»). Солдаты разгружали пароход, на котором неожиданно прогремел взрыв. Все бросились на землю. А Грант кинулся к эпицентру, несмотря на летевшие осколки, падавшие обломки и даже тела.
Спустя несколько лет знаменитый фотограф Гражданской войны Мэттью Брэди снимал уже 18-го президента США Улисса Гранта. В студии недоставало света, и Брэди отправил помощника на крышу открыть потолочное окно. Помощник поскользнулся и разбил стекло. Все замерли: с потолка кинжальным дождем посыпались пятисантиметровые осколки. Каждый мог оказаться смертельным для Гранта. Возможно, спасло президента то, что он все время оставался недвижим. Брэди огляделся — «модель» невредима. Сам же Грант глянул на отверстие в потолке, а затем повернулся к камере — как будто ничего не произошло.
Вот человек, который надлежащим образом умел держать себя в руках. Он знал, что должен делать, и поэтому терпел все, чтобы добиться успеха. Это хладнокровие.
А если вернуться к нашей жизни… Мы сплошь обнаженные нервы.
В бизнесе нас окружают конкуренты. В неподходящие моменты всплывают неожиданные проблемы. Вдруг увольняется лучший сотрудник. Компьютерная система не справляется с нагрузкой и падает. Мы выходим из зоны комфорта. Босс сваливает на нас свою работу. Все вокруг рушится, причем именно тогда, когда мы больше не можем. Мы видим это? Игнорируем? Моргаем раз или два и удваиваем концентрацию? Нас трясет? Пытаемся ли мы избавиться от своих «плохих» ощущений?
Это только то, что происходит само по себе. Но всегда имеются люди, которым нужно воздействовать на вас: припугнуть, выбить из колеи. Надавить, чтобы вы приняли нужное им решение и не рассмотрели все факты. Они хотят, чтобы вы думали и действовали на их условиях, а не на своих. Вопрос в том, собираетесь ли вы это им позволить.
Высоким целям обязательно сопутствуют давление и стресс. Будут происходить события, застающие врасплох, угрожающие или пугающие. Всегда гарантированы сюрпризы — большей частью неприятные. Всегда есть риск перегрузки.
В этих обстоятельствах талант не самое необходимое качество. Достоинство и уравновешенность важнее: они нужны до применения любых других навыков. Еще Вольтер объяснял секрет военных успехов Джона Черчилля, первого герцога Мальборо, английского полководца и политического деятеля XVIII века: нужно обладать «спокойным мужеством посреди смятения и безмятежностью души в опасности — тем, что англичане называют холодной головой».
Безотносительно к истинной опасности стресс ставит нас в зависимость от примитивных — пугающих — инстинктивных реакций. Ни на секунду не подумайте, что достоинство, уравновешенность и безмятежность — свойства исключительно аристократов. Хладнокровие — это вопрос пренебрежения и контроля. Примерно вот так: я отказываюсь это признавать. Я не позволю себя запугать. Я сопротивляюсь искушению объявить это провалом.
Хладнокровие — еще и вопрос принятия: да, думаю, это на мне. Я не могу позволить себе растеряться от этого или прокручивать все это в голове. Я слишком занят, и слишком много людей на меня рассчитывают.
Пренебрежение и принятие сочетаются в следующем принципе: всегда есть контрманевр, выход или путь наружу, и поэтому нет причин для беспокойства. Никто не говорил, что будет легко. Конечно, ставки высоки, но для тех, кто готов, путь существует.
Именно это мы и должны делать. И мы знаем, что это будет тяжело, возможно, даже страшно.
Но мы к этому готовы. Мы сосредоточенны, серьезны и не собираемся пугаться.
Это значит готовность к реалиям нашей ситуации и укрепление нервов, что позволит бросить на преодоление препятствия все силы. Закалить себя. Стряхнуть плохое и двигаться дальше, глядя вперед, как будто ничего не случилось.
Как вы теперь понимаете, это и есть истина. Если вы спокойны, то в реальности «ничего не случилось» — наше восприятие убедилось, что не произошло ничего существенного.
Безумен тот, кто хочет управлять другими, не умея управлять собой.
Публилий Сир, римский поэт
Когда Америка готовилась отправить человека в космос, астронавтов особенно тщательно обучали одному умению — искусству не паниковать. Когда люди паникуют, они совершают ошибки, нарушают правила и установленный порядок — отходят от системы. Они отклоняются от плана, перестают четко действовать и ясно мыслить. Они просто реагируют, но не на то, на что действительно нужно реагировать, а просто на гормоны выживания, которые вбрасываются в их сосуды.
Добро пожаловать к источнику большинства проблем на планете Земля. Здесь все спланировано до последней буквы, но затем что-то начинает идти не так. Первое, что мы делаем, — подменяем план каким-то эмоциональным безумием. Некоторые из нас практически жаждут паники: существовать в ней проще, чем разбираться с тем, что происходит на самом деле. В 400 километрах над поверхностью Земли, в орбитальном космическом корабле, который меньше «Фольксвагена», это смерть. Паника — это самоубийство.
Именно поэтому нужно учиться не паниковать. И это вовсе не легко.
Перед первым запуском в космос, в 1961 году, NASA снова и снова, сотни раз шаг за шагом моделировало и тренировало решающий день астронавтов — от завтрака до поездки на космодром. Постепенно будущих путешественников к звездам знакомили со всеми аспектами запуска. Они проделали все необходимое столько раз, что процедура стала для них такой же привычной и автоматической, как дыхание. Они повторяли маршрут до самого старта, убеждаясь, что справляются со всеми переменными, что ликвидированы все неясности.
От боязни могут избавить тренировки — это предохранительный клапан. При наличии времени можно приспособиться к обычным и даже врожденным страхам: их порождает в основном неизвестность. К счастью, ситуацию удается исправить (опять же, это нелегко) и информированность повысит нашу стойкость к стрессам и неопределенности. Джон Гленн, первый американский астронавт, поднявшийся на околоземную орбиту и облетевший нашу планету, провел в космосе почти сутки. Его пульс ни разу не превысил ста ударов в минуту. Этот человек управлял не только космическим кораблем, но и своими эмоциями. Он воспитал в себе свойства, за которые журналист и писатель Том Вулф позже назвал астронавтов «парнями что надо».
А вы… Встречаетесь с клиентом или просто незнакомцем на улице — и вот уже вам нечем дышать. Или вас зовут выступить перед аудиторией, а сердце у вас уходит в пятки.
Пришло время понять: потакание нашему меньшему «я» — непозволительная роскошь. В космосе эмоциональное регулирование может разрешить вопрос между жизнью и смертью. Нажмете не на ту кнопку, неправильно считаете показания прибора, не вовремя выполните штатное действие — ничего из названного нельзя допустить в успешной миссии «Аполлона», поскольку последствия могут оказаться чересчур серьезными.
Для астронавтов вопрос состоит не в умелом пилотировании, а в сохранении спокойствия. Совладаете ли вы с паническим порывом и сосредоточитесь исключительно на том, что можно изменить? На конкретной задаче?
Жизнь не меняется от того, где вы находитесь. Обстоятельства делают нас эмоциональными, но единственный способ выжить или преодолеть их — держать чувства под контролем. Если мы можем сохранять хладнокровие вне зависимости от происходящего, то неважно, как будут развиваться события.
У древних греков было для этого слово апатия. Своего рода спокойная бесстрастность, приходящая вместе с отсутствием иррациональных или сильных эмоций. Не отказ от всех ощущений, а отсутствие вредных и бесполезных. Не давайте негативу появиться, не допускайте даже начала такой реакции. Просто скажите: «Нет, спасибо. Я не могу позволить себе паниковать».
Этот навык, свободу от беспокойства, нужно развивать и тренировать, чтобы в острый момент фокусировать энергию исключительно на решении проблем, а не на реагировании на них. Срочное электронное письмо от босса. Пьяный придурок в баре. Звонок из банка из-за проблем с финансами. Стук в дверь — произошел несчастный случай.
Гэвин де Беккер в книге «Дар страха» пишет: «Когда вы обеспокоены, спросите себя: “Чего я сейчас предпочитаю не видеть? Какие важные вещи вы упускаете, поскольку предпочитаете беспокойство, а не бдительность, концентрацию и мудрость?”» Еще один способ выразить то же самое: предоставляет ли расстройство больше возможностей?
Иногда это так. Но в этом случае? Мне кажется, нет.
Хорошо. Если эмоция не может изменить ситуацию или положение ваших дел, то, вероятно, это бесполезная эмоция. Или даже деструктивная. Но это то, что я ощущаю.
Верно, никто не утверждал, что не надо чувствовать. Никто не говорил, что вы не можете плакать. Забудьте фразу «ведите себя, как мужчина». Если вам это обязательно нужно — вперед. Однако настоящая сила заключается в контроле, или, как выразился писатель и риск-менеджер Нассим Талеб, в одомашнивании эмоций, а не в притворстве, что их не существует.
Так что, пожалуйста, ощущайте. Просто не лгите себе, соединяя решение проблемы и эмоции, с ней связанные. Поскольку это такие же противоположности, как сон и бодрствование.
Вы всегда можете себе напомнить: «Контролирую ситуацию я, а не мои эмоции. Я вижу, что происходит на самом деле. Я не собираюсь расстраиваться или волноваться».
Мы побеждаем эмоции с помощью логики (по крайней мере, идея состоит именно в этом). Логика — это вопросы и утверждения. Когда их достаточно, мы добираемся до первопричин, а с ними всегда проще иметь дело.
Мы потеряли деньги.
Но разве финансовые потери не являются вполне обычным делом для бизнеса?
Да.
Катастрофичны ли потери?
Необязательно.
Итак, все не так неожиданно, разве нет? Тогда почему это «совсем плохо»? Почему вас расстраивает то, что должно происходить как минимум время от времени?
Ну… гм… я…
И это еще не все. Вы справлялись и с худшими ситуациями. Может, лучше применить немного былой изобретательности, а не злиться? Попробуйте поговорить с самим собой и посмотреть, насколько сильны эти крайние эмоции. Поверьте, долго они не продержатся. В конце концов, вероятно, вы от этого не умрете. Возможно, вам поможет при каждом появлении беспокойных ощущений повторять раз за разом: «Я от этого не умру. Я от этого не умру. Я от этого не умру».
Или задайте себе вопрос Марка Аврелия:
Мешает ли вам произошедшее действовать и проявлять справедливость, щедрость, рассудительность, сдержанность, честность, смирение и прямоту?
Нет. Тогда возвращайтесь к работе! Подсознательно мы всегда должны задавать себе вопрос: нужно ли мне сходить с ума по этому поводу?
И ответ — для астронавтов, солдат, врачей и людей многих других профессий — должен быть таким: нет, поскольку у меня есть опыт таких ситуаций и я могу себя контролировать. Или: нет, поскольку я способен понять, что это не добавляет ситуации ничего конструктивного.
Не позволяйте первому впечатлению сбить себя с ног; просто скажите ему: подожди минутку, дай мне посмотреть, кто это и что представляет. Дай мне проверить.
Эпиктет, древнегреческий философ-стоик
Фраза «случилось нечто плохое» содержит два впечатления. Первое — «случилось нечто» — объективное. Второе — «это плохо» — субъективное.
Живший в XVII веке фехтовальщик Миямото Мусаси выиграл множество боев у опасных противников (иногда даже у нескольких сразу), и он сражался деревянным мечом. В трактате «Книга пяти колец» он отмечает различие между наблюдением и восприятием: воспринимающий глаз слаб, наблюдающий глаз силен.
Мусаси понял, что наблюдающий глаз просто видит то, что имеется. Воспринимающий — больше того, что есть. Наблюдающий глаз видит события без отвлекающих факторов, преувеличений и неверного восприятия. Воспринимающий отмечает «непреодолимые препятствия», «серьезные помехи» или даже просто «препоны». Это привносит в сражение наши собственные проблемы. Первый полезен, второй — нет. Если перефразировать Ницше, иногда самый глубокий подход — быть поверхностным, ограничиваться первым взглядом.
Сколько проблем создают наши суждения о том, что мы не контролируем? Как часто мы видим не то, что есть на самом деле, а то, что, по нашему мнению, там должно быть? Успокоившись и справившись с эмоциями, мы способны видеть реальность. И мы можем использовать для этого наблюдающий глаз.
Восприятие — это проблема. Оно дает нам избыточную «информацию», когда лучше бы сосредоточиться на том, что находится перед нами: готовый разрубить наше тело меч, важные деловые переговоры, возможность, озарение или что-нибудь еще.
Наш животный мозг все время пытается сжать пространство между впечатлением и восприятием. Думай, воспринимай, действуй — между ними миллисекунды. Мозг оленя велит ему бежать, потому что все плохо. И он бежит. Иногда прямо в ловушку. Мы можем ставить такой импульс под сомнение, не соглашаться с ним. И перейти на «ручное управление» — проверить угрозу, прежде чем действовать. Но это требует сил. А это мышцы, которые надо тренировать. Мышцы тренируют с помощью напряжения, поднятия и удержания тяжестей.
Вот почему Мусаси и большинство других мастеров боевых искусств сосредоточиваются не только на физической подготовке, но и на ментальных тренировках. И то, и другое одинаково важно и требует активной практики.
В трудах стоиков мы видим упражнение, которое можно описать как пренебрежительные выражения. Стоики использовали пренебрежение, чтобы изобразить вещи такими, каковы они в реальности, и «обнажать и разглядывать их невзрачность и устранять предания, в какие они рядятся».
Эпиктет предлагал ученикам, когда те цитировали какого-то великого мыслителя, представить себе его за занятием сексом. Это забавно. Вам следует сделать это в следующий раз, когда кто-нибудь попытается вас испугать или заставить ощущать себя неуверенно. Представляйте его кряхтящим, стонущим и неуклюжим в личной жизни — таким же, как все.
У Марка Аврелия был вариант этого упражнения. Он описывал роскошные или дорогостоящие предметы, не используя красивых эвфемизмов: жареное мясо — это мертвое животное, хорошее вино — перебродивший виноградный сок. Цель состояла в том, чтобы увидеть все эти вещи без украшательств — такими, каковы они на самом деле.
Мы можем сделать это для всего и для всех на нашем пути. Вот событие — вроде бы значительное, но таково ли оно в реальности? Критики и скептики заставляют нас ощущать себя ничтожествами — так давайте укажем им их место. Намного лучше видеть вещи такими, каковы они на самом деле, а не такими, какими мы сделали их в своей голове.
Объективность означает исключение из уравнения субъективной части — вас. Подумайте, что происходит, когда мы даем советы? Чужие проблемы предельно понятны нам, а их решения очевидны. Когда же мы имеем дело с собственными препятствиями, всегда есть нечто, что отсутствует в рассказе о чужих проблемах, — наш жизненный багаж. С другими людьми мы можем быть объективными. Мы принимаем ситуацию, как она есть, и немедленно начинаем помогать друзьям решать ее. Странно и глупо, что для своей жизни мы сберегаем жалость и ощущение преследования.
Рассмотрите свою ситуацию так, как будто все происходит не с вами. Представьте, что это неважно, не имеет значения. Насколько проще вам было бы понять, что нужно делать? Насколько быстрее и беспристрастнее вы могли бы прикинуть сценарий и разные варианты действий? Вы могли бы отнестись к проблеме спокойнее и списать ее в расход.
Подумайте о различных способах решения проблемы, как будто ее рассматривают разные люди. На самом деле подумайте. С ясностью, а не с переживаниями — на это у вас еще будет масса времени. Это упражнение, поэтому оно требует повторения. Чем больше вы пробуете, тем лучше станет получаться. Чем лучше вы увидите вещи такими, каковы они на самом деле, тем чаще восприятие станет работать на вас, а не против вас.
Человек не просто существует, а постоянно решает, каким будет его существование, каким он станет в следующий миг. Подобным же образом каждое человеческое существо обладает свободой изменяться в любое мгновение.
Виктор Франкл, австрийский психиатр, психолог, философ
Во время Пелопоннесских войн афинский полководец Перикл готовился к отплытию, но вдруг тьма накрыла его 150-корабельный флот — случилось солнечное затмение. Среди экипажей началась паника, но Перикл остался хладнокровен. Он подошел к кормчему, снял плащ и закутал голову моряка. «Видишь ли ты в этом знак беды или несчастья?» — спросил полководец. Кормчий ответил, что нет. «Но та тьма отличается от этой только тем, — продолжил Перикл, — что ее причина больше плаща».
Греки были умны. Но за фразой Перикла стоит понимание, которое охватывает не только стоическую философию, но и когнитивную психологию: всё дело в точке зрения. Когда вы взглянете на проблему под другим углом, она потеряет власть над вами. Страх изнуряет, отвлекает, утомляет, он часто иррационален. Перикл прекрасно это понимал и сумел применить перемену точки зрения для победы над паникой.
Греки понимали, что мы выбираем зловещее объяснение часто в ущерб себе, а оно далеко не всегда самое простое. Мы боимся препятствий из-за ошибочности точки зрения, но всего лишь ее смена может полностью поменять и нашу реакцию. Как показал Перикл, задача была не в том, чтобы игнорировать страх, а в том, чтобы разъяснить происходящее. Когда возникнет страх, возьмите то, что вас пугает, и разберитесь.
Помните: только мы выбираем, как смотреть на вещи. Мы сохраняем возможность изучать ситуацию под другим углом. Мы не можем изменить само препятствие — эта часть уравнения нам дана, — зато точка зрения может изменить то, как оно выглядит. То, как мы подходим к препятствию, как его видим и что говорим себе, и определяет, насколько трудно будет его преодолеть.
Это вы выбираете, поставить ли «я» перед чем-нибудь: я ненавижу публичные выступления; я мандражирую; я от этого страдаю. Это добавляет лишний элемент: не само препятствие, а вы перед этим препятствием. При такой неправильной точке зрения вас поглощает и ошеломляет нечто, в реальности вполне незначительное. Так зачем подвергать себя этому?
Правильная точка зрения — это способ уменьшить размер препятствий (и невзгод). Но по какой-то причине мы склонны смотреть избирательно. Мы грызем себя за срыв сделки или пропуск какой-нибудь встречи. Если рассмотреть факт сам по себе — все ужасно: мы только что упустили 100 процентов какой-то возможности.
Но при этом мы забываем, как любит говорит миллиардер Ричард Брэнсон, что «шансы в бизнесе как автобусы: всегда придет следующий». Одна встреча — это ничто среди встреч, одна сделка — это всего лишь одна сделка. Возможно, на самом деле мы избежали опасности. А следующая возможность окажется еще лучше.
То, как мы смотрим на мир, меняет его восприятие. Дает наша точка зрения перспективы или только вызывает проблемы? Что мы в силах сделать, так это поменять точку зрения и стать максимально хладнокровным и готовым к решению поставленной задачи. Считайте это избирательным редактированием — не для того, чтобы обманывать других, а для того, чтобы правильно ориентироваться самим.
И это работает. Мелкие коррективы способны изменить, казалось, неизменное. Внезапно мы осознаем, что сильны там, где ощущали слабость. Мы обнаруживаем рычаг там, где его не было. Здесь есть два аспекта.
И то и другое можно эффективно использовать для изменения ситуации, которая ранее представлялась пугающей.
Джордж Клуни провел первые годы в Голливуде в бесполезных прослушиваниях. Он хотел нравиться продюсерам и режиссерам, но ничего не выходило. Такое положение ранило актера, и Клуни винил систему в том, что она не ценит его.
Такой взгляд нам вполне знаком. Именно так мы ощущаем себя на собеседованиях при приеме на работу, при разговоре с клиентом или при попытке познакомиться с привлекательной незнакомкой в кафе. Мы подсознательно подчиняемся тому, что Сет Годин, писатель и предприниматель, называет «тиранией выбора».
Для Клуни все изменилось, когда он попробовал посмотреть на все под другим углом. Он осознал, что кастинг — препятствие и для продюсеров тоже: ведь им нужно найти кого-то, и они надеются, что следующий кандидат и будет как раз подходящим. Прослушивания — это шанс решить не проблему Джорджа Клуни, а проблему продюсеров.
С новой точки зрения актер и становился таким решением. Он перестал быть человеком, заискивающим перед сильными ради съемок — он сам стал неким особенным предложением. Он превратился в ответ на их молитвы. Именно такой образ Клуни и начал обыгрывать на прослушиваниях — «он создан для этой работы». О, он понимает, что именно ищут продюсеры и специалисты по подбору актеров! Он может обеспечить им это в любой ситуации: на подготовительном этапе, при съемках, во время раскрутки фильма. Всё заключено в разнице между правильной и неправильной точками зрения.
Наша точка зрения, то есть наша интерпретация событий, — это основа дальнейшей реакции: последует ли она вообще или мы просто станем лежать и терпеть. Куда голова — туда и тело: восприятие предшествует действию, правильное действие следует за правильной точкой зрения.
Что значит получить образование? Учиться применять природные общие понятия к частным случаям в соответствии с природой и затем постичь то разделение, что среди всего существующего одно зависит от нас, а другое не зависит от нас.
Эпиктет, древнегреческий философ-стоик
Томми Джон, один из самых искушенных и опытных бейсболистов-питчеров, отыграл в главной бейсбольной лиге 26 сезонов. Двадцать шесть сезонов! В год, когда он играл впервые, президентом США был Джон Кеннеди. В последний игровой сезон — Джордж Буш — старший. Джон успел поиграть и против Микки Мэнтла, и против Марка Макгвайра.
Это почти сверхчеловеческое достижение. Оно стало возможным, поскольку игрок умел раз за разом задавать себе и другим один и тот же вопрос, по-разному его формулируя: есть ли возможность? существует ли шанс? что я могу сделать? Ему нужен был ответ «да», и тогда становилось неважным, насколько маленьким, неопределенным или временным был этот шанс. Если шанс имелся, Джон был готов им воспользоваться, отдать все силы и энергию. Если усилия могли дать результат — он умирал на поле, но шанса не упускал.
Беда пришла в середине сезона 1974 года: Джон повредил боковую связку локтевого сустава подающей руки. Ранее такая травма в бейсболе и спортивной медицине означала конец. Ее называли травмой «мертвой руки». Game over — игра окончена.
Джон не мог с этим согласиться. Существовало ли что-нибудь, что дало бы шанс вернуться на питчерскую горку? Оказывается, да. Врачи предложили экспериментальную операцию: заменить поврежденную связку сухожилием из другой руки.
Каковы мои шансы вернуться после операции?
Один из ста.
А без операции?
Ни одного.
Он мог бы уйти из спорта. Но ведь существовал один шанс из ста! Возможность продолжить спортивную карьеру — при условии восстановления и тренировок — частично зависела от него. И он воспользовался ею. За следующие 13 сезонов он выиграл еще 164 игры. Хирургическое лечение разрыва локтевой связки известно теперь под названием «операция Томми Джона».
Не прошло и десяти лет, и Джону вновь понадобилась вся сила духа: его сын выпал из окна третьего этажа, проглотил язык и едва не умер. Даже в отделении скорой помощи врачи говорили, что мальчик, скорее всего, не выживет. Джон заявил: сколько бы времени ни заняло лечение — год или десять, они, семья, не сдадутся, пока не будет сделано все, что можно сделать. Сын восстановился полностью.
В конце сезона 1988 года клуб собрался распрощаться с 45-летним питчером. Казалось, бейсбольная карьера Джона подошла к концу. Однако он не собирался на пенсию.
Он спросил тренера: «Если я поеду на предсезонные сборы, у меня будет шанс?» Ему ответили в том духе, что в его возрасте уже не следует играть в бейсбол. Он настаивал: ответьте честно, получу ли я шанс, если приеду на сборы. Ему ответили: хорошо, получишь.
В тренировочный лагерь Томми Джон явился первым. Он упорно тренировался, вспомнил и использовал все умения, приобретенные за четверть века в спорте. Он начал следующий сезон, став самым возрастным игроком в лиге — и выиграл, позволив сопернику за семь иннингов совершить всего лишь жалкие две пробежки.
Если Джон имел шанс — он прикладывал к его использованию все усилия. Он не раз говорил тренерам, что умрет на поле.
Он понимал, что его задача как профессионального спортсмена — отличить маловероятное от невозможного. Понимание этой крохотной разницы сделало его тем, кем он стал.
Чтобы использовать ту же силу, в обществе «Анонимные алкоголики» применяют «Молитву о душевном покое» Рейнгольда Нибура.
Боже, дай мне душевный покой принять то,
что я не в силах изменить,
мужество изменить то, что могу,
и мудрость отличить одно от другого.
Вот так сосредоточивают усилия. От зависимости избавляться намного проще, если не нужно одновременно бороться с тем, что вы вообще родились, что ваши родители были чудовищами или что вы потеряли всё. Это все в прошлом — то есть произошло. Ноль шансов из ста, что вам удастся это изменить.
Так почему бы не сосредоточиться на том, что изменить можно?
За «Молитвой о душевном покое» стоит стоическая фраза двухтысячелетней давности «Τὰ ἐφ′ ἡμῖν, τὰ οὐκ ἐφ′ ἡμῖν» — «что-то находится в нашей власти, что-то нет». Что-то зависит от нас, что-то не зависит. И что зависит от нас?
Наши эмоции.
Наши суждения.
Наша изобретательность.
Наше отношение.
Наша точка зрения.
Наши желания.
Наши решения.
Наша решимость.
Это наше игровое поле, так сказать. Там ведется игра.
А что не зависит от нас?
Да, в общем, все остальное. Погода, экономика, обстоятельства, эмоции и суждения других людей, тенденции, катастрофы и так далее.
Если то, что зависит от нас, — это игровое поле, то не зависящее от нас — правила и условия игры. Спортсмены мирятся с этим как с неизбежным и не тратят время на споры, ибо бессмысленно. Спорить, жаловаться или сдаваться — варианты выбора. Они чаще не помогают разорвать финишную ленточку, чем наоборот.
Что касается восприятия, то есть принципиальное различие: разница между тем, что в нашей власти, и тем, что не в нашей власти. Этим и отличаются люди, способные на великие дела, от тех, кто считает, что невозможно всегда сохранять ясность ума (здесь подразумевается избегание не только алкоголя и наркотиков, но и всех зависимостей).
В каком-то смысле самый опасный змий, которого мы преследуем, — тот, что заставляет думать, будто мы можем изменить то, что на самом деле просто не в наших силах. Если кто-то отказался финансировать вашу компанию — нет, это не зависит от вас. Но принять решение по-другому вести дела — да, вы можете. Кто-то украл вашу идею и реализовал ее первым? Нет. Поменять стратегию, улучшить идею или бороться за свое? Да.
Если вы сосредоточитесь исключительно на том, что в вашей власти, это увеличит вашу силу. Но каждая крупица нашей энергии, направленная на не поддающееся изменению, тратится впустую — на самоуничтожение. При этом в трубу вылетает огромное количество сил — и ваших, и других людей.
Рассматривать препятствие как вызов и в любом случае максимально его использовать — это тоже выбор. Выбор, который зависит от вас.
У меня будет шанс, тренер?
Τὰ ἐφ′ ἡμῖν?
Это зависит от меня?
Чтобы забыть общую картину, нужно посмотреть на все вблизи.
Чак Паланик, американский писатель и журналист
Сделайте себе одолжение — просмотрите список компаний, появившихся во время депрессий или экономических кризисов.
Журнал Fortune (через 90 дней после краха рынка 1929 года).
FedEx (нефтяной кризис 1973).
UPS (банковская паника 1907).
Walt Disney Company (через 11 месяцев работы настал крах 1929 года).
Hewlett-Packard (через два года после Великой депрессии, 1935).
Charles Schwab (за три года до экономического кризиса 1974–1975 годов).
Standard Oil (Рокфеллер скупил активы своих партнеров для будущей компании и вступил в управление в 1865-м, в последний год Гражданской войны).
Coors (экономический кризис 1873 года).
Costco (рецессия конца 1970-х годов).
Revlon (Великая депрессия, 1932 год).
General Motors (банковская паника 1907 года).
Proctor & Gamble (финансовый кризис 1837 года).
United Airlines (Великая депрессия, 1929 год).
Microsoft (рецессия в 1973–1975 годов).
LinkedIn (2002 год, после пузыря доткомов).
Названные бизнесы не задумывались, что существуют в какой-то сложной экономической обстановке. Почему? Потому что их основатели были слишком заняты настоящим — работали в существующих условиях. Они не знали, пойдут у них дела лучше или хуже. У них была работа, которую они хотели делать и сделать, отличная идея, в которую они верили, или продукт, который, по их мнению, можно было продать. И они знали, что сотрудникам нужно платить зарплату.
А мы часто не довольствуемся тем, чтобы заниматься текущим моментом. Мы должны бесконечно погружаться в вопросы, что это всё «означает», «справедливо» это или нет, что «стоит» за тем или этим, чем заняты все остальные. А потом мы удивляемся, что на реальное решение проблем уже не осталось энергии. Избыточным обдумыванием мы запуганы и вымотаны. И еще потратили время. А ведь если бы мы приступили к работе, то, вероятно, давно бы с ней справились.
Наше понимание мира бизнеса перемешивается с выдумками и мифологией. Это смешно, поскольку, сосредоточиваясь на личностях, мы упускаем реальную историю. Фактически половина компаний из списка Fortune 500 начала работу во время рецессий или спадов рынка. Половина.
Большинство людей начинают в неблагоприятной обстановке, часто даже не подозревая об этом, и добиваются успеха. Это универсальное правило. Те, кто в результате справляется, выживают по той же причине — они день за днем принимали происходящее таким, какое оно есть. И это тот самый настоящий секрет.
Сосредоточьтесь на нынешнем моменте, а не на ужасах, которые могут ждать (а могут и не ждать) впереди.
Бизнес должен принимать как данность рабочие ограничения окружающего мира и работать ради возможных прибылей. Люди с предпринимательской жилкой похожи на животных, у которых есть природное обостренное чутье или «шестое чувство»: у них нет времени и способностей размышлять, что каким должно быть и какими они бы предпочли его видеть.
Для всех биологических видов, кроме человека, мир таков, каков он есть на самом деле. Наша проблема в том, что мы вечно пытаемся выяснить, что все это значит — почему окружающее таково, каким является. Как будто это почему имеет какое-то значение! Эмерсон, эссеист XIX века, прекрасно сформулировал: «Мы не можем потратить день на объяснения». Не тратьте время на фальшивые подпорки!
Неважно, худшее сегодня время для жизни или лучшее, хорош рынок труда или плох. Неважно даже то, насколько пугающим или обременительным является встреченное вами препятствие. Смысл имеет только то, что есть прямо сейчас и сию минуту.
Следствия этого препятствия — теоретические, они существуют в прошлом и будущем. Мы же живем в настоящем. Чем больше мы на нем сосредоточены, тем легче нам будет преодолеть препятствие и двигаться дальше.
Можно взять свою проблему и использовать ее, чтобы сконцентрироваться на настоящем моменте. Не обобщать, научиться довольствоваться тем, что происходит по мере того, как оно происходит. Не создавать «путь», по которому должно идти будущее, чтобы подтверждать свои прогнозы. Позволить каждому моменту стирать все, что было раньше и что — по мнению других людей — могло быть дальше.
Вы найдете способ, который лучше всего работает для вас. Существуют нити, способные связать вас с текущим моментом: энергичные физические упражнения, отключение, прогулка по парку, медитация. Заведите собаку: это постоянное напоминание о том, как приятно настоящее.
Одно можно утверждать наверняка. Дело не в том, чтобы просто сказать: «О, я буду жить настоящим». Ради этого вам придется работать. Ловите разум, когда он пытается куда-то забрести, — не давайте ему заблудиться. Откажитесь от отвлекающих мыслей. Оставьте окружающее в покое — и неважно, насколько сильно вам хочется поступить иначе.
Проще, если такое ограничивающее «кадрирование» напоминает редактирование, а не созидающее действие. Помните, что текущий момент — это не ваша жизнь, а просто один момент в вашей жизни. Сосредоточьтесь на том, что перед вами, прямо сейчас. Игнорируйте мысли о том, что это что-то «представляет», или «означает», или «почему это происходит с вами».
Прямо сейчас происходит слишком много всего, и незачем обо всем беспокоиться.
Гениальность — это способность реализовать то, что у тебя на уме. Другого определения гениальности нет.
Фрэнсис Фицджеральд, американский писатель
Стив Джобс славился тем, что другие называли «полем искажения реальности». Мотивация, неподдельный драйв и амбиции заставляли его презирать фразы вроде «это невозможно сделать» или «нам нужно больше времени».
Джобс рано осознал, что реальность стиснута ложными правилами и компромиссами, которыми детей пичкают в детстве. Стив сформировал гораздо более агрессивные представления о возможном и невозможном. Если принять во внимание умение прозревать и рабочую этику, большая часть жизни для него была пластичной.
На ранних стадиях разработки новой компьютерной мыши для первых продуктов Apple Джобс хотел, чтобы новое устройство управления курсором свободно двигалось в любых направлениях — пожелание для первых мышей фантастическое. Один из проектировщиков сказал главному инженеру, что в промышленных масштабах это невозможно, Джобс хочет, но это нереально и не может работать. На следующий день главный инженер обнаружил, что проектировщик уволен — не за грубость, а за отрицание идеи. Первыми словами кандидата на вакансию были: «Я могу сконструировать такую мышь».
Таковы были взгляды Джобса на реальность в работе. Гибкость, непреклонность, уверенность в себе. Не в каком-то призрачном смысле, а ради того, чтобы добиться результата. Он знал, что невысокая цель означает посредственный продукт. Но если все пойдет хорошо, высокая цель может породить нечто экстраординарное. Он был Наполеоном, крикнувшим своим солдатам: «Не должно быть никаких Альп!» То есть опасность — это не для нас.
Большинству такая уверенность в успехе не дается легко. И это можно понять. Слишком многие люди проповедуют необходимость быть реалистами, консерваторами или — даже того хуже — призывают не раскачивать лодку. Когда дело касается здоровых амбиций, это колоссальный недостаток. Наши сомнения (в том числе и сомнения в себе) ощущаются реально, и они имеют слабое отношение к возможному и невозможному.
Наше восприятие в колоссальной степени определяет, на что мы способны, а на что нет. Во многом оно определяет и саму реальность. Если мы верим в препятствие больше, чем в цель, — что из них неизбежно восторжествует?
Подумайте о художниках. Их уникальное видение продвигает само понятие искусства. Доступное живописцам до Караваджо и после того, как он ошеломил мир своими темными шедеврами, — две совершенно разные возможности. Возьмите любого мыслителя, писателя или художника — это равным образом будет относиться и к ним.
Вот почему не следует слишком внимательно прислушиваться к тому, что говорят другие, или к своему внутреннему голосу — так мы не добьемся ничего, увлекшись собственной ошибкой. Будьте открыты. Спрашивайте. Мы, разумеется, не контролируем реальность, но наше восприятие влияет на нее.
За неделю до предполагаемой поставки первого компьютера Macintosh разработчики сказали Джобсу, что не успевают. На авральной телефонной конференции инженеры объяснили, что им необходимо добавить еще неделю. Джобс хладнокровно заметил: если работу можно сделать за две недели, то ее можно сделать и за одну — для такого короткого промежутка времени разницы нет. И, что важнее, раз уж они зашли так далеко и сделали столько хорошей работы, то просто нельзя не соблюсти первоначальную дату поставки 16 января. Инженеры уложились в срок. Настойчивость Джобса снова смогла передвинуть рамки возможного.
Теперь посмотрим, что делаете вы или я с установленным кем-то нереальным временем для выполнения работы. Мы жалуемся. Злимся. Задаем вопросы. Как они могли? В чем смысл? Кем они меня считают? Мы ищем выход и жалеем себя.
Конечно, ничто из этого не влияет на объективную реальность установленных сроков. А вот убедительный административный пинок повлиять очень может. Джобс не терпел людей, не веривших в собственную способность преуспеть. Даже если его требования были несправедливыми, неудобными или дерзкими.
Поэтому его творения гениальны и чудесны — они часто казались интуитивно понятными и футуристическими. Он пробился через то, что другим представлялось жесткими рамками, и сотворил нечто совершенно новое. Никто не верил, что Apple способна создать те продукты, которые она создала. Джобса фактически уволили из корпорации в 1985 году: члены совета директоров решили, что попытка Apple вторгнуться на рынок потребительских товаров была «безумным планом». Но по большому счету совет директоров оказался неправ.
Джобс научился отвергать возражения и первые суждения, из них проистекающие, — первое «нет» почти всегда произрастает из страха. Когда он заказал специальный сорт стекла для iPhone, производитель был ошеломлен сжатым сроком: «У нас нет таких производственных мощностей». «Не пугайтесь, — ответил Джобс. — Вы можете это сделать. Обдумайте. Вы сможете». И производители моментально расширили производство. За шесть месяцев они изготовили достаточное количество стекол для первой партии телефонов.
Это радикально отлично от того, как учили действовать нас. Будьте реалистами, говорили нам. Прислушивайтесь к обратной связи. Не конфликтуйте с другими. Ищите компромисс. Ладно, но если «другая» сторона неправа? Если общепринятая мудрость слишком консервативна? Это тот самый пресловутый импульс жаловаться, откладывать, а потом сдаваться.
Настоящий предприниматель верит в свою способность сделать что-то там, где до этого ничего не было. Для него хороша сама мысль, что никто никогда не делал этого раньше. Получив сложное задание, некоторые видят в нем шанс проверить, из чего они сделаны, — отдать все, прекрасно понимая, насколько трудно будет победить. Они рассматривают это как благоприятную возможность, поскольку часто именно в отчаянном положении «нам-нечего-терять» мы проявляем максимальные творческие способности.
Наши лучшие идеи появляются именно там, где препятствия высвечивают новые возможности.
Мудрый человек окрашивает события в собственный цвет… И обращает происходящее в свою пользу.
Сенека
Одной из наиболее пугающих и шокирующих разработок в истории современных войн был блицкриг — молниеносная война. Во время Второй мировой войны немцы хотели избежать затяжных окопных боев, характерных для предыдущих войн. Поэтому они создали быстрые наступательные силы из мобильных подразделений, и это заставало противника врасплох.
Подобно наконечнику копья, танковые колонны пронзили Польшу, Нидерланды, Бельгию и Францию. Бронированная армада встречала минимальное сопротивление и достигала невероятных успехов. В большинстве случаев при виде непобедимых и неутомимо надвигающихся чудовищ противник попросту сдавался. Стратегия блицкрига создавалась, чтобы использовать дрожь врага: он должен морально ломаться при одном взгляде на такую подавляющую силу. В политическом смысле успех блицкрига целиком зависел от такой реакции, а обеспечить материальную сторону сопротивления обороняющаяся сторона попросту не успевала. Военная стратегия блицкрига работает, потому что защищающиеся войска смотрят на атакующую армию как на гигантское и непреодолимое препятствие.
Именно так союзники рассматривали блицкриг в течение большей части войны. Они видели только мощь атаки и собственную уязвимость. Через несколько недель после успешной высадки в Нормандии союзники столкнулись с рядом масштабных немецких контрнаступлений. Как можно их остановить? Не отбросит ли это войска к побережью, где они недавно с таким трудом закрепились?
На этот вопрос дал ответ командующий высадкой и будущий президент Дуайт Эйзенхауэр. Выдающийся лидер вошел в конференц-зал в своей штаб-квартире на Мальте и объявил, что не потерпит робости генералов. «Текущую ситуацию надо рассматривать не как катастрофу, а как возможность, — заявил он. — За этим столом должны быть только жизнерадостные лица».
В немецком наступлении генерал Эйзенхауэр смог разглядеть тактическое решение, которое было на виду все время: нацистская стратегия несла в себе самоуничтожение. Только тогда союзники увидели не просто угрожавшее им препятствие, а возможности внутри него. При правильной точке зрения, если союзные войска смогли бы гнуться, но не ломаться, такая атака отправила бы в ловушку — или в мясорубку, как красноречиво выразился генерал Паттон, — пятьдесят тысяч немцев.
Многие боялись, что победоносные союзнические Арденнская и Фалезская операции станут поворотными точками и окончанием наступления — на деле же они стали величайшими триумфами. Пропустив клин немецкой армии и атаковав его с флангов, союзники полностью окружили врага. Проникающий удар немецких танков оказался не просто бессильным, а самоубийственным — хрестоматийный пример, почему нельзя оголять фланги.
Еще важнее этот пример для роли, которую играет наше восприятие в успехе и неудаче противников. Одно дело, когда помехи вас не ошеломили и не расстроили. Но так реагировать мало кому удается. Когда вы контролируете свои эмоции, объективно видите преграду и надежно стоите на ногах, можно сделать следующий шаг — ментальный переворот. Он позволит увидеть не само препятствие, а возможность, которая в нем скрывается. Как заметила Лора Инглз-Уайлдер, «во всем найдется благо, надо только поискать».
Пока же мы плохо смотрим. Мы закрываем глаза на дары судьбы. Представьте себя на месте Эйзенхауэра: на вас надвигается враг, вы видите только угрозу поражения. Сколько еще продлилась бы война? Сколько еще жизней было бы потеряно?
Проблему создают наши предубеждения. Они говорят: все должно идти своим чередом. Если предполагаемый порядок нарушается, мы, естественно, считаем, что попали в невыгодное положение или нерационально тратим время. В реальности же игра ведется по-честному и каждая ситуация — это возможность действовать.
Рассмотрим ситуацию, в которую попадали все, — плохой начальник. Мы видим сущий ад — на нас все обрушивается. И мы дергаемся. А если посмотреть на это не как на катастрофу, а как на возможность?
Если, говоря от том, что вы на грани и надо уходить, вы подразумеваете именно это — у вас уникальный шанс вырасти и стать лучше. Редкая возможность поэкспериментировать с другими решениями, попробовать другую тактику или поучаствовать в новых проектах, овладеть новыми навыками. Вы можете изучать своего плохого босса и учиться у него, пока заполняете резюме и ищете новую работу. Вы можете готовиться к другой работе, пробуя новые стили общения или отстаивая свои интересы: вам все равно, у вас есть надежная страховка — вы увольняетесь.
Кто знает, может, при новом отношении и бесстрашии вы сможете добиться уступок и обнаружить, что работа вам снова нравится. Однажды босс совершит ошибку, и тогда вы сделаете свой ход и переиграете его. Это звучит куда лучше, чем альтернатива — нытье, гадости, интриги и бесхребетность.
Или возьмите давнего конкурента на работе (или компанию-соперника), хронический источник головной боли.
Обратите внимание, что такие конкуренты еще и:
Или вдруг произошел сбой компьютера, который уничтожил всю вашу работу. Вы сделаете ее вдвое лучше, поскольку предыдущую версию можно считать черновиком.
Что насчет решения в бизнесе, которое оказалось ошибкой? У вас была гипотеза, она оказалась неверной. Почему это должно расстраивать? Гипотеза — это версия, и то, что она не подтвердилась, не должно раздражать ученого, это должно ему помогать. Может быть, в следующий раз не придется ставить на кон так много. А пока вы узнали две вещи: вы готовы рисковать и в этот раз интуиция вас подвела.
Благословение и бремя — вовсе не взаимоисключающие вещи. Ситуация куда сложнее. У Сократа была сварливая надоедливая жена; но он всегда говорил, что женитьба на ней оказалась полезна для философии. Конечно, по возможности вы хотели бы избежать негатива. Но ведь нет гарантии, что мы никогда больше не испытаем отрицательных эмоций.
Спортивные психологи недавно обследовали элитных спортсменов, получивших серьезные травмы или пострадавших от других бед. Все отмечали: изначально они ощущали изоляцию, эмоциональное расстройство и сомнения в своих способностях. Однако все говорили, что впоследствии обрели желание помогать другим, осознали собственную силу и увидели новые перспективы. То есть все страхи и сомнения, сопровождающие травмы, обратились в новые способности.
Это прекрасная идея. Психологи называют это посттравматическим ростом. «То, что не убивает, делает нас сильнее» — это не языковой штамп, это факт.
Борьба с препятствием неизбежно выводит человека на новый уровень. Сильнее сопротивление — больше рост. Препятствие не бедствие, а благо. Враг — любое восприятие, мешающее это увидеть.
Из всех стратегий, о которых мы говорили, эту вы можете использовать всегда. Все можно перевернуть: игнорируем упаковку, смотрим на подарок. Или можно бороться — результат будет тот же самый. Препятствие также существует, просто ранит меньше. А польза — по-прежнему под поверхностью. Какой идиот решит не достать ее?
Мы благодарны как раз тому, чего другие избегают и перед чем пасуют.
Когда люди:
Они нас недооценивают — это наше огромное преимущество;
Не придется извиняться, если мы сделаем из них дурной пример;
Низкие ожидания легче превзойти;
Наши успехи выглядят еще более впечатляющими.
Поразительно: это определенно превосходная начальная точка. В некоторых случаях она лучше, чем вы могли надеяться даже при оптимальном сценарии. Какой вам толк от чужой вежливости? От мягкого порицания? За жестким поведением, которое провоцирует немедленную негативную реакцию, стоит возможность и какая-то явная выгода, которую мы можем ухватить, а затем начать действовать.
Сосредоточьтесь на небрежно упакованном и поначалу отталкивающем подарке — вам его вручали в каждой, казалось бы, невыгодной ситуации. Но внутри упаковки всегда есть то, что нам нужно, и часто это что-то реально ценное. Подарок большой пользы. Никто не предлагает банальностей о наполовину полном стакане — здесь нужно устроить полный переворот. Взять негатив, вывернуть его изнанку, тем самым получив позитив.
Должны вы подражать повадке тигра.
Кровь разожгите, напрягите мышцы.
Уильям Шекспир
Проблемы редко бывают настолько серьезными, как мы считаем. Огромный шаг вперед — осознать, что худшее — это не событие, а событие и потеря головы. Потому что тогда у вас будут две проблемы (причем одна из них необязательная).
Требование: как только вы увидите мир таким, каков он есть, вы должны действовать. Надлежащее восприятие — объективное, рациональное, целеустремленное — изолирует препятствие и показывает его таким, каково оно на самом деле. Если голова ясная — руки трясутся меньше. А твердую руку можно допускать к работе. Правильное применение.
Мы должны делать в жизни какие-то предположения, взвешивать расходы и выгоды. Никто не предлагает вам смотреть на мир через розовые очки. Никто не просит о благородном мученичестве. Но смелость работает в любом случае, даже если вы понимаете негатив и реальность своего препятствия. Примите решение заняться тем, что преграждает вам путь, — не потому, что вы азартный игрок, игнорирующий риски, а потому, что вы просчитали и приняли их.
Теперь, когда вы управляете восприятием, можно действовать.
Вы готовы?
Войти с помощью соц. сетей: